Читать книгу Таежное смятение чувств. Дорога - Роман Булгар - Страница 3

Поутру они скоренько перекусили, затушили головешки, разбросали костры, тщательно присыпали землицей.

– Но, трогай! – взмахнул возчик вожжами.

Снова противно заскрипела старая телега, опять мимо них потянулись унылые таежные сопки.

– Пропустим по глоточку? – ткнул Борьку в бок сынок бригадира и заговорщицки подмигнул.

– Не откажусь… – кивнул Зимин.

Хоронясь от отца, Степка вытащил заранее наполненную первачом бутылку. Сделав по хорошенькому глотку, парни откинулись на солому и прикрыли глаза. Услужливая память вернула Бориса в тоскливо унылое и невеселое детство…

Его тетка одно время работала в школе. А старший брат все время пропадал в компании картежников и кутил. Вечно приходил домой веселый и под приличным хмельком.

Борьке слышался тихий шелест снимаемой одежды, затем раздавался легкий скрип кровати, на которой спали брат и Зинаида.

– Ох! – доносился до него приглушенный стон.

Мальчонка прислушивался к поскрипывающей в темноте кровати, к изредка долетающим усталым стонам. Борька еще не осознавал детским умишком истинной причины тех самых таинственных звуков в ночной тишине квартиры.

Понимание пришло к нему много позже. К тому самому времени Костика давно не было в живых. Старший брат Борьки то ли нарвался на остро заточенный нож, то ли Костю заломал медведь. Может, Костика убили и вывезли в тайгу, там и бросили…

Жизнь без Костика покатилась под откос. Они стали много хуже питаться, сменили много квартир и комнатушек. Докатились до полуразваленной избушки, которую снимали за бесценок.

– Вы спите здесь, а я сплю тут! – разделила тетка одну единственную небольшую комнату цветастой занавеской.

Как-то темной ночью пацан услышал странные шорохи за занавеской, и он вспомнил детство. Борька многое уже понимал, знал, что происходит между мужиком и бабой.

– Ох! – стонала приглушенно тетка.

Чужие мужики в ее постели бывали не так часто, но их присутствие, видно, для тетки было необходимо. Мальчик об этом стал догадываться после едких высказываний соседок и их бабской болтовни. Новое для него чувство ревности лишь добавило тоски в его и до того не слишком легкую жизнь.

В таежной деревушке Боря завел знакомство с соседским мальчуганом. Федька был с ним одного года, и они быстро сошлись. Именно с ним Борис и поделился затаенными мыслями. Дружок долго не думал и с видом знатока уверенно брякнул:

– Баба без мужика долго не может! Выхода у нее иного нет, как кого-то звать к себе за занавеску…

– И что мне делать? – почесался Борька всей пятерней в затылке и задал вслух извечный вопрос.

И тут дружок выдал такое, что напрочь ошарашил его:

– А ты не думал, Борька, что сам уже подрос и мог бы с нею вместо любого мужика сам запросто управиться?

– Да ты чего удумал такое, а? – моргнул ошарашенный до последнего Борька. – Разве можно такое?

– А чё? – пожал дружок плечами. – Тетка твоя видная баба, и желание у нее имеется. Ты подумай на досуге, может, и выгорит у тебя с нею дельце! Дело тебе говорю…

Борька сидел, молча и оторопело глядел на не по годам развитого мальца и обалдело хлопал ресницами.

– С нашими девчонками слишком хлопотное дело! – не унимался Федька. – А вот с твоей теткой ежели правильно все провернуть – одна польза и удовольствие на двоих!

– А сам пробовал по-настоящему со взрослой теткой? – превозмог себя, решился Борька и шепотом спросил.

– До конца не было, – признался честно Федька.

Дружок поведал Борьке про то, что мать как-то отправила его к соседке Наталье за шинковкой. Та и говорит, что надо им в сарай заглянуть, мол, шинковка там лежит. Зашли они, а тетка ему и велит, чтобы подержал он стремянку, а она на полках поищет.

– Ухватился я за стремянку, а тетка Наталья полезла! Я невзначай глянул на нее снизу, а под юбкой у нее ноги голые мелькают! И задница вся голая светится! У меня дыхание аж перехватило! А тетка все шарит и шарит, ногами сучит передо мною и будто ничего не замечает! – сверкнул Федька глазами.

– А ты чего? – затаил Зимин дыхание.

– А я чё? Хотел уже ее вниз стянуть и валить на рогожу, да тут дочка ее заявилась! Чуток времени мне не хватило. Но я к ней снова хочу подвалить! Авось и выгорит дельце!

Открыв рот, Борька слушал дружка, боялся даже и моргнуть.

– А ты тетку Зинку свою видал без всего? – прищурился Федька, глядя на него. – Я свою мамку видал и не раз!

– Видал я, когда мальцом еще был! – поведал Борис, ничего не скрывая. – А сейчас она меня хоронится.

– Чё, и в баньке ты не подсматриваешь? – прищурился Федя и потер зачем-то ладони. – Проще пареной репы…

– Боязно! – вздрогнул Боря. – Боюсь, уши надерет!

Хохотнув, дружок ткнул в него пальцем, похвастался:

– И мать видел в баньке, и даже сеструху как-то в щелку!

– Врешь же ты все ради красного словца! – выдохнул Зимин из себя тревожно-возбужденным потоком.

– Слово даю, что не вру! – перекрестился даже Федька. – Видел Таньку в ее комнате! Никому не расскажешь?

– Могила! – ответил Борька.

Дружок Федька принялся рассказывать, что на днях он смылся с уроков пораньше, завалился к себе домой. Открывает он дверь, а из комнаты старшей сеструхи – характерный стук, голоса. Один был точно Танькин голос, а второй голос незнакомый ему был. Поначалу он забоялся, что сеструха сдаст его со всеми потрохами про то, что он на школу забил, хотя бы потому, что помешал он ей тереться с мужиком. Не дурак, живо просек, что за стук-перестук!

– И чего потом было? – перестал Борька дышать.

Накинув на себя таинственный вид, дружок поведал:

– А потом-то до меня дошло, чё мне дрейфить, если тихо просидеть и не высовываться. Да еще и секреты все сеструхи моей просечь! Стук и стоны затихли, послышались шаги и довольный голос незнакомого мне парня: «Неплохо прошло для первого раза! Еще раза два потремся, и мы с тобой в полном расчете! Ну, чего молчишь? У нас с тобой был твердый уговор на три раза со мной, по одному разочку с дружками! Уговор дороже денег». «Помню я все! – буркнула Танька. – Но я согласна на то, чтоб только с тобой». «Нет, и им ты по разу дашь! – настаивал парень. – Не убудет у тебя. А потом, глядишь, и дружкам моим, козлам драным, и тебе понравится! Сама ты прибегать к нам начнешь! Лиха беда начало». «Вот именно, что беда! – хмыкнула Танька. – Все, отвали! Хватит меня уже лапать! По первому разу получил и вали!» Входная дверь обиженно хлопнула, и Танька ушла к себе в комнату…

Услышанное им ошеломило Федьку и возбудило…

Сеструха была старше его на три года и давно созрела для замужества. Мать всячески оберегала ее от мужиков, лелеяла и пылинки сдувала, рассчитывала на выгодную партию. А тут выясняется, что девочка Танечка давно уже вовсе и не девочка.

– Вот я и решил для себя, – продолжил Федька, – что непременно затащу ее в койку! Есть у меня план. Там, гляди, и с мамкой дельце выгорит! Ежели с умом взяться…

– Свят тебя, Федька! Богопротивное болтаешь! Можно разве оно и с родной сестрой, и с мамкой в постели валяться? – взял Борька и истово перекрестился.

– Дурак же ты, Борька, и не лечишься! – схватился за живот и громко рассмеялся дружок. – Ты церковные книжки хорошо почитай, там про то, как родичи друг с другом живут, хорошо прописано. Слыхал я, что среди староверов наших есть и те, что почитают искать себе женихов и невест среди ближней своей родни! Или живут общим все скопом. Сам таких видал, врать тебе не буду!

– Ну, не знаю… – протянул неуверенно Борька.

Большими познаниями в этих областях он похвастаться не мог. Со староверами парень вместе не жил, обрядов их не видел, о том, что дети живут во грехе со своими родителями, не слышал. Покачав головой, он решительно усомнился в том, что услышал.

– Ну ты и замахнулся на мамку при живом отце! – хмыкнул Борис. – Он тебе уши надерет, всыплет по самое первое число!

– Отец мой редкий месяц дома живет! – усмехнулся криво Федька и желчно сплюнул на пол. – Все по найму в городе батя по полгода и того больше торчит! Мать частенько при нас выговаривает ему, что нормальный мужик должен дома жить, в своей постели со своей женой темной ночкой спать, а не по чужим бабам на стороне по ночам шастать и промышлять.

– Ух ты! – хлопнул Борька ресничками.

У себя дома ничего подобного он не слышал. Правда, и мужа у тетки Зинаиды не имелось. Кому ей выговаривать…

– Мать и спрашивает у отца про то, с кем ей спать, пока он на стороне шастает. Стоящих мужиков в деревеньке и днем с огнем не сыскать, никого путного не осталось. Одни малолетки вокруг и несмышленые подростки. К тем, что повзрослей, на год уже вперед очередь расписана. Что ей теперь с пацанами чужими по углам шарахаться? Был бы жив ее свекор, так она бы, ей Богу, за счастье почла бы с папашей мужа чуток разговеться. Обидно ей при живом муже поститься… – поведал дружок.

– Так и говорит? – отпала челюсть у Зимина.

Потерев затылок, Федька кивнул головой, подтвердил:

– Ага! А еще говорит, что, кроме меня, в доме ни одного мужика. Хотя… меня она еще за мальца держит.

– А что твой батя? – подался Борька вперед.

– Он кулаком по столу, мол, не порти ему сына! Знает он, мол, их породу на весь их передок с рождения слабую. Как, говорит, прихватит их зуд, так удержу на них нету…

Борька молчал, подавленный всем услышанным. Федька же, глядя на него, пренебрежительно ухмылялся:

– Вижу, рано тебе о бабах думать! Сосунок ты еще! Мал, не вырос! Да и я не тороплюсь с бабами начинать. Сперва на сопливых девчонках опыта набраться след, чтоб к взрослой бабе всерьез подкатить и от срама под землю бегом не провалиться!

Раздавленный словами дружка, Борька тяжело вздохнул и тупо уставился перед собой. Ему казалось, что он ни на что не способный тюфяк и жизнь его бесславно кончена…

– Да ты чё нос-то свой повесил? – вывел его из состояния унылой прострации голос Федьки. – Это дело поправимое. Главное в этом деле начать, а там и попрет… как по маслу!

– С чего мне начать-то? – вздохнул Борька снова. – С какого бока и края к нему подойти?

– Бабу можно обломать по-разному! – выдохнул Федька.

Моргнул Зимин и потянулся к дружку вопрошающим ухом.

– Это еще как? – прищурился Борька.

– Можно силой взять! – подмигнул дружок. – Но опасно!

– Опасно! – кивнул Зимин. – Могут и посадить!

– По пьяни может запросто прокатить! – качнул Федька пальцем. – Упьется баба в полный хлам, ты и тащи ее на лежанку!

Пожевав недоверчиво губами, Борька невнятно промямлил:

– Возиться с бревном, какой в том интерес?

– Начни с бревнышка… – прищурился хитренько дружок. – А после и с живой матрешкой, может, что и сладится…

Пожав сомневающимися плечами, Зимин уставился в мертвую точку. Он все думал о том, что у него под боком всегда имеется тетка. Но пацан не знал, как подступиться к Зинаиде со столь, на его взгляд, деликатным предложением. Перед его глазами стояла картина недавно приключившегося с ним казуса…

Как-то тетка послала его в сарай, чтобы он прибрался там и навел маломальский порядок. Умаявшись, паренек прилег на тюк со старым тряпьем и задремал. Сквозь сон вдруг он почувствовал, как кто-то тесно придвинулся к нему, теплый и знакомо пахнущий. Не открывая глаз, Борька понял, что это тетка привалилась к нему под бочок, дышит жарко ему в ухо.

Чего именно хотела от него Зинаида, прознать не вышло, так как вскоре послышались тяжелые шаги. Тетка сразу вскочила и накинула на пацана дырявое покрывало, тряпка тряпкой.

Через дыры в накидке Борька узрел соседа Кузьму. Тот воровато оглядел сарай, шагнул к стоявшей в полутьме тетке, успевшей схватить в руки пустую большущую корзину.

– Зинка, ты тут? – зашептал сосед.

– А кого ты хотел тут найти? – ответила тетка игриво. – Дай мне пройти! Не стой в дверях, как истукан!

– Не спеши, – буркнул сосед, удерживая Зинаиду за руку. – Спросить тебя чё хотел… – шагнул Кузьма к соседке.

Тяжело сопя на всю сараюшку, мужик грузно прижал тетку Бориса к косяку дверного проема.

– Не балуй! – вдавилась Зинка спиной в стенку.

– Спросить у тебя чё хотел…

– Ну, спрашивай, коли сам пришел…

Мужская рука протянулась к женскому бедру, ситцевая юбка поползла вверх по теткиной ноге. Но Зина отчего-то даже не пискнула, никак не отреагировала на откровенную наглость.

Почувствовав ее тихое непротивление, Кузьма свободной рукой протянулся к женской груди, легонько сжал, потянул тетку вниз, одновременно разворачивая ее к себе спиной.

– Тише, медведь, не шуми! – донесся теткин шепот. – Бориска мой, постреленок, умаялся, в уголочке уснул.

– Мы тихо, тихо…

Видать, чтобы не поднимать ненужного шума и избыть излишней возни, женщина сама быстренько скинула кофту и вывалила наружу тяжелые груди с крупными сосками. Сосед мастерски забросил подол юбки ей на спину, ухватил Зинку за бедра, изловчился и прижался к ней всем своим телом.

– Ох! – выдохнула тетка и прикрыла глаза.

Провисшая грудь ее грузно колыхалась в такт сильным толчкам. Время от времени женщина хрипло стонала, изредка она начинала тоненько подвывать. В темноте угадывались ее голые ноги, слышалось прерывистое дыхание соседа.

– Ох! – протянула Зинка с особым чувством.

– Пробрало? – нагнулся к ее уху сосед.

– До самых гланд…

Борьку всего охватило странное чувство к тетке, которая бесстыдно стояла, раздвинув ноги перед чужим мужиком, не переставая, сладостно стонала и тихо подвывала.

– Ох! – вскрикнула тетка напоследок, рухнула на землю без сил, увлекла за собой захрипевшего Кузьму.

Мужик отвалился в сторону, тяжело дышал, одной рукой продолжал шарить по обнаженному женскому телу.

– Все, будет тебе! – перевела Зинаида дыхание.

Подрагивающими пальчиками женщина потянула юбку на коленки, затем приподнялась с земли, накинула на себя кофту и принялась застегивать пуговки на вороте.

– Ступай, Кузьма, к себе! – велела Зинаида.

– Не спеши, соседка! Еще разок!

– Ступай с Богом, Кузьма! Хорошего помаленьку!

Прижимая бабу к себе, мужик хрипло зашептал:

– Не гони, Зинка! Сладости твоей испить хочу!

– Ступай, Кузьма! – увещевала его тетка. – Не ровен час, женка твоя прознает! Сраму не оберешься!

Упоминание про Прасковью, которая могла в кровь изгваздать ему всю рожу, привело мужика в чувство, он выпрямился, удовлетворенно потянулся, отряхнул штаны от налипшего мусора.

– Сама-то успела? – поинтересовался Кузьма.

– Успела, успела! – улыбнулась ему тетка благодарно. – Ты язык-то свой придерживай! Мне разговоры ни к чему. Я, как ты помнишь, баба одинокая, ко мне и так весь мусор липнет! Ну, ступай! Иди, родимый, от греха подальше…

Покосившаяся дверь скрипнула, сосед исчез в сумерках тихо опускающегося вечера. Зинаида прислушалась. Там, где спал Борька, было тихо. Женщина вздохнула, почувствовала прилив сильного к себе раздражения. Снова она не совладала с собой и поддалась на коварные уговоры похотливого соседа.

А если постреленок все это время не спал и следил за ними? Стыдоба-то какая! Как ему в глаза-то после всего смотреть!

Пацан-то подрастает и все уже понимает. Вона с каким интересом на нее стал заглядываться. Скоро по девкам бегать заладится. В пору самой под него подкладываться. А что? Он ей никакой не родной, чужая кровь. Греха в том никакого нет. И себе оно самой будет всласть, и пацану оно будет в радость…

Через несколько дней Федька сам не пошел в школу и Бориску за собой утянул, в укромном местечке шепнул:

– Сегодня мы себе устроим прогул! Танька сегодня с хахалем своим встречаться собралась!

– Откуда прознал? – прищурился Зимин.

– Просек я, с кем она миловалась! – прижал заговорщицки дружок палец ко рту и шепотом сообщил. – Приезжий наладчик с города. Элеватор у нас чинят! Все эти дни их не было, а вот сегодня с утра приехала с ними полуторка, у правления стоит…

Затаив дыхание, раскрыв рот, Борька слушал дружка. Ему очень хотелось, хоть одним глазком, но посмотреть.

– Запалим Таньку на месте, не сможет она отбрехаться!

Выждали время заговорщики и двинулись к Федькиному дому, спрятались в его комнатке, стали ждать и поглядывать в дырочку в стенке, которую брат Таньки заранее проделал.

Вскорости сеструха Федьки вернулась с утренней дойки, притащилась страшно не в духе, в сильном расстройстве и жутком раздражении из-за предстоящего визита городского хахаля.

На свою голову, решила Танька спереть у наладчиков кое-что из инструмента. Подбил ее, дуру, на это гибельное дело шофер председателя, посулил мешок муки подбросить. Танька и повелась на дармовую муку. Не подумала, чем оно для нее обернется.

Поймали ее за руку на воровстве, пригрозили до суда ее довести, опозорить на всю округу и за решетку посадить.

На голых коленках она перед ними ползала, унижалась и плакалась. Снизошли паразиты городские до горючих ее слез и назначили доморощенной воровке адекватную плату.

– Дома, хозяюшка? – постучали в дверь тихонечко.

Заслышав шум, Таня бегом ломанулась открывать. Дверь отворилась, и она остолбенела. Гость был не один. В глазах потемнело. Не сразу вернулась к ней способность говорить.

– Ты заверял, что сегодня будешь один! – проворчала она. – Мы так с вами не договаривались!

– Где один, там и два! Быстрее расплатишься! – рассмеялись издевательски городские парни и переглянулись.

Федькина сеструха не была готова к этакому развитию событий, но выгонять их не стала, прикинула, что долги можно и совместить, состроила страдальческую мину и отступила в сторону.

– Проходите, раз пришли! – проворчала она.

Приезжие ребята прошли в ее комнатку и по-хозяйски, с полной в себе уверенностью, уселись на скрипучий диван.

Танька вернулась с небольшим полотенцем в руке, кинула его на стул и неприязненно оглядела городских парней.

– Чего расселись, а? Чай, не в кино! – буркнула девка. – Скоро братец со школы припрется! Времени в обрез!

– Мы не против, – встали городские, – начнем!

Бедная девушка бледнела и краснела, переминалась с ноги на ногу, совершенно не знала, с чего и с кого ей начать…

– Сами раздевать меня будете, – выдохнула она, – или мне самой раздеться? Мне недосуг тут вас байками развлекать!

– Как пойдет, – ответил худощавый и запустил руку Таньке под юбку. – Ножки шире расставь…

Сеструха Федьки безропотно повиновалась. Парни особо не торопились. Задрав повыше юбочку, заставили деваху покрутиться на месте. Танька, закрыв глаза, продемонстрировала всю изящную красоту удивительно длинных и стройных ножек.

– Хороша кобылка! – прощупали тщательно тугие бедра две пары мужских сноровистых рук.

– А это что на ней за хрень? – поморщился толстячок.

Картину портили простые байковые трусы, и их ловко стащили, девушке оставалось только переступить ногами.

– Другое дело! – потер ладони худощавый парень.

– Лепота! – выразил восторг приземистый толстяк. – Всего одна тряпка, и совсем другая картина маслом…

Чтобы максимально ускорить весь процесс, Танька быстро и сама расстегнула кофточку и избавилась от нее. Завела она руки назад и расстегнула крючочки на лифчике.

– Хорошо же ты нам, кобылка, попалась! – промурлыкал толстяк. – Век такого бы дива не видал! А тут такая оказия…

– Танька, ложись! – дышал прерывисто худощавый. – У меня уже кровь кипит, и больше невмоготу…

Попавшая в капкан девица покорно разлеглась на диване, сама призывно раздвинула в стороны ноги…

Когда шантажисты с угрозами подступили к Федькиной сеструхе, та напрочь отвергла притязания младшего братца.

– Ишь чего удумал-то он, ирод недоношенный! – фыркнула она. – Еще раз, еще разок, малолетка, заикнешься, так тебе рожу расквашу, что в зеркале себя потом не узнаешь! Да я тебе…

Прочувствовав всю реальность угроз, Федька дал задний ход, не стесняясь присутствия дружка, поспешил загладить неловкость, возникшую вследствие их нескромного предложения.

– Ты, Танька, не так все поняла! – заюлил младший братец. – Я за дружка своего хлопотал. Может, не так выразился!

Сеструха саркастически глянула на братца, прописала ему хорошего подзатыльника. Тот угрюмо сопел и молчал.

– Пошел вон, придурок, из хаты! Чтоб я часа два твоей наглой рожи не наблюдала вблизи! – дала девка пацану пинка под зад.

Схватив кепку, Федька вмиг метнулся к двери. Борька потоптался и решил отправиться вслед за дружком, шагнул к двери. Его остановил грозный девичий окрик:

– А ты… куда намылился, извращенец малолетний?

– Пойду я… – промямлил невнятно пацан.

– Стой! – схватила его за ухо девичья рука. – Куда это ты спешишь? Пришел кавалер к даме, увидел красоту, наделал в штаны и решил дать деру, улизнуть подобру-поздорову?

– Да я, да мы… – взмок весь Борька.

– Стой тут! Никуда не уходи! Я сейчас приду! – велела девка, вытянула перед собой назидательный кулачок.

Выполняя ее строгий наказ, парнишка остался в горнице и тяжело дышал. Он не знал, что ему и подумать.

– Заждался, кавалер? – раздался Танькин голос, и Борька поднял вверх оробевшие глаза.

Преобразившаяся девушка стояла в дорогущем коротком халатике, изящно перетянутом тонким пояском. Таких одежд пацан и отродясь не видал, даже не знал, что этакие бывают.

Стройные девичьи ножки туго обтягивались капроновыми чулочками с диковинным кружевом на манжетах. Из-под полы коротенького халатика выгодно гляделись крутые бедра.

– Ну, как я тебе? – крутанулась Танька на месте.

Внимание парнишки привлекла высокая грудь, с трудом удерживаемая чашечками бюстгальтера. Во время движения каштановые волосы девушки вздымались красивой волной и пышно рассыпались по девичьим плечикам.

– Э-э-э… – застряли слова в горле у пацана.

Простенький макияж сотворил настоящее чудо. Лицо девушки преобразилось, оно стало неузнаваемо городским и недоступным. Танька выглядела намного взрослее и неописуемо красивее.

– Нравится? – прищурилась девушка игриво. – Только не говори мне тут, что ты таковское видишь каждый день на своих бабах! Таковского наряда у нас в глуши не носят! – добавила Танька с неприкрытой гордостью в голосе.

Ей хотелось на соседском парнишке проверить то, как может действовать на мужиков ее новый наряд. Дорогие вещи ей подкатили городские наладчики, не поскупились, хорошо с нею расплатились за ее старание сверх имевшегося долга.

– Ты, Танька, ей Богу, как с картинки писаной сошла! Ты красивая и классная девушка! – закивал Борька.

Еще раз крутанувшись вокруг своей оси, Танька шагнула к нему, хорошенько принюхалась, поморщилась носиком.

– Ты давненько в баньке бывал, женишок? – хмыкнула она. – От тебя несет, как от козла, который забрался в вонючее болото…

От ее ироничных слов Борьке стало невыносимо стыдно, словно его взяли и всей мордой измазали в дерьме.

– Беги в баньку! – велела Танька. – Вода еще теплая…

Со всех ног парнишка бросился к выходу. Не прикрыв как следует покосившуюся дверку, он плеснул в таз воды и принялся наспех намыливаться, тереться жесткой мочалкой.

Опрокинул он на себя тазик с едва тепловатой на ощупь водой и, напялив длинные, по самые колени, черные сатиновые трусы, ринулся обратно к ожидавшему его чуду.

– Скор ты, однако, на мытье, дружок! – посмотрела девушка на него с добродушной улыбкой на губах. – Готов?

– Ты тут… понимаешь… – опустил голову к полу и стеснительно замялся парнишка. – Я это… я того…

– Ты особо не переживай… – отвернулась Танька в сторону и негромко произнесла. – Если ты передумал, я тебя принуждать не стану. Без обид! Ручкой махнем, разбежимся! Вдругорядь у нас, может, чего и сладится. Дело оно житейское…

Вспыхнув жаром, Борька встрепенулся, заговорил:

– Не передумал я! С чего ты взяла? Думал, у тебя и без меня хахалей полно корыто! Вон красоту на себя навела! Стала бы ты за ради деревенского простачка этак мазаться!

– Ха, сказанул, как в лужу пузырей напускал! – всплеснула девица руками. – Для тебя и старалась, дурень!

– Для меня ты ради? – отвалилась челюсть у пацана. – Не! Не морочь мне голову, она и эдак в пляс уже пошла!

– Для тебя, женишок! – усмехнулась Таня. – Как-никак, а первой я у тебя стану! Баб у тебя в жизни еще много будет, а меня ты на всю свою жизнь запомнить должен! Первых баб своих мужики всегда помнят! Ну, иди же ко мне, малохольный…

Послушно шагнув вперед, Борька уткнулся носом в ее мягкое плечо. Нежные пальцы Таньки скользнули по его щеке и остановились возле его полураскрытых губ. Почувствовав ее ожидание, парнишка решительно приблизился к ее лицу.

Едва ощутимые касания девичьего рта, незнакомый ему аромат женских духов пьянил сознание парня, кружил голову.

– Смелее! – обняла его Танька сама, повлекла за собой. – Кто из нас двоих у нас за кавалера, а? Ты или я…

– Ну, я… – моргнул пацан.

Расслабившись, Борька сжал тонкую девичью талию и, нащупав пояс халатика, распахнул его. Красивое девичье тело бросилось в его разгоревшиеся глаза, разожгло желание.

Девушка изящно скинула, освободилась от лифчика, и налитая грудь качнулась прямо перед ним. Ножки, обтянутые чулками, медленно раздвинулись, Борька чувственно ощутил нежное прикосновение пушистого треугольника…

– Вот и все, а ты боялась! – хихикнула тоненько Танька, когда парень судорожно вздрогнул на ней в самый последний раз и замер. – И даже юбка не помялась!

– Ты это про что? – моргнул непонимающе Борька.

– Это я так. Забей…