Читать книгу Пропавшее кольцо императора. Хождение в Великие Булгары - Роман Булгар - Страница 8

Царственная гостья ушла из мастерской кузнеца и оставила после себя невидимое хрупкое очарование сбывшегося и свершившегося на их глазах чуда.

И лишь по истечению немалого времени Гали Тимер в отчаянии схватился за свою бедовую голову.

– Беда, беда! – запричитал кузнец.

Совсем забыл мастер про ножны. Как же он отдаст Принцессе вещь, не доведенную до логического совершенства? Своими тревогами мастер поспешил поделиться с умницей-женой, советов которой он слушался больше, чем слов всех остальных умников на их свете вместе взятых.

– Хочешь, Гали, – весьма умело и тактично предложила женщина мужу, взглянув на него своими умными и добрыми глазами, в которых, кроме теплой любви, присутствовали и уважение к главе семьи, и самое непосредственное желание сохранить в доме мир и покой, – я сбегаю и приведу моего брата Булата? Что скажешь?

– Да, хатын, – обрадовавшись, закивал и улыбнулся кузнец, сам так и не додумавшийся до самой простой вещи. – Вдвоем мы сладим.

Поняв пришедшую к нему в его мастерскую родную сестру с первых же слов, мастеровитый родственник не медлил и сразу же откликнулся на горячую просьбу о помощи. Спешно прибежал он впереди посланной за ним женщины, намного обогнав ее.

– Вай-вай-вай! – одобрительно закачал он головой, глянув на узкий клинок. – Сестра мне все рассказала. Мыслю я, Гали, что птица счастья, наконец-то, взмахнула нынче своим крылом над твоим домом. Нам бы хоть толику твоего счастливого везения…

– Не скромничай, – Гали весело щерился, приходя в относительно хорошее расположение духа. – Тебе ли сетовать на свою судьбу? Ты у нас один из лучших мастеров. Тебе подвластна медь. Ты волен творить из нее все, что тебе заблагорассудится. Твои, Булат, изделия из бронзы продаются далеко за пределами нашей Булгарии. Товар у тебя никогда не залеживается. У тебя скупают поделки на корню. Слышал я, что ты обеспечен заказами на год вперед. И цену за бронзу ты берешь сразу.

– Твоя тут правда, жизней (зять, муж сестры), – расхваленный на все лады родственник скромно потупился.

Знал Гали, что именно в их случае маслом кашу не испортить. После изрядной доли похвалы Булат нос не задирал. Напротив, он с утроенной силой брался за работу. Так что, хитрый умысел со стороны хозяина в его словах присутствовал, да еще какой…

– Что скажешь, чем нам поможешь? – спросил кузнец, переходя от пустых и ничего не значащих слов к важному и неотложному делу.

– Придумаем, жизней, – степенно ответил Булат, оглаживая густую бороду, сознавая всю значимость момента.

Все ждут его слова. Именно от него все зависит. Что скажет он, так и сделают, со всем старанием выполнят.

– Малай! – крикнул он, подзывая к себе вернувшегося Заки. – Беги ко мне в мастерскую и неси сюда все, что я тебе скажу…

Кидая в сторону брата жены, увлекшегося захватывающей работой, заинтересованные взгляды, Гали мастерил в своем уголочке наборную рукоятку для кинжала из отдельных тоненьких кружков предварительно распиленной слоновой кости. Кусочек бивня он к тому часу уже успел выторговать в соседнем ряду, расплатившись за него настоящей золотой монетой, чем, надо сказать, привел торгаша в нешуточное удивление.

Китайский купец прищурил свои и по жизни донельзя узкие глазки. Чтобы и у перебивающегося с проса на воду Тимера появилась звонкая таньга из благородного металла? И для чего ему, спрашивается, срочно потребовался весьма дорогой материал для ручек его кухонных ножей?

Нет ли в столь необычном заказе спрятанной от всех тайны? Кузнец уходил, а за его спиной нарастал изумленный гул…

А Булат в это время сосредоточенно колдовал над бронзой. Но для начала он, к немало изумлению хозяина, взял в левую руку деревянную палочку и начал из нее с важным видом выстругивать непонятно что.

– Братишка, ты чего творишь-то, а? – не выдержал Гали и взмолился, взывая шурина к совести. – Играться ты ко мне пришел? У меня голова кругом идет, а ты…

– Тукта, жизней, син ашыкма, – Булат рассмеялся. – Стой, зятек, ты не торопись. Всему свое время. Придет черед и до металла.

Выстругав точную копию клинка, он взял в руки тонкую и мягкую бронзовую пластинку и принялся неторопливо и аккуратно сгибать ее в узкую трубочку.

Затаив дыхание, Заки во все глазища смотрел на своего дядю, боясь пошевелиться и обнаружить свое присутствие в кузне.

Чуть что, и его запросто выгонят, и он не увидит самого главного – рождения еще одного чуда, второго за еще не закончившийся день…

В умелых руках работа спорится. Не столь много времени прошло, и нужная заготовка для ножен была готова.

– Ладно, жизней, – Булат выпрямился, – ты пока можешь приступать к закаливанию клинка, а я-то пойду к себе в кузню. Всех необходимых мне инструментов к тебе не перетащишь. Тут еще пайка нужна…

– Не забывай ты, братишка, – Гали, воспользовавшись моментом для небольшого отдыха, степенно разогнулся и поспешил напомнить, – что они мне нужны к раннему утру.

– Курукма, жизней, ты не беспокойся. Обещал, не подведу. Малай, – Булат заметил в сторонке пару внимательно наблюдавших за ним глаз, – пойдешь со мной? Поможешь, чему хорошему заодно научишься. Кто ведает, может, приобретенное умение в жизни и пригодится тебе…

– Я? – Заки, еще не веря своей удаче, пружинисто вскочил. – Абый (дядя), ты не шутишь? Ты мне говоришь?

– А у тебя есть еще кто-то из братьев? – хитровато прищурившись, спросил гость. – Может, я кого-то у вас ненароком не заприметил?

Оглянулся родственник и в шутку повертел головой, заговорщицки подмигивая своей сестре, мол, когда уже успели другого народить да споро его вырастить, да ничего про то никому не сказать.

– Нет-нет, – зачастил мальчишка, и его вопросительные глаза тут же переместились на отца – последнее слово в их доме за главой семьи.

– Иди-иди, раз дядя сам тебя приглашает. Как закончите, принесешь домой. И душа у меня успокоится. Будь ночью осторожен…

Дощатая калитка их захлопнулась. Шаги удалились. Во дворе стало просторнее. Кузнец вздохнул, всей растопыренной пятерней почесался в затылке, воздал Аллаху должное за то, что тот дал ему родственника, толкового и отзывчивого, и неторопливо двинулся к двери кузни…

Всю ночь Айша плохо спала, ворочалась. Сильно ей хотелось, так не терпелось, что не было сил, чтобы скорее наступило утро.

Тогда она сможет увидеть своими глазами то, что сотворил мастер с ее клинком. А если нож ей не понравится? Пришедшая некстати дурная мысль вконец испортила все настроение, и дева вскочила, закружилась по комнате, разгоняя въедливую тревогу и терзающие душу сомнения.

И вот долгожданные первые лучи постучались в ее оконце.

– Гюль, соня! Вставай! – подступила она к своей служанке.

– О, Аллах! – девушка быстро вскочила и по солнечному лучику на стенке определила время. – Госпожа, еще рано. В слободке еще спят.

Но разве можно человеку что-то доказать, если тому нечто прочно втемяшилось в его беспокойную головку и ничем оттуда не выбить?

– Гюль, я прикажу тебя выпороть! – Айша в нетерпении приподняла свой резко очерченный гордый подбородок, гневно сверкнула глазами, подтверждая, что она вовсе не шутит и от угрозы перейдет к делу.

– Вот она, благодарность, за все мои мучения, – проворчала девушка, впрочем, исключительно по прочно укоренившейся привычке.

Несмотря на весь свой несносный характер, госпожа ее любила и в жизни не позволила бы кому-то другому даже пальцем до служанки дотронуться. А стращает Айша и пугает ради острастки, по той самой давно заведенной привычке, свойственной всем избалованным детям.

Не ахти далеко успел продвинуться светлый луч на зеленом ковре, а они проворно оделись и зашагали по длинному коридору. Через заднее крылечко девушки выскользнули и попали на внутренний дворик.

– Госпожа, – старший конюх глядел на Айшу виноватыми глазами, мелко трясся от охватившего его не показного, а настоящего испуга.

Он приготовился, смирился с тем, что их Принцесса разгневается и прикажет его примерно наказать. И никто не осмелится не исполнить ее повеления, хотя строжайший приказ поступил от главного визиря.

– Где наши лошади? – Айша повела негодующим взглядом.

Ее вид недоумевал и вопрошал о том, кто посмел не выполнить ее распоряжения, срывая все ее планы. Кто посмел перечить ее воле?

– У тебя сон отшиб всю твою недолгую память?

– Госпожа, – едва различимо прошептал конюх, – я не могу тебе дать сегодня лошадей…

Трусливый язык его не поворачивался сказать, что есть повеление самого эмира. Он стоял и смотрел, как медленно-медленно наливаются прекрасные девичьи глазки бешеной кровью необузданного гнева.

Не приведи Аллах кому-то другому оказаться на его месте. Отныне за свою жизнь он и ломаного гроша и то не решится поставить.

Почему же он не придумал заранее все свои оправдательные слова, с которыми откажет Принцессе в ее столь малой и ничтожной просьбе?

– Госпожа, – тихо шепнула служанка, – ты не забыла ли, что вчера сказала тебе твоя мать? Думается мне, что ветер запрета дует оттуда…

– Ой, Аллам… – пробормотала Айша, – я и не подумала…

Ей стало невыносимо стыдно. Стыдно за свою забывчивость. За то, что из-за нее хороший человек стоит перед ней, трясется и обливается холодным потом подступившего страха. За всю свою невоздержанность, гневливую горячность и вспыльчивость. Хорошо еще, что она не успела и не начала изрыгать из себя слова страшных угроз и проклятий.

Столько раз учила ее мать тому, что следует сначала хорошенько подумать головой и лишь потом начинать что-то делать.

– Мы поскачем в ремесленные мастерские. Или ты, – она вздернула вверх гордый носик, – хочешь, чтобы я шла туда пешком?

– Смилуйся, госпожа, – старший конюх, как подкошенный, упал на колени и распростерся ниц возле ее тени, своим прерывистым дыханием сдувая пыль с кожаных сапожков. – Разве мог я себе позволить даже помыслить о подобном кощунстве? Я отдам приказ, и ваши лошади будут готовы, – тучная туша вперевалку покатилась к конюшне.

Он тотчас отдаст такое распоряжение. Не дай того Аллах, язык и тот не проворачивается вымолвить оное, и Принцесса поедет к внешним воротам? Тогда его точно накажут, сдерут кожу с еще живого…

«Цок-цок-цок», – в утренней тишине отчетливо послышался стук копыт, и, ничуть не сомкнувший в эту ночь своих покрасневших глаз, Гали вскочил и примкнул к слеповатому слюдяному окошку.

Но разве через слюду можно хоть что-то углядеть? И когда он уже позволит-то себе поставить прозрачные окна из пластинок настоящего стекла? Кузнец тяжело вздохнул и покачал головой.

Может, если Принцессе понравится его работа, с того часа и пойдет его удача? Появятся деньги, а вместе с ними придет достаток…

«Тьфу, тьфу, тьфу!» – закрутился он на месте, сплевывая через левое плечо. «Сплюнь!» – всегда в таких случаях советовала ему мать.

А русичи, что к ним иногда заглядывают, проделывают заклинание аж трижды да еще усердно стучат пальцем по дереву.

– Глянь, госпожа… – едва слышно выдавил он из себя.

– Посмотрим…

Осторожненько приняла Айша протянутый ей подрагивающими от волнения руками мастера клинок, и глаза ее восторженно вспыхнули.

– О, Аллах, ты услышал мои молитвы, – беззвучно прошептали алые губки, прекрасные сами по себе и лишь чуточку подкрашенные.

Изящные ножны ее клинка искусный мастер украсил серебряными пластинками, а на них черной зернью нанес рисунки. Отполированное и остро отточенное лезвие сверкало. Теплая на ощупь рукоятка пришлась впору и удобно уместилась на ее небольшой ладошке. Осталось ей лишь проверить, как поведет себя клинок в настоящем деле.

Повернувшись, Айша примерилась и одним неуловимым для чужих глаз движением кисти ловко метнула клинок в деревянную дверь.

Быстрая молния сверкнула в кузне, острие глубоко вошло в дерево, в неподвижно застывшей тишине раздался тонкий, звонко вибрирующий и постепенно затихающий звук. Вместе с ним мгновенно испарилась висевшая в воздухе томительная тревога.

– Ты настоящий мастер, – вымолвила удовлетворенная Айша.

– Могу я сказать два слова повелительнице? – Гали опустил голову в низком поклоне, и лишь глаза его выжидающе смотрели на Принцессу.

Возможно, и не его это вовсе дело, мнилось ему, но изготовленный им клинок станет еще дороже, а он сам от этого только приобретет.

– Слушаю тебя, – на лице девушки появилась благосклонная улыбка.

– Я ведаю мастера, который украсит ножны драгоценными камнями, а резчик выполнит на клинке любую надпись.

– Хорошая мысль, – согласилась Айша. – Ты достоин награды. Тебе заплатят, как я и обещала. У тебя есть весы?

Гали по прозвищу Тимер до самого конца так и не мог поверить, что ему отсчитают по весу столько золотых, сколько весит изготовленный им клинок. До тех самых пор не верил, пока жена не сбегала к соседке и не принесла весы. На одну чашу Айша бережно положила свое оружие, а на другой кинула увесистый мешочек с монетами. Стрелка закачалась из стороны в сторону и, останавливаясь, потянулась в сторону кошеля.

– Э, тебе повезло, мастер, – хмыкнула наблюдавшая за колебанием маятника судьбы Айша. – Довесок – награда за добрый совет. Мир дому твоему. Пусть счастье осветит его своими благословенными лучами…

– Чай, чай, чай, – засуетилась хозяйка, приглашая гостей к столу.

Без церемоний Гюль подтолкнула замявшуюся в нерешительности госпожу, не знавшую, насколько ей будет удобно сесть рядом вместе с простыми людьми к накрытому достархану.

С самого утра у нее во рту не побывало ни одной маковой росинки, и еще неизвестно, сколько придется ей помотаться, исполняя капризы своей своевольной повелительницы.

Голод, он, конечно, не родная тетка, и проголодавшимся девушкам самая простая еда показалась вкуснее любого заморского яства.

Не сразу Айша заприметила, как переглядываются, кидают друг на друга непонятные ей взгляды ее служанка и сын кузнеца Заки. Длинные и пушистые черные девичьи реснички озадаченно заколыхались. Они пришли в недоуменное движение. Им захотелось знать, что особенного, скрытого от глаз, нашла Гюль в глупом мальчишке.

На взгляд Принцессы, в том, каким запомнился ей парнишка, ничего стоящего внимания не имелось. Но, внимательно приглядевшись, она пришла к определенному выводу, что оказалась неправа в своей первой оценке. То накануне утром Заки, когда она смотрела на него сверху вниз с высоты своего седла, показался ей невысокого росточка.

Лукаво обманывали зрение его виновато сведенные плечи, покорно согнутая спина, его смятенные руки, не могущие найти себе места.

А нынче молодой парень приоделся, распрямился от распирающей его гордости за отца. Лицо парня, окончательно потеряв все признаки беспокойства, преобразилось, озарилось внутренним светом.

Со всем вниманием заслушав отчеты казначея обо всех суммах, что были потрачены племянницей за последние два дня, эмир недовольно махнул рукой, отпуская своего верного слугу, бдительно стоявшего на страже его с трудом собираемого богатства, и надолго призадумался.

Слов нет, денег ему на дочь своей любимой сестры Суюм нисколько не жалко. Но не привыкнет ли разбалованная с самого детства девчонка к неумеренному расточительству с еще столь юной поры?

А что, если на мгновение представить себе, ждет ее впереди? Нет, так дело дальше не пойдет. Он три раза громко хлопнул в ладоши:

– Пусть позовут ко мне мою любимую племянницу, – сурово сведя брови, распорядился он, когда в его покоях появилась согнутая до пола раболепная спина.

И Айша сразу догадалась о том, чем был вызван неурочный призыв к царственному родственнику. Векиль или же казначей, конечно, уже нашептали эмиру о том, что она потребовала для себя огромную сумму.

– Я слушаю тебя, абый, – невинное и простодушное выражение на девичьем личике подкупало своей естественной непосредственностью, и эмир не выдержал, скупо улыбнулся.

А вот тот, кто плохо знал повелителя державы, вряд ли смог бы назвать улыбкой суховато-пресную маску на его застывшем лице.

Но девушка сумела разглядеть припрятанную в его усах гримасу и поняла, что одержала над дядей небольшую победу.

– Мне доложили, – Юсуф, наконец-то, заговорил, и лик его снова принял соответствующий случаю строгий вид, – что за эти два дня ты порядком опустошила мою казну. Я допустил большую оплошность, дав указание своему казначею выдавать тебе любую запрашиваемую тобой сумму. И что ты мне ответишь? – эмир нахмурился и сдвинул брови, чтобы тем самым еще больше подчеркнуть крайнюю степень своего недовольства.

– Я, дядя, – умиротворяя, тихо зажурчал мелодичный серебряный голосок, – потратила деньги не впустую. Я купила себе…

Переводя дух, она на мгновение замолчала, поглядывая на дядю.

– Хорошо, – соглашаясь, кивнул эмир. – Вчера у тебя вещей стало на один сундук больше. С сим я еще могу примириться. Время от времени наряды следует менять. Но ежели набивать лари каждый день и с такой быстротой, как ты за оные дни, то скоро в моем дворце не останется и места, куда их ставить. Прикажешь его заново перестраивать? А сегодня утром ты потратила целое состояние. И что ты старательно прячешь за складками своего халата?

– Абый, смотри! – Айша шагнула ближе, вытянула клинок из ножен.

– О, Аллах! – изумленный эмир даже не счел необходимым в этот миг как-то скрыть от девушки всего охватившего его восторженного восхищения. – Дивная работа!

Толк в хорошем оружии Юсуф понимал. На первый взгляд, простой клинок скрывал в себе много достоинств. Одно неясно, достаточно ли крепок тот металл, из которого он изготовлен. Эмир перевел глаза на возбужденное личико племянницы, и снова теплая улыбка осветила его лицо. Уже за одно то, что юной девушке доставлена радость, он готов платить и дальше. Только был бы какой-то прок. Приподняв руки вверх, повелитель резко свел ладони, и послышались три громкий хлопка.

– Ты, – не глядя в сторону открывшихся дверей, небрежно махнул он вальяжно протянутой рукой, – надень на себя мавританский панцирь.

Покорный и преданный слуга незамедлительно выполнил приказ и выжидающе стоял, учащенно дыша, ни живой и ни мертвый.

Холодный пот маленькими капельками собирался на его низком лбу, прикрытом шлемом с откидывающимся забралом.

– Покажи, чему тебя научили, – эмир указал Айше на слугу. – Ну!

По резкому и повелительному тону эмира, не ожидавшая подобного поворота событий, девушка поняла, что сейчас говорит ей не родной дядя, а приказывает повелитель. И ослушаться его да еще в присутствии слуги никак нельзя. Сузив левый глаз, она взяла клинок в правую руку и, резко замахнувшись, метнула.

– А-а-а! – слуга исторг из себя истошный вопль дикого ужаса.

Со стороны могло показаться, что бедный человек закричал много раньше, чем холодная сталь очень глубоко проникла в его грудь, пробив оказавшийся бесполезным доспех. Как подкошенный, он рухнул на пол. Лицо его медленно покрывала мертвенная бледность.

– Унести труса, позвать к нему лекаря, – приказал эмир, глядя на корчащегося в муках слугу, недовольно морщился, глубоко уязвленный его несдержанностью.

Прищурив свой левый глаз, Юсуф держал в руке вынутый кинжал и внимательно разглядывал запачканное кровью тонкое лезвие. Не менее трети ладони вошло оно в человеческое тело и больно ужалило.

– Я горжусь тобой, моя луноликая Принцесса. Где ты нашла сей кинжал? Кто его изготовил? В какой стране?

– Его при мне ковал кузнец Гали по прозвищу Тимер…

В одно лишь мгновение в голове всесильного повелителя булгарской державы сопоставились известные ему факты.

– Выходит, с ним ты, – эмир весело расхохотался, полностью оценив поступок своей любимой племянницы, – расплатилась чистым золотом?

– Да, абый, – весело ответила Айша, по потеплевшим глазам эмира понявшая, что тот больше на нее не сердится, – отдала ему по весу, как обещала, двадцать пять монет.

– На что пошли оставшиеся монеты?

– Я на них, абый, – лукавая улыбка расплылась по девичьим губам, – купила набор посуды.

Удивленная бровь повелителя круто изогнулась недоуменной дугой. На оставшуюся сумму можно было прикупить не один столовый набор.

– Чем же он настолько дорог? Его привезли из Китая?

Эмиру подумалось, что заморский фарфор до того тонок, что стенки его просвечивают, а сама посуда практически ничего не весит.

– Тем, абый, что я слепила его своими руками.

– Показывай, стрекоза, хвались…

С превеликим интересом разглядывая на своем столике диковинный кораблик-светильник, Суюм все ж укоризненно покачивала головой:

– Мой царственный брат, ты балуешь свою племянницу, потакаешь всем ее прихотям. Ты вконец испортишь неискушенное дитя.

– Может быть, моя дорогая сестра, – в широко раскрывшихся глазах эмира проскользнули теплое человеческое понимание и сострадание к своему ближнему, – я хочу дать ей то, чего невольно лишил тебя, рано отдав тебя замуж за нелюбимого тобою человека.

Тяжелый вздох вырвался из женской груди. Что было, то было, назад не вернуть. Прожитое на новый лист и на иной лад не переписать.

– Все уже в прошлом… – справившись с собой, женщина с легкой грустью в своих прекрасных глазах улыбнулась.

– Признайся мне, наконец, моя дорогая сестричка, – Юсуф решил воспользоваться благоприятным моментом, – на кого же похожа наша Айша? Смутные сомнения терзают меня, ибо ничего схожего с чертами твоего безвременно усопшего мужа я никак не нахожу. Хотя, – эмир усмехнулся, – может, оно и к лучшему. Ничто от безобразного уродца и страшилища Махмед-бека не смогло испортить нашего лунного цветка. Аллах оказался милостив к моей племяннице…

Слова брата заставили часто-часто забиться женское сердечко. Но Суюм снова быстро взяла себя в руки, справилась со своим волнением.

– Айша, мой дорогой брат, она похожа на меня, на нашу маму, свою бабушку. Ты помнишь, как красива была наша мать?

– Должно быть, все так, – эмир неопределенно пожал плечами и не стал продолжать их могущий стать весьма опасным разговор.

Может, он о чем-то и догадывался, и не хотел ставить свою сестру в неловкое положение, заставлять ее лгать и изворачиваться перед ним.

Не хочет Суюм говорить, пусть же все остается на ее совести. Такое положение вещей его вполне устраивает. Для всех его сестра понесла от своего мужа. В тот год собирали они войско в поход на Русь…