Читать книгу Люди по эту сторону. Люди с того края. Дилогия - Расселл Д. Джонс - Страница 19

Шея зудела так, что орать хотелось. А следовало оставаться неслышными и невидимыми.

В который раз за последние дни я подумала о высоких горловинах. Вот чего не хватало поддевкам, которые шли в комплекте с толстыми шерстяными свитерами. Надо бы запомнить, записать, самой пришить, в конце-то концов!

А ведь опять замотаюсь и забуду. Слишком многое нуждалось в немедленной фиксации. Опять буду диктовать без передыха, а потом отрублюсь, а завтра снова наблюдать и терпеть колючую шерсть.

Словно прочитав мои мысли, Тасья отложила подзорную трубу и почесала мне шею – сзади, сразу под волосами.

– Так лучше? – шёпотом спросила она.

– Спасибо! Теперь пониже, – так же тихо попросила я, беря трубу.

Я никогда не спрашивала, почему наедине со мной Тасья такая нежная и понимающая, но стоит показаться постороннему – и она вновь становится толстокожей грубиянкой. Возможно, она сама не замечала этой перемены. Или просто стеснялась наших отношений: у нас была разница в возрасте и ещё больше несовпадений во внешности. Она иногда шутила, что такую красотку, как я, трудно завоевать и ещё сложнее удержать… Я не спорила и вообще ничего не говорила об этом. Не вижу смысла в словах, когда главное – поступки.

…Между тем внизу ничего не изменилось: недомеченные копошились на берегу коричневого озера. Дождь их не беспокоил, потому что все они были с головы до ступней в сплошной одежке из серебристо-матовой ткани и в щитках, закрывающих лицо.

Но вряд ли это из-за дождя. Вероятнее всего, они предохранялись от вредного воздействия Мёртвых Ям. И пускай вокруг цвела вагга, сигнализируя о безопасности, защиты никогда не бывает слишком много. Только дураки не боятся Мертвых Ям.

Вокруг недомеченных застыли крылолёты. Или шестилапики – мы продолжали спорить насчёт названия. Зато с их функциями разобрались: носить людей по воздуху и охранять на земле.

Процесс переноски мы сами видели, и неоднократно: шестилапый страж обхватывал человека сзади, как бы вбирал в себя и поднимался, а совершив посадку, отпускал. Что касается охраны, то стишком уж характерно они стояли: правильным кругом, один даже в воду зашёл, и на равном расстоянии друг от друга. И специфически шевелились, точнее, не шевелились напрасно.

Выглядели они точно так же, как полчаса назад, когда я наблюдала, а Тасья отдыхала. На тех же местах. В тех же позах.

– По-прежнему считаешь, что это дрессировка? – спросила я шёпотом, изучая жуковидных стражей.

Возможно, глаза у них были на всех сторонах тела, потому что они явно держали в поле зрения всё происходящее вокруг. Стоило кому-то из недомеченных приблизиться к периметру крылатой охраны, как ближайший страж распрямлялся и делал маленький шажок назад, готовясь расширить контролируемое пространство. Когда человек отходил, страж возвращался на прежнюю позицию и снова «засыпал».

– Дрессировка бывает разной, – отозвалась Тасья, но её голос был не такой уверенный, как вчера. – Например, дрессировка пастушьих собак. Да ты и сама знаешь, ты же рассказывала про вашу деревню!

– Невозможно выдрессировать так живое существо, – улыбнулась я, – да и не нужно! Овчарка не слуга, а друг. И у неё полно своих интересов. А эти… Они живые, но не любопытные. Они слушают и смотрят, но не больше, чем надо. Как будто у них нет ничего кроме поставленной задачи. Как будто они и есть эта задача!

– Если это такие же живые объекты, как Стена и Белая Гора, но при этом новички, и без возможности обменяться информацией с теми, кто здесь давно… – Тасья умолкла.

Я не стала её понукать. Перспективы открывались любопытные.

Мы уживались с Великой Стеной и её родственниками, но никогда не контактировали по-настоящему. Мы подлаживались под них – это другое. Мы изучали их поведение и свойства, а потом решали, как можно их использовать. Или как их лучше обходить. Менялись сами или меняли мир – например, прорыли каналы, чтобы корабли могли подняться по Большой Муэре выше Высокого Брода. Огромный объект, который перегораживал реку и образовывал тот самый высокий брод, уже сотни лет служил достопримечательностью.

Мы менялись, а они оставались такими же, как и тысячу лет назад.

Иногда они вовлекали нас в свою деятельность – например, за хорошую историю Белая Гора могла вознести к себе на вершину. Но критерии качества такой истории оставались невыясненными.

Чаще всего мы не могли выяснить предназначение этих объектов и находили им своё применение: например, Сухие Ветряки, о которых я читала. Там из-под земли постоянно дул сильный ветер – и люди понастроили вокруг мельниц, чтобы ветер раздувал меха и управлял ткацкими станками.

Но получается, что можно сотрудничать более гибко! И хотя характер взаимоотношений, установившихся между недомеченными и крылолётами, оставался не до конца понятен, вряд ли главенствуют неподвижные стражи. Они охраняют, возможно, принимают какие-то тактические решения, но власть остаётся у людей.

– Я бы хотела такую одежку, – вдруг прошептала Тасья и осторожно почесала себе с обратной стороны шеи.

– Иди, попроси, – пошутила я.

– Не знаю, на что можно поменять, – отозвалась она.

Тоже проблема: что им надо от нас? И что им надо в Мёртвых Ямах?

Особенно в Сизой Долине, как называлось это место на старательской карте. Раньше здесь находили горючие камни и стекло, которое при переплавке становилось синим. Трубки из него использовали в перегонных аппаратах – у нас в лаборатории был такой. Но последний раз синее стекло находили лет двести назад. Сейчас это был просто пустырь, заросший ваггой и другими лианами, – безопасное место стоянки для старательских экспедиций.

В сезон дождей треть Сизой Долины скрывалась под огромной коричневой лужей, которая сохла по полгода. Что там можно искать?

Недомеченных заметили семь дней назад – смотритель, дежуривший у ворот, сообщил о стае странных птиц, не похожих на птиц. Старатели расставили посты. Долго караулить не пришлось: чужаков засекли уже вечером, когда они улетали.

Возможно, они уже бывали здесь. И посещали другие Мёртвые Ямы, не только возле Высокого Брода.

В любом случае, у нас не собирались ждать окончания сезона дождей. Добровольцев было много – вызвались со всех лабораторий. Поначалу мы едва не подрались, потому что каждый считал себя достойнее остальных. Хотели тянуть жребий, но в итоге выбор старателей пал на нас с Тасьей.

Мы обе имели достаточный опыт лазанья по кучегорам. Особенно Тасья – она пять лет проработала старателем, пока писала об огне как химическом процессе. Моей практики не набралось бы и на год, зато я до двадцати пяти лет прожила в горной деревне, а потом ещё лазила по Юольским горам, изучая истоки Большой Муэры. А конкурентки с похожими навыками, к своему несчастью, как раз закровили.

Всё это и повлияло на окончательное решение, а вовсе не успехи в изучении мячелётов и тем более не количество вышедших книг, как рассчитывали некоторые!

Нас проинструктировали, облачили в толстые старательские свитера, кожаные штаны и дождевики, а к животам привязали страховочные тросы – так удобнее карабкаться вверх, если снесёт обвалом. Тасья сразу пошутила про пуповины, и с тех пор их иначе и не называли.

У неё был дар на прозвища!

– Мы можем и не дождаться мячелётов, – прошептала Тасья, и я вздрогнула.

Я как раз думала о них. У нас по-прежнему не было однозначных доказательств, что мячелёты связаны с недомеченными. И те, и другие появились примерно в одно время. Что с равным успехом могло оказаться совпадением. И не стоит забывать, насколько хрупки летающие шары. Шестилапые стражи даже издалека выглядели мощными.

В пользу их родства свидетельствовала схожесть крыльев – гипотеза команды Берга, высказанная в первые дни наблюдений и подтвердившаяся после экспериментов. Берг в Мёртвые Ямы не рвался – ему хватило наших описаний, потому что в своей лаборатории он занимался в основном крыльями. Оставалось прямое сравнение, но как захватить такого?

– Вспомни нашу версию с ульем, – продолжала, помолчав, Тасья, – место, откуда они все вылетают. И куда возвращаются. Им не обязательно контактировать прямо здесь.

– А если они передают информацию на расстоянии… – я осеклась.

Гипотеза Чайки о способе передавать информацию по воздуху находила всё больше сторонников. Сейчас Тасья оказалась в меньшинстве – её застарелый скептицизм по отношению к однокашнице был похож скорее на вредную привычку, чем на осознанное несогласие.

Если бы не Юм-Юм.

Наша ученица, наша светлая голова и гордость перешла в лабораторию Чайки. «Не насовсем, – пообещала она, прощаясь. – Надо кое-что проверить. А потом я вернусь».

Услышав такое, Тасья вмиг перестала замечать предательницу – посмотрела сквозь неё и демонстративно занялась текущими делами. И с тех пор о Юм-Юм мы не вспоминали ни разу. Да и не видели – по своему обыкновению, она все дни просиживала над микроскопом. Почему это нужно было делать под началом Чайки, она так и не объяснила.

Но о Чайке и её «завиральщине», как выражалась Тасья, мы с Сомкой тоже старались не упоминать.

К счастью, внизу началось что-то нетипичное, и моя оговорка была забыта.

С дождливого неба опустился ещё один недомеченный. Ещё в воздухе он выпрыгнул из объятий своего стража. Вокруг новоприбывшего тут же собрались остальные люди. А шестилапый страж занял своё место в периметре безопасности – остальная охрана потеснилась, чтобы соблюсти равные интервалы в цепи.

Я торопливо сунула трубу Тасье.

– Что там? – пробормотала она – и присвистнула, не сдержав возбуждения. – Это ссора, – начала она описание, – настоящая ссора, как у нас после доклада… Новенький ниже ростом, он бьёт кулаками в грудь другому, высокому. Спорю, кричит что-то. А другой отклоняется, но терпит. Новенького оттаскивают, успокаивают… Родные люди, ну. Глянешь?

– Как охрана? – поинтересовалась я. – Есть изменения?

– Ничего. На своих и не смотрят. Ты права – не дрессировка. У них как-то выключаются эмоции.

– Или их не было изначально, – предположила я, – вспомни книгу Ларуши. Живые объекты не проявляют чувств, потому что не нуждаются в них. Голая рациональность… О, улетает!

Мне не нужна была подзорная труба, чтобы заметить, как от Сизой Долины поднимается крылолёт с человеком.

– Это тот же, который прилетел, – пояснила Тасья, – и шестилапик тот же, на котором он был…

Вдруг наши «пуповины» дёрнуло три раза. Мы подождали – опять три подряд. Хорошо, что не один раз – «опасность».

– Кажется, хватит на сегодня, – сказала Тасья, убирая подзорную трубу в заплечную сумку. – Пора по домам.

Мы натянули кожаные перчатки, предохраняющие кисти и запястья, и начали медленно отползать назад, опираясь на носки тяжёлых башмаков. Когда наклон возрос, а сами мы скрылись за вершиной, позволили себе подняться.

У подножья кучегоры ждал старатель. Он уже отвязал наши страховки от якоря – и теперь закреплял концы на своём поясе.

Дождь почти перестал, и наш проводник позволил себе откинуть капюшон. Капли стекали по голому бугристому черепу, который пересекали две красные полосы – от затылка до самой переносицы. Из-за них мужчина казался хмурым.

В первый день мы шутили о том, как будем выглядеть, когда облысеем. Ни я, ни Тасья ни разу не брили голову, и формы наших черепов оставались для нас загадкой… Но вряд ли что-то будет – кучегора, с которой мы наблюдали, считалась безопасной. Разве что по дороге произойдёт какая-нибудь внезапность. В Мёртвых Ямах чего только не случается!

– Всё хорошо? – спросил старатель.

– У нас? – пошутила в ответ Тасья, сматывая свою пуповину, чтобы она не волочилась и не путалась в ногах.

Он что-то пробормотал – и махнул рукой, приглашая следовать за ним.

Старатели не скрывали своего отношения к нашей слежке – для них нарушение запрета на сезон дождей значило неминуемый риск. Возможно, поэтому они так основательно подготовились: обновили все галереи, подлатали и дополнительно укрепили мостки. И каждый день, пока мы валялись и глазели на недомеченных, проверяли дорогу – я видела свежие доски, которых не было утром, заделанную крышу, новые перила.

«Их тоже коснулось. А кого нет? Нам всем пришлось переучиваться – чтобы жить в новом мире, где есть чужаки и остальное. Мы реагируем, а правила задают они. Как будто это мы здесь чужие».

Мысль была до того смелой, что я не рискнула высказать её вслух. Особенно Тасье. Если кто и решится форсировать события, то это будет она. Даже ценой своей жизни! Особенно передо мной. Поэтому мне лучше молчать.

Заговорил смотритель.

– А хорошо вы тогда сказали: пуповины, – признался он, не глядя ни на кого конкретно, но обращаясь к Тасье. – Наверное, часто видели новорожденных! Я вот ни разу. Слышал, как они кричат. Ну, в школе что-то учили, но это когда было…

Тасья не стала скрывать: объяснила ему, что и как. И по её словам было понятно, каково её настроение.

– У моей дочери были неудачные роды, – призналась она, – дважды. Ребёнок родился, задушенный пуповиной. Это в первый раз. Во второй недоносила.

Старатель в ужасе обернулся на неё. Тасья выглядела спокойной, чуть ли не расслабленной.

Я никогда не спрашивала её о единственной дочери Птеше – знала, что Тасья отдала девочку опекунье, как я отдала своих мальчишек. Я родила ради льгот, она – чтобы порадовать бездетную сестру, обычное дело. Но выходит, трагедия дочери оказалась для Тасьи болезненной…

– Вы нас простите, – не выдержала я, – когда весь день высматриваешь и запоминаешь, а потом весь вечер говоришь, крыша едет. Да и красоты ваши… – я махнула рукой в сторону унылых серых кучегор, полускрытых дождевой завесой.

– Пуповина спасает – и она же может убить, – продолжала Тасья тем же размеренным тоном.

Похоже, она не слышала моего извинения.

– Если что-то помогает выжить, это не значит, что оно не окажется смертельным. Даже так: чем больше тебя что-то защищает, чем оно необходимее, тем больше ты зависишь от этого и тем ты беззащитнее, если что-то пойдёт не так.

Она резко остановилась – прямо под льющим дождём. Я тоже притормозила. Старатель не успел среагировать, ушёл на несколько шагов вперёд и поэтому вернулся.

– Мы должны объявить тревогу, – заявила Тасья. – Недомеченные опасны. Не сами по себе. Из-за жукокрылов, – новое имя прозвучало впервые, но явно не в последний раз, – жукокрылы не имеют чувств. Они не меняют свою схему поведения. Как Стена, как любой живой объект. Они повторяют свои действия и не учатся. А значит, они не позволят недомеченным научиться чему-то новому и измениться. Но недомеченные не могут не меняться, потому что они – люди. И пока они не разберутся со своими стражниками, они опасны.

Мысль была до того тяжёлой, что высказав её, Тасья выглядела как после бега – на её лице высыпали капли пота, она задыхалась и стояла, сгорбившись, а вес осознания давил на её на плечи.

– Да, – кивнула я и улыбнулась.

В который раз ход её рассуждений оказался параллелен моему. Поэтому я её и любила. Поэтому я любила её невысокий рост, толстые волосатые ноги и широкое лицо в оспинках – внешние данные, из-за которых она так смешно переживала. И не могла понять, что для меня это и есть красота…

Вдруг старатель прижал кулак к своему рту, призывая к молчанию. Прислушался, покрутил головой. Слева от галерейки доносился неясный шум, не похожий ни на голос дождя, ни на журчание воды, ни на обвал.

– Постойте здесь, – велел он, заглянул поочерёдно нам в глаза и повторил, выговаривая каждый звук. – Здесь стойте.

И привязал концы наших пуповин к столбу галереи. С таким же успехом он мог потянуть нас за собой!

Едва он отошёл, как Тасья начала торопливо отвязываться. Я привязала её пуповину к своему поясу и передала хвост своей. Усмехнувшись друг другу, мы двинули за старателем, не сильно отставая, но и не приближаясь.

Но дистанцию пришлось сократить, а потом и вовсе обойти нашего проводника, потому что старатель стоял, не шевелясь, и смотрел перед собой. Скоро и мы увидели, что его остановило.

На краю Мёртвой Ямы был недомеченный – в сплошной серебристой одёжке, с лицевым щитком… Нет, щиток отсутствовал. Можно было различить его лицо. Её. Это была молодая женщина с неестественно бледной кожей – как у некоторых странников с юго-востока Юольских гор, но в несколько раз светлее. Без татуировок. И с удивительными золотыми волосами!

Судя по её гримасе, она была очень рассержена: сдвинутые брови, морщинки на лбу, губы, сжатые в ниточку.

Она была так занята, что не услышала нашего приближения. А занималась она тем, что сбрасывала в Мёртвую Яму обломки чего-то.

Приглядевшись, я поняла: это страж. Был. А теперь он стал кучей больших суставчатых лап и других деталей. И крыльев.

– Если мы притащим Бергу такое крыло, он умрёт от счастья, – тихо сказала Тасья – и сомнамбулой двинулась вперёд.

Я пошла за ней, потому что мы были связаны пуповинами. Да и не могла же я её бросить!

Чужачка как раз держала такое крыло и готовилась закинуть его в пасть Мёртвой Ямы. Увидев нас с Тасьей, она помедлила, а потом размахнулась…

– Не надо его туда бросать! – воскликнула Тасья и в умоляющем жесте сложила ладони на груди.

– Почему? – спросила чужачка.

Точнее, сначала она произнесла какое-то непонятное слово, а потом из обруча, висевшего у неё на шее, донеслось безжизненное «почему».

– Тебе без толку, а нам пригодится, – без запинки объяснила Тасья, которую, как обычно в стрессовой ситуации, понесло. – Махнёмся на интерес?

Я торопливо пояснила, видя растущее недоумение недомеченной:

– Нам нужна эта… эта вещь. Мы были бы благодарны, если бы ты согласилась обменять это на что-нибудь нужное тебе. Что тебе нужно?

Недоумение никуда не делось – но теперь она, похоже, решала, что же ей у нас попросить.

Я оглянулась на старателя – он никак не мог прийти в себя. Важно, что он не вмешивался. Он был главнее нас в том, что касалось Мёртвых Ям, но не в области недомеченных.

– Я хочу научиться говорить вашим языком, – раздалось из обруча на шее чужачки, – жить у вас и научиться.

Тасья отреагировала быстрее меня – потому что не думала над тем, что отвечает:

– Это можно устроить. Но надо бы дать что-нибудь ещё… Я хочу твою одежду.

Мне стоило больших усилий, чтобы удержаться – и не треснуть её по жопе!

– Ну вы даёте, – выдавил старатель.

– Вы позволяете мне не здесь раздеться? – уточнила недомеченная.

– Само собой, – хмыкнула Тасья, – не голой же тебе идти!

– Благодарю, – недомеченная подошла к ней и вручила крыло.

Оно было ростом с человека, но оказалось поразительно лёгким: женщина несла его в одной руке, да и Тасья держала без усилий.

Вернувшись к груде деталей, недомеченная присела на корточки, напряглась – и спихнула их в сторону Мёртвой Ямы. Детали медленно заскользили по мокрой серой гальке, ускорились – и рухнули в чёрную бездну.

– Я не смогу дальше разговаривать с вами и понимать, – предупредила она, глядя в глаза Тасье, – вы обещали, что научите меня своему языку.

– Само собой, – кивнула та.

Тут я не выдержала:

– Мы обещаем! Всему научим, жильё тебе организуем и остальное, что надо.

– Я вам верю, – сказал обруч.

А потом недомеченная сняла его с шеи и отправила следом за стражем.

Подумав, чужачка что-то сказала. И выжидающе посмотрела на нас.

– Тасья, – представилась Тасья, указав на себя, потом хлопнула меня по плечу, – Хигги.

– Патриция, – наша подопечная прикоснулась к своей груди и добавила, улыбнувшись, – Патси.