Читать книгу На руинах мира - Полемий Бес де Поль - Страница 4

«Старый спусковой механизм»

– Идем. – Приказал старик.

Он быстро, насколько смог, показал несколько знаков, которые знал еще с давних времен. Всего три, если точнее. Сжатый кулак, поднятый вверх, который, по его словам, означает необходимость остановиться и приготовиться, движение открытой ладонью в какую либо сторону, которое значит, что мальчик должен идти в указанном направлении, и еще один, когда старик двумя пальцами указывает на глаза, а после в каком-нибудь направлении, куда должен после этого всмотреться мальчик. Вероятно, этого по разумению Фирсэта хватит, чтобы без происшествий исполнить задуманное Лешей. А вот сам мальчик вряд ли понимает, во что втянул обоих.

Сердце хотя и колотится, но старик двигается так медленно, что получается немного успокоиться. До калитки в заборе еще они добираются относительно быстро, потом за минуту до входа в домик, но там, заглядывая в каждую щель, Фирсэт долго не решается войти. Наконец, он становится перед дверью и кивает мальчику головой. К счастью, тот быстро спохватывается, хотя и не ожидав до того увидеть какие-то другие знаки, кроме объясненных стариком, подходит к двери и открывает ее.

Фирсэт спокоен, как никогда. Он даже не покашливает, что обычно делает частенько во время путешествий. Хочется тоже заглянуть внутрь, но внимание Леша сосредотачивает на старике, ожидая, когда от него поступит следующая команда. Фирсэт еще раз, последний, перед тем, как войти, прикладывает к губам палец, чтобы напомнить мальчику, что тот должен с особым усердием скрывать в данный момент свое присутствие от тех, кто обитает внутри. После чего, они входят.

Внутри и правда очень мало места, старик был прав. Это не похоже на дом, скорее, на сарай. Но здесь есть спуск. Ход, а скорее даже лаз, узкий и низкий для взрослого человека, уходит куда-то вниз и в сторону, уже отсюда видно, что в нескольких метрах дальше по лазу есть поворот. Старик явно недоволен, это видно по его выражению. Но теперь он уходит вперед, и остается лишь следовать за Фирсэтом, ожидая, когда он поднимет руку и даст указание.

Из-за угла доносится свет. Но хуже того, здесь уже хорошо слышно, не так как на улице, не то, что из огорода, как кто-то дальше, заточенный в этом рукотворном подземелье, кричит изо всех сил. Вряд ли этот несчастный надеется, что своими криками сумеет привлечь внимание случайных прохожих, которые ему помогут. Тем ужаснее, что он никак не перестает. Ближе, в его голосе начинает отчетливо различаться хрипота. Словно он кричит так уже не один день, снова и снова надрывая голос. Конечно, мальчик не способен узнать это в одном лишь голосе, но вот старик, он даже слишком хорошо понимает, что эти крики не сулят впереди ничего хорошего. Ничто не обойдется. Ему пришлось ввязаться, а теперь поздно отступать.

Нельзя было уйти. Тогда, когда он с мешком пробрался к реке через заросли, где уже ночная мгла не так сильна из-за голубого свечения туч, освещенных с другой стороны сиянием луны. Там он сбросил на землю мешок и сел, дожидаясь, когда мальчик выберется к нему тем же путем.

Обычно, у старика не бывает времени задуматься. Нужно постоянно быть на чеку, быть готовым. Можно пройти пол Земли и никого не встретить, а можно наткнуться за углом на засаду, или выйти на отчаявшихся разбойников, решивших вылавливать незадачливых путешественников, которых теперь не так много, как раньше, но больше, чем можно было думать. Да и кто знает, чего еще здесь ждать. Но сейчас, немного времени на размышления у него появилось, когда он ждал мальчика, никак не появлявшегося из леса. Ведь, это хорошо, даже отлично, что он так стремится помочь, хотя наверняка даже не знает, кого и от чего пытается спасти. Но, если он сейчас не поймет, что не всех сможет вызволить из беды, то когда? Что будет в следующий раз, когда мальчишке вздумается спасти какую-нибудь девку, попавшую в плен к разбойникам? Особенно, если к тому моменту он достигнет возраста, когда женщины начнут занимать большую часть его мыслей. Что он сделает тогда? Бросится на шайку, сколько бы ни было в ней человек, подогреваемый не столько благородным чувством, хотя и им тоже, сколько иным стремлением, объяснить которое, при всем желании разгоряченному юноше уже не получится. Значит, остается лишь один выход. Он должен сейчас понять, что этот мир слишком жесток, что в нем нельзя просто делать то, что тебе взбрело в голову минуту назад, каким бы благородным не было твое стремление.

Но мальчик все не появлялся. Не пойдет же он, действительно, в одиночку? Поначалу, эта мысль казалась почти сумасшествием, но с каждой секундой, проведенной в ожидании, начала представляться все более естественной и очевидной.

Старик поднялся, оглянулся, прислушался. Но мальчика все еще не было.

– Ну, давай. Давай. – Приговаривал он, начиная беспокоиться.

Вдруг, Фирсэт услышал крик. Его тогда словно током ударило. Такого ужасающего рева, безумного и отчаянного, он не слышал, наверное, еще ни разу. Различные оттенки этого крика являлись перед ним не раз на просторах разоренных земель, но теперь, когда он стоял у реки, откуда, к слову, крики слышно лучше, чем даже из огорода у домика, все страдания и вся боль человечества пронзила его слух одним истошным криком. У старика подкосились ноги и он присел на землю, чтобы не свалиться. Это не Леша, не его голос. Но на мгновение подумалось, что, если бы мальчик немедленно, полный решимости, отправился туда, то мог бы уже кричать так же. Что же там происходит? На мгновение он замер, но когда очнулся от сковавшего ужаса, то уже и сам решил, что не может теперь притвориться, словно ничего не было. Что бы ни происходило там, в домике, это необходимо прекратить. А больше, может, никогда здесь не окажется человека, готового это сделать.

Старик присел у поворота, а мальчику велел жестом оставаться на месте. Он с величайшей осторожностью, медленно и неторопливо стал высматривать что-то. Наконец, Фирсэт повернулся, жестом велел замереть, убрал пистолет, а вместо него достал нож. Леша даже не успел подумать, о том, собирается ли старик действительно орудовать этим маленьким кусочком металла, чтобы расправиться с десятком человек. Хотя эта мысль уже готовилась ворваться в его маленькую голову. Но тут из-за поворота вышел здоровяк, увидел испуганное лицо мальчика, но не успел даже вдохнуть, как у него в шее появилось несколько отверстий. Старик схватил мужчину за шиворот, поволок на себя, дальше от света, продолжая снова и снова наносить здоровяку удары. Когда он закончил, мужчина свалился на живот и больше не шевельнулся. Фирсэт сделал столько дырок в его теле, что теперь, кажется, если налить ему в рот воды, то она тут же вытечет через них наружу, ни на минуту не задержавшись в остывающем теле.

Старик вытер нож о тряпки, надетые на здоровяке, даже не обернулся к мальчику и снова поменял оружие. Жестом он велел подойти, но чтобы это сделать пришлось собрать все силы. Здоровяк, хоть и лежащий без движений, теперь кажется чем-то еще более жутким, после того, что произошло. Даже проходить мимо него нет никакого желания. Фирсэт показал что-то на пальцах, растопырил все, затем два убрал, но потом все же повернулся, махнул рукой и велел, опять же жестом, занять его место, а сам быстро, с неожиданной ловкостью нырнул за угол.

Мальчик живо подошел и встал туда, где только что находился старик. Он осторожно, подражая Фирсэту, выглянул из-за угла. Зрелище не из приятных, но нельзя не удивиться тому, с какой скоростью двигается старик. Он успевает вонзить нож в ухо одному из тех двоих, которые сидели на табуретах в небольшой комнатке со столиком. Здесь же, перед ними на столе лежит несколько пальцев, но мальчик их не видит, держась ближе к полу. А старику пришлось побороться, чтобы не шуметь. Покончив с одним, он сразу бросился на второго, успел закрыть ему ладонью рот, но не сразу вывернулся и ударил того ножом. Все же, получилось слишком громко, но хотя бы с тремя вышло скоро разобраться.

– Эй! – Крикнул некто изнутри.

Старик сделал жест, и мальчик немедленно подбежал к нему. Леша попытался спрятаться за столом, но тут увидел отрубленные пальцы с обугленной кожей и свалился на землю. Мальчик, которому с детства никто не внушал, как реагировать на подобные вещи, не испытал приступа тошноты, как ни странно, не свалился в обморок, не закричал. Он просто сел на пол, открыв от удивления рот, широко разинув глаза, и обернулся к старику. Что-то в нем сломалось в этот момент. В отличие от того случая, когда на его семью напали, теперь все иначе, теперь ему приходится столкнуться с чем-то другим, не менее ужасным. Даже и думать не хочется, что было бы, если бы он пришел сюда без старика.

А Фирсэт, что немного успокаивает мальчика, остается холоден и спокоен. Он, направив дуло в сторону второго прохода, ведущего дальше из комнаты, велев следить мальчику за лазом, через который они сюда забрались, ждет, не издавая ни звука, не моргая и не шевелясь.

– Что там у вас? Я кому…

Мальчик слышит оглушительный выстрел, от которого начинает звенеть в ушах. В прошлый раз было громко, но совсем не так. Он закрывает уши ладонями, оборачивается к старику, видит падающего мужчину, кровь и Фирсэта, совершенно безразличного к этому оглушительному взрыву, заставившему мальчика перестать слышать что-либо, кроме писка. Впрочем, Леша не забывается, снова отворачивается и начинает внимательно смотреть в сторону лаза.

Здесь светло, в стене торчит горящая палка. Дальше в коридоре тоже, а вот с той стороны, откуда старик и мальчик пришли, ничего не видно. Приходится сосредоточиться, всматриваться, чтобы разглядеть хоть что-то. Хотя, там ведь никого нет. Но мальчик не думает об этом. Если старик велел ему смотреть в ту сторону, значит, на это есть своя причина.

Наконец, слух начинает понемногу возвращаться. Звон в ушах никуда не исчезает, но становится легче, и уже можно различить незнакомый голос.

– Надо же! – Кричит кто-то. – Ты где нашел такую игрушку?

Раздается выстрел, но на этот раз он уже не оглушает. Леша оборачивается еще на секунду, чтобы убедиться, что со стариком все в порядке. Фирсэт сидит там же, только чуть ближе к стене, и по-прежнему внимательно смотрит в сторону коридора, не опуская ствол.

– Неплохо, неплохо! – Продолжает выкрикивать незнакомец.

Мальчику его никак не увидеть отсюда, но, похоже, что тот находится и вне поля зрения старика.

– А у нас тоже кое-что есть!

Вдруг, как раз в тот момент, когда Леша в очередной раз поворачивает голову, старик срывается с места, в мгновение добирается до мальчика и, повалив его, падает на землю.

Снова раздается выстрел. Но не такой, как от пистолета Фирсэта. Звук громче и глубже, тяжелее.

Мальчик ничего не успевает понять. Он только замечает, что в стене, там, где сидел старик и по всей комнате, появились какие-то дырочки, которых только что не было. Одна оказалась как раз там, где была голова Леши. Он останавливается на ней взглядом и не успевает заметить, как Фирсэт возвращается на прежнее место, прицеливается и выстреливает несколько раз. Ничего не происходит. Возникает пауза, но снова ее прерывает старик выстрелом из пистолета.

– А! – Кричит незнакомец, задетый верной пулей. – Твою…

Старик опять замирает, не торопясь идти вперед. Из-за угла, куда теперь смотрит мальчик, растерявшись и в суматохе забыв об указании Фирсэта, высовывается толстая, большая металлическая трубка. Леша такой не видел. Собственно, он и о пистолете впервые увидев его у старика, но даже не думал, что бывает другое оружие. И на этом, кажется, можно прощаться с жизнью. Его спасли уже от разбойников, которые наверняка бы расправились с мальчишкой, закончив насиловать его сестру. Ему позволили уже насладиться прекрасными, хотя унылыми и печальными видами сухих трав и деревьев, он даже видел зеленые растения, ел жареное мясо, слушал истории Фирсэта о прежнем мире, о мире до войны, которые он рассказывал всего пару раз, но которые прочно отпечатались в памяти. Теперь, на него направляется дуло большого, размером с целую руку мальчика, оружия. Еще миг, и все будет кончено.

Конечно, откуда ему знать о том, насколько в действительности невероятен этот старик, зовущий себя странным, непонятным именем. Едва только дуло показывается из-за угла, Фирсэт уже успевает прицелиться. Но он ждет, не торопится. Хладнокровно и спокойно старик глядит, как ствол дробовика движется, ждет, пока увидит хотя бы край руки, хотя бы кончик пальца, хоть даже ноготь, чтобы суметь определить, в каком положении сидит противник. Дуло уже направляется на него, еще мгновение и они вместе с мальчиком прекратят свое путешествие по разоренным, разбомбленным землям, но раздается выстрел. Дробовик сваливается на землю, а из-за угла начинает вырастать лужица крови, кажущаяся черной из-за плохого освещения.

Больше никогда, думает мальчик, он не позволит себе отвлечься, если старик попросит о чем-нибудь, больше никогда ему не возразит. Впрочем, ситуация иногда способствует развитию таких мыслей у людей самого разного склада, после чего, они иногда благополучно исчезают. Как и сейчас. Ситуация делает с сознанием мальчика то, на что он сам бы не решился. Из лаза, куда Леша уже перестал смотреть, где полсекунды назад послышался шорох, высовывается рука. Она хватает мальчика, но на его счастье тут же разрывается от точного выстрела. Еще один, и к ногам Леши падает очередной труп.

Старик недовольно смотрит. Вся жуть этого взгляда описывается только происходящим вокруг ужасом, ведь лишь суровое выражение старика, невзирая на гору трупов вокруг, на кровь, начинающую заливать уже почти весь пол, только глаза Фирсэта вызывают у мальчика такой страх, такую обиду и вину, от которой он ничего не может сказать, ни пошевелиться, ни пискнуть. Он даже не может сейчас надеяться, что достоин будет хотя бы попросить прощения, когда все это кончится.

Старик, впрочем, делает снова тот же жест. Он указывает на свои глаза двумя пальцами, после чего ими же показывает в сторону лаза, откуда еще недавно пришли сами Леша с Фирсэтом, а теперь появляются новые противники. Кто они, вдруг думается, разбойники? Не похоже. Но, кто еще это может быть?

Становится тихо. Совсем тихо. Мальчик нехотя успевает сосчитать мертвецов, хотя и не собирался увлекаться подобным занятием. Шестеро, если он не ошибся. Значит, здесь должно быть еще минимум трое. Как же повезло, что Фирсэт настоял на своем и целую неделю заставил Лешу сидеть с ним в траве, не высовываясь и только наблюдая, выпаривая воду и готовя пищу только по ночам, чтобы не обнаружить свое присутствие. Впрочем, теперь это все неважно.

Криков уже не слышно, только стоны. Но от этого только больше жути. Ноги затекли. Наконец, раздается еще выстрел. Старик бросается вперед, исчезает за углом, снова слышатся выстрелы и, вдруг, он зовет мальчика.

За поворотом снова трупы. Леша оглядывается на них, но держится. Он невольно считает. Восемь. Еще одного старик держит на прицеле.

– Подними. – Указывает он мальчику на дробовик, после чего велит последовать собственному примеру и направить оружие на испуганного кривоносого мужчину, стоящего чуть дальше.

– Эй, эй! – Неестественно улыбается тот. – Не спеши, тише! Вдруг выстрелит… убери палец с курка.

Старик выпускает последний патрон в землю, перед кривоносым, чтобы остановить его, сбрасывает уже второй магазин и вставляет новый. Но, пока он перезаряжает оружие, незнакомец все же не решается попытаться что-нибудь сделать.

– Шевельнется, можешь пристрелить. – Говорит старик мальчику, не отводя взгляда от неприятеля. – Сколько тут еще?

– Чего? Чего еще, я не…

– Лишнее слово, и ты труп. – Обрывает Фирсэт. – Сколько, говорю, вас еще?

– Нисколько! Нисколько, клянусь!

– Повернись.

Нехотя, но кривоносый поворачивается, медленно, тяжело дыша от страха. Старик тут же упирает дуло ему в спину, берет того за плечо и начинает вести вперед.

– Слушай, – говорит кривоносый на ходу, – мы просто выживаем, как и все, и…

– Закрой пасть.

Фирсэт приказывает ему спокойным, ровным, но внушающим ужас даже мальчику голосом. Сам же Леша идет следом, держа наготове тяжелое оружие.

Дальше, за еще одним поворотом, оказывается уже довольно просторно. Здесь потолки почти в двух метрах от пола и нет нужды пригибаться, во всяком случае, Фирсэту. Сами потолки сделаны из обычных досок, похоже, даже не сбитых. Сверху через щели между ними свисает трава и просыпается земля. Теперь ясно, это не просто разбойники, но и явно не фермеры. Уж слишком хорошо они устроились. Здесь же три двери, одна из которых открыта и ведет на улицу, от нее веет ночной свежестью, две другие закрыты.

– Что там? – Спрашивает Фирсэт.

Отчего-то кривоносый не торопится отвечать. Приходится надавить дулом ему на лопатку.

– Ай, ай! – Изгибается он от неприятной боли. – Там… э… слушай, я просто делал, что мне говорили, окей, я ничего…

– Что там? – Еще сильнее давит старик пистолетом.

– Там мы, то есть они, держали кое-кого… – Указывает кривоносый на одну из дверей, потом тычет пальцем во вторую. – А там мы спали, вот и все.

Старик велит мальчику открыть дверь в спальню и, действительно, оказывается, что в той комнате почти весь пол устлан сеном и тряпками, лежащими поверх сухой травы. Тогда, несмотря на протесты и какие-то подозрительные уверения кривоносого в том, что это не его вина, Леша, по указанию старика открывает вторую дверь. На этот раз ему не удается справиться с чувствами. Мальчик отходит назад, спотыкается, падает на спину и случайно выстреливает в потолок из дробовика. Сверху тут же начинает сыпаться земля. Но он не думает о том, что за это достанется от старика, он ни о чем не думает кроме того, что перед ним, в открытой комнате, повешенный на стену, тихо стонет какой-то мужчина.

Даже кривоносый затихает. Даже сам старик не выдерживает и с силой ударяет его по затылку, от чего негодяй падает без сознания.

Там, внутри, куда не может смотреть Леша, отвернувшись и пытаясь отдышаться, несчастный, висящий на стене, способен одним своим видом заставить человека свалиться без чувств. На бедолаге нет живого места. Его тело настолько истерзано, что невозможно найти даже клочка обычной кожи, словно всю ее содрали. У него нет ни ног, ни рук, хотя они забинтованы грязными повязками, обрублены почти под основание. Удивительно, что он вообще еще дышит. Но даже старик не может смотреть на него спокойно. Кроме всего остального, словно уже этого недостаточно, чтобы причинить ему невыносимые страдания, у мужчины нет ни глаз, ни даже зубов. Ему отрезали губы, нос, уши и вырвали волосы.

Фирсэт всего несколько секунд глядит на жалобно стонущего, наверное, не способного дышать без боли человека, повешенного на стену, словно трофей, затем выходит и закрывает дверь, не успев заметить еще одну, расположенную уже внутри комнаты. Он, мечась от злобы, находит кусок веревки, связывает кривоносого, лежащего без сознания, после чего, прислонив его к стене, садится напротив и, ничего не говоря, не сказав ни слова мальчику, начинает ждать.

Через несколько минут кривоносый открывает глаза. Он начинает пробуждение с того, что похрипывает и уже готовится пожаловаться на боль в затылке, как получает от старика удар в живот. Фирсэт ограничивается пока лишь одним этим ударом, впрочем, ненадолго.

– Тебя заставили, да? – Присаживается старик на корточки. – Тяжело же тебе пришлось.

Он поднимается и начинает пинать кривоносого, не заботясь о том, что любой удар может оказаться для того последним. Впрочем, старик быстро успокаивается. Он никогда не выходит из себя, но не всегда, как теперь ясно, он может держаться так же спокойно, как обычно это делает, сохранять каменное выражение на лице.

– Сучий ты потрах!

Еще удар, но уже точный и расчетливый и курносый оказывается снова без сознания. Старику приходится целую минуту откашливаться, чтобы восстановить дыхание, но только он снова открывает дверь, как едва не теряет самообладание вновь. Фирсэт стоит, опустив голову и протирая глаза. Наконец, выдохнув, он подзывает мальчика.

– Хотел помочь, так? – Говорит он, отдавая Леше заряженный пистолет, и отнимая у него слишком большой для мальчишки дробовик, в котором еще осталось несколько патронов. – Ну давай, дело за малым.

Мальчик невольно сопротивляется, но старик заводит его в комнату.

– Если ты слышишь, – громко произносит Фирсэт, держа Лешу за плечо, но обращаясь не к нему, – то знай, больше тебе страдать не придется.

Старик наклоняется к мальчику и шепчет ему на ухо, вынудив поднять пистолет и навести на несчастного, висящего на стене.

– Каждую секунду он мучается от боли, которую ты и вообразить не сможешь. – Шепчет Фирсэт. – Не заставляй его ждать слишком долго.

Этих слов достаточно, чтобы мальчик все понял. Он нажимает на курок почти мгновенно, едва воображение успевает нарисовать всего каплю того моря мучений, которое было испито этим несчастным человеком. Кем бы он ни был, такого он точно не заслужил, но большего сделать для него уже не получится.

Старик вскидывает дробовик, готовится развернуться, и уже в полуобороте замечает еще одну дверь, которую не так просто разглядеть в этой комнате, где все внимание привлекает совсем другое, ужасное и страшное зрелище. Мальчика приходится с силой развернуть, пока он не сошел с ума от того, что не способен пошевелиться, стоя перед мучеником. Старик же, повидавший многое в этом проклятом мире, знает, что нужно немедленно отвлечься на что-нибудь, пока сознание не иссякло. Кто знал, что они найдут в этой чертовой норе?

– Эй! – Трясет Лешу старик. – Очнись. Мы еще не закончили.

Фирсэт отходит к двери и открывает ее, насторожившись и вынудив мальчика следовать собственному примеру. Остается только надеяться, что после такого он не вырастит таким же ублюдком, как обитатели этого подземного жилища.

Дверь медленно, со скрипом распахивается от легкого толчка, когда старик открывает засов. И, оказывается, что здесь есть еще то, чему можно удивиться. На кровати, вернее, на большой куче сена, укрытой тряпкой, спиной к входу, сидит маленькая девочка. Ее лица не видно, в комнате темно, но на вид совсем малышка, даже младше Леши. Она наклоняет голову в одну сторону, затем в другую, снова и снова, словно двигает ей в такт какой-то детской песенке.

– Эй. – Окликает девочку старик.

Стоит ей обернуться, как мальчик снова чуть не падает на спину, споткнувшись на ровном месте. Старик застывает от удивления и не может пошевелиться, до тех пор, пока девочка сама не подходит ближе. Впрочем, на этот раз они не испуганны. Вполне обычная, маленькая девочка, ничего сверхъестественного. Все дело в ее невероятных глазах. Большие и выразительные, они имеют не голубой, не зеленый, не коричневый цвет. Ее глаза, блестящие в темноте, ярко желтые. Таких Фирсэт не видел никогда, даже во времена до бомбежки.

Мальчик даже вскидывает пистолет от неожиданности, но случайной глупости сделать не успевает, оружие у него тут же забирает старик, сурово взглянув на Лешу. Он убирает пистолет, вешает дробовик на плечо, становится на одно колено и жестом подзывает девочку. Она послушно приближается, совершенно, кажется, не испытывая страха, но щурясь от тусклого света факелов.

– Ты как, в порядке? – Осматривает Фирсэт девочку аккуратно, беспокоясь, что и ее могли поранить.

Однако никаких следов насилия он не находит. Возникает только одна мысль, закрыть девочке глаза и вывести ее скорей на улицу.

– Мелкий, – поднимается старик, беря девочку на руки и прижимая ее голову к плечу, – иди, следи за этим…

Неожиданно, не отыскивается в памяти нужного слова, чтобы охарактеризовать курносого, валяющегося без сознания со связанными за спиной руками.

– Скажешь, – продолжает старик, после паузы, так и не найдя для пленника даже оскорбительного определения, – если очнется.

Мальчик выходит первым, стараясь не смотреть на истекающее кровью тело, за ним Фирсэт, с девочкой на руках, который, пройдя эту обитель боли, затворяет дверь. Только тогда он отпускает девочку и ставит на ноги. После чего, старик снимает с плеча дробовик, заряжает, направляет в сторону валяющегося на полу курносого и велит Леше вывести девочку на улицу.

– Не на что вам тут смотреть.

Он уже готовится выстрелить, злой и терзаемый чувствами, обычно далекими от этого измученного постоянной ходьбой человека. Презирающий всякую жестокость, как правило, теперь он готовится выстрелить дробью беззащитному в ногу, не дожидаясь, когда тот очнется самостоятельно. У старика уже созревает целый план, он уже знает, что еще долго будет слушать крики этого живодера, собираясь познакомить его хотя бы с частью тех мучений, которые курносый со своими дружками причинил тому несчастному, висящему на стене в соседней комнате. Фирсэт направляет ствол на ногу курносого, но вдруг слышит детское мычание. Девочка, обернувшись и угадав намерения старика, привлекает этими странными звуками его внимание. Она смотрит недовольно, с упреком, даже топает, словно негодуя, после чего мотает головой.

Жуткое место. Хочется быстрее его покинуть. Мальчик едва держится на ногах, видно, как у него дрожат колени. Вдруг, только сейчас старик понимает, что девочка, сколько бы она здесь ни пробыла, слышала, как кричал в соседней комнате, быть может, знакомый, а то и близкий ей человек. Старик глядит на нее, пытаясь распознать в странных жестах ее мысли.

Девочка указывает пальцем на ногу курносого и мотает головой, повторяя это снова, пока старик не реагирует. Фирсэт поворачивается и направляет ствол в землю.

– Не хочешь, чтобы я сделал ему больно? – Угадывает старик.

Девочка кивает. В ответ, он только вздыхает.

– Мелкий, выведи ее на улицу.

Но девочка не дается. Она снова начинает мычать, все громче, пока старик не поворачивает голову. Что, думается, она может знать? Но девочка поступает ровно так, как сейчас только и можно воздействовать на старика. Она указывает на закрытую дверь, похоже, зная, что за ней находится, после чего снова показывает на ноги, на руку, мотая головой, и вдруг приставляет палец к виску, после чего уверенно кивая. Ее взгляд суров, даже старику не удается ей противостоять. Он опускает глаза, его лицо немного смягчается, насколько позволяет обстановка и тогда, Фирсэт просит уже вежливее детей выйти на улицу, кивнув странной девочке, неожиданно повеселевшей от этого.

Раздается выстрел и наступает тишина. Старик появляется через минуту, садится рядом с Лешей и начинает вместе с ним смотреть, как маленькая девочка с желтыми, блестящими в темноте глазами, резвиться, бегая по сухой траве, отыскивая в земле неясно что, глядя на заволоченное тучами небо и радуясь. Словно и не было ничего. Может, они оба сошли бы с ума, если бы не эта странная девочка. Кажется, глядя на нее, что только проснулся от кошмара. И теперь, только и хочется поскорее о нем забыть.