Читать книгу Темное торжество - Робин Ла Фиверс - Страница 2

Нант, Бретань, 1489 г.

Я прибыла в монастырь Святого Мортейна не сказать чтобы совсем зеленой отроковицей. К тому времени на моем счету было уже три смерти. И двое любовников. Тем не менее тамошним обитательницам было чему меня поучить. Сестра Серафина преподала мне тонкую науку отравления, сестра Томина – искусство обращения с клинком, а сестра Арнетта указала наиболее уязвимые точки на человеческом теле, расписав их так, как астроном расписывает небесные звезды.

Вот бы эти монахини научили меня не только убивать, но и смотреть, как умирают невинные… Тогда я намного лучше оказалась бы подготовлена к тому ужасу, в который пришлось окунуться.

Я останавливаюсь у подножия вьющейся лестницы – проверить, не следят ли за мной. Служанка, намывающая мраморные полы, паж, дремлющий в дверном проеме, – каждый из них запросто может оказаться шпионом. И даже если ни одной живой душе здесь не вменили в обязанность слежку за мной, мало ли кому вздумается сунуть нос куда не следует, просто в надежде выхлопотать хозяйскую милость!

Осторожность одерживает верх. Я решаю воспользоваться южной лестницей, чтобы потом вернуться нижними залами и подобраться к северной башне с той стороны. Намеренно ступаю непосредственно там, где только что прошлась тряпкой молодая служанка. Слышу, как она бранится вполголоса. Ну и отлично. Теперь я уверена, что она обратила на меня внимание и вспомнит меня, если ее станут расспрашивать.

В нижнем коридоре слуг мало. Те, кого еще не выгнали вон, либо заняты делом, либо затаились, точно умные и осторожные крысы.

Когда наконец я достигаю северного крыла дворца, там пусто. Ускоряя шаг, иду к северной башне. Однако я так часто оглядываюсь через плечо, что едва не спотыкаюсь о кого-то маленького, сидящего на нижних ступеньках.

Я вовремя прикусываю язык, с которого готово сорваться ругательство, раздраженно смотрю под ноги… и вижу, что это всего лишь дитя. Совсем девчонка.

– Что ты здесь делаешь? – резко спрашиваю я. Нервы натянуты до предела, и эта встреча явно им не на пользу. – Где твоя мать?

Девочка поднимает голову. Глаза у нее как мокрые фиалки, и мне делается по-настоящему страшно, до ощущения комка в животе. Неужели никто не предупредил ее, сколь небезопасно красивым девочкам в одиночку ходить этими залами и коридорами? Хочется схватить ее за плечи и крепко встряхнуть (а лучше бы ее беспечную мамашу), а потом наорать, чтобы знала: не место ей здесь, на этой лестнице, в этом замке… Однако я заставляю себя поглубже вдохнуть.

– Моя мама умерла, – дрожащим тоненьким голоском отвечает дитя.

Я смотрю на лестницу, куда зовут мои главнейшие обязанности, но… нельзя же бросить ее здесь вот так, совсем одну!

– Как тебя зовут?

– Одетта, – отвечает она, явно гадая, следует ли бояться меня.

– Так вот, Одетта, тут не место для игр. Я на тебя чуть не наступила! За тобой что, совсем некому присмотреть?

– У меня есть сестра… Только она, когда идет работать, велит мне прятаться, точно мышонку…

Ну ладно, по крайней мере, сестра у нее не дура.

– Ты выбрала не самое удачное место для пряток, – говорю я. – Смотри, как легко я тебя тут нашла!

Девочка в первый раз улыбается, и у меня перехватывает дыхание: этой застенчивой улыбкой она так напоминает мою собственную младшую сестренку Луизу! Быстренько подумав, я беру ее за руку и веду обратно, в сторону главного коридора.

«Скорей, скорей, скорей!» – торопит меня чутье. Оно как злая собака, хватающая за пятки.

– Видишь вон ту дверь?

Девочка неуверенно кивает, и я продолжаю:

– Ступай туда, потом вниз по лестнице. Там часовня, и лучшего места, чтобы спрятаться, ты точно не найдешь! – И это воистину так, потому что ни сам д’Альбрэ, ни его подручные в часовню не заглядывают. – А твоя сестра, она кто?

– Тильда…

– Отлично. Я скажу Тильде, куда ты пошла, чтобы она забрала тебя, когда кончит работу.

– Спасибо, – говорит мне Одетта и убегает по коридору.

Очень хочется проводить ее до часовни, но я уже и так изрядно промедлила, а дело, которое меня сюда привело, задержек не терпит.

Я возвращаюсь к лестнице и бегу вверх, прыгая через ступеньки. Вот нужная площадка. На толстой деревянной двери новенький запор, тугой от нечастого использования. Медленно поднимаю, убеждаясь, что он не издаст предостерегающего скрипа.

Я выхожу под холодное зимнее солнце, и резкий ветер подхватывает мои волосы, сдергивая с них сеточку. Все меры предосторожности привели к потере драгоценного времени; остается только молиться, чтобы я не застала убитыми тех, кого люблю…

Спешно подобравшись к зубчатой стене, я оглядываю поля, расстилающиеся внизу. Вижу небольшой отряд вооруженных рыцарей; они терпеливо ждут, пока другой, еще меньший отряд обменивается мнениями с этим бесполезным ослом, маршалом Рье. Я немедленно узнаю герцогиню – вот она, изящная фигурка на серой лошади под дамским седлом. Герцогиня выглядит такой маленькой, подумать только, на эти хрупкие плечи возложена судьба всего нашего королевства! Тем не менее это дитя до сих пор сдерживает французское нашествие; а если учесть, что юную властительницу благополучно предала едва ли не половина советников, происходящее смахивает на чудо.

Чуть позади нее, по правую руку, я вижу Исмэй, мою духовную сестру, а может, если верить монахиням, даже и кровную родственницу. Сердце у меня бьется чаще. Вот бы еще знать отчего! От радости? Или от ужаса перед тем, что сейчас должно произойти?

Не отрывая взгляда от Исмэй, я собираю воедино всю свою тревогу и страх – и устремляю к ней, точно камни из катапульты.

Она даже и не смотрит в мою сторону.

Глубоко в недрах замка, с восточной стороны, зарождается глухой рокот – это поползла вверх решетка ворот. Я вновь пытаюсь дотянуться до Исмэй, передать свое предупреждение… только на сей раз еще и отчаянно размахиваю руками, так, словно отмахиваюсь от стаи разгневанных ворон. Я молюсь и надеюсь, что между нами еще сохраняется особая связь, что Исмэй все-таки услышит мой мысленный зов…

Однако она смотрит только на герцогиню. Я едва не кричу от ужаса и отчаяния. «Бегите! – вопит мой разум. – Это ловушка!»

И вот, когда я уже подумываю, а не броситься ли мне со стены, только чтобы привлечь ее внимание, Исмэй поднимает глаза. «Бегите!» – повторяю мысленно и снова размахиваю руками.

Наконец-то я дозвалась! Она поворачивается в сторону восточных ворот, потом что-то кричит ближайшему воину, и у меня ноги подкашиваются от облегчения.

Маленький отряд на равнине приходит в движение. Люди окликают друг друга, выкрикивают команды. Исмэй вновь вытягивает руку, на сей раз к западу. Отлично! Она разглядела вторую половину западни. Теперь нужно лишь надеяться, что мое предостережение не запоздало…

Осознав, что происходит, маршал Рье и его люди разворачивают коней и галопом скачут назад, к городу. Спутники герцогини перестраивают ряды. Поля, однако, они еще не покинули.

«Бегите!» Это слово буквально рвется у меня из груди, но я не смею выкрикнуть его вслух: башня, где я стою, расположена на отшибе, однако в замке все равно кто-нибудь может услышать. Я наклоняюсь вперед и так стискиваю холодный, грубо обтесанный камень парапета, что пальцы, не защищенные перчатками, начинают болеть.

Вот в поле моего зрения возникают первые шеренги войска д’Альбрэ; передовым едет мой полубрат – Пьер. А потом, как только я успеваю прийти к выводу – все, слишком поздно! – отряд герцогини разделяется надвое. Жалкая дюжина всадников разворачивает коней навстречу нападающим. Двенадцать против двухсот! У меня вырывается судорожный смешок: да что они, в самом деле, смогут поделать? Ветер подхватывает его и уносит подальше от посторонних ушей…

Герцогиня с двумя спутниками быстро уходит. Исмэй медлит. Я закусываю губы, чтобы не закричать во все горло. Не думает же она, будто сумеет помочь обреченным рыцарям? Битва, в которую они так храбро вступают, заведомо проиграна. Тут бессильны даже наши умения…

– Беги, – уже вслух вырывается у меня, но, как и тот смешок, это слово улетает прочь на крыльях резкого холодного ветра – в пустоту, где его никто не услышит.

Ни та, кого я силюсь предупредить, ни те, кто захотел бы наказать меня за измену.

Однако, похоже, некая сила все же передала Исмэй мою тревогу: она наконец-то разворачивает коня и галопом скачет следом за герцогиней. Железная лапа, стиснувшая мои внутренности, чуть-чуть разжимается, возвращая способность дышать. Тяжко будет наблюдать гибель этих людей, но смерти Исмэй я бы просто не перенесла.

Смерти – или, хуже того, ее плена.

Случись подобное, я своей рукой убила бы ее, но не оставила на милость д’Альбрэ, потому что уж ее-то он ни под каким предлогом не пощадит. Ведь она пустила прахом все его планы в Геранде. И самого едва не выпотрошила, как рыбу. С тех пор у него было достаточно времени, чтобы до бритвенной остроты отточить клинок своей мести.

Маячить и дальше на стене было бы непростительной глупостью. Надо уходить, пока меня кто-нибудь не заметил… но я не могу оторваться от зрелища. Воинство д’Альбрэ налетает на защитников герцогини, точно вспененная волна речного разлива. Они сталкиваются с громовым ударом: броня лязгает о броню, пики ломаются на щитах, грохочут мечи…

Ярость, с которой бьются люди герцогини, попросту потрясает. Они рубятся, ни дать ни взять одержимые духом самого святого Камула. Они выкашивают нападающих, точно жнецы – хлебное поле. Каким-то чудом им удается сдержать наседающих врагов. Войско д’Альбрэ не может их миновать, а тем временем герцогиня с охраной успевает укрыться за деревьями. Там, в чаще, среди кустарника и путаницы древесных ветвей, численное превосходство людей д’Альбрэ перестает быть преимуществом.

Тут с востока доносится голос трубы. Хмурясь от неожиданности, я всматриваюсь в ту сторону: неужели д’Альбрэ подготовил еще один отряд верховых? Но нет: на фоне ярко-синего неба отчетливо выделяется черно-белое знамя гарнизона города Ренн. Под этим знаменем в общую свалку врезается еще дюжина бойцов. Герцогиня со спутниками тем временем совсем скрываются из виду… И я в самый первый раз отваживаюсь вздохнуть полной грудью.

Однако даже и подкрепление не приносит обороняющимся победы. Численный перевес все же слишком велик. Мои руки невольно ищут оружие… Но что за польза от ножей на таком-то расстоянии? Мне бы арбалет, но, увы, скрыть его почти невозможно. И остается одно – беспомощно наблюдать.

Между тем д’Альбрэ не рассчитывал на затяжной бой. Западня, устроенная им, должна была быстро захлопнуться: налет, захват желанной добычи – и немедленное отступление. Однако дичь ускользнула, элемент внезапности оказался безнадежно утрачен… – и граф подал сигнал своим воинам возвращаться под защиту замковых стен. Вылазка кончилась неудачей, так не лучше ли обойтись без лишних потерь?

Битва под стенами подошла к своему завершению. Лишь один воин еще продолжает сражаться. Он громаден, как бык, и ему явно не хватает здравого смысла, чтобы найти, подобно остальным, быструю смерть. С него уже сбили шлем, в изрубленных латах торчат три стрелы. Его кольчуга вся порвана, раны обильно кровоточат, но он бьется с прежним нечеловеческим упорством и, шатаясь в седле, все так же рвется в гущу врагов. «Дело сделано, – хочу я крикнуть ему. – Твоя юная герцогиня уже спасена. Позволь себе умереть с миром – и тоже будешь спасен…»

Тут он вскидывает голову – чему поспособствовал очередной полученный им удар, – и, невзирая на разделяющее нас расстояние, наши взгляды встречаются. Я невольно гадаю, какого цвета у него глаза. И как скоро затянет их мутная пелена, когда его призовет Смерть…

В это время один из людей д’Альбрэ дотягивается и убивает под ним коня. Рыцарь издает долгий, полный отчаяния рев – и валится наземь. Враги тотчас облепляют его, точно муравьи, добравшиеся до куска мяса. Предсмертный крик достигает моей башни и проникает мне в самое сердце, так что я едва не вторю ему…

А еще я испытываю жуткую зависть. Этому рыцарю повезло: его объяло забвение, в котором мне покамест отказано. Теперь он свободен – как те стервятники, что уже кружатся в небесах. Им легко: они летят куда хотят, они парят высоко над всеми земными опасностями. А я? Мне пора обратно в клетку, сотканную из страха, подозрений и лжи. Я не уверена, хватит ли у меня сил вернуться туда. Она полна таких темных теней, что, кажется, лучше уж смерть…

Я наклоняюсь вперед, опасно перегибаясь через парапет… Ветер развевает мой плащ и подталкивает меня, обещая дать крылья для полета, словно тем птицам или душе убиенного рыцаря. «Разожми руки! – кричит ветер. – Я унесу тебя далеко-далеко…»

Мне хочется смеяться от нахлынувшего восторга.

«Я поймаю тебя, я подхвачу», – соблазнительно нашептывает ветер.

Я смотрю вниз, на острые зубчатые камни. Вот бы знать, будет ли больно? Успею ли я ощутить удар о землю? Я прикрываю глаза и пытаюсь вообразить, как стремительно несусь вниз, вниз, вниз, навстречу погибели…

А получится ли у меня вообще? Помнится, в обители сестры во имя Мортейна тряслись каждая над своими познаниями и умениями, точно нищий над последним грошом. Что до меня, я толком не понимаю особых сил, дарованных мне Смертью. Знаю лишь, что прежде Бог Смерти дважды меня отвергал. Чего доброго, Он и в третий раз так же поступит, и я проведу остаток дней искалеченной и беспомощной, навеки отданной на милость своих ближних? От этой мысли меня прохватывает крупная дрожь, и я торопливо отступаю от края назад.

– Сибелла?

Сердце екает от нового страха, а рука уже нащупывает крест, упрятанный в складках юбок. Это не обычное распятие, а хитро замаскированный нож, нарочно для меня выкованный в монастыре. Оборачиваясь, я успеваю округлить глаза, словно бы от волнения, и приподнять уголки губ, натягивая на лицо самую бессовестную улыбку.

В дверях стоит Юлиан.

– Что ты делаешь тут, снаружи? – интересуется он.

Я подпускаю в свой взгляд искорку удовольствия, словно его появление не напугало меня, а, напротив, обрадовало. Потом вновь отворачиваюсь, чтобы собраться с мыслями. Для начала я поглубже запрятываю свои истинные чувства и помыслы, потому что Юлиан – без сомнения, самый добрый среди д’Альбрэ – далеко не дурак. И до сих пор ему неплохо удавалось читать в моей душе.

– Наблюдала за разгромом, – отвечаю я наконец, и голос звучит так, будто я только что не мурлычу от возбуждения.

Спасибо и на том, что Юлиан обнаружил меня уже после того, как я предупредила Исмэй!

Он присоединяется ко мне у парапета. Стоит так близко, что мы соприкасаемся локтями. Бросает на меня косой взгляд, полный невольного восхищения:

– Тебе захотелось на это смотреть?

Я презрительно закатываю глаза:

– Да какая разница? Птичка-то упорхнула!

Юлиан переводит взгляд с меня на побоище внизу:

– Так герцогиня бежала?

– Боюсь, так и есть.

Он вновь быстро взглядывает на меня, но к моему лицу накрепко прилипло презрительное выражение. Это мой щит.

– Он не слишком обрадуется, – говорит Юлиан.

– Не то слово! А отдуваться будем мы все. – Я словно бы только сейчас замечаю, что он одет не для битвы. – Погоди, а почему ты не за стенами, как все?

– Мне приказали остаться.

Я вновь ощущаю судорогу страха. Неужто д’Альбрэ решил приставить ко мне личного соглядатая?

Юлиан подает мне руку:

– Мы должны спуститься в большой зал прежде него…

Я улыбаюсь – так, чтобы на щеках появились ямочки, – беру его под руку и устраиваюсь поближе, этак уютно, чтобы его рука почти – но все-таки не вполне – коснулась моей груди. Хотя бы такая власть над ним у меня есть: я по чуть-чуть выдаю ему свою женскую благосклонность, чтобы он не испытывал желания распускать руки.

Когда мы уже подходим к двери, ведущей внутрь башни, Юлиан оглядывается на зубчатый парапет. Потом его непроницаемый взгляд обращается на меня.

– Я никому не скажу, что ты поднималась сюда.

С напускным безразличием пожимаю плечами, думая при этом: как бы не потребовал платы за свою доброту!

И что я не прыгнула вниз, пока была такая возможность?