Читать книгу Обрученные судьбой. Книга первая. Великий развал - Роман Булгар - Страница 9

Девичья рука мягко опустилась на ее плечо, возвращая Дину в мир реальной действительности.

… – Прохладительного не желаете? – симпатичная стюардесса – а других, в общем-то, на такую работу не берут – предлагала стаканчик с прозрачным пузырящимся напитком.

– Спасибо, девушка, – Дина рукой потянулась к минералке.

В горле пересохло, и водичка была кстати. Взгляд ее случайно упал на стекло иллюминатора и вышел за него. Сверху сияло ослепительное солнце, а снизу величественно проплывали белые барханы облаков.

Да, так ей и показалось, что двигаются именно дивно причудливые формы, а их воздушное судно безнадежно зависло на месте. Вот также красиво было, когда они в 86-ом летели в Москву, на свадьбу…

…В тот год вторая половина октября выдалась на редкость теплой.

Приводя технику в порядок после полевого выхода, Рэм со своими курсантами возился в парке. Приятно работается, когда на них сверху не сыплет холодная и противная морось, не дует пронизывающий ветер, порой пробирающий до самых костей. Хорошая погода многое значит.

Теплое ласковое солнышко пригревало. Дело шло споро. Одежда не стесняла движений и не мешала в работе.

– Рэм, вот ты где, – кто-то по-дружески хлопнул его по плечу. – Слушай, еле тебя нашел.

– А, это ты, Юра… – лейтенант приветливо улыбнулся.

Увидев Ветрова, командира 12-ой батареи, Рэм очень обрадовался. В его курсантскую бытность Ветерок командовал у них вторым взводом и познакомил Рэма со своим племянником, Сашкой Григорьевым.

– А что меня искать? Всем известно, где я могу пропадать, когда надо приводить в порядок орудия. Если ты, Юра, об этом помнишь, то еще с курсантских пор так повелось. Но ты не подумай, я не жалуюсь. Пусть уж лучше курсанты моего взвода получают хорошую практику в обслуживании орудий, чем постоянно повышают свою квалификацию в мытье полов или в их виртуозной натирке щетками, как у…

Помимо его воли по лицу лейтенанта пробежалась ироничная усмешка. Хотелось сказать про командира их третьего взвода Певцова.

Сам тот ничего не смыслит ни в боевой работе, ни в обслуживании боевой техники, бойцам своим показать толком не может. Лишь одному Коленька горазд их обучить: нагло и вдохновенно лгать, глядя прямо в глаза, юлить, изворачиваться, ловко перекладывать всю ответственность на плечи своих товарищей, с легкостью по подлому их подставлять при каждом удобном случае, не забывая при всем этом выпячивать перед начальством свою, по сути, никчемную фигуру фигляра и фанфарона…

– Если бы, Рэм, все у нас так мыслили, как ты…

– Если бы у бабушки был…, то она была бы…

Переглянувшись, офицеры рассмеялись, мысленно представив себе, что произошло бы в этаком случае. Довольно расхожая присказка. Но бьет она не в бровь, а прямо в глаз. Если бы да кабы…

– Ты знаешь, – Ветров не столько от солнца, сколько хитровато прищурился, – у нас с тобой возникли небольшие проблемы.

– У меня с тобой? – Рэм недоверчиво хмыкнул. – Какая может быть, Юра, общая проблема у взводного и комбата с разных дивизионов? Или, постой, дело как-то связано с нашими друзьями?

– Ты, брат, угадал. Катя и Саша решили пожениться.

– Да… ты… что? – Рэм не стал укрывать своего удивления.

Хорошо зная характер взаимоотношений с одной чудной девушкой-немкой его дружка Саши Григорьева, оставшегося служить в Германии, родного племянника стоявшего рядом с ним Ветерка, ему не особо-то верилось. Не верилось не из-за невообразимо плохих отношений между молодыми людьми, а из-за их особого подхода к самому браку.

– Мне казалось, что в обозримом будущем сочетаться браком они никак не собирались. Церемония состоится в Германии?

– Они уже в Москве. Ты и Дина приглашены к ним свидетелями.

– Мы? – Рэм озадаченно моргнул.

Неожиданный для него поворот. О том и помыслить, и представить себе оное было невозможно. Казалось, что лишь вчера они расстались после того, как лейтенанту Валишеву пришел вызов из училища, и он с грустью и с сожалением вынужден был уехать из Группы войск.

Столько всего там случилось и произошло. После глупой ссоры с женой, он сблизился с Маринкой, когда-то лучшей подружкой Дины. И лишь рождение Настеньки вновь воссоединило его с Диной…

…После их прощальной пирушки Катя и Саша вышли возле дома и долго еще смотрели вслед скрывшейся за поворотом машине.

– Саша, как они есть друг друга любить… – нарушив молчание, задумчиво произнесла Катя. – Дина не сводить сегодня весь день с мужа своих горящих глаз. И он ее обожать. Совсем есть не то, что у него быть с Маринкой. Совсем есть другие отношения.

– Дина, – Сашка задумчиво потер щеку, – не догадалась о том, что Рэм и Маринка были близки. Рэм мне говорил, что его жена ни разу ни одним словом не обмолвилась. Говорил, что ни разу не спросила про то, с кем он тут жил без нее. Словно Дина забыла или ничего не знала.

– Ты есть ошибаться, милый дружок, – Катя посмотрела на Сашку и странно улыбнулась. – Дина есть хорошо знать.

Молодой человек встал, как вкопанный, словно с ходу налетел на телеграфный столб, за одну секунду выросший посреди дороги.

– Знает? – Саша удивленно уставился на нее. – Да нет, не знает, – взмахом руки парень сам себя успокоил. – Я был бы в курсе.

– Знать, Саша…

Пришлось Кате пояснить, что знала Дина с самых первых дней.

– А мне ты ничего не сказала, – парень с непониманием посмотрел на девушку. – С каких это пор у нас с тобой завелись секреты? – его тон потихоньку скатывался на по-детски обиженные нотки.

– Сашенька, – Катя мило и немного виновато моргнула. – Но есть у женщин свои маленькие секреты?

– Ничего себе маленькие! О-го-го! – Григорьев качнул головой.

Возмущенный до глубины души неожиданным поворотом событий, парень обиженно засверкал глазами, пытаясь сдерживать себя. Пусть одна девушка только попробует что-то сказать в свою защиту.

– Сашенька, я есть тебе говорить. Ты есть Рэму говорить. А он есть тяжело мучиться и трудно переживать.

– Ты думаешь? – Саша запустил в затылок всю свою пятерню. – Да, кажется, ты снова права. Все знать не всегда полезно.

– Ты же есть сам мне, – нежные девичьи пальчики, умиротворяя, коснулись его надувшейся щеки, – говорить. Я есть хорошо помнить…

Немного помолчав, парень заметил:

– А знаешь, Катюша, мне в одно время показалось, что он все-таки любил Маринку. Когда Рэм приехал из отпуска, я ему сказал, что она уехала. Но глаза его не вспыхнули вмиг от радости, а разом погрустнели и подернулись печальной дымкой. И выглядел он сам жалким, сильно растерянным, словно утратил что-то очень для себя дорогое…

– Есть так, Саша. Рэм есть их обеих любить.

– Разве так можно? – парень недоверчиво хмыкнул.

– Natürlich…

Помогая себе пальчиками, Кэт пояснила, что любовь у Рэма к ним разная. Два чувства дополняют друг друга. Если свою Дину он любит до безрассудства, всем своим сердцем, весь растворяясь в своем чувстве к жене, то с Маринкой все происходило совсем по-другому.

Рэм нежно и бережно заботился о ней. В отношениях с Риной он ощущал свое превосходство. С ней Рэм испытывал силу и уверенность. Он помогал женщине, покинутой и потерявшейся в их жизни…

– Рэм есть ответственность ее судьба чувствовать. В его душе есть трещина, щель, и ростки нового чувства быстро-быстро проникать…

Катя говорила столь вдохновенно, что Саша невольно отступил на шаг и залюбовался ее видом. Стоящая перед ним девушка – чудо, и ему необычайно повезло, что она любит именно его. Какая же она у него!

– Катенька, насколько ты ловко все разложила по полочкам. Что же мне, бедному, делать? – парень картинно схватился за голову.

– Саша, ты есть что? – Катю напугал столь его резкий переход от состояния вечного счастья к перманентной попытке посетовать на свою судьбу. – Ты есть болеть? У тебя есть что-то случиться?

– Случилось, Катя, – он потерянно развел руками, – случилось. В семье у меня одни дипломированные психологи. Деваться мне от вас некуда. Ты – психолог. К дяде пойдешь, и там одна философия. Один я среди вас всех неуч и ни к чему не способный бездарь. У меня ширится комплекс депрессивной неполноценности…

Прояснив причину охватившего его недуга, девушка фыркнула:

– Сашенька, кто есть об этом говорить…

И ласково добавила она, что у него все есть от природы. Напомнила Кэт про его деда Алексея, бабушку Марту. И про генерала Ершова.

– Есть его-то, кстати, что-то уже давненько видать нет.

– На него не похоже. Значит, надо его ждать. Со дня на день.

Подумал только он, и перед ним явственно замаячил гордый силуэт деда, словно его слова заклинанием вызвали призрак старого генерала.

– Да-да, Саша. У тебя есть наследственные гены, а ты есть скрипеть и плакаться. Ты есть себе друга выбрать. Под стать себе. Ты есть мне сказать, мой милый, кто есть твой друг, а я есть тебе сказать, кто ты есть сам такой быть, – она ткнула пальчиком в его грудь.

– Да, жалко. Жалко и тяжело будет с ними расставаться. Последние три года мы с Рэмом и с Диной тесно общались.

– Саша, – неуверенно протянула Катя, сделав еще несколько шагов по дорожке, – а ты есть видеть, как есть твой дядя Пауль расстроиться, когда есть он узнать, что есть они уезжать?

В самом деле, профессор был сам на себя не похож. Забросил все свои дела, маетно бегал, суетился, все хотел он что-то успеть.

– Заметил я. Я чувствую, что он сильно привязался к Дине. Они провели в совместной работе не один десяток часов. Узнав же Дину поближе, невозможно не восхищаться ею. Ты права. Он стал относиться к ней очень тепло. Я бы даже сказал, что по-отечески, а может, и еще теплее. К чему бы это? Уж не влюбился ли он?

– Есть, Саша, видеть, ты и сам есть выводы делать. Или есть на тебя водка действовать? – Катя подмигнула и озорно прищурилась.

– Что ты, Катенька! Да и выпили-то мы совсем ничего, – парень с непонимающим и невинным видом развел руками.

– Ничего себе, есть пили ничего, – иронично усмехнулась девушка и погрозила милому пальчиком. – По бутылочке есть на брата пить!

В ее понимании, это немыслимо много. К тому же, Катя до сих пор пребывала в благом неведении по поводу того самого, чем занимаются офицеры на учениях в перерывах между боевыми стрельбами.

– Но, Катенька, такая мировая закуска была, – Саша мечтательно закатил глазки. – Вот под нее-то тост за тостом и ушло.

Словно решившись, Катя посерьезнела, повернулась к парню всем телом и положила руки ему на плечи:

– Есть с тобой сегодня одну серьезную вещь говорить?

– Моя прекрасная Принцесса, ты полюбила другого?

– Ты есть болтун, – она постучала пальчиком по его виску. – Я есть серьезно. Саша я хотеть, чтобы у нас маленький быть, – ее ставшие выразительными глаза расширились от сильного напряжения.

В голове у нее пронеслась мысль про то, что зря она затеяла весь разговор. Ее милый дружок на серьезный лад явно был не настроен.

– Катенька, – Саша легкомысленно отмахнулся от самой мысли, – мы же решили подождать с этим вопросом до окончания твоей учебы.

– А есть нам этого не ждать?

– Не ждать? – Григорьев с недоумением уставился на девушку.

Если бы не две-три последние рюмки, то он, возможно, соображал в эту минуту чуточку быстрее и намного точнее.

– Ты есть не хотеть? – Кэт с подозрением заглянула к нему в глаза, ища в них правдивый ответ на свой вопрос. – Ты есть мне все сказать.

– Да как ты можешь такое говорить? – получив несправедливый упрек в свой адрес, он обиженно заморгал глазами. – Да я, да я…

– Есть я все понять, – она в знак примирения прижалась губками к его щеке. – Есть я тебе сказать, а ты есть падать нет.

– Ты… – его губы сами по себе растягивались в дурацкой улыбке.

Ее слова означали, что он может скоро стать отцом. Он и отцом?!

– У нас с тобой быть киндер, – потупив глазки, кивнула Катя.

– Ребенок! – восторженно повторил он. – И ты это… давно?

Ему уже хотелось, чтобы рождение их малыша случилось быстрее.

– Есть почти три месяца быть.

– По тебе не скажешь, – парень смотрел на нее и так и сяк, пытаясь найти хоть что-то говорящее, что у них скоро будет ребенок.

– Ты есть недотепа и ничего не понимать. Эх ты, папаша!

– И что мы теперь должны с тобой делать? – к Сашке вернулась способность мыслить реальными категориями. – Мы поженимся…

– Danke. Я есть в тебе не ошибаться. Дина приехать, Настеньку чудную привозить. Я есть прелестного ребенка видеть. В душе есть alles перевернуться. Я решить оставить. И есть тебе не решаться сказать…

– Я, Катенька, счастлив. Твои неожиданные слова перевернули все, что имеется в моей душе. И я рад этому. Я скажу так, что я безмерно счастлив. И это ощущение нарастает с каждой секундой…

– Ich bin auch glücklich. Я есть тоже счастлива…

Насквозь пронизанная внутренней одухотворенностью улыбка тихо засветилась на девичьем лице, а глаза ее засияли еще ярче.

– Есть можно отношения не оформлять. Мне есть все равно. Ты есть меня любить. Ты есть ребенку свое имя давать? – она отступила на шаг и, прищурившись, посмотрела на парня.

– Катенька, да как ты можешь так говорить? – от возмущения его ресницы пришли в беспорядочное движение. – Я же тебе все на этот счет сказал. Или ты просто дразнишь меня, моя Принцесса?

– Дразнить, – выдохнула она, признаваясь, и шагнула навстречу Сашке, попала в его крепкие объятия. – Есть маленько дразнить…

Счастливые, они взялись за руки и пошли по улице куда-то вперед и безо всякой цели. Смотрели они друг на друга и шагали…

Счастливые влюбленные времени-то не наблюдают. Для них оная категория живет вне реальности. Для них, что день, что ночь, все едино.

– Ну, где их, понимаешь ли, до сих пор черти носят? – не скрывая своего непонимания и полной озабоченности, Павел Евгеньевич Ершов нервно вышагивал по квартире, то и дело поглядывал на часы.

– Что ты переживаешь? – Анна с нежной улыбкой поглядывала на отца. – Дело молодое. Появилась свободная минутка, вот дети и гуляют.

– Непорядок. Офицер должен всегда оставлять записку, чтобы его могли быстро найти, – генерал, хоть и находился в отставке, но военные порядки хорошо еще помнил. – Время-то уходит.

– Папа, будет тебе брюзжать, – дочка в ответ только посмеивалась. – Раньше за тобой бубнящей привычки не водилось.

– Старость – не детская радость, – заметил Ершов, останавливаясь. – Внутри у меня растет нетерпение. Все боюсь, что могу что-то в этой жизни не успеть. Хотя сам-то я все прекрасно понимаю, что всего не переделаешь. Но хочется успеть сделать как можно больше…

«Щелк-щелк», – провернулся замок. Дверь широко распахнулась, и на пороге показалась влюбленная и, как никогда, счастливая парочка.

– А, появились, голубки, – генерал с ходу, не давая опомниться, набросился на них. – И где это нас целый день носит? Одна, понимаешь, лекции прогуливает, а второй, разбойник, увиливает от службы. Ни на новом месте службы его нет, ни в старом полку не появлялся, – он навис над внуком и принялся грозно сдвигать брови.

– А мы, Пал Евгеньевич, есть про вас вспоминать, – мило и весело улыбнулась Катя и мигом потушила весь боевой настрой старика.

– Долго жить буду, – буркнул Ершов. – Ну, здравствуйте, дети. Я приехал к вам не один. Смотрите, кого я к вам привез…

Чуть ступил генерал в сторону, освободил молодежи обзор.

– Мама! – Саша кинулся навстречу поднявшейся Анне. – Мама!

– Здравствуй, сынок, – Анна обняла его одной рукой. – Здравствуй, Катенька, здравствуй, доченька, – она взяла девушку под второю руку. – Живые, здоровые, – женщина переводила свой взгляд с одного родного лица на другое. – И будто счастливые. И все у них в порядке. А ты, дед, переживал за своего внука. Смотри, какой ангел-хранитель ходит рядом с ним. Наши дети гуляли и отдыхали. Я правильно все говорю, сынок?

– Да, мама. А до этого мы прощались со своими друзьями. Рэм с женой на днях уезжает в Союз. Может быть, даже завтра поедут. Вот и решили мы это дело провести сегодня. На всякий случай.

В дверь позвонили, и Катя сразу поняла то, кто еще мог прийти.

– О, это есть мои родители ходить, – с улыбкой объявила она.

Чутье девушку не подвело. На пороге стояли Клэр и Виктор.

– Ага! Вот они! – не удержался, увидев их, Ершов. – Снова вся компания поджигателей в сборе. Ну, проходите. Для полного комплекта вам только Григорьева не хватает. Что, не забыли еще, как собирались вы подпалить склад со снарядами? – генерал то и дело обводил гостей своим насмешливым взглядом. – Катенька, твои степенные родители тебе про тот случай не рассказывали? И как в залог за свое немедленное освобождение оставили в русском плену свою лучшую подружку Анну в железных руках неумолимого русского офицера? Бедняжка заплатила за их детскую шалость своей личной свободой. В результате чего потом появился на свет один разбойник, – он ласково потрепал за шею своего внука. – Скрыли от тебя, девочка, немыслимо интересный факт из своей незапятнанной биографии. Нет? Ах, ты чуточку в курсе!

– Все, Катенька, было так и не совсем так, – Анна прижала девушку к себе. – Я сама добровольно осталась в плену.

– Это еще неизвестно, кто и кого у нас взял в плен, – голос самого Григорьева заставил всех обернуться. – Я, увидев глаза стройного, как тростинка, диверсанта, понял, что окончательно пропал.

– Все в сборе, – резюмировал Ершов. – Прошу к столу. Кто у нас в доме хозяйка? Ну-ка, девочка, давай, быстренько накрывай на стол.

Взмахнув руками, Катя упорхнула на кухню. Анна поднялась и неторопливо пошла следом. Кэт попыталась отправить ее обратно в зал:

– Тетя Аня, я есть сама со всем справиться!

– Справишься, девочка моя, ты справишься. Мне хочется побыть с тобою. И не забывай, что в этом доме главная хозяйка все же я. Тише, Катенька, тише. Я не хотела сказать что-то против тебя. И мне хочется немного тут похозяйничать. Ты еще будешь полновластной хозяйкой. Я вижу по твоим глазам, как ты смотришь на моего Сашку…

В две пары ловких и умелых рук, весело перешептываясь, хозяйки быстренько накрыли на стол. Оставались последние штрихи. И снова звонок в дверь. Тут уж Анна, уловив знакомый мотив, напряглась.

– Покажите мне ее! Где моя любимая сестренка? Где моя Ани?

Услышав родной голос, Анна все бросила и кинулась к брату.

– Пауль, Пауль, мой маленький братик!

Все вокруг на мгновение замерли, затихли, очарованные чувством, испытываемым друг к другу братом и сестрой, чувством, что сохранили и пронесли через долгие годы разлуки. Они с самого детства любили друг друга. Братик боготворил сестру. А она, как старшая, всегда, как могла, тепло и нежно заботилась о нем. А как похожи они были.

У Ершова подкатился комок к горлу. Снова перед его глазами, как живая, восстала их мать. Марта-Марта. Столько лет с той поры прошло. А ее светлый образ всегда оставался в его памяти.

Ее дети – прямое напоминание ему о ней. Анна – точная копия матери. Их дочери почти столько же лет, сколько исполнилось Марте, когда она ушла от них, оставила их одних на этой бренной земле.

– Здравствуй, папа, – Пауль повернулся к отцу. – Я рад, что вы приехали все вместе. Ани, я столько лет тебя не видел…

– Вот теперь уже точно, что все в сборе, – Ершов украдкой смахнул слезу. – Давайте же, выпьем за встречу.

Оживленный разговор перебегал от одной темы к другой, все ближе и ближе подбирался к самой для кое-кого из них главной.

Проницательный генерал долго и пристально наблюдал за самыми младшими и сердцем чуял, что те что-то не договаривают, не решаясь открыть, может быть, самое важное в данную минуту.

– Вот что, ребятки, – Ершов подошел к ним и положил руки на их плечи. – Выкладывайте начистоту, что замечательного у вас произошло.

– У нас? – в один голос испуганно откликнулась молодежь.

– У вас, голубки. Выкладывайте. Отчего это вы все сидите, будто на иголках? Чувствуется мне, что вам дали полную свободу, и вы успели уже что-то натворить и сейчас боитесь нам всем честно признаться.

– Мы? – Катя и Саша переглянулись.

Посмотрели они друг на друга, попытались в глазах, на лицах найти следы того, что обнаружил их не лишенный проницательности генерал.

– Вы-вы, – усмехнулся Ершов. – Кто же еще. То, что вы живете вместе, для нас давно не секрет. И нисколько сие обстоятельство нас не беспокоит. Есть, наверное, что-то еще? Ну, говорите!

– У нас с Сашей быть киндер, – набравшись смелости, выпалила Катя и смущенно опустила голову, нащупала под столом руку соседа.

– Вот! – Ершов сразу же оживился. – Вот! Вот это уже новость, так новость. Ани, – он повернулся к дочери, – тебе не кажется, что что-то подобное мы уже когда-то проходили?

– Да, что-то схожее уже было, – произнесла Анна, и на ее лице появилась мечтательная улыбка.

Помнится ей, она назло всем решила завести ребенка, чтобы никто не смог бы у нее отнять ее любимого. Не заметив в поведении дочери ни следа беспокойства, генерал повернулся к зятю:

– Владимир, а тебе это ничто не напоминает?

– Да, припоминаю, Павел Евгеньевич, как ты меня всерьез грозился в Тмутаракань закатать, – усмехнулся Григорьев.

– А вы это о чем? – Анна поглядывала то на отца, то на мужа.

Дошло до нее, что столько воды с той самой поры утекло, а она так и находилась в полном неведении насчет их одного давнего разговора.

– Владимир, что, твоя жена до сих пор еще не все знает? – Ершов заговорщицки подмигнул зятю и громко расхохотался. – Кремень…

– И что произошло? – Анна в нетерпении подтолкнула мужа.

Смущенно улыбающийся Григорьев вынужден был раскрыть один свой давнишний секрет:

– Да, Аня, твой отец приехал к нам в часть и хотел купить меня. Сулил мне золотые горы, лишь бы я от тебя навсегда отказался. А когда не вышло, то стал жестко грозить мне, обещал стереть меня в порошок.

– Папа, что, правда? – дочь вскинула на отца удивленные глаза.

То, что она услышала, как-то не вязалось с ее отцом, с тем ореолом, который она сама в свое время возвела вокруг Ершова и его имени.

– Ани, – Ершов смущенно поежился. – Я же тогда должен был как-то узнать, что имеется за душой у моего будущего зятя.

– Узнал? – Анна строго качнула головой.

– Узнал. Кстати, Владимир остался вовсе не в обиде на меня.

– Конечно, – усмехнулся Григорьев. – Сначала человека немного потоптали, наглядно показали ему всю ничтожность его бытия, а потом вознесли наверх. До обиды ли было мне в тот момент? Я был готов ко всему, кроме самого последнего предложения грозного московского генерала. Оно затмило собой все…

Анна казалась совершенно сбитой с толку. Ее сильно обескуражило то, что раскрывалось перед нею. Женщина с трудом пыталась уловить логическую цепочку всего происходившего за ее спиной лет двадцать тому назад, может, чуть больше того…

– Какого? – Анна буквально поедала мужа горящими глазами. – Что папа еще тебе предложил? Ну, не тяни…

– Ехать знакомиться с будущей тещей. Марта нас ждала, мы…

– И ты мне ни разу не удосужился о том рассказать! Владимир!

– Зачем? Это был наш, Аня, чисто мужской разговор. К тому же, ты и сама не все знала о действительной роли генерала в твоей судьбе. В то время своим отцом ты считала совсем другого человека…

– Да ну вас, мужиков, – произнесла Анна и махнула рукой.

– Нет, чуяло, чуяло мое сердце, – Ершов, выдержав паузу, вернул разговор в прежнее русло. – Подсказывало мне, старику, что не зря этот сорванец взял да намылился служить именно здесь. А я-то, наивный, еще успокаивал себя тем, что парень, должно быть, поумнел, захотел и сам продолжить славное дело отца, пойти по его стопам в прямом и в переносном смысле слова. А его, оказывается, только и прельщали одни прекрасные глазки одной небезызвестной всем нам особы.

Взоры присутствующих обратились на Сашу. Хотя особой вины за собой не чувствовал, парень готов был от стыда провалиться под стол.

– Ну, ты, дед, скажешь тоже, – выдавил он из себя, машинально потрогал разгоревшиеся уши.

– Нашему парню даже стыдно стало. Значит, человек еще не совсем потерян для общества. Владимир, ты в старой части проведал, как там наш разбойник себя вел? Надеюсь, не как генеральский сыночек?

– Говорят, что все находилось в пределах. И совсем недавно второе место занял в конкурсе среди командиров взводов.

– Всего-то второе место? – обескураженно переспросил Ершов. – А почему же не первое?

В его понимании, любое место ниже первого – поражение породы. Самые максимально высокие задачи ставил он всегда перед собой. Того же генерал неукоснительно требовал от своих потомков.

– Ну, ты, дед, и захотел, – с видимой обидой в голосе протянул внук. – В полку первое место для обычных смертных было недосягаемо. На него имелся свой железный претендент.

– И кто он, любимец удачи, – насупился Ершов, – если не секрет?

– Валишев, Рэм. Вы бы видели, как он стреляет! Я стоял на пунктах на последних учениях и сам наблюдал. Для него нет разницы, из чего стрелять и чем стрелять. Все были в восторге. У него прирожденный талант. И это с ними мы сегодня прощались…

На раскрасневшемся лице Саши проявились следы воодушевления, когда он с жаром рассказывал про своего лучшего друга.

– Постой, а разве Валишева не вместе с тобой перевели? – удивился Григорьев-генерал. – Он должен был попасть с тобой в учебку.

– Нет, папа. Он едет командиром взвода в наше училище.

По лицу Владимира пробежалась тень. Он поморщился, досадуя на собственный недосмотр. Налицо результат его невольной оплошности.

– Жалко, пропадет парень. Видать, его документы где-то в штабе Группы перехватили. Но за всем из Читы не уследишь. Значит, такова у него планида. И придется тебе, Сашка, дальше одному шагать.

– Одному, так одному… – Саша пожал плечом.

– Почему есть ему одному быть? – наконец, подала свой голосок притихшая Катя. – Мы есть с ним вдвоем быть. Вместе легче быть…

Девичьи пушистые реснички разом колыхнулись в волнительном движении. Как же это они все по кругу про нее-то забыли?! Непорядок!

– Да, конечно, Кэт, вместе легче, – подключилась и Клэр. – Так-то оно так. А как же, дочка, быть с твоей учебой? Забросишь ее…

– А зачем Катьке учиться? – лукаво поглядывая на смущенную девушку, вкрадчиво произнес Пауль. – Кэт же у нас девушка неглупая, достаточно воспитанная. Богатая наследница. Остается только ей мужа толкового подобрать. Сделать его при себе принцем-регентом, и живи потом себе, Катенька, на здоровье. Радуйся и наслаждайся беззаботной жизнью, – словно подкрепляя свои слова, профессор при этом довольно недвусмысленно жестикулировал руками.

– Ein Moment! – Катя от переполнившего ее возмущения часто захлопала ресничками. – Я есть учебу не бросать, nicht! Я есть растить киндер и продолжать учиться. И Саша есть мне помогать. Так есть, Саша? – девушка с лаской и с большой надеждой посмотрела на своего любимого. – У тети Ани есть все получаться, и у меня есть получаться! – выдала она и упрямо поджала губки.

– Правильно, дочка, не слушай ты их, – Анна пришла на помощь своей будущей невестке.

Ее тоже, помнится ей, пытались запугать всякими трудностями.

– Тогда время у нас было другое. Совсем другие обстоятельства. Деваться им было некуда, – вскользь заметил Ершов.

– Жизнь-то все равно, – резонно отпарировала его дочь, – хочешь ты этого или не хочешь, требует своего. Не стоит нам делать трагедию.

– Да что с них возьмешь. Одна порода Григорьевых чего стоит.

– Тише, папа, тише, – дочка укоризненно посмотрела на отца. – Если ты еще не знаешь, то у нас инициатором была именно я. А это уже твоя порода, Ершовых. И от этого тебе никуда не уйти.

– Тоже верно. И мама твоя мне то же самое сказала, – Ершов глубоко и тяжело вздохнул. – Ладно, чего уж огород городить, раз дело сделано. Что с ними дальше-то будем делать? Надо, наверное, теперь как-то узаконить их отношения? Как вы все на этот счет думаете?

Сам-то лично генерал был не против, и весь разговор затеял лишь для того, чтобы напомнить молодым об ответственности их шага.

– Свадьба есть не надо, – с независимым видом выпалила Катя.

– Тебе она сейчас не нужна, стрекоза, – мягко пожурил ее Ершов. – А каково будет твоим родителям смотреть в глаза окружающим? Дочь всеми уважаемых людей родила неизвестно еще от кого. В подоле, еще скажут, ребенка принесла…

– Как это? – девушка заерзала на стуле. – Он есть рядом сидеть.

На ее лице выступило непонимание. И какие тут еще могут быть проблемы? Но кто-то за их столом думал несколько иначе.

– Ну, милая, это мы с тобой знаем, а вот другие. Всем же не будешь направо и налево объяснять, кто он такой и что из себя представляет. Клэр, Виктор, вы-то чего сидите и молчите? Родители, называется…

– Да неожиданно, – растерянно произнесла Клэр. – Помнится, кто-то нам обещал, что пока учится, то ни-ни.

– Быть-быть, – Катя сокрушенно вздохнула. – Но это есть сильнее меня быть. Так мне есть своего маленького киндера хотеть…

Вся смущенная, она произнесла свои слова с таким подъемом и вдохновением, что присутствующим уже не оставалось ничего другого, как взять и весело рассмеяться.

– Дети, ну чистые дети, право слово, – проворчал Ершов. – А все туда же, – он ласковой рукой провел по волосам девушки. – Женить их надо. Один черт когда-нибудь да пришлось бы поженить. Но знаете! – он с мечтательной улыбкой поднял правую ладонь вверх. – У меня же скоро появится правнук, – в голосе отставного генерала появились новые торжествующе горделивые нотки.

– Ну, кому что, а деду еще один внук, – протянула Анна. – Мне вот, может, совсем еще не хочется бабушкой становиться. Может, мне еще хочется побыть молодой… – она притворно вздохнула. – Мне всего-то за тридцать с хвостиком лет. Я, может, еще только жить начала…

– Или уже под сорок? Что-то ты, мать, все путаешь, – Григорьев с обожанием смотрел на жену-красавицу, их общую любимицу, которая всегда была душой всей компании. – Вот видишь, боец Крюгер, когда вышли тебе боком проделки разведчика. Не надо было так рано рожать. Была бы до сих пор молодой матерью…

– О, Во-лодь-я! – нежно протянула Анна, как когда-то много-много лет тому назад. – Случись все снова, я поступила бы точно так. И я благодарна своей судьбе за то, что в тот вечер мы проникли именно на тот склад, именно в ту самую часть, – глаза ее затуманились.

Отставной генерал хотел что-то добавить про тот самый пожар, но, глядя на дочь, он не стал ворошить угли, лишь поставил ближайшую задачу своему зятю и самому себе:

– Надо нам вопрос хорошенько проработать. Я думаю, что никто из присутствующих не станет возражать, если свадьбу устроим в Москве. Не будем отходить от нашей давней традиции…

…Расширенный семейный совет обстоятельно, всесторонне, весьма скрупулезно обсуждал подготовку к предстоящей свадьбе.

– Свидетелями мы можем пригласить нашего Юрка и его жену Светлану, – Ершов выдвинул неплохую и подходящую к их случаю, на его взгляд, кандидатуру своего племянника.

– Нет! – в один голос уперлись молодые. – Мы хотим Дину и Рэма.

Старый генерал изучающе посмотрел на внучка и на его невесту.

– Ребята, мы с вами так не договаривались, – Ершов нахмурился. – Мы предполагали, что обойдемся своими и близкими нам людьми.

– Друзей ближе, чем они, у нас нет, – молодежь твердо стояла на своем и ни на йоту не уступала. – Ни на кого другого мы не согласны.

– Иди, дед, звони Юрку, – Анна похлопала отца по плечу. – Может, он сам у себя и без твоей помощи со всем разберется.

– Ладно… – Ершов обреченно взмахнул рукой.

Его порода. Кремень-порода. Обухом топора не перешибить…

– Пусть будет так, как на этом настаивает детвора. Все-таки это их праздник. Но на всякий случай мы подстрахуемся, позвоним Мальцеву.

– А это еще кто? – Анна удивленно посмотрела на отца.

– Мальцев? – Ершов прищурился.

Тень, живо пробежавшая по лицу генерал-лейтенанта в отставке, явно свидетельствовала о том, что бывший военный разведчик, видно, на мгновение задумался: выдавать еще один секрет или промолчать?

– Ну, насколько я понимаю, Мальцев – отец Виктора и, выходит, дедушка нашей Катеньки.

– Как есть как? – девушка озадаченно моргнула.

Слегка уже покрасневшие от напряжения Катины ушки сами по себе стали непроизвольно вытягиваться в сторону Ершова.

– Павел Евгеньевич, это есть… можно… вы… с этого момента есть подробнее быть. Что-то именно об этой страничке семейной жизни есть мне известно совсем ничего быть.

– Катенька, – Ершов снисходительно посмотрел в сторону будущей невестки. – Ты у нас достаточно взрослая и вправе все узнать. После войны у твоей бабушки Рут был друг – русский офицер.

– Ну, это есть я слышать, – недовольно протянула Катя.

Особого секрета из далекого и не весьма отдаленного прошлого в их семье никогда не делали. Ее бабушка излишними комплексами не страдала, обо всем говорила прямо и открыто, без излишних обиняков.

– Погоди, егоза, дослушай. Звали его Александром Мальцевым.

– Так… ах, вот есть откуда имя у моего дяди Александра быть.

Внезапное открытие, учитывая вновь выявившиеся факты, лежало на поверхности. Хорошенькое дельце! Столько лет про то скромно при ней молчали. Это она говорит про бабушку и про генерала Ершова.

– Бабушка есть дядю в его честь назвать…

– Вполне возможно, что и так. Теперь ты, наверно, сама догадалась о том, кто был отцом у твоего папы и его брата.

– Теперь есть чуточку понятно быть, – напряженно думая, Катя нахмурилась, дотронулась пальчиком до губ.

– Твой бравый дед, исключительно благодаря горячему ходатайству твоей бабушки через Марту Крюгер, родную бабушку твоего жениха, перевелся не без моей помощи в военную комендатуру города. Так он по этой линии дальше и пошагал. А я его практически никогда не терял из поля зрения. Рут в свое время не стала силой удерживать его около себя, и они расстались. Тихо и без скандалов…

– И куда есть он деться?

– Последнее время наш Мальцев служил в должности военного коменданта гарнизона в городе, где учились наш Юрок и этот молодой человек, – Ершов кивнул в сторону Саши. – Это через него мы в свое время подыскивали работу для Светланы, жены Юрка.

– Ja, – девушка задумчиво поморгала ресничками. – Да, есть и мой второй дед найтись. А он есть про меня знать?

– Знает, Катенька. Совсем немного, но знает…

В сжатом виде Ветров передал содержание всего долгого разговора в части, их, Рэма и Дины, касающейся.

– Юра, я бы это… с удовольствием. Но кто меня туда отпустит? – Рэм с озадаченным видом постукивал прутиком по голенищу сапога. – Дина еще, как назло, на днях собралась выходить на работу. Ну, она-то, допустим, сможет договориться. Ей-то пойдут навстречу. Она там, как приехали, чуть ли не каждый день пропадала. А что делать мне?

– Рэм, это все просто и решаемо. Мы с тобой идем в санчасть и берем освобождение на трое суток. С моим и твоим комдивами я уже договорился. Они согласны. Им вполне достаточно справок о том, что мы нуждаемся в освобождении от исполнения служебных обязанностей по состоянию здоровья. Всего-то дел. Нужна одна бумажка…

– Но я совершенно здоров, – Рэм пожал плечами. – Кто же в нашей санчасти поверит тому, что я чем-то серьезно болен?

– Рэм, там тоже сидят обычные люди. Ну и наивен же ты, братец, в иных бытовых вещах. Надо правильно подойти к решению вопроса.

По губам капитана перекатывалась ироничная улыбочка, но не это в данный момент больше всего смущало молодого лейтенанта.

– Не знаю, – нерешительно протянул он. – Я там ни разу не был.

– Вот и побываешь. Когда-нибудь тебе, рано или поздно, все равно пришлось бы посетить наше лечебное учреждение.

– Хорошо, Юра. Только с медиками ты сам будешь разговаривать.

– Ладно, – Ветров рассмеялся. – Если ты сильно настаиваешь. Ишь, покраснел, как девочка, будто я его на тяжкое преступление толкаю.

– Как сказать… – лейтенант сконфуженно нахмурился.

Лично ему никогда не нравилось, когда некоторые увиливали от службы под самыми разными предлогами. Сами на рожу здоровы, как быки, а книжки у них медицинские все раздулись от частых записей. Впору клиенту гроб заказывать. И в церкви пора бедолагу отпевать…