Читать книгу Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II - Петр Мультатули - Страница 6

Военные неудачи 1915 г. побудили думскую оппозицию возобновить давление на правительство с целью добиться от него больших уступок. Главной задачей этой деятельности было заставить Императора согласиться на так называемое «ответственное министерство». По замыслу оппозиции это

министерство должно было подчиняться не Императору, а главе кабинета, в свою очередь ответственного перед Думой. То есть, по существу, кадеты стремились к введению парламентского строя в России, что шло вразрез с существующим законодательством Империи. Желая до поры скрыть свои парламентаристские устремления, кадеты заменили понятие «ответственного министерства» на понятие «министерства, ответственного перед народом». П.Н. Милюков заявил, что эта замена – тактический шаг. Как только, пояснял Милюков, «мы получим такое министерство, оно силою вещей скоро превратится в ответственное министерство»¹⁴³.

Весной 1915 г. внутри Совета министров, возглавляемого И.Л. Горемыкиным, сложилась группировка, ориентированная на союз с думской оппозицией. Эта группировка возглавлялась главноуправляющим земледелием и землеустройством А.В. Кривошеиным («группа Кривошеина»-¹⁴⁴. Вторым человеком в этой группе был министр иностранных дел С.Д. Сазонов. Император Николай II вначале не только не был против установления связей между Думой и правительством, но даже высказал своё пожелание А.В. Кривошеину, чтобы тот возглавил совет¹⁴⁵. Кривошеин, по его собственным словам, пользовался поддержкой Государя, а «без неё ничего ни у кого не получится»¹⁴⁶.

«Группа Кривошеина» предполагала создать новый кабинет при участии октябристов, представителей капитала и общественных организаций. Видя себя уже во главе правительства, А.В. Кривошеин начал искать тех, на кого он будет в нём опираться. По его мнению, опорой нового кабинета должны были стать кадеты¹⁴⁷. То есть тактика Кривошеина доказывала, что его стратегической целью было введение парламентаризма если не де-юре, то де-факто¹⁴⁸. Возглавлять императорское правительство Кривошеин не хотел, а открыто присоединяться к требованию оппозиции ввести думское министерство означало для него опасность отставки. Поэтому А.В. Кривошеину приходилось действовать опосредованно.

«Группа Кривошеина» потребовала от И.Л. Горемыкина убрать из правительства неугодных оппозиции министров: юстиции И.Г. Щегловитова, военного В.А. Сухомлинова, внутренних дел Н.А. Маклакова и обер-прокурора Священного синода В.К. Саблера, которые выступали против союза с оппозицией. Вместо этих министров Кривошеин предлагал генерала А.А. Поливанова, князя Н.Б. Щербатова и А.Д. Самарина. В противном случае министры-«оппозиционеры» грозили подать в отставку.

28 мая министр финансов П.Л. Барк обратился к И.Л. Горемыкину с настойчивым предложением обратиться к Императору Николаю II с просьбой о приближении созыва Думы и замене неугодных оппозиции министров указанными выше лицами. Горемыкин присоединился к этому требованию более того, высказал пожелание, чтобы «более молодой человек заменил меня, я слишком стар для вас всех»¹⁴⁹.

Думская оппозиция и министерская «Группа Кривошеина» решили, что летом 1915 г. настал подходящий момент для создания неподконтрольного царю кабинета. Великий Князь Андрей Владимирович писал в своём дневнике, что Кривошеин «орудует всем и собирает такой кабинет министров, который был бы послушным орудием у него в руках»¹⁵⁰. Цель Кривошеина, по мнению Великого Князя Андрея Владимировича, была «умалить власть государя»¹⁵¹.

Эта позиция А.В. Кривошеина встречала со стороны части кадетов активную поддержку. Они увидели в «Группе Кривошеина» реальную возможность своего прихода к власти. Бывший легальный марксист П.Б. Струве вышел из кадетского ЦК и стал в июне 1915 г. политическим консультантом А.В. Кривошеина. Струве высказался за приглашение в совет министров на правах членов без портфеля «общественных деятелей, пользующихся широким доверием», – А.И. Гучкова и князя Г.Е. Львова¹⁵².

В мае 1915 г. в Москве прошли немецкие погромы, поводом для которых стала вспышка холеры, вину за которую толпа возложила на проживавших в Москве немцев¹⁵³. Этими погромами не преминула воспользоваться оппозиция для раздувания шпиономании с антидинастическим подтекстом¹⁵⁴.

Погромы происходили при попустительстве местных властей, главным образом московского градоначальника генералмайора А.А. Андрианова, причём полиция преступно бездействовала¹⁵⁵.

Во время великого отступления шпиономания охватила страну. «В обществе только и было разговоров, что о влиянии тёмных сил», – писал председатель Государственной думы М.В. Родзянко¹⁵⁶.

Видную роль в нагнетании шпиономании сыграла Ставка Великого Князя Николая Николаевича. В этом смысле она действовала заодно с А.И. Гучковым. Так родилось дело об «измене» жандармского полковника С.Н. Мясоедова, близкого к военному министру В.А. Сухомлинову, одному из главных врагов Гучкова. Полковник С.Н. Мясоедов ещё до войны беспочвенно обвинялся Гучковым в сотрудничестве с германской разведкой. Реанимация в 1915 г. обвинений Мясоедова в измене шли от Гучкова, имея целью смещение Сухомлинова. Непосредственно расследовали «дело Мясоедова» генерал-квартирмейстер М.Д. Бонч-Бруевич и начальник контрразведки штаба Северо-Западного фронта полковник Н.С. Батюшин, тесно связанные с Гучковым и даже революционными силами. Обвинения С.Н. Мясоедова были полностью надуманными. Тем не менее военно-полевой суд приговорил его к повешению¹⁵⁷. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал от инфантерии Н.И. Иванов не утвердил смертного приговора, так как считал вину Мясоедова недоказанной. Но в дело вмешался великий князь Николай Николаевич и лично утвердил приговор. 19 марта 1915 г. Мясоедов был повешен.

Ставка также активно поддерживала думскую кампанию по обвинению в шпионаже и покровителя С.Н. Мясоедова военного министра генерала В.А. Сухомлинова. Обвиняя этих лиц в измене, Великий Князь тем самым как бы указывал обществу и армии «истинных» виновников того, что русские войска проигрывают войну.

Немецкие погромы и шпиономания, во многом организованная Ставкой и представителями оппозиционных кругов, стали тем «толчком», который укрепил позиции «Группы Кривошеина». Великий Князь Николай Николаевич «горячо сочувствовал этому движению»¹⁵⁸.

12 июня А.В. Кривошеин отправился в Барановичи, где встретился с Великим Князем Николаем Николаевичем и просил его воздействовать на Государя с целью отставки двух вызывающих раздражение в обществе министров: Сухомлинова и Маклакова¹⁵⁹. 13 июня во время поездки Государя в Ставку, Великий Князь во время доклада настойчиво ему рекомендовал выполнить просьбу А.В. Кривошеина об отставке неугодных министров¹⁶⁰. Неожиданно как для министров «оппозиционеров», так и Горемыкина, Государь удовлетворил все просьбы министров. Уже 4 июня Император Николай II послал главноуправляющему Собственной канцелярией А.С. Танееву записку, в которой приказал приготовить указы об увольнении Н.А. Маклакова и о назначении управляющим министерством внутренних дел князя Н.Б. Щербатова¹⁶¹.

Замена Н.А. Маклакова князем Н.Б. Щербатовым произошла 5 июня, генерала В.А. Сухомлинова А. А.Поливановым – 13 июня, В.К. Саблера А.Д. Самариным – 5 июля и И.Г. Щегловитова А. А.Хвостовым – 6 июля.

Протопресвитер Георгий Шавельский в своих воспоминаниях утверждал, что министры были отправлены царём в отставку «под натиском на Государя со стороны Великого Князя»¹⁶².

В Ставке стали говорить о «новом курсе «на общественность», который принимается по настоянию Великого Князя, а посредником примирения правительства с общественностью является вызванный в Ставку умный и хитрый Кривошеин»¹⁶³.

В беседе с Императором в Ставке, Великий Князь Николай Николаевич настойчиво просил Николая II даровать «ответственное министерство»¹⁶⁴.

Однако царь, на словах выразив сочувствие к этой идее, отказался отправлять в отставку И.Л. Горемыкина. Тактика Императора Николая II объяснялась тем, что он понимал неизбежность в создавшихся условиях компромисса с умеренной частью оппозиции для недопущения к власти оппозиции крайней. Государь полагал, что при оставлении во главе кабинета верного И.Л. Горемыкина и при отсутствии деятельности Думы, третья сессия которой закончилась 29 января 1915 г., возможно привлечение в правительство угодных Думе министров¹⁶⁵. Император Николай II рассчитывал, что новое правительство, поддерживаемое обществом, будет воспринято Думой как «министерство общественного доверия». При этом контроль над этим министерством останется в руках царя.

14 июня в Ставке Император Николай II подписал рескрипт, в котором призвал общество к «совместной с правительством работе для подготовки победы» и указал «на предстоящий созыв Государственной думы»¹⁶⁶. Созыв Думы раньше положенного по закону срока было одним из основных требований оппозиции. Бывший начальник петербургского охранного отделения А.В. Герасимов в письме к А.В. Кривошеину от 16 июня 1915 г. называл «созыв Государственной думы в настоящее тяжелое время крайне опасным»¹⁶⁷. Эта опасность заключалась «в возможном захвате правительственной власти Государственной думой»¹⁶⁸.

И.Л. Горемыкин пытался отсрочить созыв Думы и ограничить её заседания определённым сроком, чем вызвал резкое недовольство большинства членов совета министров.

Император вновь пошёл навстречу этому большинству, и 19 июля Дума возобновила свою работу. Царь дал согласие на создание комиссии по расследованию деятельности В.А. Сухомлинова. 4 августа Совет министров с согласия Государя разрешил евреям повсеместное жительство, «за исключением столиц и местностей, находящихся в ведении министров Двора и военного»¹⁶⁹. Фактически черта еврейской оседлости была отменена.

Большие уступки оппозиции, на которые пошёл Император Николай II с целью сохранения общественного мира, были восприняты ею как слабость. Причиной этого восприятия было стремление оппозиции не к введению парламентского правительства в России, а к захвату власти. Это убедительно продемонстрировала открывшаяся 19 июля думская сессия. Дума отказалась от признания обновленного кабинета «министерством доверия».

Между тем сотрудничество министерской парламентской группы и Ставки Николая Николаевича после открыто враждебной позиции Думы не прекратилось. Император Николай II имел об этом достаточно сведений. Ещё будучи министром, Н.А. Маклаков передал государю перехваченное секретное письмо А.И. Гучкова Великому Князю, которое «очень компрометировало обоих»¹⁷⁰.

А.А. Вырубова писала, что Император Николай II говорил, что Великий Князь Николай Николаевич постоянно без ведома Государя «вызывал министров в Ставку, давая те или иные приказания, что создавало двоевластие в России»¹⁷¹.

Особенно Императора Николая II волновали связи Николая Николаевича с Прогрессивным блоком и военно-промышленными комитетами. Так называемый Прогрессивный блок был создан думской оппозицией 9 августа 1915 г. Ведущими лидерами блока были кадет П.Н. Милюков и прогрессист А.И. Коновалов. Позже к ним примкнули националисты В.В. Шульгин, В.А. Бобринский, В.Я. Демченко, А.И. Гучков, П.П. Рябушинский.

Главным лидером Прогрессивного блока был кадет Павел Николаевич Милюков. Отношения между А.И. Гучковым и П.Н. Милюковым были далеко не дружескими. В 1908 г. Гучков даже вызвал Милюкова на дуэль за то, что тот обвинил Гучкова во лжи¹⁷². Лишь длительные переговоры секундантов привели обе стороны к отказу от дуэли.

А.И. Гучкова и П.Н. Милюкова объединяла общая черта: ненависть к царю, неразборчивость в средствах и жажда власти. Во всём остальном они заметно расходились друг с другом. Гучков был октябристом, сторонником жесткой и авторитарной власти, Милюков, напротив, был кадетом и либералом. Они расходились по очень многим вопросам, например автономия Польши, против которой категорически выступал А.И. Гучков и которую не менее категорично защищал П.Н. Милюков¹⁷³.

А.И. Гучков обладал, конечно, гораздо бо́льшим опытом работы с правительством, пользовался большим авторитетом у промышленных, военных кругов. Но в либеральных кругах первенство принадлежало, безусловно, П.Н. Милюкову. Символом «русской свободы» на Западе считали Милюкова.

У Милюкова было еще одно весьма сильное преимущество. Он был давно связан с Бродвейской группой, с которой поддерживал тесные контакты через Чарльза Крейна. Именно по приглашению Крейна Милюков неоднократно посещал в 1903–1906 гг. США. В разгар революционной смуты в России «добрый друг» Крейн организовал Милюкову «триумфальное шествие» по США¹⁷⁴.

В 1916 г. связи Милюкова с американскими финансовыми олигархами были дополнены контактами с представителями «Круглого Стола». Лидер Прогрессивного блока во время своей поездки в Лондон напрямую получал «указания от масонского центра с обещанием моральной поддержки в борьбе с правительством»¹⁷⁵.

Имеются веские основания полагать, что напрямую с «Круглым Столом» был связан и А.И. Гучков, который был членом так называемого Русско-английского общества, фактического филиала английских спецслужб¹⁷⁶.

После большевистского переворота всё руководство этого общества оказалось за границей. В 1919 г. в Англии по инициативе кадетов М.И. Ростовцева, П.Н. Милюкова и А.В. Тырковой было создано общество под названием Комитет Освобождения России. Председателем Комитета стал профессор М.И. Ростовцев, бывший глава Русско-английского общества. Членами Комитета были: Г.)В. Вильямс, Д.)Д. Гарднер, П.Н. Милюков. Деятельность Комитета поддерживали англичане Дж. Бьюкенен, Б. Перс, Р.)В. Ситон-Уотсон – все связанные с секретными английскими службами. Историк Б. Перс в 1909 г. был одним из главных организаторов визита русской думской делегации, в состав которой входили А.И. Гучков и П.Н. Милюков, Челноков, в Англию. Именно Б. Персу А.И. Гучков в эмиграции диктовал свои воспоминания¹⁷⁷.

Кроме того, существенную финансовую поддержку кадетской партии оказывало банкирское семейство Каменка, тесно связанное как с А.И. Гучковым, так и с английскими промышленными кругами. Б.А. Каменка состоял председателем Азовско-Донского банка, членом Русско-Английской торговой палаты, а заодно и членом страхового общества «Россия», главой наблюдательного совета которого являлся А.И. Гучков¹⁷⁸.

В 1911 г. близкий родственник Б.А. Каменки А.И. Каменка выделил 3000 рублей в распоряжение конституционно-демократической партии на её предвыборную кампанию в IV Государственную думу¹⁷⁹.

Таким образом, А.И. Гучков и П.Н. Милюков были нужны друг другу для захвата власти в стране.

Для этого они были готовы соединить свои силы в Прогрессивном блоке.

Прогрессивный блок начал кампанию по организации военно-промышленных комитетов (ВПК), которые должны были объединить частную промышленность в деле помощи фронту. Инициатором создания ВПК был А.И. Гучков, опиравшийся на крупные промышленные круги Москвы и Петрограда. Военно-промышленные комитеты были созданы в августе 1915 г., в разгар борьбы оппозиции за введение ответственного министерства.

Гучков и его сторонники решили под прикрытием военно-промышленных комитетов, проводить свою политическую деятельность. Эту деятельность начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К.И. Глобачёв называл «легальной возможностью вести разрушительную работу для расшатывания государственных устоев и обрабатывать через своих агентов общество и армию в нужном политическом направлении»¹⁸⁰.

Военно-промышленные комитеты было решено создавать по всей России. Председателем Центрального комитета был избран А.И. Гучков, его первым заместителем (товарищем– А.И. Коновалов, вторым – М.И. Терещенко. Московский ВПК возглавил П.П. Рябушинский.

Помимо ВПК Гучков вошёл в созданное царём накануне отъезда в Ставку Особое совещание. Это совещание было призвано осуществлять контроль предприятий, изготовлявших предметы боевого снабжения, а также распределяло крупные военные заказы между русскими и иностранными заводами. Кроме того, оно занималось вопросами снабжения армии.

Войдя одновременно и в руководство военно-промышленного комитета, и в Особое совещание, А.И. Гучков получил реальные рычаги взаимодействия и с военной верхушкой, и с регионами, так как к началу 1916 г. по России было создано 220 местных ВПК, объединённых в 33 областных. В военно-промышленные комитеты вошли такие представители «общественности», как меньшевик-оборонец К.А. Гвоздёв, председатель Рабочей группы, через которого был прямой выход на меньшевистскую думскую фракцию в лице Н.С. Чхеидзе и на «трудовика» А.Ф. Керенского.

Император Николай II был вынужден считаться с участием оппозиции в ВПК и Особом совещании, так как её представители, Гучков, Коновалов, Терещенко, были представителями крупных промышленных кругов, без которых снабжение армии было невозможным, особенно в тяжёлых военных условиях лета 1915 г.

Ситуация лета 1915 г. весьма благоприятствовала планам оппозиции. Отступление, паника, всеобщее недовольство командованием и недоверие к правительству оправдывало в глазах общества приход к власти «честных и порядочных народных избранников». Наличие сторонников ответственного министерства в императорском правительстве, в Ставке Великого Князя Николая Николаевича делало насильственное введение парламентского строя летом 1915 г. вполне возможным. Принятие Императором Николаем II верховного главнокомандования сорвало все планы А.И. Гучкова.

«Решение Николая II, – писал историк Г.М. Катков, – взять на себя верховное главнокомандование было, по-видимому, его последней попыткой сохранить монархию и положительным актом предотвратить надвигающийся шторм»¹⁸¹.

Потерпев летом 1915 поражение от царя, Прогрессивный блок не оставил борьбы. Наоборот, она приобретала в течение 1916 г. всё более активный характер. Причин для эскалации этого противостояния с правительством было несколько.

Главными из них были оттеснение от власти сторонников блока в правительстве и усилившийся контроль правительства за деятельностью военно-промышленных комитетов.

Промышленный капитал, выразителем интересов которого являлся А.И. Гучков, был обеспокоен и раздражён тем, что начиная с середины 1916 г. правительство Б.В. Штюрмера стало контролировать кредиты, отпускаемые авансом ВПК¹⁸². Эти кредиты по инициативе министра А.А. Поливанова были непропорционально большими. К декабрю 1915 г. из средств, выделяемых ВПК, 81 % было отпущено авансом¹⁸³. По сведениям Б.В. Штюрмера, деятельность ВПК и Земгора «поддерживается исключительно на казённые средства (свыше 553 000 000 рублей казённых субсидий и только 4 362 000 рублей местных средств-»¹⁸⁴.

При этом ВПК не справлялись со взятыми обязательствами. В связи с этим правительство неуклонно снижало выделяемые средства. Если с середины 1915 г. по 1 февраля 1916 г. ВПК было отпущено 129 млн рублей, то с 1 февраля 1916 по 1 февраля 1917 – всего 41 млн рублей¹⁸⁵.

Попытка правительства взять под контроль прибыль ВПК затронула личные денежные интересы представителей крупного капитала. Так, член Государственной думы и Прогрессивного блока кадет А.И. Шингарев через своих доверенных лиц контролировал общество оптовых закупок, которое получило из общественных средств товаров свыше чем на 100 тыс. рублей, и ссуду в 50 тыс. При этом общество продавало продукты выше установленных цен¹⁸⁶.

Другой представитель ВПК, председатель его Саратовского областного отделения Ф.Ф. Шмидт, пользуясь своим общественным положением, летом 1916 г. искусственно завышал в Саратове цены на муку. В результате проведённой правительственной проверки в отношении Ф.Ф. Шмидта началось судебное разбирательство¹⁸⁷.

Задетые правительством за экономические интересы, ВПК становились активными сторонниками введения ответственного министерства. Летом 1916 г. оппозиция пыталась воздействовать на правительство с помощью Ставки. Когда Гучков понял, что правительство будет пресекать любые его попытки использовать ВПК в открытой агитации, он перешёл к другой тактике, организовав через те же ВПК кампанию по обвинению правительства в неспособности снабдить армию снарядами.

18 августа А.И. Гучков написал «секретное» письмо начальнику штаба Ставки генералу М.В. Алексееву. При этом Гучков сделал всё, чтобы это письмо было предано огласке и чтобы с ним было ознакомлено наибольшее число заинтересованных людей. Письмо это, по признанию А.И. Гучкова, им «было использовано как агитационное средство против строя»¹⁸⁸.

В своём письме генералу М.В. Алексееву А.И. Гучков сообщал «голые факты», что Б.В. Штюрмер запретил премировать заводы, выпускающие тяжёлые снаряды сверх нормы. При этом Гучков, ссылаясь на генерала А.А. Маниковского, сообщал, что «вряд ли удастся при новых условиях добиться увеличения выпуска тяжёлых снарядов»¹⁸⁹.

Гучков напрямую обвинил Б.В. Штюрмера, военного министра Д.С. Шуваева и министра торговли князя В.Н. Шаховского в работе на Берлин¹⁹⁰.

Несостоятельность изложенных в письме А.И. Гучкова фактов была убедительно раскрыта в докладах Б.В. Штюрмера Государю¹⁹¹.

Б.В. Штюрмер объяснял причину появления письма Гучкова неудачей «руководителей противоправительственного движения сломить проводимую Правительством систему». Эта неудача, по словам Б.В. Штюрмера, заставила оппозицию действовать «путём инсинуаций о том, что оно парализует деятельность военных властей в деле борьбы с внешним врагом». Эта «клевета нашла выражение в письмах Гучкова на имя начальника штаба Верховного Главнокомандующего»¹⁹².

Б.В. Штюрмер разоблачал слова Гучкова о «вредительском» отказе правительства от премий заводам за выпуск снарядов. Штюрмер писал, что вопрос о премиях был рассмотрен на Особом совещании, которое «признало эти премирования нецелесообразными». Особое совещание исходило при этом из того, что «премировка справедлива, если завод, взявшийся поставить в июне месяце 1000 снарядов и исправно их изготовивший, в июле месяце выработает не только прежнюю 1000, но 1200 снарядов. Лишние 200 снарядов подлежат премировке. Если же завод, взявшийся в июне поставлять 1000 снарядов, изготовил всего 200, то есть не исполнил контракта, а в июле выработал 210 снарядов, то эти последние не подлежат премировке»¹⁹³.

Понятно, что в первую очередь это письмо было предназначено не генералу М.В. Алексееву. Письмо было рассчитано на то, что Алексеев распространит среди военных следующую информацию: защитниками интересов армии и Родины является не «предательское» правительство, а Гучков и Родзянко.

Отставка одного из лидеров «Группы Кривошеина» С.Д. Сазонова с поста министра иностранных дел и назначение сначала на эту должность, а потом и главы правительства Б.В. Штюрмера в значительной степени ломало планы Прогрессивного блока. Летом 1916 г. Б.В. Штюрмер представил Императору Николаю II письменный доклад, в котором определил, что целью Прогрессивного блока является внесение в Думу большого числа заранее невыполнимых законопроектов, «несоображённых ни с историей, ни с практикой, ни с духом русского законодательства». Отказ правительства утверждать подобные законопроекты будет использован Прогрессивным блоком в качестве доказательства, что Дума «не в состоянии ничего практически осуществить, ибо Правительство, опасаясь всяческих преобразований, ведёт постоянную и упорную борьбу с прогрессивными течениями общественной мысли»¹⁹⁴.

Б.В. Штюрмер сообщал Государю, что Дума в лице её «прогрессивного» большинства отказывалось работать с Советом министров и требовала создания «кабинета из лиц, облечённых её доверием и перед нею ответственных». Дума, по убеждению Штюрмера, «прямо обратилась к штурму власти»¹⁹⁵.

В июле 1916 г. Император Николай II потребовал ускорить роспуск Думы на каникулы. На докладе Штюрмера Государь повелел распустить Думу не позднее середины июля 1916 г.¹⁹⁶.

Пока Дума бездействовала в перерывах между сессиями, правительство попыталось провести ряд действий, направленных на ослабление позиций А.И. Гучкова в военно-промышленных комитетах. «Правительством, – докладывал Б.В. Штюрмер, – был принят ряд мер, направленных к ограничению деятельности учреждений, созданных Особыми совещаниями по обороне государства, когда деятельность этих учреждений выходила за рамки закона и учреждения эти являлись ареной для политической агитации. […] В дальнейшем положен предел политической агитации Военно-промышленных комитетов, ограничены случаи созвания всякого рода съездов и приняты другие меры предупредительного характера»¹⁹⁷.