Читать книгу Хтонь - Роберт Коваляускис - Страница 4

Где-то в безднах даркнета…

СЪЕШЬ МЕНЯ

«Любишь вкусно поесть? Надоел фастфуд? Попробуй сладкую плоть. Свежее мясо рук и ног, грудины и ляжек.

Думаешь о том, как бы поглотить меня целиком? Нет проблем. Позаботься об алкоголе, снотворном и обезболивающих. Хочу умереть с комфортом, в хорошей компании. Приватно. Выезд в ЛЮБУЮ точку земного шара. Детали в ЛС».

lovingfather613@it.com

Китай. Юйлинь. После эпидемии COVID-19 Фестиваль собачьего мяса ушел в подполье. Но древняя китайская традиция насыщения мяса собак болью и употребления такого мяса в пищу осталась важным ритуалом для некоторых людей. Они толпятся между палатками с едой. Жирный смог. Запах пота. Сюда попадают собаки за свои грехи.

С незапамятных времен в дни летнего солнцестояния азиаты расставляют на площади Юйлиня клетки. Они вмещают по пять, а то и больше собак. Из комков шерсти, перевязанных колючей проволокой, в разные стороны торчат лапы и хвосты. Однажды этот феномен объяснит квантовая физика. А пока собаки, связанные, сжатые, грешные, смотрят на нас и видят в нас богов. Боги жарят собак в кипящем масле, опаляют горелками, избивают палками. Боги жестоки. Боги питаются болью.

– Но с меня хватит, – шепчет Иисус, пробираясь сквозь толпу.

Китайцы достают ему по грудь. Он одет в легкую кофту в красную полоску с вытянутыми рукавами, льняные брюки и «веганские» мартинсы с дырками в месте излома ботинок. Ветер развевает его волосы, засаленные жирным паром из котлов, в которых варятся псы. Он направляется к месту встречи – к пустырю у южного входа на базар.

Иисус Селиванов непростой человек. Бывший полицейский, он открыл в себе великое предназначение. Селиванов не чувствует себя Распятым Галилеянином. Он не помнит крестных мук. Зато помнит Отца… Память эта не дана ему от рождения. Воспоминание проснулось в нем как откровение. Иногда Селиванов видит световые вспышки. В такие моменты он чувствует себя свободным, сердце наполняется радостью, исчезает страх. Так к нему взывает сущность, называющая себя Светлым эоном. Она открывает ему устройство мира и требует, чтобы Иисус соединился с ней для великого метафизического акта. «Мир – это сознание, – внутренним голосом Селиванова учит Светлый эон. – Твое сознание. Мир существует до тех пор, пока ты сознаешь. Но, по правде говоря, твое сознание – это я».

«Но почему мир такой… пустой? – ежедневно спрашивает себя Селиванов. – Зачем везде и во всем эта мертвая безликая Система? Разве я не живой? Или мы всего лишь биороботы? Но скажи хотя бы ты, – мысленно обращается он к серому обрюзгшему от пьянства прохожему в подворотне, – почему я страдаю? Зачем я иду по дороге и дышу? Зачем этим занимаешься ты?»

Лицо Селиванова передергивает судорога горькой усмешки от желания плюнуть в лицо прохожего.

Но однажды во сне Селиванов услышал истинный ответ: «Мир не имеет смысла». Душу пронзает стрела нефизической боли, яд на конце острия вызывает тошноту, а внутренности как будто выворачиваются наизнанку.

Ничто. Небытие. Пустота вызывает психологическое страдание. Но это еще не вся Правда. Она раскрывается внутри Селиванова постепенно, словно цветок розы скупым лучам пасмурного рассвета.

Он слышит: «Но смысл – это сознание». Селиванов увидел световую вспышку. И впредь, когда благодатное озарение посещало его, на душе становилось так спокойно и легко… Свет наполняет тело Селиванова. Он смотрит на свои руки, состоящие из чистой энергии. Непреходящее, безвременное и нежное Присутствие Друга ощущалось во всем.

Снова уверенный, приятный голос:

– Мир не имеет сознания, и поэтому существа, населяющие его, в основе своей несчастны. Но мир спасется, если я, Светлый эон, войду в него.

Радость настолько переполняла Селиванова, что хотелось поделиться ею со всем миром, и он спросил:

– Но как ты можешь войти в мир?

– Ты не забыл, что я есть твое сознание?

– Я помню, я верю тебе, Друг…

– Мир должен принять тебя в пищу.

– То есть как?

– Существо от мира сего должно причаститься твоей Плоти и Крови. Тогда я, Светлый эон, стану плоть от плоти и кровь от крови мира сего.

Селиванов меняет в паспортном отделе имя. Иван становится Иисусом.

Иисус Селиванов еще точно не знает, как на самом деле устроено мироздание. Он не познал всех истин Светлого эона. Селиванов даже не уверен, является ли действительно избранным или просто несчастным психопатом. Но Иисус верит Светлому эону. И принимает решение, которое изменит его жизнь навсегда.

…Тяжелые мысли и смутные предчувствия вяло проплывают в голове Иисуса. Он у Южных ворот. По правую руку располагается пивной ларек, покрытый облупившейся голубой краской и плесенью. На коричневой вывеске нарисован красный иероглиф. У столиков несколько азиатов пьют бледное пиво. Один из них – Куанг. Слегка выпирающий живот. Майка с изображением Пикачу (как условились). Такие же сальные, как у Иисуса, волосы. Влажный лоб. Очки в тонкой оправе. Кроличьи глаза. Редкие черные усики.

– Как долго ты ждал? – спрашивает Иисус на английском.

Он машинально дотрагивается до своих волос. Вытирает ладонь об одежду.

– Достаточно, – отвечает кореец.

Китайская цивилизация испокон веков видит в корейцах варваров.

«А мне-то что? – думает Иисус, протягивая влажную руку азиату. – Мне все равно».

– Окей, – говорит он. – Пойдем?

– Иисус? – останавливает его Куанг. – Ты уверен в том, что мы собираемся сделать?

– Я просто хочу снова почувствовать любовь, – отвечает Селиванов.

Иисус и Куанг входят в квартиру. Cлева – дверь в ванную и проход на кухню. Справа – единственная комната, застеленная азиатским ковром. Иисус мгновенно покрывается испариной.

– Мы договорились, что в квартире будет прохладно, – восклицает Селиванов.

– Прости, – с акцентом отвечает кореец. – Эфир взлетел почти в три раза.

– Что ты имеешь в виду под эфиром?

– Это криптовалюта. Я майнер.

– Ты не успеешь меня разделать, как тело мое начнет разлагаться, – возмущается Селиванов.

Жилая комната оклеяна красными обоями. По периметру стоят криптофермы. Куанг уходит на кухню и возвращается с двумя стаканами саке, украшенными кусочками лимона. Он улыбается.

– Успокойся, мой друг. Спокойствие. Вот, выпей. Тебе станет легче. Я понимаю, что ты взволнован. Это большой день. Но не забывай: твоя миссия почти выполнена, а мне нужно жить дальше.

– Ты прав… – отвечает Иисус и делает глоток. – Напиток. Он очищает мое сознание… Твое здоровье!

– Это хорошее сакэ. Я готовился.

– Мы должны спешить, – произносит Селиванов, глядя корейцу в глаза.

Куанг кивает и становится серьезным. Он достает из заднего кармана джинсов пакетик таблеток. Иисус подставляет ладонь. Азиат высыпает на нее часть содержимого. Селиванов принимает разноцветные драже и запивает их саке.

– Еще. Принеси мне бутылку, – распоряжается он.

Оставшиеся «конфетки» Иисус запивает прямо из бутылки. На мгновение он замирает. Протяжный вздох. Вытирает рот тыльной стороной ладони. Отрыжка. Поднимает мутные глаза на Куанга.

– Что было в пакете?

Куанг поджимает губы и улыбается.

– Неважно, – отрезает Иисус. – Сделаем это.

Иисус лежит на столе. Вентиляторы криптоферм издают белый шум, мягко обволакивающий сознание. Над головой светит лампа. На обнаженном теле блестит пот. Мозг отравлен алкоголем. Последний удар. Финальная попытка взломать опостылевший мир, темницу духа. Иисус побеждающий. Иисус отчаянный. Принятый в пищу, он вернется в свое изначальное состояние.

– Ешь мою плоть, – бредит на русском Селиванов. – Пей мою кровь. Пусть мертвеца сожрет смерть, а прах смешается с прахом. Материя поглотит материю, а мое истинное «Я» вновь станет Светлым эоном.

– Удачи, друг! Пусть все так и будет! – ободряет Куанг, не понимая ни слова.

Его лицо напряжено. Еще несколько мгновений он молится своим криптобогам.

– Пути назад нет! – кореец замахивается широким стальным тесаком.

Плоть Иисуса Селиванова отделяется от правой ляжки. Кровь обильно стекает на пол, пропитывает ковер, ползет сама по себе, невзирая на крики человека, которого она покидает. Иисус Селиванов не сошел с креста, который ему предложила судьба. В его глазах наблюдается предвкушение блаженства. Он восклицает:

– Да родится звезда в черной бездне хаоса! Да родятся новые звезды! Мы соединимся в Плероме. Настанет время. Мы объединимся в созвездия. И тогда осветится бездна. И сгорит в этом свете Хтонь.

Иисус в забвении. На кухне шумит блендер. Суета. Торопливые шаги. Куанг:

– Друг, вот оно! Иисус, я буду пить тебя! Я буду есть тебя! Готов ли ты?

В руках Куанг держит ведерко с красным месивом.

– Я готов… – тускло отвечает Иисус.

Кореец вдыхает запах сырого месива. Он выпаливает:

– Я буду пить тебя!

– Просто сделай это! – восклицает Иисус из последних сил.

Куанг подносит ведерко ко рту и выливает сырое месиво в себя. Жадно глотая, азиат гримасничает от удовольствия и ужаса. Кореец опорожняет емкость и бросает ее на пол. Он смотрит на Иисуса. Рот Куанга измазан в крови. На подбородке – сырые кусочки мяса. В глазах читается откровение. Куанг пытается что-то сказать, но месиво вырывается из его рта. Смешанное с желудочным соком, оно лежит в ногах Селиванова.

Иисус теряет сознание.

Иисус истекает кровью.