Читать книгу Протопоп Аввакум и начало Раскола - Пьер Паскаль - Страница 14

Глава I
Русская церковь после Смутного времени. Стремление к реформе
Второй период (1633–1645): Иван Неронов, Капитон и справщики

Оглавление

I
Годы учения Неронова; в Троице – у Дионисия; в Лыскове – у Анании

Среди скитов, появившихся в Смутное время, было, в частности, отшельническое общежитие Спаса-на-Ломе, на Малой Саре, в Вологодском воеводстве[157]. Основатель его Игнатий, монах из Спасо-Прилуцкого монастыря, умер 28 декабря 1591 г., овеянный славой праведной жизни[158]. Как обычно, вокруг священного места поселилось несколько крестьянских семейств[159].

В 1591 году, если верить преданию, в одном из этих семейств и родился Иван Неронов, или Иван Миронович[160]. Его родители были простые крестьяне, и он вырос без всякого образования; его молодые годы протекали в обычном сельскохозяйственном труде, менявшемся в зависимости от времени года: летом и весной он работал в поле; после Петрова дня начинался сенокос на лугах или на болотах; затем шел сбор ягод и грибов; потом охота, рубка леса, его перевозка и распилка. То была тяжелая жизнь, чреватая опасностями, чуждая всякой изнеженности; жизнь, закаляющая тело и дух. На Ломе же жизнь носила более возвышенный характер, была одухотворенной. Это объяснялось наличием здесь скита, праведный основатель которого только что покинул эту землю. Вероятно, влияние его на этого молодого человека было огромно, а дух времени, безотчетное подсознательное стремление к реформе, очевидно, проникли и в эти места, иначе нельзя было бы понять того религиозного рвения, которое появилось у него, когда он покинул свою родную деревню.

Печальные последствия Смутного времени заставили Неронова уединиться. В декабре 1613 года отряды казаков и черкесов, преследуемые войсками нового царя, распространились по Северу, разоряя и сжигая беззащитные местности[161]. Однажды они наводнили район Вологды, разграбили и подожгли дом, где жил Неронов. Из многочисленных обитателей этого дома одни погибли в огне, другие разбежались. Иван бежал со своим маленьким другом Ефимом, бежал, естественно, в ближайший город, в самую Вологду, верст за 60 от своего дома. Это было 6 января, в день Крещения, время разгула, гулянок и ряженых, обычаев испокон веков осуждаемых Церковью. Юный поселянин, у которого глубокая христианская вера укрепилась под влиянием событий, которые только что повергли его родных к близких в скорбь и нищету, увидел толпу людей, наряженных в дьявольские маски, некоторые из которых были уже в зрелом возрасте, увидел, как они бегали и бесновались в непристойных играх. Когда они выходили из одного большого дома, он попросил объяснить ему, что все это значит. Ему ответили: «Архиереев дом, и сии суть освященнии от него причетницы церковнии и прочии того архиерейскаго дому служители». Не будучи в состоянии сдержать свое негодование, он закричал во всеуслышание: «Не мню, дабы сей дом архиереев был, ибо архиереи поставлени суть от Бога пасти стадо Христово и учити люди Божия, еже огребатися всякаго зла и ошаятися бесовских игралищ». И он продолжал говорить еще в этом же духе. Веселящиеся же, как только прошло их первое изумление, накинулись вовсю на этого гостя, пришедшего не в пору. И под их ударами он продолжал обличать их[162]. Такова была прелюдия к деятельности реформатора русской Церкви.

Его оставили в покое, думая, что он уже мертв; Неронов пришел в себя к полуночи; несмотря на все, он был горд своим подвигом; он спасся из города благодаря милости Господней. На большой дороге он нашел своего товарища, который покинул его среди всей этой сумятицы. Вот они уже, наконец, возле Устюга, где они приняты певчим одной сельской церкви, неким честным человеком, по имени Тит. Он занимается их образованием. Ефим, возможно, более молодой, оказывается очень способным и, овладев элементарной грамотой и началами Закона Божия, возвращается к себе. А у Ивана ничего не выходит, как он ни старается, ни утомляет своих глаз над букварем, заливаясь слезами вместе со своим учителем, моля Господа помочь ему разобраться в Священном Писании. Наконец, через полтора года на него находит, неожиданно, просветление[163], и он наверстывает потерянное время, читает Часослов и Псалтырь и покидает гостеприимного Тита. Но он не собирается зарыть свой талант, приобретенный такой дорогой ценой, в родном местечке. Он хочет учиться еще и действовать. Он уходит из дома куда глаза глядят, доходит до Волги и приходит в большое село Никольское-Соболево[164], немного ниже Юрьевца. Там он поселяется у одного священника по имени Иван, своим усердием в церкви настолько располагает его к себе, что тот отдает ему руку своей дочери Евдокии[165]. Тут сразу же он фактически становится, без посвящения в духовный сан, церковнослужителем: начинает служить в церкви в качестве чтеца и певца. Ему достаточно этих скромных функций для того, чтобы начать проявлять себя духовным руководителем – к чему он чувствует такую потребность. Когда он видит, как местные священники и другие клирики пьянствуют и ведут распутный образ жизни, он не перестает обличать их. И, очевидно, его обличения являются очень резкими и очень частыми, а строгость его представляется чрезмерной, потому что враги его пишут на него донос по всем правилам, направляя его патриарху Филарету.

Под этим доносом подписываются его тесть и несколько мирян. Неронову, лишенному всякой поддержки, без единомышленников, окруженному грубостью людей той эпохи, находящемуся под постоянной угрозой быть убитым за малейшую провинность, остается одно: он предоставляет Господу судить злодеев, а сам исчезает, не предупредив об этом никого, кроме своей жены. Так как Никольское было подвластно Троице-Сергиевому монастырю[166], Неронов туда и направился. Разве не туда же стекались и паломники со всей Руси? Молодой человек отправился к святому Сергию и его ученику святому Никону просить помочь ему. Он молился, стоя перед церковью Св. Троицы, с такими горячими слезами, что один из служителей монастыря, проходивший мимо, сжалился над ним и повел его к себе в келью. Иван поведал ему о своих трудностях и чаяниях. На следующий день после всенощной его покровитель повел его к архимандриту, который всегда был готов помочь всякой скорбящей душе. Таким образом Неронов и был принят в ученики Дионисия.

В эти годы, 1619–1625[167], Троице-Сергиев монастырь являлся своего рода центром религии и культуры возрождающегося Московского государства. Из двухсот монахов, находившихся там, правда, не все были примерными, но было достаточно и ярких индивидуальностей, и там Неронов получил возможность общаться с самыми замечательными людьми своей эпохи.

157

Самые точные сведения о Ломовском ските см.: Титов. Рукописи славян- // ские и русские, принадлежащие И. А. Вахрамееву. V. Прил… 188–189, а также: Зверинский. II. С. 85. № 684; Амвросий. История российской иерархии. VI. С. 958 и 1022; впрочем, во всех этих источниках наблюдается досадная путаница.

158

Русский провинциальный некрополь. I. С. 328–329.

159

В статистических данных 1859 года еще указано, что там, то есть на севере Ярославской губернии, между правым берегом Юга и границей Вологодской губернии, в 71 версте на север от Пошехонья, имелось одно селение, состоявшее из 26 дворов и 186 жителей (Списки населенных мест. Т. 50: Ярославская губерния. С. 165–166).

160

Все, что нам известно о Неронове до его приезда в Москву, восходит к сочинению под названием «Житие и подвиги блаженного отца Григория, архимандрита бывша во обители Даниила Переславского» (напечатано Н. И. Субботиным: Материалы. I. С. 243–305). О написании этого анонимного жития можно сказать следующее: 1) оно было написано в Даниловском монастыре, где Неронов находился с 1667 г. до своей смерти в 1670 году; за это говорит то, что рукопись, в которой сохранились эти материалы (ГИМ. Собр. Уварова. № 185–4°. Л. 265–327 об.), начинается с Жития св. Даниила Переславского; 2) оно было составлено вскоре после смерти Неронова. Житие богато фактами и в той части его, которую можно проверить, неопровержимо; в общем, книга заслуживает доверия. Статьи о Неронове П. Знаменского (1869), Харламова (1881) и Ф. Клипуновского (1886) не вносят ничего нового. Что касается даты рождения Неронова – 1591, то она вызывает сомнение: 1) согласно этой дате получается, что он умер в 1670 году около 80 лет, а на этот весьма преклонный возраст нигде нет указаний; 2) в самом Житии указано, что, когда он должен был уехать из Лома, он «становился юношей», судя по этому, ему было тогда максимум 15–16 лет: данное событие могло, следовательно, иметь место только в 1613 году.

161

Верх. Царствование царя Михаила Феодоровича. I. С. 93–94. Таким образом, эта область опустошалась в 1612, 1613, 1614 и 1618 гг. Но, принимая во внимание период, указанный в Житии («между Рождеством и его отданием»), речь может идти только о 1613 г.

162

Материалы. I. С. 247.

163

Преподобный Сергий подобным же образом, будучи ребенком, гораздо хуже учился, чем его братья, что длилось до тех пор, пока у него не произошло однажды просветления: это сходство, однако, не дает права подвергнуть сомнению то, что рассказывается о Неронове.

164

На левом берегу Волги, Березниковский уезд, Юрьевецкого округа (Готье. С. 589).

165

Материалы. I. С. 250. Этот брак не мог состояться раньше 1617 года; однако даже здесь, в Житии, Неронов назван отроком.

166

В списке владений Троицкого монастыря в 1592–1629 годах, составленном Готье (с. 214–221), Юрьевецкий округ не числится, и поэтому проверить этот факт из Жития Неронова нельзя.

167

Вероятно, пребывание Неронова в Троицком монастыре относится именно к этому периоду, но уточнить дату и продолжительность его пребывания там нельзя.

Протопоп Аввакум и начало Раскола

Подняться наверх