Читать книгу Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором - Петр Ингвин - Страница 2
Часть первая
Проводник
Глава 2
ОглавлениеМы отправились вместе. Томины руки задумчиво теребили поводья. Она боялась нарушить некое обещание, но еще больше боялась, что я устрою что-то безобразное и просто немыслимое в нашей подвешенной ситуации.
И ведь устрою, если встанут препятствия. Вернее, если мне их поставят.
Дорогу показывал Добрик. Почти не покидавший башню, сейчас он радовался всему – лесу, полям, пыли, которую прибивал к земле мелкий дождь, просто отсутствию стен и каменной мощи над головой. В седле он держался неплохо, меч на боку, подвешенный по случаю выезда, выглядел органично, тяжелый доспех и шлем не мешали. В них смазливый парень стал даже чуточку мужественным. Юлиан, тоже неплохо освоивший коня и в доспехах выглядевший во много раз внушительнее, на него не глядел. В глазах – смесь ревности и смирения. Тщательно сдерживаемая, она иногда вырывалась, тогда парень отворачивался, не желая наблюдать за задумчиво-ощупывающим взором, которым Тома теперь каждый раз окидывала дворецкого.
Помимо Добрика юную цариссу сопровождало шестеро конных бойников с копьями и дубинами. Я знал, что лишние мечи в башне имеются, почему же не вооружить солдат как подобает? Или бойник – не солдат, благородное оружие не полагается? Вроде, я видел их и с мечами, и с топорами…
Верховная царица упомянула, что войнику в испытании на соответствие надо победить в схватке всех бойников башни. Если бы бойники имели мечи и регулярно практиковались, вряд ли у войников останутся шансы. Видимо, это и есть ответ: меч они взять могут, но такое не приветствуется. Хотя бы, чтоб не наживать врагов в войничьем сословии.
Моросило. Тома ежилась и недобро косилась на меня. Хорошо, что молчала, иначе б я ответил.
Пиявку теперь вел на длинном поводке Юлиан, а Шарик бежал в ногах Томиной кобылы. Зверью гулять нравилось. Несколько часов бега – это, конечно, много, но пока никто не жаловался. Стучали копыта коней, наши зверюги с удовольствием перебирали лапами, километры утоптанного дорожного полотна один за другим оставались позади.
– Здесь. – Перед лесом Добрик указал в самую глушь. – Видите, дерево примечательное, зим сто назад в верхушку молния ударила.
Колонна втянулась под кроны, потеряв друг друга из виду. Я занервничал. И не только я. Чуть отставший Юлиан склонился к моему уху:
– Томе не могли солгать, что ей нечего бояться?
– Если слово дала Зарина, – глухо ответил я, – то ловушки не будет.
– А этому пройдохе-слуге можно доверять по-настоящему? – Напряженный взгляд парня указал на Добрика, в тот момент прокладывавшего путь между оврагом и непроходимой чащей.
Я пожал плечами. Никто не знает, что у дворецкого на уме.
Нервозность не оставляла нас до последнего, под каждым кустом мерещился враг, за каждым деревом – стрелок или копьеметатель. Но стена леса пошла трещинами и обрушилась, вдали открылся знакомый вид.
На конях и по дороге получилось намного быстрее, чем в свое время с рыкцарями пешком по лесам и буеракам. Мы выехали к тем самым развалинам. Даже развалинами не назвать, всего лишь утопленные в траве полосы фундамента, заросшие и раскрошившиеся от времени. Сколько лет-веков-тысячелетий они стоят здесь под солнцем и дождем? А если еще под ледниками и прочими потопами? Мне бы их память, цены бы мне не было.
Любопытно, а сейчас у меня есть цена?
Под удивленным взглядом проводника я целенаправленно двинулся в лесок, образовавшийся на месте бывшей центральной башни. Сухие коряги, что маскировали вход, полетели в стороны. Подключившийся Юлиан помог отвалить в сторону несколько неохватных валунов, и путь под землю открылся.
Дойдя до знакомого зала, я чуть сощурился, когда меня нагнал Добрик с факелом. Заплясали тени, мир перекосился, словно по нему попрыгал ребенок. Тишина нарушалась только шагами нашей компании.
За спиной дворецкого в окружении силуэтов охраны появилась Тома.
– Узнаешь? – Я показал на угол, в котором ей довелось лежать с «растягушкой и зашибом», а на мне тогда оказались безумные заботы по гигиене.
В то время это казалось концом света, верхом неприличия. Кожа просто горела, руки не слушались, я с дрожью в коленях справлялся с выпавшей обязанностью, зная, что это единственная возможность выжить. Жизнь в стае перевернула взгляд на мир. Убрала лишнее. А главное было простым: держаться вместе. Никто нам не поможет, кроме нас самих, и плевать на условности. И мы выжили.
Времена изменились. Тома радовалась вернувшемуся комфорту цивилизации, загребущие руки подминали все, до чего дотягивались. Теперь вот корона Верховной покоя не дает. С моей точки зрения, выше головы замахнулась. Ася рассказывала, что каждый, кто лезет наверх, однажды достигает потолка компетентности, но в своем честолюбии не замечает этого и делает лишний шаг. Грустный факт, но факт. Хотелось бы, чтоб о нем помнил не только я.
Томины губы скривились.
– Отсюда Борзой с компанией устроили нам… с погибшей Чапой долгие приключения.
Умница. А я едва не прокололся. У Добрика уши чуть не вывернулись как у кошки. Расспрашивать о подробностях никто не решился, хотя история явно интересовала всех.
Срочно, для будущих оправданий: откуда я узнал про подземелье и Тому в нем? Вариант «а»: следил за людьми, когда вместе со стаей высматривал добычу. Собственно, варианта «б» не нужно, первый вполне подходит, позже надо согласовать его с Юлианом.
Правило выживания: «позже» может не наступить. Я сразу шепнул парню несколько слов, пока продвигались по брошенному людьми подземелью, он кивнул.
Здесь было пусто, хотя кто-то посещал недавно – кострище засыпано землей, но запах выдавал недавнее пиршество.
– Надо посмотреть с высокой точки, может, успеем кого-то заметить. – Я направился к выходу.
Томин рот уже открылся для вступления в полемику, дескать, чего это я тут распоряжаюсь в ее высоком присутствии… К моему счастью ее опередили.
– Опасность!
Бойники, охранявшие вход и лошадей снаружи, среагировали на лай Шарика и вой Пиявки. Одновременно в них полетели стрелы. Часовой в проеме скатился внутрь, колпак свалился, глаза выпучились:
– Рыкцари!
Стрелы никому не причинили вреда, они воткнулись вокруг нашего отряда. Противник обрисовал ситуацию: место пристреляно, лучше не рыпаться. Невидимые стрелки держали на прицеле бойников, мы все оказались в ловушке.
Юлиан вспыхнул:
– Я же говорил!
Желание выпустить из Добрика кишки и связать из них свитер настолько читалось на лице парня, что Тома заслонила собой дворецкого:
– Нет! Это не могут быть те, которые нападали раньше, у меня же знамя снаружи!
– И что? – Я не видел связи.
Тома заупрямилась.
– Это другие. – Задрав лицо, она громко крикнула: – Здесь царисса Тома! А вы кто?
– Что вы забыли в местах, высокими сословиями давно забытых? – вопросил снаружи строгий женский голос. – Молодость вспомнить решили?
– Кто со мной говорит? – напряглась Тома.
– Не обидитесь, если мы заберем коней, а вас немножко завалим камнями? И шкурки не попортим, и, пока откопаетесь, мы будем далеко.
– Узнала! – всколыхнулась Тома. – Это Грозна? Грозна Святая?
– И я тебя помню, ангелочек, что с того? У нас разные пути, но на этот раз мы пересеклись удачно. Отдай приказ сложить оружие, не играй чужими жизнями. Крови и так пролито слишком много.
– Именно. – На Томином лице засветилась новая мысль. – Куда ты подашься, если отступники разбиты, твой отряд разгромлен, а места прежних лагерей известны царице и контролируются царберами? У меня к тебе предложение!
Повисло несколько секунд тишины.
– Говори, – донеслось снаружи.
– У меня есть титул, но нет семьи в широком смысле. Как ангелу мне разрешено набрать ее самостоятельно. Официально предлагаю тебе войти в мою семью войницей. Знаю, что в прошлом твое фамильное имя – Есенина, ты сестра цариссы Есении, значит, царевна. Царевны имеют право поступать войницами в другие семьи.
– Не смущает мое прошлое?
– Оно меня радует. Ни у кого из царисс больше нет и не будет бойца с такими стажем и опытом.
Круто. Об этом я тоже думал, но выговорить вслух… Потому Тома и Тома, что поступает как Тома, а не как Чапа. Такой Томе, которая даже в ситуации стресса оставалась собой, все удавалось, и все сходило с рук. Вот и флаг ей в эти самые руки.
На этот раз пауза затянулась, словно болтавшимся секундам никак не могли перерезать веревку.
– Ты меня удивила. – Грозна говорила ровно и задумчиво. – Я склонилась бы к твоему предложению – идти действительно некуда, а новый отряд набирать долго и опасно. К сожалению, откажусь. Со мной четыре человека, за которых отвечаю.
Юлиан вскинул лицо на Тому:
– У тебя амнистия для троих рыкцарей!
В парне проснулся талант советника. Если и другие таланты пробудятся такими темпами, мне за цариссиным столом не останется места.
Совет правилен тактически, но стратегически неверен. Трех разбойников можно взять войниками по амнистии, их начальницу – войницей как царевну, хоть и возникнут вопросы связанные больше с моралью, чем с законом. Четвертого при желании можно спрятать. Но это опасно. Лучше переправить через гору в долину. Заодно поделимся новостями. Все это замечательно, если забыть о Малике, которому тоже понадобится официальное прикрытие, когда он явится на причал для возвращения в наш мир. Еще одну амнистию неплохо придержать на всякий случай, мало ли. Последняя может пригодиться самой Грозне, если для властей ее прошлое покажется важнее происхождения.
Жаль, нельзя высказаться при всех. Я с тревогой глядел на Тому, которая уже решилась на какие-то действия.
– Мы можем поговорить? – обратилась она в нервно замершую пустоту.
– Выходи одна без оружия, поговорим.
– Рыкцарям верить нельзя! – заволновались бойники. – Они никогда не держат слова!
– Не держат, если им это выгодно, – успокоила Тома, только непонятно, кого: их или себя. Она протянула мне меч и раздвинула бойников руками. – Пустите. Грозне выгодней моя дружба, а не смерть, сейчас ее слову можно верить.
Взгляды торчавших из подземелья голов проводили Тому наружу. Я тоже смотрел, как навстречу из леса вышла неуловимая разбойница. Высокая и поджарая, она на голову превышала Тому ростом и в полтора раза – шириной плеч. Привычное одеяние рыкцаря Грозна не сменила, несмотря на рыскавшие вокруг отряды царберов. И людей не бросила. Честь имела для нее не последнее значение. Да, такими людьми разбрасываться нельзя. Что ни говори, Тома приняла верное решение.
– Здравствуй, знаменитая Грозна Святая. Жаль, встречаемся в таких условиях, когда я на стороне победителей, а ты наоборот. Еще недавно было иначе.
– Приветствую не менее знаменитую цариссу Тому, о которой ходят легенды. Мои подвиги ничто по сравнению с твоими, если верить слухам. Результат этих подвигов свидетельствует о том, кто более достоин похвал и народных восторгов. Ты на вершине, я в опале. Выходит, твои поступки для высших сил оказались нужнее.
Водянистые глаза и прямой нос, походивший на клюв, сурово уставились на юную хозяйку окрестностей. Лицо – в шрамах, светлые волосы забраны в хвост, который спускался на отороченный волчьим мехом ворот. Такой воротник выполнял роль бармицы и, частично, наспинника, ведь шлемов разбойники не признавали. Видавшие виды штаны заправлены в мягкие сапоги, кожаная сбруя облегала рубаху. Несколько бронзовых блях, тоже несущих защитную функцию, соединяли ремни на небольшой высокой груди. С левого бедра свисал узкий меч в красивых ножнах, правое украшал кривой нож, а за плечами торчал гнук в совмещенном с колчаном налучье.
В голове всплыла ее история, из разных рассказов сложившаяся в общую картину. Грозна встала на путь разбоя из-за любви. Путь разбоя? Громко сказано, к этому она пришла позже. Началось с подросткового отрицания догм, которые вдалбливают с детства без обсуждения. Взрослый мир не нравился, и маленькая Грозна, носившая тогда другое, вполне аристократическое имя, сопротивлялась как могла. Характер способствовал. Девчонкой умудрилась влюбиться в сестрата. Или молодой человек еще не был тогда сестратом? Хороший вопрос. Царисса Степания, ее мать, насильно выдала своенравную девицу за трех своих войников. После смерти Степании той же крепкой рукой правила Есения, старшая сестра Грозны. Для Грозны ничего не изменилось – навязанная стандартная семья не устраивала, а в ответ на отказ и побег любимый человек был устранен. Грозна ушла в сестричество, но не нашла утешения. Вернее, утешение храмов еще больше настроило ее против насилия, что именуется устоявшимся порядком.
– Кроме четырех человек, за чью судьбу несешь ответственность, можешь назвать другие причины отказа?
– Твое предложение слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой. И оно опасно для нас обеих. – Держа дистанцию, Грозна говорила с Томой не как с противником или жертвой, а как с равной. Уже хорошо. Такими темпами и до почтения рукой подать. – Моя репутация не вызовет восторгов и любви у тех, кого я раньше грабила или чьих родичей убила.
– Кого волнуют чьи-то восторги? Если врагов не мирить, войны не прекратятся. – Тома храбро глядела в глаза бывалой разбойнице. – Умелая воительница, ты принесешь больше пользы на страже порядка, чем продолжая грабить и убивать. Если кто-то не согласится с таким раскладом, он сам преступник.
– А как же с законом «Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества – общество обязано ответить тем же»?
Серьезный довод.
– Сказано: «Победа – сплав опыта, ума, смекалки, воли и подготовки. Недобор в любой из составляющих – смерть». – Улыбка пробежала по Томиному лицу. – Проявив смекалку, я заставила ум принять нужное решение, и у меня хватит воли, чтоб принять на службу твои опыт и подготовку и отстоять это решение перед любым, кто посмеет оспорить. У меня на службе ты станешь частью семьи. Семейное право гласит: «Не восставай на жизнь ближней своей». А также «Не мсти и не имей злобы на ближних своих». Ты станешь для всех такой ближней. Да постигнет кара разрушителей и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала!
– Алле хвала! – механически откликнулась Грозна давно забытой формулой.
Вздрогнув, она передернула плечами и посуровела:
– Все слишком красиво. Так не будет, потому что так не бывает. Тебе известна моя история?
– В общих чертах.
– Я боролась за право жить по собственным законам. Если перейду к тебе, мне вновь придется признать верховенство правил, которые я годами втаптывала в грязь.
Тома быстро оглянулась на нас и продолжила:
– Предлагаю сделку.
Она шагнула вперед. Дальнейшие переговоры велись шепотом, до нас долетал только сам факт разговора, не более. В какой-то момент Грозна кивнула, поднятая рука заставила четырех бойцов опустить гнуки и подойти к разговаривавшим. Бойники вокруг меня заволновались, я успокоил:
– Опасности нет. Наоборот, теперь царисса станет намного сильнее. И все мы тоже.