Читать книгу В полночных звёздах правды нет. Избранное - Редьярд Джозеф Киплинг - Страница 27

Абдур Рахман, Дуранийский вождь, –

о нём история эта.

Хайберские пики милость владыки

славят по белу свету.

И Северу он нанёс урон,

и юг не избег удара,

Но милосердие славят его –

от Балха до Кандагара!

У древних пешаварских ворот

среди бесконечного гула

Кафиры и Курды взирали на суд,

что творил Правитель Кабула.

Он судил сплеча быстрее меча,

быстрее петли скользящей,

Но в свою звезду верил всякий, мзду

Правителю приносящий.

Хиндустанский пёс оскорбленье нанёс

кому-то из правоверных,

И, от гнева слепа, потащила толпа –

на смерть погрязшего в сквернах.

Но Король проезжал там, и он узрел,

что нож занесён над глоткой,

И внял Хиндустанцу великий король,

мольбе его жалкой и кроткой.

И сказал Король: «Я смирю твою боль:

конец твой не будет позорным».

И Начальника Стражи вызвать к себе

велел он своим Придворным.

Яр Ханом звали его. Был слух,

что Яр Хан был рождён вне брака.

Но Король – да продлит Аллах его дни! –

его приблизил, однако.

Горячей кровью пошёл он в отца.

Дауд Шах, почтенный родитель,

Был родом из Дуранийских владык, –

«Бранных Полей Похититель».

Ни рай, ни Ад не могли обуздать

гордыню Яр Хана-Афганца.

И Король решил заставить его

стать палачом Хиндустанца.

«Казни! – он велел. – Благороден твой род,

и примет он смерть без муки.

Не бойся!» – И крикнул, чтоб слышали все:

«У Кафира связаны руки!»

И выступил могучий Яр Хан,

и саблей взмахнул хайберской.

«Великий Король, – он молвил, – изволь:

Кафир уничтожен мерзкий».

Абдур Рахман, Дуранийский вождь,

в Гильзае стяг развевает,

А Север и Юг охватил испуг:

они только рты разевают.

И с Хайберских гор ведут разговор

пушки, воздух терзая.

Ты замер, не дышишь – ты слышишь?

ты слышишь? – песню волков

Абазая!

Смеркалось. Кабул затих и заснул –

от мала и до велика.

Правитель Кабула спросил: «Скажи,

ты не боишься, владыка?

Ты знаешь…» Но, чуя гнев Короля,

он поперхнулся от страха.

И мрачно молвил Король: «Здесь я –

правлю по воле Аллаха.

Здесь – моя стезя, там – твоя стезя;

спать ложась, поразмысли

О сабле, что над твоей головой,

может, уже нависла».

Закрыли ворота, что в город вели,

а также к великому Трону.

В садовом домике Государь

устроился уединённо.

Когда наступила «ночи ночь» –

луну обложили тучи –

Желая честь обелить, к Королю

прокрался Яp Хан могучий.

Малые дети смеялись над ним,

вслед ему корчили рожи.

Продажные девки: «Мясник! Мясник!» –

с крыш насмехались. Боже!

Он крался, но вдруг пара крепких рук –

пала ему на плечи.

И молвил сзади сам Государь:

«Ты не в себе, человече!

Негоже днём шутить с Королём

и являться с прошеньем ночью,

Что в руке? Перо? Чересчур остро:

разрывает бумагу в клочья!

Об одном меня умолять три дня

будешь всего ты боле

И будешь имя славить моё,

корчась от смертной боли.

Ко всем я милостив, а к тебе –

в особенности, ей-Богу;

Ты, мой мясник, опешил и сник,

твой нож тебе не в подмогу!

Абдур Рахман, Дуранийский вождь,

Севера, Юга владетель.

Тают снега и берега

смывают; Гильзай – свидетель.

И британский солдат не знает преград,

и от пик – никакого толку.

Ты замер, не дышишь – ты слышишь?

ты слышишь? – поют

зукка-хейлские волки!

И начали побивать его

камнями ещё на рассвете.

Но был приказ, что в рассветный час –

не дóлжно ему умерети.

И камни градом летели и рядом

падали возле Яp Хана.

И лишь об одном жалел он: о том,

что он – не труп бездыханный.

«Могильный курган насыпаем, Яр Хан!» –

заметил остряк завзятый,

И Король, смеясь, прозвал его

«мой королевский глашатай».

И вот наступает вторая ночь, –

то ночь была рамазана.

И услышал страж, как идёт от земли

слабый голос Яр Хана.

Доносится из разбитой груди

хриплый молящий голос:

«Избавь меня, друг, от жестоких мук,

жизнь перерви, как волос!»

И слуги пришли к государю в гарем,

моля и дрожа от боязни:

«Защитник слабых, сжалься над ним,

предай милосердной казни!»

Молвил Король: «Пусть ночь поживёт,

а утром его расстреляют.

Однако, пусть молится он за меня,

пусть имя моё прославляет!»

И трижды Яр Хан простонал до зари,

и ещё раз – при алом блике:

«Избавь меня, друг, от жестоких мук;

о, будь славен, Король великий»!

Во время намаза казнили его,

предав милосердной каре.

И снова, когда зажгли фитили,

восславил Яр Хан Государя.

И песню об этом сложили певцы,

и песню пропели люду,

Чтобы о милости Короля

люди знали повсюду.

Абдур Рахман, Дуранийский вождь,

рот свой раскрыл когда-то.

И Север, и Юг, как в бездонный сундук,

в него кладут своё злато.

И певцы поют, что Король не лют

и что мягка его кара.

И они поют, и внимает им люд –

от Балха до Кандагара!