Читать книгу Atom Dust: Что ждет нас на следующий день? - Роберт Андреевич Оболенский - Страница 11

И в тот же миг…

Молодой человек по имени Донни лежал на брюхе за кустом с другой стороны парка и наблюдал за ищущим его полицейским. Друзья звали его Скользкий Донни за его извечную потливость и умение выходить сухим из любой передряги. Донни состоял в одной из уличных банд, мода на которые вернулась в начале восьмидесятых. И сегодняшним утром они с парнями выбрались в центр пощипать толстосумов да повеселиться. Как правило, их жертвами становились зеваки-туристы. Тут кошелёк, там фотоаппарат, порой сумочка. Но до грабежа с применением оружия раньше никогда не доходило.

Быть может, если Донни не тратил всё заработанное на выпивку и красивые шмотки, он бы знал, что стоит на пути в никуда. Но Скользкому Донни было на все это срать с высокого куста. Он любил тусоваться, а их уличная банда – это часть тусовки. И он искренне в свою правду верил.

А как было на самом деле?

Вот что на этот счёт сказал бы нам эксперт – ведущий социолог XXI века Стивен Адамс. В своей книге «Пойми себя и соседа», он так охарактеризовал это явление: «Феномен уличных банд далек от моды и является ничем иным, как социальным ответом молодого поколения на события внутри страны. Корни феномена кроются в нашей истории: Гражданская война 75-77 годов, позже Третья Мировая, и как последний гвоздь в крышку гроба, связка из монополизации внутреннего рынка корпорациями, автоматизация отраслей и неминуемая безработица. Всё это события ХХI века. И вкупе, они напрямую влияют на наше сегодня. Взгляните на цифры. Отсутствие рабочих мест вынуждает старшее поколение сидеть на пособие, каждый пятый в стране обьявил себя банкротом, а остальные закредитованы так глубоко, что дышать уж спокойно не в силах. Кто-то пытается выбраться из этого болота, но основной пласт населения отчаялся. Что их всех объединяет, так это всё нарастающая рождаемость в среде малообеспеченного населения. А теперь встаньте на место ребенка. Какой путь вам выбрать, если путей толком нет? Чем заняться подросткам, когда из-за исторических потрясений перспектива на развитие, отсутствует как факт. Какое у этих детей будущее? Это сложный вопрос. И еще более сложный вопрос: к чему приведет уличная преступность нас в будущем?»[18]

[18] Отрывок приведен из главы: «Я/Мы и злые улицы.

Но Донни умных книжек не читал, быть может, именно поэтому сейчас и лежал в кустах, сокрушая проведение вопросом: «И почему я, да именно сегодня?» А не найдя ответа, перебирал события дня в памяти и клял судьбу.

Неприятности начались с того, что им не хватило места в тачке, и они поехали с Тощим Руди на подземке. В один момент земля сотряслась от ударов, свет потух, и они встали посреди тоннеля. Люди нервничали, толкались, в вагоне было очень душно, пахло жареной картошкой, и тянуло мочой из хвоста вагона. Через минут пятнадцать поезд тронулся, и всех попросили выйти на первой же станции. На улицах творилось что-то странное. Никто не понимал, что стряслось, и как себя вести. Тревожной сирены не было, как и сигнала связи на телефоне(пейслайне). Рекламные вывески потухли, лишь в некоторых зданиях горел свет, а окна покрылись трещинами, как задница его сестры растяжками, а другие и вовсе – выбиты. На самой улице того хуже, всюду измазанные кровью люди, под ногами хрустит стекло, сирены машин скорой помощи, пожарных, полиции – дурдом, одним словом. Донни с приятелем решили, что это очередной теракт от косоглазых.

Позже они заглянули в «Лаки Дакки», [19] поели на халяву в оставленной сотрудниками рыгаловке. Наевшись досыта, Тощий Руди прыгнул за стойку. Нацепил дурацкую кепку с уткой желто-синего цвета и, изображая диктатора, вскидывал правую руку и орал: «Свободная казза, белые ублюдки! Ково еще накормить, жирные свиньи?!»

Накричавшись, они обнесли кассу, а потом долго бродили по Вилладжу: били уцелевшие стекла, прятались от патрулей, которым до них и дела не было, да искали новые приключения на свой юный зад.

[19] Лаки Дакки – в середине ХХI века – это семейная бургерная родом из Атлантик-Сити. Каждая позиция в меню выверена до калории, а состав продуктов нареканий не вызывает. А к концу столетия одна из популярнейших сетей быстрого питания. Сложно сказать, как пришла популярность и куда делись стандарты качества. В одном убеждены, если вы верите в крепость своего желудка, или просто хотите поссать нахаляву, вам прямиком в заведение с жёлтой уткой, что кричит при входе: «Лаки Дакки! Кря-кря!»

Ровно на этом моменте Скользкий Донни начал грызть ноготь, пытаясь припомни, с чего главная срань началась. Он не мог вспомнить улицу, но знал, что в один момент они заприметили двух потерявшихся туристов. А может и не туристов, но, судя по шмоткам, сине-зеленые у них в карманах водились.

Прикинув все за и против, решили этих олухов отработать – ходили за ними следом, как два койота. Старались не попадаться на глаза, да спешно придумывали план на ходу. По задумке, Скользкий Донни должен был уличить момент, когда Тощий Руди отвлечёт жирного мужика, и в этот миг, он вырвет у его жены сумочку из рук. В итоге Тощий свою часть работу сделал, но клиент оказался расторопнее, чем они предполагали, и нагнал Тощего. А, на голову Донни, жирная баба обладала воистину стальным хватом. Вцепившись в сумочку обеими руками, она верещала что было сил: «Полиция, полиция! – но быстро смекнув, что всем похер, корова завопила с еще большим рвением: – Пожар, пожар!»

Внезапно улицу накрыла тень, а крик бабы померк на фоне всё нарастающего гула. Краем глаза Донни увидел, как над городом пролетел огромный белый самолет, прям над головами. Пикируя, он дымился и пронзительно гудел. Время словно замерло, но Донни готов был клясться, что в одночасье этот гулкий ропот стих, и тут же ожил взрывом. Он был уверен, что это именно взрыв, так как видел вспышку, и как небо в алый цвет ушло. А вот когда это произошло, он вспомнить был не в силах, припомнил лишь, как с испугу опустил сумочку, да как вопящая корова завалилась на мостовую. И начался какой-то угар: прямо на его глазах неведомо откуда вылетевший броневик влетел в автобус, смял как игрушечный и скрылся, а за ним следом колонна из грузовиков с солдатами в костюмах, таких же, как в фильмах про войну.

Донни замер, не зная что и делать, глянул на бабу, эта сука заверещала пуще прежнего. Он проклял всё, но колонна прошла мимо и, казалось всем на них было плевать. Он даже улыбнулся, и облегченно выдохнув, бросил взгляд через плечо. Увидел, как Тощий Руди сверкая пятками убегает в неизвестном направление, а жирный мужик стоит на коленях, держась за живот. «Че за…» – меняясь в лице, успел подумать Скользкий Донни, когда чья-то рука сгребла его за шиворот и повалила на землю. С испугу он вытащил раскладной нож из кармана и хлестнул им наотмашь – наугад, а когда обернулся, обомлел, увидев прислонившегося к столбу копа. Тот глотал ртом воздух, держался за рану на шее и безуспешно пытался выдернуть нож.

Не помня себя, Донни вскочил на ноги, огляделся. Корова с сумкой уже успела подняться – так и стояла на прежнем своем месте, сжимая в руках сумку. Не отдавая отчет своим действиям, Донни выдернул нож из шеи копа, подошел к ней, схватил сумку левой. Женщина затряслась всем телом, как чиканутая: глаза на выкате, лицо искажено гримасой; и вот, уже выкрикивая проклятья, плюет ему в лицо, а он не скрывая гнева, отвечает кулаком и плавно добавляет три дюйма стали под её жирные сиськи. Раз, еще один, второй и так под тридцать, пока дыхание не сбилось, а кисть не прострелила острая боль. Лишь в этот миг с глаз ушел багряный морок, и он обнаружил себя всего в крови. Глянул на руки, выронил нож, метнулся прочь и тут же растянулся, споткнувшись об тело копа. Таким и вспомнил он себя: от него пахло железом, саднило разодранное колено и кисть ныла. А он не помня себя бежал прочь от того места, прихрамывая на одну ногу, да прижимая к груди украденную сумку.

Где-то спустя кварталов семь, свернул за угол и приник спиной к стене: в ушах играют барабаны, грудь ходуном, а на губах та еще Сахара. Огляделся по сторонам: улицы опустели, пара машин горела вдалеке, а где-то на соседней улице, играя сиреной, пронеслась пожарная машина. И, казалось бы не по его душу, но Донни сорвался с места и побежал, не разбирая дороги. Несколько раз менял направления, брал перерыв и вновь срывался в бег. А фоном слышал тот звук, словно колокольчики, или какое-то цоканье – это звучание уже не раз его настигало, а он не придавал значения. Думал, всё иллюзия, игра воображения, что нервишки шалят. Но вот сосредоточился, прислушался и, отчетливо услышал звук копыт. Подумал: «Какого хера, что за?» – и тут же увидел, как вдалеке мелькнул корпус патрульного на коне.

Десятью минутами ранее…

Оказавшийся поблизости от места преступления, офицер конного подразделения Джек Эдвардс, отсканировал сетчатку зверски убитой женщины. Камеры наблюдения на улицах вышли из строя, но запись с цифровых линз отсмотреть удалось. По рации никто не отвечал: оказав первую помощь супругу жертвы, он повторно запросил поддержку и указал номер жетона погибшего полицейского. Отточенным движением снял с пояса ридер и отсканировал одежду мертвого офицера на предмет отпечатков – пусто. Прошёл по тротуару, поднял лежащий у газетного автомата нож за лезвие и зафиксировал отпечатки ридером. А пока ждал ответа, сам вбил ID пострадавшей в ручной компьютер, запеленговал сигнал пейслайна в сумочке, и устремился в погоню.

Он быстро настигал убегающую от него точку, но всё же отставал на шаг. В двух кварталах от парка он нашёл лежащую на тротуаре сумку, и продолжил преследование вслепую. Так они и играли в кошки-мышки со Скользким Донни, вплоть до самой детской площадки близ Абингдон-сквер, в том месте, где сходятся Гудзон-стрит и Восьмая Авеню, которые на цифровой схеме города образуют растянутый крест.

Настоящее время…

Мокрый от пота Донни лежал брюхом на земле, а мысли бегло метались по его частично пустой черепной коробке: «Твою мать, Тощий гандон Руди, вот сучара. Бросил меня, как только жаренным запахло. Небось, сидит сейчас с парнями, хлещет пиво и рассказывает, как меня загребли. Вот же пидор», – это замечание было не совсем корректно, так как Тощий Руди занимался похожим делом, только был куда удачливее в своих начинаниях и не лежал брюхом на холодной земле близ Абингдонского сквера по соседству с кучкой собачьего дерьма.

Набравшись храбрости, Донни приподнялся на локтях. А убедившись, что полицейский вовсю увлечен расспросами толпы каких-то бомжей с телегами и в его сторону не смотрит, плавно привстал и, стираясь не отсвечивать, засеменил к прочь – к свободе. Сперва робко и ненавязчиво, так, словно гуляет по мостовой в свой первый день на воле. Но вскоре нервы его подведи, и он сам не заметил, как сорвался на бег.

Отвлёкшись на ручной компьютер, офицер пытался добиться отклика от системы наблюдения, но ни одна из программ не отвечала. А Донни тем временем уже перебежал дорогу и готов был скрыться в лабиринте улиц. И когда до заветного угла оставалось всего ничего, кто-то из толпы с сомнением в голосе прокричал:

– Это он?!

А через мгновение другой, еще громче и уже утвердительно:

– Это тот самый парень, офицер! Вон он убегает!

Проследив за направлением руки кричащего, Эдвардс заметил бегущего в красной рубашке. Натянув поводья, развернул коня на сто восемьдесят градусов и пришпорил.

Донни бежал со всех ног, словно главный герой из последней экранизации «Бегущего человека» с цифровым Марлоном Брандо в главной роли. Ему нравилось смотреть с парнями ремейки на боевики прошлого века. «Старое дерьмо», – как они выражались. Но ему не нравилось ощущать себя «бегущим» в реальности. Ветер бил в лицо, в ушах гремели барабаны, а звук копыт за спиной становился всё громче: «Чертов копытный пидр меня догоняет», – промелькнуло в голове у Донни.

Подковы всё отчетливее отбивали ритм, он бросил взгляд через плечо, их разделял жалкий десяток ярдов. Краем уха Донни услышал требование офицера остановиться. Но как и любой преступник, проигнорировал, показав средний палец. И так со страху ускорился, что вот-вот готов был взлететь. И если бы господь хотел, что бы люди летали, Донни стал первым из рода. Но подобной чести удостоил его отнюдь не создатель, а обычный офицер конной полиции.

Пролетев мимо Донни подобно скоростному поезду, Джек слегка зацепил беглеца сапогом. А обогнав малолетнего выродка, резко осадил коня. От толчка Донни бросило в сторону, мир закружился и, лишь пролетев кубарем пару ярдов, он распластался – прямо у ног спешившегося полицейского.

– Вот и конечная остановка сынок, – подвел итог офицер и опустил ладонь на рукоять покоящуюся на поясе револьвера.

Дони застыл на месте, а взгляд испуганно гулял меж заветным углом дома позади копа, да его ладонью, что замерла у застегнутой кобуры.

– Руки держи на виду. И без резких движений опустить на землю.

Из толпы крикнули: «Он точне шлёпнет это придурка! Я уже такое сегодня видел…» – Джек на мгновение отвлекся на горлопана, а как взглянул на парнишку, увидел, как тот жадно облизнул губы, да уставился на его кобуру.

В памяти Донни всплыли слова Тощего Руди, что, мол со старьем в кобуре носятся только домохозяйки, да членососы. А коль увидишь такой на ремне синепузого, то знай – это пить дать обсос, что только и грезит о пенсии. И срать на него – дави таракана. Но что-то подсказывало Донни, что тут случай иной. И он во всю ширину своих карих глаз таращился на здоровенный кусок стали на поясе такого же здоровенного черножопого синепуза. И все мысли, что роились в его тупой башке, говорили, что быть может не стоит доверять экспертному мнению Тощего Руди во всем. Особенно когда дело касается такой здоровенной хреновины. Особенно когда ею можно получить по голове, да и вообще…

– На землю, – приказал Джек, но парень даже не шелохнулся. Засранец замер, словно завороженный.

Офицер взглянул в глаза парнишки и уловил дурное знамение: тот словно увидел какую-то известную лишь ему слабину. И во взгляде читалось – уверовал в неё всей душой. На мгновение Джек вспомнил коллег: те шутливо косились, да говорили, что Нью-Йорк особый город и нынче с таким древнем стволом не прожить. Но Джек был старой закалки, верил в свой авторитет и старался работать головой. Но парни с участка всё не могли угомониться, ровно до того случая в позапрошлом году. Когда своими глазами увидели его в деле. И с тех пор язык прикусили, знали – мужик он надежный, такой же верный, как и его «44-й спешиал».

– Больше предупреждать не буду, – сказал Джек и плавным движением расстегнул кобуру.

Офицер сделал шаг, паренек отполз на три.

– Последний шанс.

– Вы не понимаете, – взмолился Донни, – я не хотел этого, – а, сказав, привстал и, нервно облизнув губы, метнул взгляд к углу, – Эта дура сама виновата, она должна была отпустить сумку и тогда ничего…

– А ну приземлил жопу на землю.

– Мужик я не хочу снова в тюрьму, ты не понимаешь… – Донни нервно дёрнулся

Джек напружинил ноги и подался вперед.

– Я же не нарочно, так вышло, – развёл руками паренек, жалобно поскуливая.

– Ляг лицом в пол – повторять не буду, – сказал Джек и с неохотой доставал револьвер.

Донни облизнул губы, вытер взмокшую ладонь о штанину и вновь затянул:

– Послушайте, сэр, – взмолился он, с вытянутыми перед собой руками, – давайте мы забудем, давайте я просто развернусь и уйду. Давайте вы просто забудете, забудете, что меня видели.

Джек взвёл курок, и только сейчас до Донни дошло: «Продавить не получится», – от этой мысли, он нервно вздрогнул, да сам не заметил как попятился.

– Не делай глупостей сынок. У тебя еще вся жизнь впереди и… – не договорив, Джек осекся. Подобно молнии, сознание осветила яркая вспышка истины: «Какая жизнь, что у него впереди? Да с того момента, как ты забрал снаряжение из мобильного центра в эфире сплошной бардак. А что на улицах? А что в стране, штате? Судя по суматохе и обрывкам данным, не считая Манхеттена, большая часть Боро [20] лежит в руинах. А то, что не в руинах, вероятнее всего, скоро превратится в пепелище. Да и куда ты его сажать будешь? Зачем ты вообще за ним погнался? И что его ждёт, какое нахер будущее, особенно после причастности к убийству полицейского? Скоро начнет полный бардак, если уже не начался и…»

[20] Боро – округ Нью-Йорка. Изначально их пять: Манхэттен, Бруклин, Бронкс, Квинс и Стейтен-Айленд. Но в за последние годы многое что изменилось.

Заметив замешательство на лице копа, Донни скользнул в сторону. В тот же миг из толпы кто-то крикнул: «Чего ты тянешь, коп!?» Хватило доли мгновения. Джек отвлёкся, и только краем глаза увидел, как в него что-то летит. Попавший в голову офицера кроссовок обеспечил Донни фору и, пользуясь шансом он побежал прочь со всех ног.

– Стой! – крикнул ему вслед Джек, а, вскинув револьвер и выцелив беглеца, забасил: – Стой, а то открою огонь!

Донни не слышал этого, или не желал услышать. Заветный угол дома был близко, очень близко. «Давай, давай. Еще чуть-чуть», – мысленно повторял он в такт каждому шагу и с каждой секундой все быстрее, так, что слова уж сливались в единый барабанный ритм. Ему казалось, он уже чувствует грубый кирпич на подушечках пальцев. Казалось, ускользнул, казалось пока он не почувствовал, как тело стало легче, и он вновь полетел. Лишь вырывающиеся из груди капли тёмно-багряной жидкости наводили на скверную мысль, но боли не было, совсем никакой боли – вообще. Даже, когда тело рухнуло на тротуар, а бордюр врезался в скулу так, что кость показалась. Даже тогда – ни капли боли.

Он лежал ничком, уткнувшись взглядом в сточный люк. Пытался пошевелиться, но не чувствовал ни рук, ни ног. Лишь осознавал, что жизнь утекает из него. А чуть позже увидел, как вытекающая из него багряная жижа заполняет зернистую неровность асфальта и, выравнивая структуру дороги, струйкой уходит в канализационный слив. Так плавно и упоительно покойно, что и Донни внезапно стало спокойно: все тревоги ушли, а веки потяжелели.

– Твою мать, – процедил сквозь зубы Джек и с досады хлопнул себя по ноге. – Вот же дурак, – тяжело вздохнув, опустил револьвер и приблизился к телу своей качающейся, тяжелой походкой. Подойдя ближе, окинул парня взглядом, три аккуратных пятна в области позвоночника. Вздохнув, опустился на колено и перевернув мальчишку на спину.

Мир закружило и Донни увидел склонившегося над ним полицейского в защитной маске и слепящий голубой проблеск неба на заднем фоне. И в тот же момент мысль: «Давно так ясно не было».

Джек прощупал едва уловимый пульс. Осмотрел раны – аккуратные пулевые отверстия на входе, оказались совершенно безобразными на выходе, а зрачки парнишки вообще не реагировали на свет. «Похоже он под чем-то, наверное Си-эс, или еще какое-нибудь дрянь», – заключил про себя Джек, хотел было подняться, но по телу мальчишки прошла дрожь. Зрачки до безобразия широко распустились и в миг замерли, а на штанах появилось характерное пятно, что ни с чем не спутать, так ярко в нос бьет сладковатый аммиачный запах.

– Ну, вот и всё, – тяжело вздохнув, сказал Джек. Прикрыл парню веки, поднялся, убрал револьвер в кобуру и доложил по рации о случившемся.

Тяжело шагая, вернулся к коню, провел рукой по скрытой под попоной гриве, а, похлопав по шее, что-то тихо шепнул на ухо. Неспешно нашел ногой стремя, ухватился за рожок и вернулся в седло. Без особого удовольствия бросил взгляд на тело. Тот лежал, словно выброшенная рождественская ёлка – всё на месте: гирлянды, игрушки и золотая звезда, а ты сидишь и рыдаешь, ведь твой пьяный папаша с птср вновь перепил, и что-то его в этой хвойной даме взбесило. Короткий сигнал с компьютера отвлек от внезапных воспоминаний о детстве. Джек клацнул по ручному компьютеру, и на цифровых линзах появился ответ из центра – отпечатки на ноже совпадали на девяносто процентов. Далее тянулся впечатляющий преступный рекорд семнадцатилетнего Донована Руиса родом из Нью-Йорка, последняя запись в деле говорила о хулиганстве, торговле «Си-Эс» и попытке изнасилования.

«Значит, любишь насиловать девочек, сученок», – качаясь в седле, подумал Джек, пытаясь найти себе оправдание. И тут же мысль: «Он заслужил, – выпрямился в седле, и вновь тяжкий вздох, – но всё равно паршиво на душе, чёрт, глупые малолетки».

Подобрав свисающие плетьми поводья, офицер развернул коня в сторону разбредающейся толпы зевак и плавно пустил коня следом. Начав с рыси, постепенно перешел на галоп. А нагнав, обогнул толпу по левому краю и остановил скакуна прямо у первой линии идущих. От резкой остановки, копыта коня пошли юзом, а подковы выбили искры. Идущие впереди в страхе отпрянули, толпа замерла, лишь несколько недалеких попыталось обойти всадника стороной – развернув скакуна на пол оборота, всадник отстранил корпусом напарника самых непонятливых из граждан. А вернув строптивцев в строй, повторил маневр. Толпа скучилась и встала на месте. Джек осадил скакуна и снял с лица защитную маску: черную как смоль кожу покрыла испарина, взгляд свирепый, а затянутая в кожу ладонь покоится на рукояти несущего смерть.

Оценив расстановку гражданских, как приемлемую, офицер сделал глубокий вдох и заговорил громкой, хорошо поставленной речью оратора. Каждый слог бил по мыслям людей с точностью, равной ушку иголки. Один из первого ряда хотел возразить, даже шагнул прочь из строя, но взгляд полный огня вернул его в строй. Тот даже закашлялся от эмоций, схватился за грудь, оглянулся – осуждающие взгляды соседей по стойлу, дали понять, что более попыток своевольства он не предпримет.

Грозная речь заняла считанную долю минуты, но отложилась в головах слушателей надолго. Каждый знал, что по-своему виновен. Вопрос был лишь в том: а каков приговор?

– Ввиду экстренной ситуации пятый пункт закона Дилана вступает в четвёртую категорию и приравнивается к директивам военного времени… – Банка с томатным супом ускользнула из чьей-то выпавшей из рук корзины, – Офицеры полиции могут открывать огонь без предупреждения и имеют право судить нарушителей на месте! – лязгнула и покатилась под уклон, гулко хлюпая содержимым. – Мародёрство карается смертью. Воровство карается смертью. Любые действия, нарушающие волю представителей власти, также караются смертью… – Зацепившись за край ботинка пожилого мужчины, жестянка всхлипнула содержимым и откатилась прочь, поближе к симпатичным туфелькам канареечного цвета. Девушка на миг бросила взгляд под ноги, но поспешно вернула взор на прежнее место, с которого так часто звучало слово: «Смерть».

Пользуясь отсутствием внимания к своим персонам, двое обходили толпу по другой стороне улицы. Джим изредка бросал взгляд на толпу и на всадника. Люди стояли молча, казалось, даже не дышали: все были зачарованы доводимой до них информацией, лишь банка консервированного супа выпадала из общей, застывшей картины. И ровно в тот момент, когда двое уже поравнялись с полицейским, кто-то пнул её ногой и банка чёртового супа за доллар девяносто девять предательски покатилась прочь из серой толпы – прямо в их направлении… И тут же прогремел оклик в их сторону:

– Вам неинтересна доносимая мной информация?!

– Нет, офицер, мы без продуктовый корзины, – неуклюже пошутил Коган, но поймав на себе испепеляющий взгляд, без страха глянул в ответ, и, выпятив подбородок, добавил. – Лишь я и мой новоиспечённый помощник, – голос Джима вмиг стал серьезным, – а его я есть не намерен, уж поверьте, – отчеканив, перевел взгляд с полицейского на толпу и обратно. – Да и слышал я уже всё, что полагается знать: преступление влечёт наказание.

– Именно так, – громоподобно подтвердил Джек, облизнул губы и закусил нижнюю, провожая их взглядом.

Офицер хотел продолжить речь, но рация зашипела. В сбивчивом потоке помех неразборчиво прозвучал указ руководства, что в переводе с цифровых кодов означало общий сбор. Код 42: «Всем свободным от задач полицейским необходимо прибыть в район, прилегающий к Пятой авеню, для обеспечения порядка, а всем конным полицейским надлежит прибыть в центральный департамент полиции», – и между распоряжениями шла видеосводка на линзы, где было отчетливо видно, как толпа крушит магазины и убивает всех, кто хоть отдалённо напоминает представителя азиатской расы. Выслушав сообщение диспетчера, Джек вернул защитную маску на место и, расталкивая зазевавшихся, пришпорил коня и устремился к указанному участку.

Коган проводил взглядом удаляющегося всадника.

– Давай-ка прибавим шагу, парень. Что-то мне подсказывает, скоро весь город будет купаться в крови.

– Есть такое… Кстати, заметил, как быстро связь наладили: может быть, всё не так плохо?

– Наверное, добрались до капсул изоляции, – бросил невзначай Коган и огляделся: «Пойдём напрямик и, глядишь, через полчаса будем на месте».

– Капсул?

– Да, – посмотрел на часы.

01:42 РМ

– А детальнее, – не отставал Алан.

– Совсем не в курсе? – разозлился Коган.

– Боже, Джим! Если я спрашиваю, значит, скорее всего, нет, – и чуть спокойнее добавил:– Наверное, не до того в то время было.

– Ну так впитывай. Десять лет назад была начата реформа всей системы, – увлекая парня за собой, Коган продолжил: – Так вот, один мой старый знакомый принимал участие в этом проекте. Говорил, под каждым крупным полицейским участком установили капсулу изоляции, так они это называли. По проекту в ней хранится резервная аппаратура. Он особо не распространялся, но я готов биться об заклад, что это не весь список. А с учетом недавних… всех поправок в законе нашего любимого Томаса Дилана и его беспокойства за судьбу народа, – ехидно улыбнулся и оттер пот с лица, – думаю, там же расположен внушительный арсенал, вкупе с запасами продуктов на случай ЧС и, скорее всего, средства индивидуальной защиты. Дальше разжёвывать?

– Наподобие тех костюмов, что в войну с Азиатским блоком использовали?

– Скорее всего, что-то попроще. Но может, и они, – договорив, Джим вновь огляделся по сторонам.

Толпа потенциальных мертвецов продолжила движение, смущенно толкая перед собой продуктовые тележки из магазина. Речь полицейского явно возымела силу, на лицах читался страх. Словно нашкодившие дети, они, озираясь, шли своей дорогой, боясь прихода взрослых в униформе – людей, готовых обличить их посредственные злодеяния, добавить формальную группу слов в лице приговора и лишить жизни.

Только теперь до Когана начало доходить. Сознание медленно, но пугающе точно вырисовывало перспективы возможного конца. И причиной страха были не сброшенные на них бомбы и не радиация, а люди. В своём стремлении выжить они сделают всё от них зависящее. Соврут, обманут, продадут и, скорее всего, убьют.

В голове пронеслась мысль: «Держи себя в руках, просто постарайся не вляпаться в неприятности. Посмотри на эту кучку, – он остановил взгляд на идущих другим курсом людей. – Да, эти твари сделают всё. Пойдут на любого рода компромисс, и всё это ради призрачной надежды на продление собственной жизни. Может быть, стоит повысить свои шансы, – взглянул на парня, а внутренний голос прошептал, – брось обузу, Джимми». Он сглотнул подступивший к горлу ком, попытался унять прокатившуюся по телу дрожь, но лишь сильнее разнервничался, а ладони предательски взмокли.

Проработав многие годы в крупной компании, он понимал и принимал эгоизм, чаще даже поощрял. А когда управлял своей собственной, поощрял вдвойне. Но сейчас ему стало тошно от самого себя и тех идеалов, коих он ранее придерживался.

От размышлений его отвлёк споткнувшийся Алан, Джим подтянул идущего за ним парня и прохрипел:

– Нам надо, как можно скорее бежать из этого проклятого города.