Читать книгу Во власти огненного наследства - Роман Романович Углев - Страница 9

Астэр ворвалась в жизнь Ятона, как головокружительный, хотя и желанный вихрь, сметающий все препятствия на своем пути. Страстная, смелая, уверенная, веселая, она не знала преград, и шла к своей цели играючи и с юмором. Своим позитивным взглядом на все она заставила царя забыть про все проблемы, про печаль по поводу потери своих близких, про все страхи и опасения. Она легко справлялась со всякого рода смущающими предрассудками, мешающими принять то или иное решение, и поэтому, несмотря на все обычаи и правила приличия, по ее желанию свадьбу сыграли уже через три месяца после их первой встречи. Хотя Ятон был только рад столько скорой свадьбе, поскольку страстно желал Астэр, как женщину.

Очень скоро она заполнила собой все закоулки дворцовой жизни, пользуясь любовью Ятона и его властью и всюду внося свои порядки. Слуги, конечно, были недовольны столь стремительными и неожиданными переменами, но царь был влюблен, что называется, по уши, и поэтому он выполнял все ее желания. Однако ему казалось, что это он так сильно любим ею, что это она угадывает слету все его желания и тут же восполняет их, что это она видит наперед все, что только может быть ему нужно, и поэтому был просто без ума от нее.

Но нужно было отдать ей должное. Кроме красоты, Астэр была еще и умна, и действительно иногда давала ему очень ценные советы. С ее легкой подачи многие проблемы, длящиеся годами, были очень быстро разрешены. В ситуациях запутанных, как огромный Гордеев узел, она все упрощала, разрубая эти узлы одним махом, и в некоторых случаях такая ее смелая решительность действительно помогла.

Кроме того, Астэр интуитивно чувствовала людей, и видела, кто из окружения царя был лживым, а кто честным. Ятон по ее совету усиливал контроль над теми, кто попадал под ее подозрения, и вскоре на самом деле находил их неверными, и что она в очередной раз оказывалась права. Поэтому вскоре он стал ей доверять больше, чем кому бы то ни было, и считал ее очень ценной подругой жизни, ниспосланной ему судьбой.

Через полтора года после свадьбы молодая супруга принесла царю сына. Мальчика назвали Люциус.

Время летело быстро.

Как-то раз царь стоял на балконе и держал трехмесячного Люциуса на руках, а молодая супруга стояла напротив и смотрела на счастливое лицо мужа. В этот момент Ятон вдруг ярко вспомнил, как два с половиной года назад он точно так же стоял с новорожденным Азарием на руках на этом же месте, а его предыдущая супруга Камилла стояла напротив и смотрела на него точно так же, как сейчас смотрит Астэр.

Острая тоска и сожаление вдруг пронзили сердце царя и, хотя он тут же совладал с собой, на какое-то мгновение его лицо озарила печаль. Такое не могло ускользнуть от внимания супруги, поэтому она тут же отреагировала и спросила.

– Что такое? Что с тобой случалось, дорогой?

– Да, так, мысль в голову пришла нехорошая.

– Какая мысль?

– Да, так, ничего особенного, – царю почему-то не хотелось говорить ей об истинной причине его печали.

– Ну, уж нет! Если тебя что-то печалит, я имею право это знать, – запротестовала Астэр.

– Боюсь, тебе это не понравится, – он все еще пытался уйти от этого разговора, хотя и не мог объяснить сам себе, почему.

– Ну, ладно. Не хочешь, как хочешь. Просто мне хотелось знать. Может быть, я как-то смогу помочь.

Он вздохнул, и признался.

– Как-то я стоял здесь, на этом самом месте точно так же как сейчас с сыном на руках, а Камилла стояла напротив так же, как и ты. Потом на следующий день ее убили, а его похитили, и я так и не смог его найти.

– А, понятно! – Она прищурила глаза, размышляя. Обычно она в таких случаях старалась сразу же переключить его внимание на что-то другое. Но в этот раз ей вдруг захотелось с ним обо всем этом поговорить, поэтому она спросила: – Значит, тоска сердечная у тебя все еще не прошла?

– По Камилле, благодаря тебе, прошла. А вот по сыну…! Что может восполнить потерю сына? Конечно, рождение Люциуса сильно облегчает эту боль, и может быть, со временем она и пройдет…, но…, пока…

– Он ведь был похищен, да? Ты ведь до сих пор не знаешь, жив он или нет?

Ятон мотнул головой:

– Нет, к сожалению, не знаю. Я посылал гонцов в разные места в попытках его найти, но пока все бесполезно. Никто ничего не видел и не слышал.

– Тогда, почему бы тебе просто не навести проклятие на этих людей? Они сделали тебе незаслуженное зло. Так заставь их страдать!

– Что ты имеешь в виду? Просто сказать, я их проклинаю, что ли?

– Ну…, даже одно только это уже может подействовать, но я имела в виду, обратиться к кому-то, кто более сведущ, и лучше знает, как это сделать.

– Ты кого-то имеешь в виду? – спросил Ятон, скорее из любопытства, чем с конкретной целью.

Астэр неопределенно пожала плечами, и с несколько странной интонацией ответила.

– Есть одна …женщина.

Царь поморщился.

– Честно говоря, у меня нет доверия к подобного рода сомнительной практике. Мне бы хотя бы знать наверняка, что он жив.

– Ну, вот как раз и узнаешь.

– В смысле? Хочешь сказать, что та, о которой ты говоришь, способна дать ответ на этот вопрос?

– Да, именно это я и хочу сказать. Она на такое способна.

– А сказать, где он, она сможет?

– Ну, я не она, поэтому, предлагаю тебе, вместо того, чтобы мучиться в догадках, просто съездить туда и выяснить все самому, – предложила Астэр.

– А это далеко? – спросил он, подняв на нее печальные глаза. Казалось, что он прямо сейчас может расплакаться, как ребенок.

На следующее утро, едва забрезжил рассвет, они покинули дворец и отправились к гадалке.

По совету Астэр, Ятон переоделся в самую простую и неброскую одежду и взял с собой минимум охраны.

Чтобы добраться до нужного места, им пришлось ехать верхом почти весь день, с учетом двух непродолжительных остановок для отдыха и приема пищи в придорожных тавернах, где, как оказалось, все знали Астэр.

Изрядно устав они добрались до деревни со странным названием Скопидия.

Большее захолустье трудно было себе представить. Все дома были ветхими и полуразрушенными. Дороги – просто никакими. Но самое тягостное впечатление производили люди, хоть и изредка, но все же встречающиеся в этом месте. Едва увидев незнакомцев, они старались сразу же исчезнуть из виду, украдкой бросая на группу всадников полные ужаса и ненависти взгляды. Но как только те проезжали мимо, выглядывали из своего укрытия и подолгу смотрели им вслед странным пустым подозрительным взором.

Сразу после деревни простиралось почти на милю огромное кладбище, поражающее своими размерами, превышающими все кладбища, которые Ятону приходилось видеть. После кладбища – роща почти такого же размера.

После рощи на некотором от нее расстоянии особняком стоял добротный и качественный каменный дом с большим постоялым двором. И дом, и постоялый двор удивляли своей добротностью на фоне недавнего захолустья.

– Приехали, – с радостью сообщила Астэр, и все спешились.

Оглянувшись вокруг, Ятон подумал, что он чувствует себя как-то странно. Ему было страшно, хотя бояться ему было, вроде бы, нечего. Если бы ни супруга, которая держала себя легко и непринужденно, он бы, пожалуй, сильно нервничал. Взглянув на дом, он увидел, что в окне на какое-то мгновение появилась страшная древняя старушенция, взглянула на подъехавших и тут же исчезла.

– Скажи людям, чтобы они ждали нас здесь, – распорядилась жена и, хотя это выглядело естественно, царю такой ее командный тон почему-то не понравился.

Они подошли к большой дубовой двери и, постучавшись, Астэр уверенно зашла внутрь так, как будто она бывала здесь уже множество раз, и Ятон это заметил. Он последовал за женой, и они вошли в просторную комнату с высокими потолками. По отделке комнаты можно было предположить, что это дом охотника. Стены были украшены всякими шкурами диких животных, рогами оленей и других копытных, ожерельями из зубов и разными ножами, стрелами, дротиками, кинжалами и острогами. Только ощущение было другим, как будто все эти трофеи скрывали какую-то свою особенную историю, которую почему-то нельзя было никому рассказывать.

Царь с большим удивлением разглядывал все это многообразие на стенах, поскольку помещение, хотя и не имело окон, было хорошо освящено сразу несколькими лампами, висящими на стенах. Астэр же не проявляла к окружающей обстановке никакого интереса, и со скучающим видом опустившись на ковер, облокотилась на удобную подушку и стала ждать.

Вскоре из соседней комнаты появилась …женщина.

Она именно появилась, потому как царь как раз в этот момент смотрел в том направлении, и он мог поклясться сам себе, что она не вышла из комнаты, а внезапно появилась перед выходом, заставив его вздрогнуть от неожиданности.

Когда Ятон взглянул на нее, ему на мгновение показалось, что перед ним та самая старая горбатая старушенция, которую он видел в окне. Ее волосы были редкими, всклокоченными и совершенно седыми, нос большим и крючковатым, из искривленного в странной усмешке рта торчал всего один желтый длинный зуб, один глаз был закрыт бельмом, второй неприятно прищурен, а одета она была в грязно-серый с лохмотьями халат.

Однако уже в следующий миг видение пропало, как какое-то странное наваждение. Перед ним стояла красивая женщина. Вместо рванного халата на ее плечах была лоснящаяся шерстяная шаль, необычного дымчатого цвета волосы были густыми и волнистыми, морщины как будто мгновенно разгладились, нос стал небольшой и ровный, а темно-карие почти черные глаза широко раскрылись. Она улыбнулась красивой белозубой улыбкой и приветливо кивнула царю. Ятон даже тряхнул головой, чтобы убедиться, что он не спит наяву.

– О! Вы уже здесь! – сказала женщина с интонацией легкого удивления и звонко рассмеялась. – Я ожидала вас немного позже. Ну-да, ладно…

Мельком взглянув на Астэр, которая тут же поднялась с ковра, ворожея внимательно посмотрела на Ятона своими темно-темно-карими глазами, и от этого взгляда, который, казалось, видит его насквозь, ему стало очень неловко.

– Хм…, так вот он какой, царь Ятон! – сказала женщина и, посмотрев на Астэр, чуть заметно одобрительно кивнула. Затем, склонив голову в знак приветствия, она представилась: – меня зовут Сакхун. Присаживайтесь, гости дорогие.

Астэр тут же опустилась на свое место, потянув мужа за руку. Он с некоторой неохотой присел на ковер рядом с ней, не спуская глаз с Сакхун, которая тоже опустилась на ковер напротив них и, сложив крест на крест ноги, прикрыла глаза и какое-то время сидела так без движения.

Затем она открыла глаза и, посмотрев поочередно сначала на Астэр, потом на Ятона, тихим и вкрадчивым голосом спросила:

– Ну, и чего же вы пожелаете тем, кто похитил младенца Азария? Внезапной смерти? Долгой и мучительной болезни? Потери родных и близких? Нищеты и одиночества…?

Услышав имя своего сына, царь вздрогнул. Он быстро поднял глаза на Сакхун. На ее губах играла ехидная улыбка.

– Откуда ты …знаешь …про…?

– О-о! – усмехнулась она. – Как странно слышать от тебя такой вопрос, царь Ятон. Разве ты не знал, к кому ты ехал? Ты проделал столь долгий путь, потратил столько сил, и для чего? Чтоб задать мне такой глупый вопрос? Брось, царь! Ты не из тех наивных людей, которые не знают, что делают. Или ты зря привез с собой два таланта серебра за мою ворожбу?

Она быстро повернулась и, протянув руку, сняла со стены у себя за спиной острый блестящий кинжал с красивой кровавого цвета ручкой. Ловко и даже виртуозно играя им своей рукой, крутя его так и сяк, она снова спросила.

– Ну, так, чего ты хочешь, царь? Они убили твою любимую жену, похитили твоего сына. Разве они не заслуживают самого строгого наказания? Разве не этого требует справедливость? Разве не о возмездии кричит твоя истомившаяся душа, что даже красавица Астэр не смогла заглушить эту боль? Я не предлагаю тебе ничего большего, чем справедливое возмездие за причиненное тебе незаслуженное зло. Все, что тебе нужно, это пожелать. Давай же, царь. Скажи только слово, и оно будет подхвачено ветром и понесется над волнами, чтобы исполнить то, для чего ты его послал. А я, уж поверь, позабочусь о том, чтобы оно не возвратилось к тебе тщетным.

Ему стало по-настоящему страшно. Одно дело, испытывать досаду и сожаление по поводу потери своих близких, а другое – пожелать конкретного зла конкретным людям. И хотя он еще не знал, кто именно похитил сына и убил его жену, но в этот момент он вдруг ясно осознал, что Сакхун это знает и скажет ему, если ее спросить.

Как будто читая его мысли, колдунья перестала улыбаться и таким же вкрадчивым, но уже более спокойным тоном сказала:

– Впрочем, тебе совсем необязательно знать, ни тех, кто убил, ни тех, кто похитил, ни того, какое именно наказание их постигнет. Что человек посеет, то он и пожнет, поэтому их зло их найдет. Так что, могу избавить тебя, царь, от этих душевных терзаний. Можешь просто заплатить за услугу и ехать домой. Я сама все сделаю. Если, конечно, ты мне доверяешь…?

Она сделала многозначительную паузу, и на ее губах снова заиграла ехидная усмешка. Последняя ее фраза, как некий вопрос как будто повисла в воздухе, требуя немедленного ответа: «Ты мне доверяешь?»

Доверял ли он ей? Конечно, нет. Он совсем ей не доверял. Он боялся ее. Боялся каким-то животным страхом на уровне каких-то древних глубоких инстинктов, хотя и не совсем отдавал себе в этом отчет и, наверное, не хотел себе в этом признаваться. Однако, будучи человеком власти, он не мог не ощутить, что перед ним сейчас человек тоже обладающий властью, и может быть даже большей властью, чем та, которой обладал он сам. И он понимал, что сейчас наступило его время дать отчет в своих действиях, и он не может просто так подняться и уйти потому, что ему стало страшно нести ответственность за свои действия.

Неожиданно Ятон ощутил гнев. Его душа внезапно возмутилась против всей этой обстановки, против нелепости своего положения, против своей неуверенности, против этого своего непонятного и непривычного страха, против Сакхун, против Астэр, но больше всего против тех, кто убил Камиллу и похитил Азария.

Стиснув зубы, он посмотрел исподлобья на ворожею, и спросил:

– А мой сын, Азарий, он жив?

Звонко рассмеявшись, колдунья чуть откинулась назад, но, тут же успокоившись, ответила:

– Ты ведь не за этим сюда пришел, царь, не так ли? Хотя, ладно, отчасти и за этим тоже, поэтому я скажу тебе, что, …да, он жив, но только, сказать тебе, где он, я увы, не смогу. Во всяком случае, не сейчас. Так что, извиняй, Ятон. Но, чтобы однажды вы все-таки встретились, хотя я и не скажу, когда именно, важно, чтобы сейчас ты довершил начатое, то есть, то, зачем ты приехал. И чем более решительным будешь ты, тем быстрее это произойдет. Так что, решай, царь. Пока ты не сделаешь того, для чего ты здесь, ничего не поменяется. Твой сын так и останется там, где он есть под покровительством так ненавистных тебе похитителей, оставаясь в неведении, как в отношении себя, так и тебя, своего настоящего родителя. Поэтому, чтобы принести ему свободу, тебе просто необходимо низвести на этих людей заслуженное наказание. И никто этого не сможет сделать кроме тебя. Или, как я уже сказала, по крайней мере ты должен предоставить мне свободу действовать, чтобы я смогла сделать это сама. Ну, же! Что ты медлишь?

Тяжело вздохнув, Ятон опустил голову и какое-то время пребывал в раздумье. Потом он снова поднял тяжелые, как будто обремененные тяжким грузом глаза на Сакхун, и твердо произнес:

– Ладно. Пусть будет так. Пусть похитителей моего сына Азария, кто бы они ни были, постигнет справедливое возмездие за причиненное мне и моему дому зло. Пусть они будут наказаны за убийство моей супруги Камиллы и всех невинных людей, которых они убили той ночью. Я желаю этого, и я позволяю тебе, Сакхун, навести на них это проклятие. Такова моя воля. Я сказал.

С этими словами он решительно поднялся и дал знак Астэр, что они уходят.

Повернувшись к двери, он оглянулся на ворожею. Она сидела неподвижно с закрытыми глазами и с блаженной улыбкой на лице.

– Что-нибудь еще? – спросил он ее.

Не меняя позы и не открывая глаз, Сакхун ответила.

– Нет, царь. Этого вполне достаточно. Оставь плату в сенях, и вы можете идти.

Царь отправился к дверям, но перед самым выходом в последний раз оглянулся и…, о ужас! …на мгновение он снова увидел, …или ему это только показалось, …что на полу с закрытыми глазами сидит страшная горбатая морщинистая старушенция в серых лохмотьях.

***

Несмотря на свои габариты, Бегемот был достаточно маневренным судном и входил в островную гавань без каких-либо проблем. Пока кормчий и смотровой проводили корабль по нужному курсу, чтобы не задеть подводные рифы, Серт спешно упаковывал свои вещи.

– Ты куда-то торопишься? – зевая спросил его Атэс, будучи его соседом по каюте.

– Да, тороплюсь, – раздраженно ответил Серт. За последние двое суток это было, пожалуй, первое, что они сказали друг другу.

Атэс какое-то время равнодушно наблюдал за суетливыми действиями друга, а затем заставил себя подняться с постели, и тоже занялся сбором своих вещей. Взяв в руки свой новый кинжал, он на какое-то время замер, с любовью разглядывая его красивое лезвии и безупречно сделанную рукоятку.

– Пялишься на него, как на женщину, – со злостью сказал Серт и рефлекторно потер место на горле, где все еще оставался небольшой шрам от острейшего лезвия.

Атэс лишь чуть ухмыльнулся в ответ и, не говоря ни слова, вложил кинжал в ножны, в то время, как друг, схватив две свои большие тяжелые сумы, вышел из каюты.

Как только Бегемот причалил, Серт один из первых оказался на берегу.

– Куда это он так торопится? – спросил один из пиратов, глядя, как он, смешно увязая в прибрежном песке, старается поскорее добраться до твердого грунта.

– Мало ли? Может он в туалет хочет, – пошутил другой, и все засмеялись.

Придя домой, Серт бросил в сенях две свои сумки и тут же развернулся, чтобы уйти. На вопрос престарелой матери, куда он собрался, он бросил на ходу, что скоро вернется, и вышел за дверь. Стараясь идти окольными путями, там, где его встретит как можно меньше островитян, он дошел до большого и крепкого дома Бывалого, находящегося почти на окраине старой части пиратского поселения.

Перед тем, как войти, Серт остановился, тяжело вздохнул и, постучавшись, открыл дверь.

Видимо, его никто не услышал, поскольку, пройдя сени, он вошел в просторную столовую и увидел старика Бывалого, сидящего на полу возле низкого столика и посмеивающегося над чем-то.

Подойдя ближе, молодой человек увидел, над чем смеется старый пират. Перед ним находилась большая длинная коробка, а в ней наперегонки, преодолевая разные выложенные там препятствия, бегали большие черные тараканы, что, видимо, очень забавляло старика Бывалого.

– Ну-ну! И куда это ты полез? Самый умный что ли? Ну, а ты что задумал? Давай обратно! – ласковым тоном комментировал пират тараканьи бега, корректируя действия насекомых длинным ровным прутом.

Серт встал перед Бывалым так, чтобы тот его увидел, и снова поздоровался.

Старик чуть вздрогнул от неожиданности, увидев непрошенного гостя, а затем, накрыв коробку ровной доской, так, чтобы тараканы не убежали, кивнул в ответ на приветствие и спросил:

– С чем пожаловал, сынок? Что-то случилось?

– Разговор есть, Бывалый. Уделишь мне время?

– Ты, чьих будешь-то? А то я вас молодых уже не всех знаю.

Серт представился, назвав своего отца, и старик, удовлетворенно кивнув, жестом показал ему, чтобы тот присел напротив.

– Ну, и что у тебя ко мне за разговор? – спросил он с насмешливым выражением лица. – Что-то серьезное, али как?

– Для кого как? Для меня вопрос может обернуться, наверное, даже смертью, поэтому у меня просьба никому о нашем разговоре не говорить? – ответил Серт многозначительно склонив голову.

– Даже так!? Хм…, ладно, заметано, если только это между нами, – ответил Бывалый. – Давай, начинай.

Серт перевел дух и задумался. Оказалось, это не так просто, взять и начать задавать столь интересующие его вопросы.

– Да, не бойся, раз уж пришел, – подбодрил его Бывалый. – Начинай уж с чего-нибудь, а дальше пойдет как пойдет.

Пожав плечами, Серт вздохнул и, как будто решившись на прыжок с высоты, проговорил:

– Мой друг Атэс, сын капитана Кратиса, взял с меня слово, пригрозив меня убить, если я его ослушаюсь, что я никому и ничего не расскажу. Поэтому я просто спрошу то, что меня очень волнует. – Он снова прокашлялся, тяжело вздохнул, потер шею и продолжил: – Двадцать лет назад ты был в рейсе с капитаном Кратисом. В этом рейсе произошло что-то, от чего все погибли, и в живых остался только ты и малец Атэс. Мне бы хотелось знать не из рассказов, а от тебя, как от очевидца, что же там все-таки произошло?

Как только Бывалый услышал имя Кратиса и Атэса, улыбка моментально сошла с его лица, и он стал смотреть на Серта внимательным испытывающим взглядом, ловя каждое его слово. Дождавшись конца вопроса, он прищурился и спросил:

– Что же такое могло произойти между двумя друзьями, что тебя вдруг заинтересовала такая давняя и забытая история?