Читать книгу Хулистан - Ramiz Aslanov - Страница 10

Во дворе Хариф подошел к огромному ослепительно-белому «линкольну» с открытым верхом. Это была древняя, почти антикварная модель, но выглядела машина как новенькая.

– Это ваша? – спросил я, устраиваясь рядом.

– Нет, что вы. Это от фирмы.

– Вот и я подумал: как-то не вяжется с вашим вкусом.

– Мой вкус здесь ни при чем. Такая машина мне не по карману.

– Вы такой бедный? В Европе подобное старье стоит штук десять от силы. А в Японии и того меньше – пять-шесть.

– А здесь стоит все двадцать. Я не настолько богат, чтобы покупать художественный металлолом.

С этими словами Хариф завел «металлолом» с первого оборота и стал осторожно подавать машину назад. Мы выехали на улицу, Хариф развернулся и, переключив скорость, рванул в сторону зеленого массива.

– И куда мы едем? – спросил я. – Мы вроде приехали с другой стороны?

– Проедем через рощу. Там есть одно красивое место, стоит посмотреть.

Въехав в дубовую рощу, Хариф сбавил скорость и закурил, откинувшись в кресле.

– Нравится? – спросил он.

– Ничего. Похоже на парк.

Роща и впрямь больше была похожа на огромный парк – слишком все было живописно и расчислено.

– Здесь есть несколько ресторанов. Очень вкусно кормят. Можно заказать такси и приехать с кем-нибудь. И мотели есть. Никто не побеспокоит.

– Спасибо, я учту, – ответил я, мельком вспомнив жемчужную улыбку вчерашней «итальянки» из казино.

– А вот озеро. Любите рыбалку? Здесь полно рыбы – карпы и сазаны, – кивнул Хариф в сторону большого пруда, мерцавшего бледной голубизной в зеленой подкове прибрежной зелени.

– Нет, это не по мне.

– Напрасно. Очень популярный отдых. А летом здесь вообще не протолкнешься – приезжают купаться.

– Друг мой, я предпочитаю экстремальные виды отдыха. Рыбалкой на карпиков и полосканием в стоячей воде я еще успею насладиться, когда выйду на пенсию.

– А на лошадке не желаете прокатиться? – спросил он невозмутимо.

– А Диснейленда у вас здесь нет? – разозлился я.

– Есть, – почему-то вдруг горестно вздохнул Хариф. – Вернее, был на одном острове. Но сейчас там ничего не работает, да и не добраться туда.

Он хмуро замолчал и притопил педаль газа.

* * *

– Это здесь, – сказал Хариф, остановив машину на большой площади, посередине которой грозно гремел фонтан, обрамлявший своими радужными струями хромированную колону с развивающимся высоко в небе огромным полотнищем национального флага Гюлистана.

– И как это место называется? – спросил я, задрав голову.

– На английском это будет звучать как «Гора фонтанов».

– Тут еще есть фонтаны?

– Здесь целый каскад фонтанов. Вот, пройдемте.

Мы обогнули по дуге фонтан, и вышли к огромной лестнице, ведущей далеко вниз – к самому городу. Вид с этого места открывался захватывающий, что правда, то правда. Представьте себе широченную, метров в шестьдесят лестницу из черного гранита, а на ней ряд площадок – каскадами – с золочеными фонтанами один красивее другого. Вода из одного бассейна переливается в другой по двум каменным желобам, устроенным с обеих сторон лестницы, чтобы в самом низу слиться воедино и обрушится целой Ниагарой в огромный водоем. И еще представьте себе, что повсюду на площадках и вдоль лестницы разбиты цветники, растут декоративные растения, устроены нарядные беседки и скамеечки. Словом, все это весьма впечатляло.

– Сколько здесь всего фонтанов? – спросил я.

– Основных – восемь. И каждый из фонтанов символизирует одну из провинций Гюлистана.

– А этот? – спросил я, обернувшись к фонтану с флагом.

– Этот символизирует единство государства.

– Понятно. А что это за золотистый дворец за фонтаном? Он тоже что-то символизирует?

– Это музей Вождя. Разве вы не видите перед ним памятник Вождю?

– Да у вас повсюду памятники вождю. И не вы ли говорили, что музей Вождя находится в Пирамиде?

– Правильно. В Пирамиде – центральный музей. А это филиал.

– В одном городе – два музея? – удивился я.

– В Велиабаде, вообще-то, четыре музея Вождя.

– Не слишком ли много?

– Для светлой памяти Вождя и основателя Династии ничего не может быть слишком много! – назидательно воскликнул Хариф. – В Пирамиду водят только почетных и официальных гостей Гюлистана. А в подобные музеи может прийти каждый, когда он почувствует необходимость причаститься светлой памяти Вождя.

– И много у вас таких музеев по стране?

– Достаточно. Практически в каждом городе.

– Это уже какая-то религия! – не сдержался я. – Почти идолопоклонство!

– Вам этого не понять, мистер Ганн. Для этого надо родиться гюлистанцем. Только гюлистанец, знающий трагическую историю своей страны, способен осознать, от каких бед спас государство наш незабвенный Вождь! Только гюлистанец понимает, что всем лучшим в нашей жизни мы обязаны мудрости и прозорливости Вождя, пожертвовавшего всего себя без остатка во благо процветания нашей любимой родины! Только гюлистанец!..

– Ладно, ладно. Вы опять завелись. Любите вы своего Вождя – и любите на здоровье. Давайте лучше прогуляемся по лестнице. Я хочу поближе все это увидеть.

– Я для того вас сюда и привел, – поспешил улыбнуться Хариф. – Отсюда мы как раз выйдем на один из проспектов, ведущих к Площади Цветов.

– А как же машина? – спросил я.

– Не беспокойтесь, ее пригонят.

* * *

Прогулка по лестнице была столь же приятной для глаз, сколь утомительной для ног. Я даже вспотел, и на одной из площадок, где грохотал очередной фонтан, попросился на скамеечку, вроде как полюбоваться.

– Хотите колы? Или мороженого? – заботливо поинтересовался гид.

– Мороженого, пожалуй, – решил я, обдумав. – Что-нибудь фруктовое.

Хариф отошел к одному из лоточков под навесом, которых было во множестве на лестнице, и вскоре вернулся с мороженым.

– Я взял вам клюквенное, а себе кофейное. Но если хотите, поменяемся?

– Нет, я люблю клюкву, – сказал я, тщетно вспоминая, когда же в последний раз ел клюкву? Оказалось, что вроде как никогда и не ел.

– Кислое, – похвалил я, облизывая холодную красноватую массу. – Самое то. Скажете потом, сколько я вам должен за это удовольствие.

– Бобби, как вам не стыдно? Это такая мелочь. Тем более что мороженое и прохладительные напитки летом в нашем городе раздают бесплатно.

– Серьезно? Прямо как в Турции на гостиничных пляжах. И гюлистанцам – бесплатно?

– Всем! Но гюлистанцы не особо любят мороженое.

– Странно. Где-нибудь в Париже или Лос-Анджелесе такое даже представить невозможно. Все местные апаши и бомжи только бы и делали, что набивали животы халявным мороженым. А ваши лоточники, я смотрю, скучают. Кстати, почему так мало народа в таком замечательном во всех отношениях месте? Почему почти не видно местных, одни туристы?

– Бобби, сегодня все еще рабочий день. Праздники начнутся завтра. Вот тогда гюлистанцы, все до одного, и выйдут веселиться.

– Ладно, а почему нет хотя бы мамаш с детишками?

– Дети в школах, мамаши на кухнях или тоже работают.

– Но я вообще почти не видел детей в городе! – осенило меня.

– Этому есть причина. Потом я вам все объясню. Осторожнее, Бобби, у вас мороженое потекло!

* * *

Наше странствие по городу продолжалось несколько часов.

Собственно, сказать об Велиабаде «город» было бы не совсем верно. Его можно было назвать огромным парком, гостиничным комплексом, супермаркетом, мемориалом, сетью ресторанов и кафе – словом, как угодно, но не городом: местом, где живут и работают люди. То есть, здесь, разумеется, работали, – кто-то ведь должен был продавать, обслуживать, следить за порядком и чистотой, – но жили в самой столице, да и то в качестве гостей, почти исключительно иностранцы. В обычном жилом районе побывать мне пока не довелось, если не считать «Дубовой Рощи», где, как сказал Хариф, располагалось несколько посольств, а также затаились виллы отдельных гюлистанских чиновников, из тех, кто побогаче. Когда же я попросил Харифа отвезти меня в один из таких районов, где живут простые люди, он ответил, что я там ничего примечательного не увижу.

– Велиабадцы не любят выставлять свою жизнь напоказ. Они очень скромны, – сказал он совершенно серьезно. – Богатые горожане живут в собственных домах за высокими заборами. А простые люди – в квартирах многоэтажек, каждый – в соответствии со своими материальными возможностями. Это все находится за пределами города.

– Спальные районы?

– Вот именно.

– Могу предположить, исходя из ваших рассказов, что гюлистанцы живут в строго определенных районах – согласно цветовой иерархии, верно?

– Да, а что в этом особенного? Разве у вас в Европе или в Штатах бедняки и богачи не живут в разных районах? Мы так и называем между собой эти районы: «голубая улица», «зеленая улица», «желтая улица».

– Почему – «улица»?

– Ну, это буквальный перевод. Пусть будет дистрикт.

– Все же я так до конца и не понял смысла разделения на классы. Может быть, мы присядем где-нибудь, и вы объясните? Да и время скоро обеденное. Я, признаться, слегка проголодался, – предложил я своему гиду.

– А не хотите поехать в отель? У вас ведь оплачено питание? Зачем тратиться?

– Нет, если я поеду в отель, то после обеда мне захочется поспать – и я потеряю несколько часов, которые мог бы использовать с большим удовольствием. Давайте сядем в каком-нибудь скромном кафе, прямо на улице, в тенечке?

– На улице? – недовольно хмыкнул Хариф, – Ладно, если вы еще не надышались.

И Хариф повел меня к центру. К тому времени я уже понял в целом схему города: она была радиальной. Центром всего была, конечно, Пирамида Вождя, от которой разбегались к кольцевой трассе, опоясывающей город, восемь широких проспектов. Один из них, самый широкий, упирался в серебряную Пирамиду Правителя – его резиденцию. И между двумя пирамидами ничего и не было, кроме самого проспекта, напоминавшего скорее огромный плац. Как оказалось впоследствии, этот проспект и являлся чем-то вроде плаца – на нем проводились военные парады и всякие шествия. За самой резиденцией был большой парк с различными увеселительными заведениями. На остальных проспектах высились фешенебельные гостиницы, банки, правительственные учреждения, массивные молы и офисные коробки – ни одного, как я понял, жилого дома. Мое первое сравнение с Манхеттеном, таким образом, почти полностью оправдывалось в части функциональности строений. Но архитектура была совершенно иная – более модерновая, но не слишком громоздкая. В самом высоком здании – отеле «Red Star» – я насчитал приблизительно 80 этажей. Здание представляло собой, впрочем, правильный восьмиугольник, а не звезду. Лишь позже, поздно вечером, когда я увидел это здание вновь, с вписанной во фронтон огромной восьмиконечной звездой, полыхающей дьявольским красным неоном, я понял, почему его так назвали. И хотя дома были не такими огромными, меня все же удивило, что некоторые из них были даже выше Пирамиды Вождя. Для меня было странно, что гюлистанцы, с их суеверным отношением ко всему, что связано с Вождем и государственной атрибутикой, решились построить в городе что-то более высокое, чем 152-метровая (до макушки вождя) Пирамида. Опять же позже, получив возможность посмотреть на город еще с нескольких верхних точек, я понял, что высотные здания ничуть не умоляют величественность Пирамиды, а даже напротив – заставляют зрителя сосредоточить внимание именно на ней. Во-первых, все небоскребы располагались достаточно далеко от Пирамиды, так что ни один из них не загораживал ее полностью. А во-вторых, этот круг пестрых и таких разнообразных по форме зданий лишь подчеркивал ее совершенные и строгие линии.

Так вот, мы шли к центру, возвращаясь из района молов, куда Хариф меня привел, чтобы я знал, где можно по случаю недорого прикупить всякого фирменного и откровенно контрафактного барахла, когда я вдруг увидел одну неприятную и совершенно нетипичную для столь респектабельного города, каким представлялся мне тогда Велиабад, сценку. На аллее, разделявшей проспект, я приметил полицая в белом кителе и кепи и в синих штанах. Перед ним стоял, низко опустив голову, какой-то тинэйджер в голубой футболке и в бейсболке, а рядом, на зеленом газоне, валялся велосипед. И полицейский этот что-то зло выговаривал мальчугану и при этом… бил по лицу ладонью! Не сильно, нет. Но – бил! И что меня особенно неприятно поразило, так это не то, что полицейский его бил, а то, что подросток даже не пытался как-то сопротивляться или просто убежать, а лишь все ниже опускал голову!

– Хариф! – дернул я за руку своего гида, который вроде как ничего не замечал и шел себе своей дорогой, – Хариф, посмотрите! Что это он делает?

– Где? Что? – наигранно встрепенулся он, – А, это? Не обращайте внимания, мистер Ганн. Этот мальчишка, скорее всего, нарушил правила дорожного движения.

– Какие правила? О чем вы говорите? Как можно?! – возмутился я еще больше.

– Да откуда я знаю? Здесь наверняка нельзя переходить дорогу. А этот дурень решил срезать путь. Я думаю, он курьер или развозит пиццу. Вот и поторопился на свою голову.

– Но как он смеет его бить?! Пусть оштрафует, заберет в участок, если у вас так строго караются нарушения дорожного движения. Но – бить!.. Это просто возмутительно! Посмел бы этот полицай распускать свои руки у нас, в Швейцарии, мигом вылетел бы с работы. А то и еще хуже – отдали бы под суд!

– Мы не в Швейцарии, мистер Ганн. Возможно, полицейский поступает, на ваш взгляд, не совсем этично, но я считаю пару подзатыльников гораздо более гуманным наказанием для этого шалопая, чем крупный штраф или привод в участок. Пойдемте, мистер Ганн, пойдемте! – чуть подтолкнул меня в спину Хариф. – Он нас заметил.

– Да что вы, в самом деле! С какой стати я должен бояться какого-то полицая? – пытался я вырваться.

– Бобби! – почти уже мне в ухо громко шептал Хариф. – Этот полицейский – офицер! Вы понимаете? Ему может не понравиться, что кто-то вот так остановился и смотрит на него.

– Да? – продолжал я хорохориться. – И что он мне сделает?

– Вам – ничего. А мне придется из-за вас объясняться. Вы этого хотите?

Он уже сдвинул меня с места и буквально уже тащил, взяв крепко под руку, но я все еще пылал негодованием и поминутно оглядывался.

– Он поцеловал ему руку! – к неудовольствию толстяка я резко остановился и вырвался из его цепких лапищ. – Этот мальчик поцеловал руку, которая его только что хлестала по щеке!

– Это он так его поблагодарил, мистер Ганн. Офицер его отпустил и даже разрешил перейти на другую сторону – разве не видите? У нас так принято. Вам не понять, – затараторил Хариф, схватил меня с еще пущей решительностью и потащил дальше.

– Принято целовать руки в знак благодарности? – оторопело спросил я, перестав сопротивляться.

– Это всего лишь знак уважения к старшим! – продолжал он вразумлять меня словно малое дитя. – Это такой местный обычай! Правда, анахронизм в наше время. Но, видно, мальчика воспитывали в семье со старыми традициями. Снимали же у вас раньше джентльмены друг перед другом шляпы при встречах? Вот и это так же!

– Не говорите чепухи! Я все понял: этот несчастный мальчик – «фиолетовый»! – воскликнул я с обвинительным пафосом.

– Ну, «фиолетовый». Ну и что? – согласился Хариф, ослабив хватку.

– А то! Он потому и не посмел пресечь безобразную выходку офицера! К какому классу относятся у вас офицеры полиции, не подскажете?

– К разным. Этот, возможно, «голубой», а может даже и «зеленый».

– А вы ведь тоже «зеленый»! – попытался я пристыдить своего гида. – Что ж вы испугались подойти и вступиться за юношу? Или избиение граждан полицейскими у вас считается законным?

– Не говорите глупости, мистер Ганн! – не выдержал атаки Хариф. – Нет у нас таких законов! Но этот офицер – при исполнении! Как я мог к нему подойти? Какое я имею право вмешиваться в работу правоохранительных органов?!

– Это черт знает что! Вы просто трус, Хариф! – бросил я в лицо толстяку, отмахнулся и пошел прочь.

Он плелся в трех шагах позади почти целый квартал, пока я не встал на транспортер эскалатора, ведущий в подземный переход. Здесь он пристроился за спиной и сказал:

– На той стороне есть как раз хорошее кафе. Я тоже что-то проголодался.