Читать книгу Пламя и шелк - Петра Шир - Страница 9

Райнбах, 16 июля 1673 года

Мадлен пыталась вслушиваться в монотонную проповедь викария и в какой-то момент почувствовала странное покалывание в затылке. Она настолько разнервничалась, что едва сдерживалась, чтобы не обернуться, однако затем взяла себя в руки, сохраняя самообладание. Кто-то за ней наблюдает, в этом она была твердо уверена, и это не мог быть Петер, потому что тот сидел несколькими рядами ближе к алтарю на противоположной от прохода стороне. Его исполненный благоговения взгляд был устремлен вперед.

Повернуться она, естественно, не могла, так поступать во время воскресной мессы не пристало. Поэтому девушка старалась оставаться спокойной, хотя ей не удавалось полностью игнорировать пустоту в желудке, а ее мысли снова вернулись к белокурому всаднику.

Она тихонечко вздохнула про себя. Конечно, все это она напридумала, решив, что узнала солдата, и ее фантазия разыгралась. Мадлен изо всех сил пыталась просто забыть те прошлые события. Тогда она поступила необдуманно, глупо и даже подвергла себя опасности. Будь она тогда разоблачена, это могло бы очень плохо закончиться. Никому она не рассказывала об этом, даже Петеру, хотя во всем остальном у нее не было тайн от него. Она не была уверена, простит ли он ей такую глупость.

Ей действительно нужно забыть это. Сейчас она стала более зрелой, взрослой. И даже если это был он, если он снова в городе, то… тогда это очень хорошо. Они были старыми друзьями, и она бы обрадовалась, увидев его снова.

Когда викарий по завершению проповеди пригласил членов общины к причастию, и Мадлен, как и все остальные, встала в очередь, у нее наконец появилась возможность осторожно оглянуться. Недалеко позади стояла ее добрая подруга Эмилия Ляйнен в кругу своей семьи и легонечко махала ей рукой.

Мадлен улыбнулась и так же малозаметно подняла руку в ответ. Затем она перевела свой взгляд как бы случайно – во всяком случае, она надеялась, что окружающие расценят это именно так, – на других посетителей церкви. Она обнаружила только одного мужчину со светлыми волосами до плеч, и это был сын пекаря Вольбера. Казалось, никто не обращал на нее особого внимания. Вполне вероятно, что она и в самом деле страдает от разбушевавшейся фантазии.

Успокоившись, ибо покалывания в затылке, как и пустота в желудке, исчезли, Мадлен снова устремила свой взор к алтарю и попыталась хотя бы к завершению мессы полностью сконцентрироваться на словах викария и молитве.

* * *

Когда Лукас заметил, как Мадлен начала осторожно оглядываться, он крадучись выбрался из толпы прихожан и выскользнул из церкви. Ей еще слишком рано знать, что он снова в городе. А если фон Вердт уже в курсе того дела, Лукасу и так будет тяжело наладить отношения с ним, даже без вмешательства Мадлен и ее попыток посредничать между ними. Она раньше иногда уже пыталась делать это, и один Бог знает, по какой причине.

Проклиная судьбу, Лукас присел на невысокую каменную ограду, огибавшую маленькое кладбище при церкви, и ждал окончания мессы.

Когда чуть позже врата церкви открылись, он отошел в тень липы, решив дождаться, когда выйдет фон Вердт. Мадлен он тоже ждал, но только ради того, чтобы убедиться, что она его пока еще не увидела.

– Если ты не хотел быть обнаруженным, тебе стоило бы найти лучшее убежище, чем под этим деревом.

Лукас вздрогнул от звука женского голоса и резко обернулся. Его глаза расширились в недоумении, когда он увидел прямо перед собой лицо Мадлен.

Она скрестила руки.

– Плохая маскировка, да еще и застигнут врагом с тыла. Для старшего офицера не лучший результат. А если еще и учесть, что это ты мне показывал, как выбраться незамеченным из ризницы… – Она постучала пальцем по пуговице его кителя. – Лейтенант Кученхайм?

– Капитан. – Он сглотнул, так как голос у него слегка сел.

– Я с самого начала знала, что это ты. – Мадлен опустила руки и скрестила ладошки внизу. – Я тебя узнала – на этом огромном боевом коне.

Она чуть помедлила.

– Добро пожаловать домой.

Он не мог найти слов в ответ; казалось, его голова звенела от пустоты.

Мадлен расплылась в улыбке.

– Я еще никогда не видела тебя безмолвным.

– Извини. – Раздраженный, он пытался взять себя в руки. – Просто ты застала меня врасплох.

– Это я заметила. Ты зачем прячешься здесь?

Присутствие Мадлен хоть и смущало Лукаса, но вместе с тем и успокаивало, он немного расслабился.

– Не хотел создавать ажиотаж.

– С каких это пор? – Девушка рассмеялась. – Это совсем не тот Лукас Кученхайм, которого я помню.

– Все дело в том, что того Лукаса Кученхайма больше не существует.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Тогда ты просто его копия и полностью поменял свое внутреннее содержание.

– Можешь так считать, если тебе хочется.

– Твоя мать знает, что ты в городе? Она будет вне себя от радости.

Он кивнул.

– Я сообщил ей о моем прибытии в письме. Ее не было в церкви, поэтому я боюсь, что она как раз сейчас стоит на кухне, взвалив на себя слишком много, чтобы угостить меня чем-то вкусненьким.

– Так это понятно. Тебя не было дома пять лет. – Мадлен развела руки и подошла к нему ближе. Прежде чем он успел опомниться, она обняла его, однако мгновенно сделала шаг назад.

– Замечательно, что ты снова здесь, Лукас.

– Я здесь только затем, чтобы выполнить приказ.

– Что за приказ?

Он скрестил руки.

– Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.

Ее глаза сузились.

– Откуда ты знаешь, что меня интересует, а что нет? Я уже не та маленькая девочка, которая не имеет никакого представления о мире.

Ее слова прозвучали резко, резче, чем он от нее ожидал.

– Я тоже не это хотел сказать. – Охваченный совсем не свойственной ему нервозностью, он рассматривал людей вокруг, которые все еще не расходились от церкви. До них долетал смешанный гул голосов. – Тебе не пора вернуться к семье?

– Не так быстро, нет. Папа наверняка захочет пообщаться с другими городскими советниками, а мать – со своими подружками. Как всегда.

Она сделала шаг назад.

– Но мне кажется, ты хочешь побыть один.

Мадлен собралась уходить.

– Ну, тогда… Может, еще увидимся, пока ты здесь. Если нет, желаю тебе всего хорошего, Лукас.

Прежде чем она собралась пройти мимо него, он придержал ее за плечо.

– Подожди, Мадлен!

Кученхайм потер лоб, когда она обернулась к нему, нахмуренная и с вопрошающим взглядом.

– Мне очень жаль. Я не был готов к этой встрече с тобой.

– Да ты что?! Если я не ошибаюсь, это ты едва не прожег мне дыру в затылке своим взглядом чуть раньше, в церкви.

Она это заметила? Он действительно был так неловок? Не стоило ему туда заходить.

– Я не уверен, что мне рады в Райнбахе. Как настроения в городе?

– В целом? Как всегда. Что касается тебя… – Она пожала плечами. – Честно говоря, я не знаю. В последние годы никто не произносил твоего имени. Во всяком случае, в моем присутствии. Твой дядя Аверданк и его семья будут рады тебя видеть. Как и твоя мать, и…

– И вот еще что, – он закончил ее предложение с мрачной улыбкой. – Я здесь, чтобы найти предателя.

– Что?! – От неожиданности и испуга она широко раскрыла глаза.

– Мадлен? Мадлен! Где ты? Мы собираемся… Ох. – Анна-Мария Тынен остановилась как вкопанная, узнав Лукаса.

– О! Это действительно ты? Лукас Кученхайм? Извините, это действительно вы? На самом деле вы, живы и здоровы, да к тому же в офицерской форме. Ваша мать рассказывала мне, что вы недавно были произведены в капитаны.

Ее взгляд, смесь любопытства с уважением, внимательно изучал Лукаса.

– Вот это сюрприз! Вы здесь в… как это называется… в отпуске с фронта? – Она неспешно обернулась. – Тынен! Мой милый Тынен, иди скорей сюда и посмотри, кого занесло ветром в наши края, – сказала она, призывно помахав супругу рукой.

Капитан закашлялся. Еще остававшиеся во дворе церкви люди тоже обратили внимание на Лукаса и рассматривали его теперь во все глаза.

– Нет, я здесь не в отпуске, а по поручению моего главнокомандующего, архиепископа Мюнстерского.

– Правда? – Мать Мадлен снова махнула своему мужу, который уже подходил к ним, тяжело опираясь на свои костыли. – Вы только посмотрите, милый Тынен, разве это не поразительное зрелище? Капитан Лукас Кученхайм в щегольской военной форме. Он здесь по важному поручению, так он мне только что сказал по секрету.

– Да-да. – Герлах Тынен изучал Лукаса строго, но вполне благожелательно. – Добро пожаловать домой, мальчик.

– Спасибо, господин Тынен. – Лукас чувствовал себя неловко в присутствии человека, которому был так многим обязан. Он никогда не демонстрировал Герлаху Тынену свою признательность и благодарность, а если бы тот знал, что тогда на самом деле произошло, он бы сейчас не приветствовал его, а проклинал.

– Я рад видеть вас, господин Тынен, и особенно вас, госпожа Тынен. Я надеюсь, у вас все хорошо. – Кученхайм вежливо улыбался, однако голос его оставался немного прохладным, так происходило с ним всегда, когда он пытался скрыть свои истинные мысли и чувства.

Тынен этого либо не заметил, либо великодушно сделал вид, что не заметил.

– Я так понимаю, ты здесь по поручению Бернхарда фон Галлена? Речь идет о войне, из-за которой мы все ощутимо обеднели, потому что наши товары постоянно воруют или конфискуют? Если у архиепископа есть идеи, как поскорее закончить боевые действия, то мы, купцы, это только приветствовали бы. В таком случае поддержка городского совета тебе обеспечена.

Лукас покачал головой.

– Боюсь, что война так быстро не закончится. Французы стараются удержать позиции во что бы то ни стало, Оранский выдвигает против них все, что движется. Потери в наших войсках становятся все большими. Видимо, в ближайшее время покоя не будет. Скорее, наоборот.

– Ради бога, не пугай нас, мальчик. – Мать Мадлен шлепнула себя ладошкой по губам. – Извините, капитан, я никак не могу привыкнуть к вашему высокому чину. Я не хотела быть невежливой.

– Ничего страшного, госпожа Тынен. – Лукас махнул рукой. – Обращайтесь ко мне так, как вы привыкли. Звание и военная форма, на самом деле, ничего не меняют в том, кто под ней прячется.

– Вот как? А я думала, ты стал теперь совсем другим. – Мадлен ехидно улыбалась ему.

Он бросил на нее быстрый взгляд, однако ничего не ответил. Вместо этого он снова обратился к ее отцу.

– В данный момент мне пока не нужна помощь городского совета. Но, возможно, позже мне придется за ней обратиться. Я сейчас не хотел бы распространяться о своем поручении.

– То есть оно тайное? – Тынен задумчиво кивал головой. – Звучит настораживающе.

– Как посмотреть. Мне бы поговорить с полковником фон Вердтом, а так как он в прошедшие годы имел более тесные контакты с нашим родным городом, чем я, то, безусловно, смог бы помочь мне в этом вопросе.

– Ты разбудил мое любопытство, мальчик. – Тынен рассмеялся, увидев, как Лукас приподнял бровь. – Не волнуйся, я не буду пытаться тебя разговорить. А что касается Петера фон Вердта, то это самое простое дело в мире. Мадлен, милая, пойди к фон Вердтам и пригласи полковника к нам.

* * *

Мадлен была горда собой, у нее получилось взять быка за рога. Горда, потому что, как бы подтверждая свои же предположения, она смогла спокойно и отстраненно, почти равнодушно смотреть в глаза Лукасу. Раньше ей это не удавалось, но теперь она была уже не такой, как прежде. Она научилась контролировать свои чувства и быть уверенной в себе даже в отношениях с мужчинами, в противном случае ей бы никогда не удалось так успешно вести торговые дела отца.

Мадлен кивнула в ответ на распоряжение главы семейства и поспешила через церковный двор туда, где стояли фон Вердты и оживленно беседовали с семьей Дифенталь.

Уже подходя к своему будущему жениху, Мадлен заподозрила, что он за ней наблюдал и узнал Лукаса. Его лоб прорезала вертикальная складка, которая появлялась только тогда, когда он был либо расстроен, либо обеспокоен. Странным было то, что он сам, по своей инициативе, не подошел к ним раньше, как того ожидала Мадлен. Она знала, что Петер никогда не испытывал особо положительных эмоций к Лукасу, но надеялась, что это осталось в прошлом. Ему придется признать то, что Лукас изменился к лучшему.

– О, вот ты где, милое дитя! – Гислинде фон Вердт прервала свою беседу на полуслове, встретила Мадлен радостной улыбкой и тут же взяла ее под руку.

– Я как раз говорила своей дорогой подруге, – она указала на супругу судебного заседателя Дифенталя, – что это будет просто чудесно, если ты и твои родители навестите нас в скором времени и мы вместе пообедаем. На сегодня у нас, увы, уже есть другие обязательства, но не позже среды или четверга мы должны встретиться, не так ли?

– Я уверена в этом. – Мадлен приветливо улыбнулась всем присутствующим. – Я передам приглашение моим родителям. Петер, не был бы ты так добр проводить меня? Мой отец хотел бы с тобой поговорить.

– Твой отец? – Петер бросил взгляд в сторону дерева, где стояли ее родители и Лукас.

– Да. – Мадлен кивнула, стараясь казаться максимально безмятежной. Она чувствовала, что Петер раздражен, но не могла понять причину его раздражения.

– Ты представляешь, кого я только что случайно встретила? Лукаса Кученхайма, да, действительно! Он командует отрядом солдат, о котором я тебе уже рассказывала. Разве это не забавное совпадение?

– В общем, да. – Петер улыбнулся, хотя глаза его оставались холодными. – Что привело его сюда? Уж вряд ли тоска по дому.

– Он сказал, у него есть поручение от Бернхарда фон Галлена.

– Поручение здесь, в Райнбахе? – На лице Петера можно было прочитать искреннее изумление. – И о чем идет речь?

– Этого он нам не сказал. Это наверняка секрет, но он очень бы хотел обсудить это с тобой, поэтому отец и послал меня за тобой. – Она взяла его под левую руку. – Ну, пойдем, чтобы я могла предстать перед ним с моим красавцем-женихом.

Наконец-то Петера покинуло напряжение, и он расслабленно улыбнулся.

– Пока что не официальным женихом.

Она засмеялась.

– Это имеет значение?

– Для меня нет.

– Ну пожалуйста. – Она удовлетворенно кивнула головой: наконец Петер пошел с ней.

Ее сердце стучало немного сильнее обычного, когда она, под руку с Петером, подходила к Лукасу. Тот выглядел таким строгим, с такой военной выправкой, таким… взрослым. Он совсем не походил на того озорного парня, которого она когда-то знала. Кученхайм действительно стал другим. И это должно сослужить ему здесь, в Райнбахе, хорошую службу.

* * *

Лукас, глядя на приближающихся фон Вердта и Мадлен, внутренне готовил себя к предстоящей встрече. Хотя Петер и улыбался, улыбка эта предназначалась только Мадлен, ей одной. Они смотрелись прекрасной парой, и так было всегда. Вместе они выглядели чертовски хорошо, и Лукас не сомневался, что когда-нибудь эти двое обязательно поженятся. Он просто удивлялся, почему этого не произошло до сих пор. Но так как фон Вердту никогда не было смысла переживать по поводу преданности и верности Мадлен – ни один холостяк в Райнбахе и его окрестностях даже подумать не посмел бы, чтобы встать на его пути, – было, наверное, разумным обеспечить свое финансовое благосостояние прежде, чем брать Мадлен в жены.

– Ущипните меня за зад кто-нибудь, это действительно он! Целый и невредимый! – Когда фон Вердт остановился возле родителей Мадлен, выражение его лица было строгим и непроницаемым. В голосе слышались раскаты грома.

– Это точно он. Лукас Кученхайм, что ты здесь делаешь?

Мадлен была поражена резкими словами фон Вердта, но прежде, чем она успела сказать что-то, тот отпустил ее руку и подошел к Лукасу. Широко улыбаясь, Петер хлопнул Лукаса по плечу.

– А ты не мог хотя бы предупредить заранее? Вместо этого пугаешь до полусмерти мою невесту, когда ты и твои парни, как предвестники ада, несетесь по улицам Райнбаха.

Кому он должен бы был сообщать о своем приезде, кроме своей семьи, скажите, пожалуйста? Да и по улицам они неслись не так уж быстро и страшно. Однако Лукас подавил раздражение и вместо этого улыбнулся, чтобы продемонстрировать свою добрую волю в ответ на явно позитивный настрой визави.

– В мои планы не входило кого-либо напугать, тем более – твою очаровательную невесту. Сегодня меня сюда привели дела большой важности, и я был бы тебе глубоко признателен, если бы ты смог уделить время для нашего разговора с глазу на глаз.

– Прямо сейчас? – Петер фон Вердт отступил назад, стал возле Мадлен и с любопытством рассматривал Лукаса Кученхайма. – Ты хорошо выглядишь, кстати. Похоже, военная служба пошла тебе на пользу.

– Может быть, и так. Это суровая школа, но я не пожалел, что пошел по этому пути.

– Я тоже. Тебя наверняка ждет еще более успешная военная карьера, а я, однако, намерен вернуться к гражданской жизни.

Фон Вердт приобнял рукой Мадлен за плечи и притянул ее поближе к себе.

– Если хочешь поговорить, давай заглянем на полчасика в «Золотую кружку».

Лукас отрицательно покачал головой.

– В данной ситуации уместнее было бы не столь публичное место.

Лицо фон Вердта выражало все бо`льшую заинтересованность. Он кивнул Лукасу.

– Тогда пойдем ко мне домой. Мои родители и брат приглашены семейством Шалль, так что мы сможем спокойно поговорить, и никто не будет мешать нам.

– Я думала, ты тоже хотел пойти к Шаллям, – включилась в разговор Мадлен.

Фон Вердт пожал плечами.

– Они смогут обойтись без меня. Дело Лукаса кажется мне намного важнее, тем более что его так долго не было здесь. Поэтому я возьму на себя смелость отказаться от официального воскресного обеда.

Он ободряюще кивнул Лукасу.

– Давай, пора идти. Мне очень интересно узнать, как тебе служилось в полку епископа.

Лукас обратился к Мадлен и ее родителям:

– Простите меня, пожалуйста. Было так приятно встретиться с вами снова, госпожа Тынен, господин Тынен. – После секундного колебания он улыбнулся Мадлен с таким знакомым ей и только ему присущим лукавством. – Пробираться через ризницу на улицу – это негоже, это не входит в правила хорошего тона, надеюсь, ты согласна.

И, прежде чем она успела среагировать, он развернулся и уже на ходу обратился к фон Вердту, демонстрируя образец беззаботности:

– Моя мать писала мне, что ты планируешь покинуть Куркельнский полк. Я должен признать, ты многого достиг, полковник фон Вердт.

– То же самое ты можешь сказать о себе, ведь ты уже стал капитаном, как мне сообщили. Я на два года старше тебя, так что у тебя есть все шансы меня догнать. И тебе ведь наверняка хочется этого, не так ли?

Они шли бок о бок вдоль по главной улице Райнбаха по направлению к воротам Дрезер Тор, сопровождаемые любопытными взглядами прохожих, которые время от времени радостно приветствовали не только фон Вердта, но и Кученхайма.

– У меня пока нет четких планов на будущее, – ответил Лукас. – На место в полку я могу рассчитывать всегда, пока мы находимся в состоянии войны. Но в последнее время я все чаще задумываюсь о том, чтобы последовать твоему примеру и уволиться с армейской службы. Моей матери уже много лет приходится одной тащить на себе все обязанности, связанные с нашей семейной торговлей кожей. Может быть, мне пора помочь ей, подумать о долге перед семьей.

– Ну, это понятно, но не забывай, что военное время, которое гарантирует тебе отличный заработок в армии, поставило людей, которые живут с торговли, на грань выживания. И Райнбах сейчас – это совсем не тот процветающий торговый город нашего детства.

– Я знаю об этом. И не совсем уверен, что именно Райнбах будет тем местом, где я решу осесть навсегда.

Фон Вердт сухо рассмеялся.

– Тогда тебе придется идти очень далеко, чтобы найти место, которое бы не затронули военные потрясения.

Лукас задумчиво рассматривал Петера.

– Звучит так, как будто ты хочешь отговорить меня от ухода из армии.

– Ради всего святого, ни в коем случае! Ты хочешь заботиться о своей матери, ты наконец стал взрослым, я признаю это. – Фон Вердт махнул рукой вперед. – Вот мы и пришли.

Они шагали очень быстро и за разговором не заметили, как достигли конца улицы Ауф дем Валь, где роскошный старинный дом фон Вердтов встречал каждого, кто попадал в город через ворота Дрезер Тор. Дом, построенный из цельного бруса, имел два крыла, и оба его этажа были жилыми, это был один из самых больших домов в Райнбахе. Пройдя через широко открытые ворота, ведущие во двор, они повернули направо к главному входу в дом. Слева остались конюшня, хлев и сарай, огромный каштан, вокруг ствола которого была сооружена железная кованая скамейка; а дальше сбоку виднелся вход в сад и на огород с аккуратными грядками, засаженными овощами и зеленью. На грядках как раз работали две девушки, вырывавшие сорняки, еще одна работница, чуть постарше, сидела на табурете у бокового входа в кухню и лущила горох. Увидев фон Вердта, она опрометью вскочила.

– Господин полковник, мы не ожидали, что вы так быстро вернетесь! Вы же и ваши достопочтенные родители должны были идти на обед к семейству судебного заседателя фон Белля. Ой, да с вами еще и гость!

Женщина с изможденным, рано постаревшим лицом, но живыми голубыми глазами сложила вдруг руки на груди.

– О боже, это же господин Кученхайм? Да, это точно вы. Как две капли воды похожи на своего отца, если мне будет позволено так сказать. Но что же это я разговорилась? Если хотите, я могу быстренько что-то приготовить поесть. У нас есть свежие яйца и хлеб, я могла бы мигом поджарить и…

– Успокойся, Альма. – Поднятой рукой фон Вердт пытался остудить пыл пожилой служанки. – Я совершенно спонтанно изменил свои планы. Тебе не стоит переживать и суетиться. Омлета с хлебом нам хватит с головой. Правда, Лукас? Чтобы насытиться, нам ничего другого и не нужно. Ну, естественно, и доброго пива из нашего подвала.

– Уже бегу, господин полковник, и скажу Карелу, чтобы набрал свежего пива из новой бочки. – Шелестя юбками, женщина исчезла в доме, и вскоре Лукас услышал, как она звала лакея.

– Кажется, здесь практически ничего не изменилось, – заметил Лукас. – Похоже, вы недавно побелили дом, а в остальном…

– Ты прав, здесь мало что изменилось. – Коротким жестом Петер предложил Лукасу пройти в дом через массивную дубовую дверь. – Отец последовательно придерживается традиций, очень ценит их. Да и что нам здесь менять? Дом надежный, в нем есть все необходимое, чтобы чувствовать себя комфортно. Давай присядем здесь, в гостиной.

Пока Лукас незаметно рассматривал большую комнату, служившую семье фон Вердтов гостиной, до него вдруг дошло, что его, хотя он сотни раз проходил мимо этого дома, ни разу не пригласили в него зайти. Причина была слишком очевидной, ведь сын мелкого торговца кожей никоим образом не входил в тот круг людей, в котором пристало вращаться фон Вердтам. Внешне они, казалось бы, и не демонстрировали свое сословное превосходство, но тем не менее оставались в кругу равных себе.

Комната была обставлена дубовой мебелью, настолько основательной и массивной, что она смогла бы прослужить не одному поколению домочадцев. Сундуки под окнами, декорированные деревянной резьбой, высокие полки вдоль стен, в которых была выставлена драгоценная серебряная посуда, рядом книги в дорогих кожаных переплетах и богато украшенные кубки и чаши. Стол был рассчитан на шесть персон, и для каждой был приготовлен стул с высокой спинкой и зеленой обивкой. Окна были застеклены маленькими круглыми стеклами с утолщениями посередине, сквозь которые можно было смотреть во двор. Никакого сравнения с крошечной гостиной в его родительском доме, которая к тому же практически постоянно утопала в темноте, так как окна были затянуты кожаными шкурами, убиравшимися только в теплые весенние или летние дни.

Внезапно Лукас почувствовал огромное облегчение и радость оттого, что только сейчас столкнулся со столь явной демонстрацией богатства. Попади он сюда ребенком или подростком, наверняка чувствовал бы себя не на своем месте, ошеломленный и подавленный всей этой показной роскошью. А так, благодаря своей должности в епископском полку, ему доводилось бывать и в намного более роскошных домах и общаться с более высокопоставленными особами. Поэтому после того, как Петер предложил ему сесть, он расслабленно плюхнулся на один из стульев, сохраняя вежливую улыбку на лице.

– Уютно, вот правильное слово для характеристики вашего дома. Сразу чувствуется, что гостям здесь рады. Цветы вон там, в вазе, наверное, дело рук твоей матери? Они собраны с очень большим вкусом.

– Цветы? – Фон Вердт бросил короткий слегка раздраженный взгляд на вазу, как будто он видел ее впервые. – Да, конечно, мать обожает расставлять цветы по дому.

– А картину с охотничьими мотивами наверняка выбрал твой отец. У архиепископа в его кабинете висит очень похожая.

– Действительно? – Явно выбитый из колеи, Петер рассматривал выдержанную в темных зелено-коричневых тонах картину, висевшую у двери.

– Он как-то рассказывал мне, что любит охоту, поэтому, когда позволяет время, занимается этим делом с большим удовольствием. Твой отец тоже заядлый охотник, не так ли? Он до сих пор выезжает на охоту?

– Еще бы, конечно! Охота – это его страсть. – Фон Вердт склонил голову чуть набок. – Но хватит любезностей. О чем ты хотел поговорить со мной? Это же наверняка срочное дело, иначе ты не стал бы беспокоить меня в святое воскресенье.

Вот, снова этот слегка надменный тон, всегда задевавший Лукаса за живое. Не исключено, что Петер не замечал этого, он просто вырос в слишком привилегированной среде.

Гость не относил себя к уж самым низшим представителям общества, но различия между ним и богатым, избалованным жизнью хозяином были слишком очевидными. А так как фон Вердт по привычке постоянно подчеркивал эту разницу, впечатление о неравенстве усиливалось многократно. Но сейчас Лукас больше не был просто сыном торговца кожей Иоганна Кученхайма, которому в жизни, наряду с чаще всего пустым кошельком, светили разве что глупые выходки или опасный правый хук меж ребер. Сейчас он был капитаном полка курфюрста-епископа. Этого положения он смог достичь вопреки былым глупостям или бездельничанью, хорошо известных фон Вердту, именно с которым Лукасу и предстояло договариваться. Ему нужна была помощь доверенного контактного лица, у кого были бы намного более доверительные отношения с жителями Райнбаха, чем у него самого.

– Это очень срочный вопрос, здесь ты абсолютно прав. – Лукас начал говорить размеренным деловым тоном, которому научился, выполняя различные миссии от имени курфюрста-епископа, и владел в совершенстве. – Во-первых, я попрошу тебя сохранить наш разговор в строжайшей тайне. Не исключено, что рано или поздно может понадобиться помощь членов городского совета или судебных заседателей, но на данном этапе этого не нужно, это было бы потерей времени.

– Ты хочешь сотрудничать с присяжными? – Фон Вердт рассмеялся. – Ты же понимаешь, что речь идет о тех самых людях, которые вынесли тогда приговор тебе?

– На этот факт я смогу не обращать внимания, мое задание слишком важно.

– Я все понимаю, однако было бы интересно понаблюдать за твоим первым опытом сотрудничества с коллегией присяжных. Тем более что в последний раз, скажем так, дело закончилось просто бесславно.

– Может быть, дело тогда приняло и не совсем чистый оборот, но я не оказался в темнице, не лишился дома, имущества и денег, как первоначально задумывалось.

В голосе Лукаса проскользнули нотки горечи, которые ему до сих пор, по прошествии стольких лет никак не удавалось окончательно подавить. Возможно, причина заключалась в том, что определенные аспекты его прошлого все еще были покрыты мраком тайны и упорно требовали объяснения. По крайней мере, сейчас он получил подтверждение тому, что Мадлен ничего не рассказала жениху о своем участии в тогдашних событиях.

– Я не хотел тебя задеть, Кученхайм. – Фон Вердт поднял руки в знак примирения. – Что было, то прошло и должно быть забыто. Копание в прошлом никому не поможет. А теперь расскажи мне, наконец, о чем идет речь в твоем поручении и как я могу быть тебе полезен?

Лукас немного распрямился и отбросил все мысли о прошлом.

– Курфюрст-епископ поручил мне выявить предателя в рядах союзников Франции. Есть убедительные доказательства, что кто-то уже определенное время передает информацию о стратегических интересах французов и находящихся с ними в прямом контакте Мюнстерского и Куркельнского полков Вильгельму Оранскому.

Лицо фон Вердта стало очень серьезным, и какое-то время он молчал, обдумывая свой ответ.

– Бернхард фон Галлен выдвигает очень тяжелое обвинение. Почему меня не поставили в известность, если, как следует из твоих слов, это касается и Куркельнского полка?

– К сожалению, у меня нет ответа на этот вопрос. – Лукас пожал плечами. – Я был склонен думать, что епископ привлечет к этому делу тебя или кого-то другого из верхушки Куркельнского полка. Возможно, тебе не сообщили, потому что ты как раз в это время уволился из армии.

– Я все равно должен был бы получить информацию о самых главных событиях. Они не могут меня списать и не принимать во внимание только потому, что я не на переднем крае сегодня. – Явно раздосадованный, Петер тер подбородок. – Я сделаю запрос.

– Под грифом конфиденциальности.

– Это само собой разумеется. – Полковник положил ладони плашмя на столешницу, но не стал говорить дальше, ибо в этот момент Альма, постучав в дверь, внесла поднос с исходящими паром мисками, наполненными омлетом, ароматными, поджаренными до хруста полосками бекона и нарезанным толстыми ломтями свежим хлебом. В мгновение ока она накрыла стол, поставила тарелки, положила приборы и снова удалилась. На ее месте как будто вырос невысокий, немного сгорбленный мужчина с седыми волосами и такой же седой бородой, он разлил свежее пиво из глиняного кувшина в стаканы.

– Спасибо, Карел. – Фон Вердт коротко кивнул слуге, после чего тот исчез, не проронив ни слова. Дверь за ним тоже закрылась беззвучно. Лишь после этого Петер кивнул Лукасу, приглашая: – Угощайся.

Капитан, у которого с раннего утра во рту не было ни крошки, не заставил себя просить дважды. Хозяин не отставал от гостя, поэтому прошло какое-то время, прежде чем они снова вернулись к разговору.

– Что навело епископа на мысль отправить тебя именно в Райнбах? На самом деле, он находится далеко в стороне от основных военных действий. Хотя мы и страдаем от этого, как и все большие и маленькие города вверх и вниз по Рейну, но Райнбах ни в коем случае не то место, где бы прятался предатель, – заметил фон Вердт.

– Как знать. Именно потому, что Райнбах так неприметен, здесь можно спокойно отсидеться. – Лукас тщательно подбирал каждое слово. – Стало известно, что несколько курьеров с опасной и важной информацией останавливались в городе или ближайших окрестностях. К сожалению, мои контактеры не смогли выяснить больше. Мы еще не знаем, как предатели получали информацию и как они ее передавали дальше. Тот, кто стоит за всем этим, действует достаточно ловко, так что разоблачить его будет нелегко.

– Но почему все-таки Райнбах? Разве другой город или города, затронутые войной, не были бы более подходящими? – Петер скептически наморщил лоб. – Я не совсем понимаю.

– Может быть, это чистое совпадение и этот след никуда не приведет. Или же у предателя по каким-то причинам нет другого выбора. А что, если у него нет возможности уезжать далеко из города? Все это предстоит выяснить. Ты бы очень помог мне, послушав, что говорят в городе.

– Ты хочешь сделать из меня шпиона.

– Грубо говоря, да. – Лукас пожал плечами. – Кроме того, с твоей поддержкой мне было бы намного легче заново заслужить доверие жителей Райнбаха и вытащить из них то, что они могут знать. Я же понимаю, что у меня здесь не самая лучшая репутация.

– Вот это точно, не самая лучшая. Даже несмотря на то, что сейчас ты имеешь полное право находиться здесь, среди нас, не все горожане будут благосклонно относиться к тебе.

Лукас неторопливо потянулся за своим стаканом.

– Есть здесь такие, кто хотел бы меня видеть в тюрьме, и им абсолютно не важно, что тогда произошло на самом деле. – Он сделал глоток. – Ну, и что скажешь?

Фон Вердт тоже поднял свой стакан.

– Предательство – это серьезное преступление, за которое полагается смертная кара. Что бы там ни было на твоем счету в прошлом, это не идет ни в какое сравнение с предательством. – Он отпил немного пива. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить справедливость.