Читать книгу Новенький - Позывной Фанат - Страница 2

Глава 1

Знакомство

Задаюсь всего одним вопросом: Если бы у меня был выбор, решился бы я прожить такую жизнь ещё раз?

Ковровые дорожки в длинном коридоре с высокими стенами скрадывали шум наших шагов. В этом здании не любят шум, он может помешать мыслительному процессу, что происходит за этими глухими дверями множества кабинетов.

Меня переполняли эмоции щенячьей радости. Сейчас всё решится. Никто из родных не верил в это, и вот теперь оставалось лишь несколько шагов чтобы переступить порог. Но осознавал ли я в полной мере свой выбор?

– Разрешите?

Через спину сопровождающего меня капитана в приоткрытую дверь я увидел, как полковник, склонившись над столом, изучал документы. Было видно, как он внимательно вчитывается в предоставленное ему личное дело. Короткий взгляд на пришедших, утвердительный кивок, и вновь всё внимание на листы белой бумаги, в которых были результаты и выводы проделанной работы по новому кандидату.

– Входите.

Кабинет был просторным, высокие потолки и широкие окна на стенах давали достаточно освещения для комфортного изучения документов в любом из его углов. Плотные шторы были распахнуты, и яркий солнечный свет падал мне на лицо, согревая своими лучами, пока мы стояли в тишине. На стене висели фотографии в рамках, одна из них сразу бросилась в глаза. На ней группа людей в камуфляже, совсем как наши, дембельские фотографии с Чечни, но здесь были взрослые, повидавшие, с сединой на висках мужики, и судя по местности и камуфляжу это был Афганистан. Да, точно Афганистан. Не знаю почему, но я был уверен в этом на все сто, хотя ни разу не был там сам.

Полковник указал мне на стул по правую сторону вытянутого вдоль кабинета овального стола.

– Семья есть? – внезапно прервал тишину хозяин кабинета, обращаясь ко мне, удерживая в руках раскрытую папку.

Я знал, что вся информация перед ним, и он уже изучил её, и, судя по всему, прощупывал слабые места.

– Так точно! Женат. Сын восемь лет и дочери четыре годика.

– Они знают, куда вы направляетесь? – он уже смотрел на меня и как мне казалось не слушал ответ, а изучал реакцию на вопрос.

– Так точно. Мы говорили об этом. Жена всё понимает и поддерживает мои решения, – отвечаю сходу и вдруг ловлю себя на мысли, что убрал взгляд в сторону и больше не смотрю в глаза сидящего за столом седовласого полковника. Руки в это время делают в воздухе глупые жестикуляции. Меня ударило в пот.

На самом деле и мама, и жена против моего выбора, но их женское сердце не понимает, что так будет лучше. Они поймут это со временем, а пока я бы очень не хотел из-за глупого волнения провалить главное собеседование моей жизни.

Едва заметная улыбка промелькнула на его лице, видимо увидел то, что хотел.

– Спортсмен, увлекаетесь борьбой и футболом, так? – продолжил он свои вопросы.

– Да, в поселке кроме старого футбольного поля и секции борьбы ничего нет. Так же бегаю по вечерам и почти каждый вечер на школьном дворе. У нас там турники и брусья, – пытался я реабилитироваться после первого вопроса.

– Это я вижу. Тесты на физическое состояние вы прошли неплохо. Не сильно вас мои гоняли? – и снова этот хитрый прищур, снова проверяет меня на вшивость.

– Никак нет! Гоняли по всем упражнениям, что были указаны в тесте. Всё по установленной инструкции с перерывами по пять минут между упражнениями, – отчеканил я сходу, словно заучил это предложение с детства.

Игорь и Володя, так назвались два крепких парня, которые принимали тесты на силу и выносливость, погоняли меня не хило, но не буду же я ему сейчас жаловаться, что наряду с положенными восемью упражнениями, которые включают: кросс, подтягивания, отжимания, штангу, выпрыгивания и комплекс силовых упражнений, они ещё устроили мне тесты на пригодность к полётам в космос. Заставили меня пересекать спортзал туда и обратно на время, сначала кувырками вперёд через голову, потом через плечо, затем кувырками спиной вперёд. В итоге, когда я делал то же самое колесом, моё лицо уже было бледновато зеленого цвета. В спортзале не было зеркал, но я ощущал этот цвет на лице устойчиво.

Они добились своего, моя голова шла кругом, и накатившуюся тошноту уже было сложно сдержать, но запас идей у этих двух позитивных и жизнерадостных богатырей не иссякал. Их новая идея звучала "пробежать крокодильчиком". К этому моменту мозг отказывался что-либо понимать, поэтому Игорь, с добродушной улыбкой, вызвался на собственном примере показать, как это делается, а заодно и устроить со мной эстафету. Если я выигрываю, то сдача нормативов заканчивается.

Как снисходительно-то, а.

Смысл в чём: надо встать в упор лежа, согнуть руки в локтях, опустив тело в крайнее нижнее положение, и, не поднимая туловища, передвигаться до конца спортзала и обратно в таком вот положении на четырёх точках опоры. Со стороны это действительно было похоже на бег крокодилов. И судя по тому как Володя заливался смехом, это было очень смешно. К сожалению, не для всех…

Я хотел, чтобы сдача нормативов уже закончилась и пытался обогнать Игоря в состязании, но я чётко ощущал, как натянут мой пресс и каждое движение отдается дикой болью. Ноги после прыжков и кросса отказывались двигаться от слова вообще и лишь тянулись следом, болтыхаясь как две ленточки, привязанные к заднему бамперу машины. Руки предательски дрожали, время от времени подламываясь, и моё тело с шумом падало на деревянный пол. Я с трудом успевал отворачивать голову в сторону чтобы не разбить подбородок.

Мне казалось, что за время сдачи тестов я успел изучить каждую щель потертого деревянного пола старого игрового спортзала. Успел поднять многолетнюю пыль в каждом его углу, и мы так полюбили друг друга, что он никак не хотел меня отпускать, притягивая к себе всё сильнее.

До финиша оставалось меньше половины. Сквозь отключающийся рассудок я слышал, как они подбадривали меня, как кричали держаться и не сдаваться, слышал, но уже не видел. Еле приподнявшись на ноги, покачиваясь, я шёл к двери. Свежий воздух и урна – эти две цели искал мой автопилот в окутавшем меня тумане. Кто придумал эти урны из гильз артиллеристских снарядов? Они хоть раз пробовали туда блевать? Да, понимаю, это не то предназначение, которому они служат, но всё же. У гильз узкая горловина, в которую чертовски сложно опорожнять содержимое своих внутренностей! А ещё ненавистный запах бычков. Боже, каких красок он добавлял в и так неприятные ощущения. Лишь просидев больше двадцати минут обнимая урну на бетонном тротуаре, я смог пошевелиться. Парни великодушно помогли присесть на скамейку и предложили зеленый чай, но меня и без него достаточно полоскало.

– Молодчик, сдал неплохо. Мы думали, ты щупленький, раньше сломаешься! – улыбаясь добрейшей улыбкой в тридцать два зуба, не сдерживая смеха, произнес Володя.

Я уже и сам знал, что сдал. Причём знал это ещё до их самодеятельности с кувырками и крокодилами. Тесты я знал наизусть и готовился к ним последние полгода, но не ожидал, что попутно должен сдать на значок Гагарина.

– Ещё чем-нибудь увлекаетесь? -прервал мои воспоминания полковник.

– В шахматы люблю играть, товарищ полковник, и книги читать.

– Какие крайние книги вы прочитали?

– "На западном фронте без перемен" Ремарка и "451 градус по Фаренгейту".

– Неужели "451 градус по Фаренгейту" написал тоже Ремарк?

– Никак нет! Бредбери.

– А имя у него есть?

– Я в этом уверен, товарищ полковник, поэтому ответ положительный, – пытался я быстро отшутиться, ведь имени я не запомнил, хоть и держал её в руках меньше месяца назад.

– И какое же?– подняв голову, ждал он ответа.

Под этим взором было страшно что-то выдумывать, и мне оставалось лишь ответить честно.

–У меня есть дурная привычка не запоминать лишней информации. Мне более интересны мысли автора, которые он хотел донести до читателя, чем его имя.

– Да? Интересно, и о чём же хотел нам сказать Эрих Мария Ремарк своим произведением?

– Что война одинаково ужасна для бойцов с обеих сторон. Что в обычной жизни они бы возможно дружили, и, сломайся один на трассе, "противник" мог бы остановиться и помочь ему как человеку, попавшему в беду, а война заставляет резать и убивать, не думая, таких же простых людей, которые, как и ты, просто хотят вернуться домой живыми.

Следующий вопрос, обращенный ко мне застал врасплох.

– И это мне говорит человек, который служил срочную службу в разведроте в Чеченской Республике, когда там было жарко, и который стремится туда снова?

– Но вы ведь тоже сохранили в себе все человеческие качества хотя и были в Афганистане, – парировал я, не подумав о последствиях. Просто слово «Чечня» для каждого из тех школьников, что побывали там, звучало как выстрел и, непроизвольно, ставило в боевую стойку, одновременно заставляя показать оскал. Наверное, это привычка, которая забилась глубоко в подсознание. Хочешь выжить, будь готов увернуться и ударить противника, пока тот не опомнился и не сгруппировался для нового нападения.

Полковник поправил очки и с легким недоумением взглянул на меня, потом на фото на стене, на меня, и, молча, вернулся к документам.

В короткий миг тень печали промелькнула в его взгляде. Чувство вины стало пожирать меня. Почему я не умею держать язык за зубами? Идиот. Если не возьмут, так мне и надо.

После долгой паузы он задал ещё один вопрос, крайний вопрос:

–Ты осознаешь куда идешь? – его голос звучал уже по-особенному, по-другому, не так официально, даже как-то по-отцовски. Этот голос подействовал на меня очень сильно, и я, вместо четкого армейского "Так точно!", почему-то просто ответил:

– Да.

– Да! Дааа! Стиснув зубы, кричал я полу голосом, чтобы не привлекать внимания, сбегая по ступеням огромного крыльца. Друг детства, который ждал всё это время на парковке, облокотившись на крыло своей машины, смотрел на меня как на глупца и не понимал восторга. Да и вообще не разделял мыслей по поводу принятого мной решения. Он был из другого теста, но нашей дружбе это никогда не мешало.

– Меня взяли! Прошел! – прыгая вокруг друга, продолжал выливать поток эмоций, который копился во мне пока мы шли по большим, тихим и длинным коридорам. Теперь, на улице, меня просто распирало от избытка чувств. Я был готов пробежать пять километров прямо в этом деловом костюме, залезть на столб, прыгать через заборы, обнимать прохожих, подбрасывать их вверх и забывать ловить, убегая к следующему. Галстук мешал дышать, поэтому полетел в багажник. Вслед за ним старательно был уложен костюм, который до этого долгое время висел в шкафу, появляясь лишь по особым случаям. Но сегодняшний день был круче всех остальных. Быстро переодевшись в привычные шорты и кеды, мы тронулись в путь. Пейзажи в окне сменялись на высокой скорости, машина мчала домой, рассекая воздух, но мысли о будущем неслись ещё быстрее.

–Вот зачем тебе это надо? Пошёл бы ко мне, я бы не обидел, – начал он старую пластинку.

Друг любил машины, любил скорость и его увлечение переросло в дело. Вадим открыл свой автосервис и ковырялся там целыми сутками. И все его мысли были непрестанно связаны с железками, моторами, улитками, коллекторами и другой железкой для тюнинга. Он даже меня пытался неоднократно втянуть в эту трясину, но я всегда отбрыкивался, потому что не разбираюсь в движках. Да если честно и не пытаюсь. Ну не стоит у меня на это, не стоит. Но он продолжал затягивать меня в свою стихию.

– Вместе бы подняли всё на новый уровень! Я тебе доверяю как себе, и вот этого доверия и не хватает в деле. Не на кого положиться, понимаешь? Не на кого! Все пытаются отщипнуть в свой карман, халтурят, не дорабатывают с клиентами, портят моё имя, понимаешь? А ты другой, ты ко всему с душой, и что самое главное – честен, как дурак!

Тут он не сдержался и заржал в голос, считая свою игру слов очень удачной.

– Честен, как дурак, – повторил он свои слова, пытаясь их запомнить и продолжая заливаться смехом.

– Знаешь, пока ты собирал фантики от жвачек "Турбо", я пересматривал взахлёб фильм "В зоне особого внимания". Это сейчас молодежь сходит с ума по всяким человекам паукам, а тогда герои были настоящие, простые люди. Мы восхищались смекалке разведчиков, смелости десантников и понимали, что они такие же, как и мы. А эти, нынешние, сидят за компом в надежде, что их когда-нибудь ударит молния или укусит паук, и они сразу овладеют суперсилой. Нам говорили: хочешь быть здоров – бегай. Гиря была в каждом дворе! Теперь и их сдали на металлолом. Такую страну разграбили, – я с досадой смотрел на очередную заброшенную деревню за окном, которую мы проезжали, – Все понятия подменили. Сначала выбили наше поколение, радостно крича с телевизора "Поколение Пепси!" Скормили нам дичь вместе с жвачками и джинсами, а сейчас, пока старшее поколение пытается выбраться из ямы, младшее предоставлено само себе. А тут как раз и интернет подвезли, хочешь – игрушки рубись сутками, хочешь – комедии пошлые, всё что хочешь делай, только не думай.

– Да не заводись ты так, я же шуткую. Рад за тебя, ну. У тебя всё-таки получилось. Не понимаю, конечно, но рад что добился. А помнишь, в классе ты был самый слабый и стоял в конце строя? Даже от армии хотели освободить по здоровью. А сейчас? Спецназ! Поверить сложно, – улыбался он, радуясь моим достижениям.

– Просто с тех пор я научился не бояться идти к мечте.

– Ты, главное, береги себя там.

– Спасибо, друг.

На горизонте показался родной поселок. Футбольное поле на въезде вновь было занято мальчишками, увлеченно гоняющими мяч. Я вдруг понял, что скоро уеду из этого до боли родного места. Поселок – идеальное место для проживания, инфраструктура уже достаточно развита для жизни и полноценного развития человека как личности, и в то же время, люди ещё не успели обособиться как в больших городах. Продолжают здороваться со встречными и запросто могут нагрянуть в гости без приглашения. Конечно, крайнее сомнительно считать такой аргумент плюсом, но это однозначно делает людей ближе.

Мне будет трудно без маленького и уютного мира, где все знают друг друга. Есть что-то родное в этой поляне, где я ещё мальчишкой сбивал ногой одуванчики и выравнивал кочки лопатой. И гравийная дорога к дому, как всегда, успокаивающе шуршит под колесами.

– Оставь меня здесь, я хочу прогуляться.

Машина остановилась у края футбольной поляны.

–Ты неисправим. Давай, до завтра, – посигналив на прощанье, он, как обычно,тронулся с пробуксовкой, оставив пыльное облако.

Бросив сумку рядом с обломком кирпича, который был здесь в роли штанги, я выхватил мяч у пробегающего мимо мальчишки и полетел вперёд забивать гол, попутно показывая свои финты и оставляя не у дел всех на пути. Мои мысли, мои мечты, они гнали меня вперёд в этот солнечный день, и я должен был выпустить пар перед тем как зайти домой. Но не тут-то было, наших мальчишек голыми руками не возьмешь. Некоторым ещё нет и двенадцати, но дружить они умеют по-настоящему.

Почуяв, что просто так мяч уже не отнять, они очень быстро скооперировались, перестроились и просто завалили меня гурьбой, устроив кучу малу, в которой каждый пытался прыгнуть всем своим весом сверху. Смеялись все, кроме, естественно, самых нижних. Те периодически кряхтели и ругались, посылая угрозы своим компаньонам. Ведь изначально по их коварному плану все они были на одной стороне, но как обычно план А внезапно перешел в план Б.

Вдыхая воздух родной улицы, домой я шёл не спеша, разговаривая с местным котом, который повадился меня проводить. Будучи котенком, он был аристократично белоснежного цвета с немного рыжеватой мордой. Но из-за привычки постоянно лезть в драку, его короткая грубоватая шерсть стала насыщенного серого цвета, как напоминание о сотни боев, проведённых в пыли. Это был борзый кот с вальяжной походкой, которого все в округе называли Беляш.

Мы шли по пустой улице, и я поделился новостью, что скоро уезжаю. Даже рассказал дословно весь диалог в просторном, и в то же время давящим своей значимостью кабинете, с хмурым полковником, способным сканировать насквозь.

Беляш, смотря по сторонам, продолжал идти рядом и время от времени что-то мяукал, давая знать, что слушает. Я понимал, что вести разговоры с уличным котом глупо, но он единственный с кем можно было поделиться такой информацией. А поделиться хотелось.

За этими разговорами мы подошли к моему дому, где во всю в вольере металась овчарка по кличке Рекс.

Обычно Рекс бегал вдоль забора, и, учуяв хозяина, начинал томительно поскуливать. Но сегодня он носился по периметру вольера, сокрушая всё на пути.

–Рекс, хороший мой, красавчик мой, – начал я наше дежурное приветствие, но реакции не последовало. За забором продолжали поднимать пыль и сбивать миску. Такое бывает, когда один доминирующий самец встречает другого, вторгшегося на его территорию. Рекс учуял наглого и дерзкого Беляша, который порой так смело и чинно щеголяет перед нашим забором, зная, что Рексу его просто-напросто не достать.

Иногда Беляш, словно испытывая наше терпение, ложился непосредственно напротив Рекса и, с беззаботной мордой, часами нализывал шерсть, в то время как мы и все наши соседи сходили с ума от бешенного лая Рекса, переходящего на обессиленный хрип.

Именно с этой рыжей мордой у него давние счёты. Он не какой-то дворовый пёс, которого может унизить напыщенный кот, нет, он породистый и натренированный чистокровный немец. Но сейчас, в его движениях проглядывалась не только злость, но и ревность. Ведь этот противный мохнатый комок грязи идёт рядом с его хозяином! Идёт так, как будто это и его хозяин тоже. Рекс с нетерпением ждал у калитки знакомый щелчок затвора в надежде проскочить. Но его маневр давно изучен и не представлял угрозы для кота.

Я остановился попрощаться со своим собеседником, но тот просто пошёл дальше, как будто во мне и не нуждался вовсе. Даже на мою попытку окрикнуть его по имени, он не сбавил ход, а просто повернул ухо. Одно ухо. Левое. Как они это делают?

– Да пошёл ты сам, – с улыбкой, в сердцах сказал я.

– Мяу, – донеслось от этого пафосного создания, которое всё так же не соизволило обернуться.

– Вот выпущу Рекса и посмотрим, как ты замяукаешь.

Но Беляш уже зашёл за угол соседского дома, давая мне понять, что разговор со мной окончен. Животное, одним словом.

–Рексик, Рексик мой золотой, мой мальчик, иди сюда, – пытался я хоть как-то усмирить его намерение броситься вдогонку.

Закрыв калитку, я зашёл в дом. Не знаю, что я услышал первое, звук скворчащего масла или запах жаренной картошки, такой золотистой, с корочкой. Разыгравшийся с дальней дороги аппетит сразу дал о себе знать.

Милая хозяйничала у плиты, а наша Кудряшка сидела рядом за кухонным столом и училась нарезать зеленый лук колечками. Гармония царила на кухне. Каждая из моих сладких девчонок при деле, но кроме запаха вкуснейшего ужина, приготовленного хозяйкой и маленькой четырёхлетней принцессой, в воздухе витало напряжение.

–Пап, пйивет, а я лук найизаю, – воодушевленно хвасталась дочка своими достижениями, ведь не каждый день ей доверяют такое опасное и ответственное задание. Она – вылитая мама. Черные локоны всегда небрежно, но при этом как-то по киношному спадали на её открытый лоб. Глаза- пуговки карего цвета, в которых живёт детский озорной огонёк. Большие реснички, заставляющие умиленно смотреть в глаза не отрываясь, и черные, словно нарисованные бровки. Аккуратный носик и до безумия красивая улыбка. Именно такой улыбкой и сразила меня Милая в день нашей встречи. Они даже характером похожи, нежные, заботливые, милые и такие хитрые: когда им что-нибудь надо, пускают в ход всё обаяние. И ведь невозможно отказать. Я пытался. Тщетно.

–Ты моя сладкая, такая уже взрослая, скоро сама будешь нам с мамой завтраки готовить.

–Аха, – произносит Ралина, даже не отвлекаясь на мой поцелуй в щечку. Прям что ты, что ты, деловуша блин.

Ну, вариантов оттягивать разговор нету, надо идти сдаваться своей любимой, которая, чувствую, специально не смотрит в мою сторону. Боится понять по глупой улыбке, что всё прошло удачно. Наверное, ни один шеф повар так сосредоточено не следил за процессом приготовления блюда, как она в данный момент. Даже когда я подошел со спины, и, нежно обняв притянул к себе, сделала вид, что ей нельзя отвлечься ни на секунду. Она не хотела слышать, не хотела говорить о сегодняшнем дне, не хотела ничего спрашивать, потому что всё уже понимала. Я не решался начать разговор об утреннем собеседовании. Друзьям я бы мог часами, взахлеб, пересказывать каждый миг сегодняшнего дня, но только не ей и не сейчас. Знаю, что творится у неё на душе. Знаю, что она боится услышать правду. Как же она вкусно пахнет.

Уткнувшись носом в её темно-каштановые волосы, я всегда обретал спокойствие, так же, как и сейчас. Целуя нежно шею, я забывал обо всём.

– Не трогай. Опять Рекса всего залапал. Иди мой руки, кушать будем.

Она говорит со мной, и это уже хорошо.

– Я мигом моя! – боясь разозлить её, рванул в ванную, но резко спохватившись, вернулся и поцеловал умную и сдержанную фурию, попутно подмигнув дочке. И вспомнив, добавил:

– А где Богдан?

– А где может быть твой сын? Бросил портфель, схватил мяч и куда-то убежал, – ответила Милая сердясь.

Сын молодец. Восемь лет уже парню, мужиком растёт.

Мне хотелось ответить, что, по её мнению, наверное, было бы лучше, если бы он не бегал по улицам, а сидел за компьютером круглые сутки, но чудом удержался. Иначе этой маленькой зацепки хватило бы, чтобы обрушить плотину и низвергнуть на себя поток слов, которые сейчас кипели в её голове.

– Картошка просто бомба!– обжигаясь, нахваливал я наш ужин, – и лучок так красиво нарезан.

– Не подлизывайся, – и, выдержав паузу, добавила, – Что сказали?

– Сказали берут, – не поднимая глаз ответил я, продолжая усердно работать вилкой, – всё нормально, я им подхожу.

Ноль реакции. Никакой. Тишина. Это тот случай, когда отсутствие реакции, намного хуже любого варианта развития событий! Ну скажи, что ты против, разозлись, и мы снова поругаемся, снова будем мусолить заезженную тему, что и здесь можно работу найти, что меня в любую охрану возьмут. Или скажи, что я молодец, что всё-таки добился, не зря в шесть утра уходил на пробежку, пока все спали. Нет же, молчит…

Аж бесит.

Столько эмоций внутри, а в какое русло выплескивать непонятно. Вот и приходится жевать и надумывать все возможные варианты в голове. А она сидит напротив, молча перебирает салат вилкой и думает всякие гадости. Ну наверняка же думает.

– Пап, а знаешь чё? Мы сегодня ежика видели. Он такой майенький во двойе бегал. Мы ему молока налили в тайелочку. Ну не в тайелочку, ну в кйышку от банки, – вдруг вспоминает Ралина.

Как же она вовремя. Люблю её!

Пока они помыли посуду, стелили постель, я разобрал вещи и пошёл принять душ. День был насыщенный, а впереди ещё ждал тяжелый разговор, и мне хотелось стоять под этими бодрящими струйками воды как можно дольше.

– Выходи уже, твоя принцесса уснуть не может, пока не поцелует тебя, – послышался за дверью голос милой.

Свет везде уже был приглушен, и лишь ночник в детской освещал мой путь.

– Спокойной ночи, Король, я тебе завтра ежика покажу, харашо?

– Конечно, принцесса, завтра снова его покормим, – не в силах противоречить, смиренно согласился я.

–Аха, – кивнула в ответ наша кудряшка и отвернулась спать, обняв куклу Катю.

И мне вдруг захотелось остаться ночевать в детской. Вот лечь прямо здесь, с дочкой, на этом уютном диванчике и прятаться здесь до утра. А любимой сказать, мол нашей принцессе страшно ночевать одной, и она боится бабайку. Нет. Не прокатит. Она в миг вычислит, кто настоящий трус. Трус, потому что боюсь предстоящего разговора. Ну вот как так бывает? Вроде взрослый человек, прошёл службу в горячей точке, ходил на задания в составе маленькой группы, а тут просто разговор со слабой девушкой. Здесь даже бояться-то нечего! Противник хрупкий, физически слабее, приемами рукопашного боя не обладает, стрелковыми навыками не владеет, оружие по разведданным не имеется. Но всё же один взгляд, один, черт побери, взгляд, и всё, ноги трясутся. А если ещё уловишь в голосе нотки осуждения, то всё, готов с голыми руками на любую банду противника идти, лишь бы подальше отсюда.

Нет-нет, я совсем не подкаблучник, и любимая мне даже разрешает иногда кушать в зале перед телевизором, но этот взгляд…

Мне кажется, ей можно сниматься в телевизионных шоу, где приглашают людей с экстраординарными способностями. Вот взять, например, людей, которые умеют читать мысли, так вот они просто дети по сравнению с моей! Она не просто читает мысли, она их редактирует, не вынимая из твоей головы. Причём препарирует молотком и зубилом.

Одним коротким взглядом она способна не просто прожечь тебя насквозь, а перемолоть все твои внутренности, вскипятить всё нутро, и после всего безжалостно схватить тебя за яйца и подтянуть их к глотке. И вот, когда ты, весь в испаринах, стоишь вытянувшись на носочках, пытаясь взглотнуть немножко воздуха, она мягким ласковым голосом с оттенком свинца, задаст тебе любой вопрос, и попробуй ты, собака дикая, хоть на секунду замешкать или не дай бог попытаться соврать, то можешь прощаться с жизнью.

"Ему бы жить да жить, да нет. Врал" – именно так напишут на надгробье.

Ладно, смысла нет оттягивать, надо идти на плаху.

Лежит, отвернулась, притворилась, что спит. Смешно. Я же знаю, что нет. Там целый вулкан эмоций сейчас кипит. Уверен, поток критики и железных доводов уже подготовлен и готов обрушиться нескончаемой лавиной, но плотина ещё держится. Пока держится.

Хоть постель достаточно большая, но всегда, когда ей удается лечь первой, сразу пытается занять место ближе к середине, чтобы отжать большую территорию. Татарка, одним словом. А сегодня, вопреки всему, отвернувшись, легла на самый край. И хотя дома тепло, плотно укуталась в толстое одеяло, словно в бронированный кокон. Дело хуже, чем я думал.

– Не лезь, – сухое, чеканное, словно выстрел разрезало тишину спальни, в тот момент, когда рука, проскользнув под одеяло прикоснулась к её манящей талии, – давай спать, у меня нет настроения.

О, ещё бы, я чувствую всё негодование, что переполняет душу. Представляю, если бы она мне посмела сказать, что уезжает надолго в командировку. Я бы даже слушать не стал, просто поднял бы её на плечо, отнес бы в спальню и закрыл на пару дней, пока не передумает. Без права на обжалование.

Но здесь другой случай. Перечить мужчине прямо нельзя, и она это понимает.

– Не лезь говорю, – вновь отстраняясь, повторила она, когда мой штурм продолжился.

– Ну чего ты, Милая? Я же так соскучился по тебе.

– Ты? Ты соскучился? – в её дрожащем голосе чувствовалась обида.

Я ходил по краю. Поправив одеяло, посильнее обнял её и прижал к себе, пусть знает, что чувствую её терзания.

– Да, я соскучился. Меня целый день не было дома, и я всё время думал о твоей безграничной нежности, которая согревает меня, где бы я ни был.

– Да что ты говоришь? Именно поэтому ты так стремишься уехать от нас подальше?

Мне кажется, в какой-то миг, вся наша спальня вдруг стала яркой от искр, что летели из рассерженных глаз. Но они сразу погасли, утопая в слезах, что так предательски выдали её чувства. Я знаю, она не хотела показывать свою слабость, не хотела обнажать свою уязвимость и нагружать меня своими переживаниями, но стена рухнула. В одно мгновение, из сильной и гордой девушки, она вновь стала маленьким и уязвимым цыпленком, которому нужна моя сила, чтобы спрятаться от всех невзгод.

Притянув к себе этот всхлипывающий комок, я поцеловал её в голову.

– Так надо, Милая. Какая же ты у меня ещё маленькая и глупенькая – произнёс я, прижимая к себе. Да, в плену своих чувств, я в сотый раз наступил на одни и те же грабли. Эх, а всё так хорошо начиналось.

–Я? Я маленькая? Я глупая? Да это ты ребёнок каких свет не видывал! Ты всё в войнушки играешь! Вот зачем тебе это, а? У тебя семья уже есть, у тебя уже дети растут, а ты! К чему опять это?

Как же она красива, когда злиться. Особенно в мягком свете ночников, когда вот так вот хмурит свои черные бровки, когда пытается быстро говорить, чтобы успеть за своими собственными мыслями. Такая забавная, такая смешная, видели бы вы её мимику в этот момент, просто загляденье.

Удар под дых вернул меня в реальность.

– Ты чего там улыбаешься? Твоя мама стала седой, пока ты там служил свою срочку, тебе этого мало, теперь ты хочешь, чтобы я седая ходила? Ты хоть думаешь о нас? Ты вообще думать умеешь?

– Конечно, ты же видела мой аттестат, там всего две четвертки, по русскому и литературе, и то только потому, что я не русский и не литературный – я накинул на лицо пафоса, пытаясь рассмешить.

– О, я в этом сильно сомневаюсь! Знаешь, можно быть умным в школе, но таким дураком по жизни, и мне кажется, это как раз твой вариант!

Я понимаю, что говоришь не со зла, просто расстроена. Долгие месяцы, пока я проходил проверку, ты помогала мне, переживала вместе со мной, но чем ближе был этот день, тем сильнее ты молилась, чтобы я не прошёл отбор. Знала бы ты, как же я люблю эти надутые сладкие губки, эти щечки, когда ты как дитё обижаешься.

– Милая, ты же знаешь, что я всегда думаю о семье и о вашем будущем, -шептал я на ухо, поглаживая её черные длинные волосы.

Она больше не пыталась вырваться из объятий, и лишь периодически всхлипывала, уткнувшись в мою грудь.

– На сколько подписал контракт?

– На пять лет, – и тут же почувствовав, как защемило сердце, пытаясь исправить это ощущение я добавил, – но у меня будет два отпуска в году.

Она, принимая этот приговор, лишь сильнее прижалась.