Читать книгу Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн - Страница 11

Через девять лет после битвы при Каррах был убит Юлий Цезарь. Год спустя Лепид, Октавий и Марк Антоний встретились на крошечном островке в притоке реки По и после двухдневных раздумий объявили себя триумвирами на следующие пять лет перед десятью легионами. То, что они оставили в секрете, был список из семнадцати действительных или потенциальных противников, подлежащих немедленному умерщвлению. И даже эта троица не подозревала тогда, что «небольшой список» будет расти, пока к этой резне не добавится около трехсот сенаторов и более двух тысяч «капиталистов». В конечном счете в проскрипции триумвиров «занесли… всех представителей старшего поколения, которые достигли каких-либо выдающихся успехов». С внушающим омерзение коварством эта троица военных деспотов предлагала крупную награду за предательство своих противников – зачастую до половины имущества несчастного гражданина, объявленного вне закона, – а затем прикрывала свой корпус доносчиков обещаниями, что любые передачи имущества после казни не будут зафиксированы. Таким образом, внезапная перемена политической судьбы, как в годы кровавого хаоса Мария и Суллы, не привела бы к мести шпиону за его предательство и не обязательно завершилась бы возвращением собственности. Основываясь на низменных принципах тайных козней и при помощи механизма коррупции и коварства, слава императорского Рима была представлена на суд потомков.

Историк Веллей Патеркул писал несколько лет спустя: «Преданность объявленным вне закона проявляли главным образом жены, в некоторой степени вольноотпущенные, крайне редко рабы, и никогда сыновья». Находились сыновья из числа самодеятельных тайных агентов, которые продавали информацию триумвирату. Вот на таком играющем на повышении котировок рынке мстительной алчности и клеветы и родилась римская имперская секретная служба. Октавий, свергнув Антония, учел опыт низложения Юлия Цезаря и не попал в ловушку объявления себя царем. Абсолютная власть и без того принадлежала ему; но он принял титул Август Благословенный – жульнический камуфляж, предложенный «распутным негодяем» Мунацием Планком, который уже опозорил себя, танцуя нагишом перед Клеопатрой. Как только эта чужеземная царица и ее прославленный солдат-любовник были убраны с дороги, а римский Сенат развращен или обессилен, Август сделался значительно «благословеннее», и число интриг и доносов его шпионов пошло на убыль. Наиболее жестоким из его преемников оставалось лишь установить имперский полицейский шпионаж, подобно малярийному туману скрывающему трон от любого побуждения к просвещению и благопристойности.

Любопытный факт, имеющий непосредственное отношение к некоторым правительствам нашего времени, состоит в том, что деятельность политической полиции чудовищно расширялась во времена правления императоров, которых классические историки объединяют для порицания, в то время как под властью Траяна или Марка Аврелия она сокращалась или полностью исчезала. Власть обоих этих великих монархов была абсолютной, что опровергает мнение современников о том, что жестокие полицейские репрессии «неизбежны» при любой форме деспотизма. Многие, не слишком известные цезари полагались на римскую секретную службу, которая опутывала цивилизованный мир, даже тогда, когда римская торговля, римская курьерская служба и римские легионы, наблюдавшие за протяженностью границ, окружали их. Но только в царствование Коммода или Каракаллы мы обнаружим легко узнаваемых предшественников вчерашних русских охранки или ЧК, германского гестапо и итальянской ОВРы сегодняшних дней.

Доносчики, или профессиональные информаторы, нанятые Коммодом, были не только врагами своей страны и «законными убийцами», как замечает Гиббон, но также крайне некомпетентными полицейскими шпионами и охранниками. Единичный заговор Матерна стал свидетелем того, как «рядовой солдат дерзнул выше своего положения» и бросил вызов власти империи в Испании и Галлии, а когда наместники провинций, подчиняясь угрозам императора, были вынуждены наконец предпринять согласованные действия против него, тайно двинулся на Рим. Матерн возглавлял растущую армию, рекрутами которой были такие же, как и он сам, дезертиры, беглые рабы или люди, которых он выпустил из тюрьмы во время своих набегов. В отношении наместников провинций, кое-кто из которых до сих пор оставались его тайными сторонниками, а теперь подстрекались к нападению на него, видя, что его банда вот-вот будет окружена и уничтожена, он с поразительной изобретательностью изменил свой план. Его сторонники рассеялись маленькими партиями, перешли через Альпы и просочились в Италию, дабы вновь собраться в Риме во время распутного празднества Кибелы. Матерн намеревался убить ненавистного ему сына Марка Аврелия и занять освободившийся трон. Его вооруженные до зубов отряды под различным прикрытием были разбросаны по городу. Завтра увидит Коммода заколотым, и великая опасность будет преодолена. Только в самый последний момент «зависть сообщника» помешала осуществиться замыслу Матерна; и никому из орды шпионов Коммода не удалось победить этого античного Робин Гуда.

Последующие царствования ухитрялись обходиться без доносительства; но дух прирожденного доносчика оставался начеку, и плоть его не собиралась слабеть. Переживая время случайных посредственностей и даже выдающихся, облаченных в пурпур личностей, доносчик всегда мог рассчитывать на то, что этот допустимый застой пройдет, и тогда появится какой-нибудь новый садист-полукровка, чтобы снова дать ему работу. Сыновья Септимия Севера, Гета и Каракалла попытались управлять судьбами Рима в тандеме, пока Каракалла не поспособствовал предсказуемому убийству брата. А затем, убив своего брата и угрожая матери, молодой император приказал доносчикам и наемным убийцам заняться всеми «друзьями Геты». Было подсчитано, что под этим «неопределенным термином… погибло около двадцати тысяч человек обоего пола». Гельвий Пертинакс был убит просто из-за каламбура. Кто-то подслушал, как он сказал, что Каракалла, присвоивший имена нескольких покоренных народов, должен был бы добавить к ним имя Гетика, поскольку «получил некоторую выгоду от готов или гетов»; за свое «неуместное остроумие» он был предан смерти. Неудивительно, что имперские шпионы, взращенные на подобной ерунде и получавшие в награду собственность каких-либо несчастных граждан, на которых они донесли, оказались столь неэффективными в борьбе с настоящими заговорщиками.

Римская империя в своих максимальных границах в период правления императора Траяна (98–117 гг.). Политическая секретная служба Рима, как и все другие диктаторские административные организации, простиралась до самых дальних уголков обширных владений западной цивилизации

Существует один мучительный вопрос, касающийся секретной службы имперского Рима, ответ на который автор долго искал. Был ли Иуда Искариот обыкновенным нестойким сторонником, обернувшимся в информатора, или же профессиональным агентом широко распространенной имперской организации? «Тридцать сребреников» не наводят на мысль о тех щедрых вознаграждениях, которые пронырливые доносчики Рима получали от собственности каждой жертвы. Но практически неизменные во времени приемы бдительных правительств – а Тиберий был весьма бдителен – заставляли «шпиона-инсайдера» докладывать о каждом опасном мятеже, убедительно аргументируя, что, сложись о Иисусе Назарянине в Иудее впечатление, которое подразумевает библейская литература, римские власти не оставили бы информацию и предательство на волю вероломной случайности.

В своем великолепном исследовании «Мессия Иисус и Иоанн Креститель» Роберт Эйслер, похоже, подошел так близко к решению вопроса о профессиональном или любительском статусе Иуды, как это только может сделать ученый. Эйслер обращает наше внимание на тот знаменательный факт, что ни один из последователей Христа не был сразу же обвинен в каком-либо нарушении римского права. Ни одного апостола не арестовали и ни на одного даже не донесли властям. «„Иуда – платный агент иерархов“, именно так и никак иначе представляли ситуацию римские соглядатаи; возможно, у предателя имелись веские причины пощадить двенадцать человек, к числу которых принадлежал и он сам». Но если бы Иуда был обученным римским наемником или профессиональным шпионом, которому было приказано проникнуть в предполагаемый политический заговор, связанный с «Царем иудейским», ему нечего было бы опасаться – кроме как смерти от рук иудеев, – и он не боялся бы участия в заговоре. В таком случае не один еще апостол мог бы смиренно разделить медленную смерть на кресте.