Читать книгу Инферно – вперёд! - Роман Кузьма - Страница 5

Успешно подготовив к печати заметку для внеочередного выпуска «Городских новостей», наборщик сего почтенного издания, а заодно – репортёр, редактор и владелец в единственном лице, Дитнол Норс перешёл к печатанию тиража. Вращая ручку пристроенного к станку колеса, которое приводило его в движение при помощи системы шкивов, он быстро размножил масс экземпляров. Стопка газет, с ещё сырой краской, немедленно перешла в руки двух мальчишек, занимавшихся распространением. Норс же, чувствуя, что выполнил свою работу, присел отдохнуть. Облокотившись о тумбу печатного станка, он устало закурил прямо в помещении. Впрочем, не прошло и нескольких минут, как дверь в помещение редакции-типографии распахнулась, и туда ворвался запыхавшийся разносчик газет, не распродавший, судя по всему, и шестой доли газет. Едва отдышавшись, юный наглец потребовал полушиллинг.

– С чего это вдруг? – ухмыльнулся Норс. – Я никому ничего не плачу, ты же знаешь. Что продашь, то твоё.

Мальчишка презрительно скривил губы.

– Если вы напечатаете ещё один номер с историей, которую я вам расскажу, то заработаете много больше.

Норс, улыбнувшись в усы, согласился купить историю, если та будет достойной публикации.

– Но сперва ты должен её рассказать. – На лице мальчугана отразилось недоверие, но, мгновенно смекнув, что Норс не сможет продавать газету в обход него и его товарищей, согласился.

– Ладно, я вам верю, сэр. – Он засунул руки в карманы, а потом вынул их и, поколебавшись, произнёс слова, принудившие Норса забыть об отдыхе. – Этот свет уже убил одного человека.

Отбросив дымящийся окурок прямо на пол, редактор немедленно сунул мальчишке полушиллинг и потребовал изложить обстоятельства дела. Оказалось, что один бродяга, Моргейн, уже умер или вот-вот умрёт в результате губительного воздействия неземного света, которому подвергся на заброшенной ферме.

Эта новость привела Норса в состояние крайнего возбуждения. Отделавшись от мальчишки, он начал нетерпеливо мерить комнату шагами. Закурив ещё одну сигарету, он ходил взад-вперёд, бормоча себе под нос: «Невероятно! Просто фантастика! Это излучение способно убивать!..». Наконец, словно вспомнив о чём-то, он взъерошил, а потом пригладил свои волосы, подровнял их при помощи расчёски – и, схватив котелок, выскочил из ратуши, остановившись лишь дважды: первый раз – когда нужно было запереть дверь, второй, когда он нос к носу, а вернее – нос к животу, ибо градоначальник обладал весьма внушительными пропорциями, столкнулся с Малкольмом Финлеем.

– В чём дело, Норс? – процедил сквозь зубы градоначальник, заткнув пальцы больших рук за пояс таким образом, что локти его едва не упёрлись в стены узкого коридора. Так как обойти Финлея не представлялось возможным, Норс пробормотал слова извинения и попытался протиснуться под левую руку своего патрона, которая, как ему было известно, была послабее правой. Впрочем, тщетно: Финлей, надув свои раскрасневшиеся от гнева и, судя по запаху, и от выпитого тоже, щёки, с неожиданной для его комплекции ловкостью развернулся и прижал Норса к стене. Сдавленный брюхом, в котором, если верить утверждениям очевидцев, неоднократно умещался молочный поросёнок, редактор был вынужден призвать на помощь всё своё красноречие, выработанное многолетними трудами на ниве журналистики.

Однако на сей раз Финлея было не так-то легко уговорить. Словно не заметив изящных словесных пассажей, которыми пытался отвлечь его собеседник, он, выругавшись, навалился на Норса так, что у того перехватило дыхание.

– Хватит лгать мне, мерзавец! Мне нужно знать, что происходит в городе, причём тотчас же! – Спорить было бессмысленно, и Норс, осознав, что выгодней в данных обстоятельствах сказать правду, просиял.

– Я как раз пытаюсь это выяснить, сэр. – Насколько это позволяло настроение градоначальника и его живот, не позволявший дышать полной грудью, Норс поделился информацией о заброшенной ферме и случае с Моргейном.

– Этот забулдыга, который и дома-то своего не имеет… – Градоначальник прищурил свои маленькие чёрные глазки, казалось, утопающие в складках жира. – Его судьба должна волновать меня? Почему мне звонили из столицы – из Логдиниума⁹, понимаешь? – и требовали обо всём докладывать?

Вопросы эти были настолько интересны, что Норс и сам захотел получить на них ответы, причём как можно скорее, однако утроба градоначальника, преградившая ему путь, оказалась непреодолимым препятствием.

Похоже, Финлей, понимал, на что намекает Норс, но видно было, что и он хочет довести до сведения своего собеседника нечто, являющееся, по его мнению, чрезвычайно важным.

– Вы первым получите всю информацию по этому вопросу, которому, можете мне поверить, я уделю максимум внимания. – Норс старался говорить как можно убедительнее, с пылом, имитирующим служебное рвение. В конце концов, жить в Дуннорэ-понт и игнорировать Финлея было невозможно, поэтому он не слишком преувеличивал. Финлей заглянул ему в глаза и, видимо, удовлетворившись тем, что увидел там, сделал шаг назад. Грудь у Норса болезненно ныла, он не удивился бы, если бы оказалось, что сломано несколько рёбер. Успокоив себя тем, что он как раз и отправляется к доктору, редактор «Городских новостей» поспешил вниз по ступеням. Выскочив на мощёную булыжником улицу, он с облегчением обнаружил, что автомобиль Йона Дорнбара стоит рядом. Дорнбар, владелец немолодого уже «кернунна»¹⁰, чванливо именовал себя «главным таксистом города», хотя на деле был единственным, кто занимался в Дуннорэ-понт извозом вообще. Норс помахал ему рукой и, едва белая, с крыльями цвета полевого шпата, машина приблизилась, запрыгнул внутрь.

– К доктору Вейру.

– Да, господин Норс, – флегматично ответил Дорнбар и, нажав на педаль газа, повёз своего пассажира к дому единственного в городе практикующего врача. В кабине пахло бензином и было почти ничего не слышно из-за громыхающего поршнями двигателя чудовищной, по меркам стариков, мощности – две дюжины лошадиных сил. Дорнбар чуть ли не ежесекундно жал на клаксон – то отвечая на приветствия знакомых, то требуя освободить ему дорогу .Норс, погружённый в свои мысли, не слишком следил за происходящим, даже когда Дорнбар высунулся из окна и начал грозить кулаком кому-то, кто едва не попал под колёса автомобиля. Наконец, когда они остановились у двухэтажного дома из глазурованного кирпича, стало ясно, что поездка подошла к концу. Рассчитавшись, Норс приблизился к дверям и несколько раз ударил подвешенным тут же деревянным молотком.

– Иду, иду, – послышался скрипучий голос, принадлежащий кому-то, кто прожил не менее четырёх с лишком дуазов лет, и за это время совершенно утратил привычку торопиться. Судя по раздражённым ноткам, у доктора Вейра к тому же выдался трудный день.

Дверь распахнулась, и перед Норсом оказался низкий, полный мужчина, седой, с поблёскивающей розовой лысиной и аккуратными бакенбардами. Поверх жилетки на нём был не сюртук, а белый халат – видимо, в этот момент доктор как раз принимал пациента. Впрочем, судя по тоскливому выражению, скользнувшему в карих, выразительных глазах Вейра, пациент этот, которым мог быть только Моргейн, действительно не внушал ни малейших надежд. Или…

– Он жив? – торопливо спросил Норс. Даже не спросив, о ком идёт речь, Вейр машинально мотнул головой. Всё было понятно без слов. Норс зашёл внутрь и позволил врачу провести себя в ближайшую комнату, переоборудованную под приёмный кабинет. Покойник лежал на кровати, ставшей его смертным одром; его лицо с заострившимися скулами и пергаментной кожей производило жуткое впечатление, особенно если учесть, что полуоткрытый рот был будто сведён в оскале, а невидящие глаза смотрели прямо на входную дверь, и каждый, кто входил в комнату, должен был встретиться с ним взглядом. Поёжившись, Норс уже хотел было спросить, почему Моргейну не закрыли глаза, как доктор, одев респираторную повязку, ответил тем самым на невысказанный вопрос. Существовала опасность заражения неизвестной науке инфекцией – Норс сразу почуял это, наблюдая за осторожными движениями Вейра. Репортёр замер на месте как вкопанный, не решаясь сделать хотя бы шаг вперёд. Теперь в глаза ему бросилась кровь: алые пятна были повсюду, словно Моргейна перед смертью рвало кровью; перемешанная с гноем, она была на лице, руках покойного, вся постель и даже пол были основательно перепачканы этими внушающими отвращение и ужас одновременно выделениями.

Доктор Вейр глухим, едва слышным из-за маски, голосом начал рассказывать, как Моргейн пришёл к нему утром. Тот, как оказалось, в последнее время ночевал на заброшенной ферме, а днём ходил в город, где перебивался поденщиной и пьянствовал. Накануне он, будучи изрядно выпивши, шёл к покосившемуся дому, однако свечение, которого он ранее старался избегать, вдруг стало всячески привлекать Моргейна, причём, как тот уверял, против его воли. Наконец, почувствовав, что сон одолевает его, бродяга решил, что было бы неплохо вздремнуть в той чёрной тени, которая, наверняка, дарует прохладу и покой. Учитывая, что стояла ужасная жара, он не смог найти в себе силы противиться идущему из черноты зову и прикорнул там. Когда он проснулся, было уже темно, но чувствовал он себя омерзительно. Несмотря на то, что похмелье для покойного было привычным состоянием, на сей раз случилось что-то особенное, так как он счёл за необходимость обратиться к врачу. Его не остановило ни отсутствие денег, ни то, что причина, вероятнее всего, была в злоупотреблении спиртным. Вейр попытался завернуть его с порога, однако вдруг заметил пугающую странность, поразившую его.

– Я такого никогда раньше не видел, несмотря на то, что практикую уже более трёх дуазов лет. – Голос Вейра стал дрожащим, как у маленького ребёнка, испугавшегося темноты. – Лицо Моргейна вдруг исчезло, я увидел обнажившиеся кости и ткани, мышцы, нервы, сосуды – словно в разрезе! О господи, хотел бы я, чтобы мне это привиделось! Но они кровоточили!

Доктор всхлипнул и умолк. Норс почувствовал, что нужно утешить этого маленького, насмерть перепуганного человечка, однако тот, словно спохватившись, отбросил его руку со своего плеча.

– Не надо! – в глазах его вспыхнуло что-то, принудившее журналиста отступить. Вейр закончил свою историю: Моргейн истёк кровью и гноем прямо у него на руках за считанные часы. Служанка врача, заподозрив инфекцию, отказалась убирать, и он дал ей расчёт. Не допустив к постепенно увеличивавшейся луже никого из своих домашних, он сам взял в руки ведро и тряпку.

– Моргейн умер, а я всё никак не мог отделаться от мысли, что уже где-то слышал – вернее, даже читал о подобном случае. – Вейр понизил голос до громкого шёпота. – Память долго не раскрывала мне этот секрет, пока, разозлившись, я не вспомнил. Но книга, в которой встречается идентичное описание, не имеет ничего общего с медициной, молодой человек.

Норс, уже начал понимать, куда клонит Вейр.

– В Писании Эзуса говорится о фоморах, демонах, существующих в двух мирах одновременно – в нашем и в призрачном. – Голос врача срывался.

– Один глаз, одна рука, и нога только одна – вторая половина Нечистому посвящена, – процитировал Норс, заметив, что и Вейр присоединился к нему.

Больше им говорить было не о чем. Норс отказался от чая и, попрощавшись, вышел из дома Вейров. К его облегчению, «кернунн» всё ещё находился рядом – видимо, Дорнбар рассчитывал как минимум удвоить свой заработок. Что ж, он не прогадал, подумал Норс и подкрутил усы. Он с удивлением отметил, что руки его дрожат.

– На почту, и побыстрее. – Нарушить обещание, данное градоначальнику, было особенно приятно. «Такие обещания нельзя выполнять,– твердил он сам себе, – Мир должен знать, что здесь происходит». Норс мог только представить, какую сенсацию в столице произведёт подобная публикация, и, оплачивая телеграмму, чувствовал, как по коже у него бегут мурашки. Он, Дитнол Норс, станет тем, кто первым напишет о смертельной опасности, угрожающей человечеству! Его имя прославится, и он, возможно, даже разбогатеет настолько, чтобы купить себе печатный станок с электрическим приводом – в конце концов, обещал ведь Финлей провести в ратушу электричество! Ему было невдомёк, что пройдёт совсем немного времени, и электрические токи перестанут подчиняться привычным законам физики, а в Дуннорэ-понт, как и во всём Айлестере, перестанут читать газеты – даже умение читать и писать станет необычайной редкостью.

Заглянув в ратушу, Норс доложил обо всём Финлею, чем в какой-то мере выполнил их уговор, и пошёл к себе в редакцию. Холостяцкий статус позволял не ночевать дома, и он мог всецело посвятить предстоящую ночь работе – сочинению текста, вёрстке и набору. Тираж, каким бы большим, по меркам Дуннорэ-понт, он ни был, разойдётся полностью – в этом не было ни малейших сомнений. Повесив пиджак на спинку стула, Норс засучил рукава и сдвинул котелок на затылок, чтобы, как был, в жилетке и рубашке, взяться за работу.