Читать книгу Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн - Страница 17

Низам аль-Мульк стал первым государственным деятелем своего времени, визирем Алп-Арслана, знаменитого султана сельджуков; однако он помнил о своем обещании и предложил помощь Хасану и Омару. Последний, как выдающийся астроном, который также писал стихи, согласился лишь на ежегодную пенсию в 1200 дукатов, дабы продолжать свои научные исследования и сочинять чудесные стихи, не стесняя себя необходимостью зарабатывать на жизнь. Хасан в своих запросах оказался гораздо требовательней. Он начал репетировать предназначенную ему роль первого великого магистра ассасинов, сыграв предателя человека, который уважил его просьбу и представил его ко двору. Хасан сделался неофициальным шпионом султана, вынюхивая все что мог о сделках Низама, вкрадываясь к нему в доверие и поощряя его обсуждать с ним государственные дела. Что бы он ни узнал, он напрямую докладывал султану, и каждому поступку или решению визиря, своего друга и покровителя, он давал извращенное толкование. Намеки на непригодность и вопиющую недобросовестность Низама аль-Мулька капля за каплей, мелким дождем падали на трон.

Наслушавшись инсинуаций Хасана, правитель сельджуков приказал Низаму аль-Мульку составить баланс активов и пассивов его империи. Визирь сказал, что такой отчет невозможно составить менее чем за год. Хасан, который заранее тайно подготовился, предложил сделать это для султана и для «своего старого школьного друга, визиря» за сорок дней. Но к этому времени Низам аль-Мульк, столь проницательный в вопросах управления государством, по всей видимости, почуял неладное в своих отношениях с другом. В конце сорокадневного срока Хасан был готов представить свой балансовый отчет, когда обнаружил пропажу некоторых документов. Он стал клясться, что это агенты визиря похитили документы, но не смог доказать этого, и раздраженный султан приказал Хасану удалиться из двора и оставить управление страной назначенным им чиновникам.

Интриган, будучи униженным и обманутым, возненавидел тех, кого считал виновными в своем бесчестии. Имена Низама аль-Мулька и его господина, султана, попали в первый «черный список» начинающего убийцы и оставались там до тех пор, пока он не стер их кровью. В 1071 году Хасан ибн Саббах стал неофитом исмаилитизма, чьи проповедники распространились тогда по обширной территории от Марокко до Китая и Занзибара. Хасан, переживший множество приключений, должно быть, многому научился у исмаилитов, но именно он внес совершенно новую идею в политическую науку своего времени. Он изобрел истинно религиозное толкование убийства и рассматривал его как общепризнанное политическое оружие, весьма похожее, по предположению Фрея Старка, на манеру британских суфражисток и их использование голодовки столетиями позже.

Мы не можем проследить здесь постепенно ускоряющийся рост секты, основанной Хасаном. Через двадцать лет после его изгнания со двора сельджуков и султан, и Низам аль-Мульк были мертвы. В каждом случае орудиями убийства послужили агенты Хасана, в то время как сам Хасан оставался в безопасности в своем «тайном саду». Там он, по слухам, одурманивал и приобщал к своему делу тех кровожадных паразитов, которые впервые стали известны Западной Европе по хроникам крестоносцев и которые дали нам слово ассасин, заимствованное или искаженное французами от арабского hashshashin, что значит – пожиратели гашиша. Хасан ибн Саббах внушал страх и ненависть современникам, которые так и не простили ему того, что убийство стало не просто династической целесообразностью или вызванной гневом случайностью, а братским ритуалом и испытанием религиозного обучения.