Читать книгу За чертой - Роман Волокитин - Страница 8

– Она не может быть мертвой! – говорил Уолт чуть позже.

Многократно извинившись за свое поведение, он даже нарвал где-то для Индиры букет диких цветов. Карл сбацал для нашей четверки в здоровой сковороде яичницу из двенадцати яиц с бобами, кукурузой и соленым мясом, которую все заточили вместе с сухо-сырым хлебом. После обеда Макс с Сэтом принялись отдирать доски от оконных проемов, а я снова заделался проповедником и, сидя на бочке, объяснял Уолту, что к чему было в той странной реальности. Макс работал на втором этаже, а все еще хмельной от виски Сэт – снизу.

Немногим ранее ковбой в поношенной шляпе задирал Сэта, специально усевшись рядом с ним за барной стойкой. Есть такая категория пьяниц – не выносят вертикального положения. Если не срубил спирт, это сделает чей-то кулак. В итоге ковбой оказался на земляном полу, схлопотав от Сэта крепкий удар в челюсть. Карл устало вздохнул.

– Не наклоняйся за ружьем, старый! – сказал Сэт, придвинув ближе к Карлу стакан с недопитой водой. – Пожалей поясницу. Я сваливаю и никогда больше не вернусь. Говорят, что счастье не за горами, но мое точно там.

– Ружье? – удивился Карл. – Этот парень – ходячее пособие по тому, как выхватить по морде, ему не помешает проспаться. А тебе – снять напряжение.

Карл разбавил воду Сэта хорошей порцией виски.

– У меня же нет денег!

– Тебе одному не выжить в этих краях. А тем более в горах. Странные у тебя спутники, но с транспортом. Держись их. Помогите мне отодрать доски от окон и дверей, а я вас накормлю, накидаю в машину провианта и снаряжу в дорогу двумя литрами такого пойла. Дерьмо отменное, да что говорить, попробуй!

– Когда я прикоснулся к Индире, я почувствовал, как жизнь буквально пульсирует в ней! – спорил со мной рядовой Уолт.

В очередной раз проверяя громоздкий радиопередатчик из дерева и металла, он поставил его на капот внедорожника и, крутя ручки, слушал шуршание и лязг в наушниках. Уолт опять собирался передать шифровку, но я спрыгнул с бочки и сорвал наушники с бритой головы рядового.

– Уолт! Нет тут никакого радио! Ты хоть одну передачу поймал?

– Вообще-то поймал! Переговоры каких-то «чистильщиков» из Тауна, будь он неладен.

– Уолт, ты получил хоть один ответ от своих? Поймал хотя бы одну французскую, британскую или немецкую радиопередачу? Почему здесь, в конце концов, осень, а не лето, как было при Дюнкерке? – спросил я.

– Да знаю, я, Айро, знаю, что я не во Франции, а чёрт знает где! Отвяжись от меня! Что хочу, то и делаю со своим радио! Это мое радио!

– Уолт, это место – симуляция реальности. Индира живая, как и все мы, потому что наш дух – бессмертен. Но материя, все вокруг – это иллюзия! Прототип реальности! Поверь мне, я уже давно путешествую по таким местам, здесь все иначе, не так, как мы привыкли. В то же время здесь – ты больше, чем просто кусок мяса, поверь мне, ты не должен жить, как мясо! Главное – пробудить внутри себя энергию. Механика подобных миров такова, что, сделав это, ты сможешь испытать неописуемые, удивительные вещи, которые тебе при жизни даже не снились.

– Довольно! – раздался сверху голос Макса, работавшего на открытой террасе, на втором этаже. – Я не ученый, не мыслитель и не проповедник. Я понятия не имею, что нам делать и кто вы такие, но я – просто мертвый человек. И не надо трахать мне мозги своей философией, Айро. Я хочу просто спокойно отдирать ебучие доски, а потом выпить виски, можешь мне предоставить такую возможность? Я уже умер, зачем мне нравоучения?

– Я тоже умер, – добавил Сэт, с силой надавив на гвоздодер. Край толстой доски поддался, медленно, с хрустом и стоном она отошла от стены, после чего Сэт оторвал доску крепкой, жилистой рукой в хлопковой перчатке.

– Я не помню самого момента, я не чувствовал боли и не видел белого коридора, но помню, когда все прервалось.

– Война? – спросил Уолт.

– Да, – продолжил Сэт, в нашем городке война шла, сколько я себя помню. Рядом с домом у меня был парк. Днем парк, а ночью – джунгли, полные опасного зверья. С виду люди, а внутри – те же оборотни, жестокие и жадные, а плюс к тому еще и бухие да вмазанные. Но в тот вечер мне было плевать на весь мир, я возвращался со свидания, порхал, как бабочка, но жалить, как пчела, сложно, когда тебе в лоб тычут «береттой». Это как мутный и несвязный сон, в который мне до конца не хотелось верить. Я прошел мимо парковочной будки, посмотрелся в ее стекло – оно было тонированным и блестело, как зеркало. Сложно поверить, что это была моя настоящая жизнь. Воспоминания прерываются рядом с парковочной будкой, где я увидел знакомое авто – «мерседес» Альфонсо. Это был местный авторитет и мой прежний босс, от которого очень сложно было уволиться. Альф вышел даже из машины, представляете? Он сказал, что я снова работаю на него, что я ему должен. Слыхали? После свидания и офигенного секса, после первого нормального дня в жизни, я должен был только послать его на хер. Так и сделал. Я ушел из банды и впервые в жизни чувствовал себя свободным. Альф направил на меня пушку и спросил: «Ты уверен?» В такой момент начинаешь мыслить иначе. Не знаю, сколько я молчал. Знаете, какие у меня были последние слова? Ха-ха. О, да!

– Не томи! – сказала Индира.

Она появилась на входе в гостиницу с флягами и, застыв на месте, слушала рассказ Сэта.

– Я сказал: «Альфонсо, у тебя ка́тышек в стволе».

– Чего? – удивилась Индира.

– У Альфа в стволе пистолета был ка́тышек от гребаного джемпера, которой он носил под пиджаком. Не знаю, как я рассмотрел его, парковка была хорошо освещена, но все равно катышек же совсем крохотный! – Сэт засмеялся, а потом его лицо застыло. – И все!

– Да, в пасти своего льва я катышков не рассмотрела, – сказала Индира, аккуратно наполнявшая полученные от Карла фляги колодезной водой из ведра. – Жаль, что у тебя все так сложилось. Думаю, ты был хорошим человеком.

– Это точно, крошка. Я очень изменился, когда вышел из тюрьмы, – продолжил Сэт. – Нашел себе шикарную подругу, работку подыскал. А надо было бежать из города! Но мозги думать отказывались, я всегда верил в лучшее. Тот день – был самым счастливым в моей жизни. Я думал, что после тюрьмы искупил вину и теперь должен быть свободен. Еще там я дал браткам от ворот поворот. Но Альф – тип упрямый.

Решив снова приняться за работу, Сэт обернулся к окну, практически освобожденному от досок, в грязном стекле умудрился разглядеть собственное отражение и заговорил с ним:

– И на что ты вообще рассчитывал? Че смотришь, тупая мертвая рожа? Хорошо тебе в этом мире? А мне что-то не очень!

Сэт замахнулся кулаком, я приготовился услышать звон битого стекла, но бывший гангстер схватился обеими руками за гвоздодер и принялся яростно дергать доски. Одна за другой они разлетались в стороны, и нашей компании, как и разношерстной толпе беженцев, толпившихся в ожидании первых обозов, приходилось быть начеку и беречь головы.

– Подожди-ка, – вмешался я. – Индира, что ты там про льва говорила? Ты тоже все понимаешь?

– Тут, на самом деле, нечего понимать, парни. Я родом из таких мест, где думать или жаловаться было попросту некогда.

– В голове не укладывается, – тихо говорил Уолт, который так и остался сидеть на капоте рядом с радиоприемником. – Никогда не верил во всю эту ахинею про жизнь после смерти. И что мы есть теперь?

– Теперь мы – ничто, – подытожил Сэт, вытирая пот со лба.

– Хватит нюни распускать! – кричал сверху Макс. – Думал, стоит отсидеть срок, и Бог простит все, что ты натворил? А что ты, кстати, натворил?

– Грабил, продавал наркотики, да чего только не было. Рад только, что не убил никого.

– Что-то я сомневаюсь, глядя на твою рожу.

– Да пошел ты, Макс! Бошки сотрясал, но ни один ублюдок не попал с моей подачи в местечко, подобное этому, это я могу гарантировать! Я не киллер! Вор, барыга, да кто угодно, только не убийца.

– Это радует, – вдруг лицо Макса появилось из-за края крыши. – А ну-ка! Давайте наверх! – сказал он чуть слышно. – Только тихо! Тут есть на что посмотреть!

По очереди мы карабкались на террасу по деревянной лестнице, я забрался предпоследним, пролез под перилами и увидел, как Индира и Сэт, согнувшись, всматриваются в заколоченное окно. Одна доска в нем отсутствовала, она оказалась у меня под ногами на полу террасы, так что я чуть не наступил подошвой кроссовки на длинный, торчавший из нее гвоздь. Я хотел пнуть доску ногой, но Макс остановил меня. Он поднес палец к губам, осторожно поднял доску и положил на один из столиков террасы.

– Обалдеть! – шептал Сэт, оторвавшись от окна. – Я в шоке.

– Я в большем шоке от того, что только сейчас поняла – Карл сдавал семейке Пурнамы весь второй этаж, пока мы внизу потняки нюхали! – в полный голос возмущалась Индира. – Сколько же шериф заплатил ему?

– Т-с-с-с-с! – шипел Макс. – Хорошо, что мы вообще нашли где укрыться, дурёха!

Сэт вопросительно взглянул на Индиру, у него был забавный талант передавать эмоции всем своим телом, который больше бы подошел актеру и комику, чем бандиту или истребителю оборотней.

– Я давно догадывалась! – сказала Индира.

Настал мой черед заглянуть в окно. Старик Карл стоял посреди разгромленного номера, почесывая затылок. Ни один объект мебели в комнате не стоял на положенном месте: ковер, обои и постельное белье оказались изодранными в клочья, а ветхий паркет в углу впитал в себя обширное бурое кровавое пятно. Сэт и Индира продолжали шептаться за моей спиной, напоминая родителей, ругавшихся при спящем ребенке, да только вместо розового младенца был Карл – жадный, прожженный смертью старикан с чутьем собаки.

– Раз такая умная, скажи, кто из них? – тихо говорил Индире Сэт.

– Сынок. Поверь мне. Он всегда зашуганный.

Все, кроме только что забравшегося на террасу рядового Уолта, показали ей знак: «тише!»

– Можете так не стараться, – сказал я.

Дверь на террасу, которую Макс к тому моменту уже почти освободил от досок, принялась скрежетать и ходить ходуном до тех пор, пока разъяренный, багровый от злости Карл не вылетел наружу, а Макс не сказал ему:

– Что? Сам же велел тут все облагородить.

– А, черт, забыл я про вас. Что ж ты, собака, доски не дергал, когда я наверх поднялся?

– Решил передохнуть.

– Разнесли мне номер. Только вы никому, понятно!? Я заплачу! Пурнама хотел, чтобы я молчал, чтобы никто не прознал его секрет. Представляешь, какой шум поднимется? Говорил, что как только мясом наестся, так не буянит. Как же!

– Сынок? – спросила Карла Индира.

– Ага.

– Так я и знала. Какой уж тут секрет, весь Таун об этом шепчется, – тут Индира опомнилась. – Но если зажмешь награду, будут шептаться о том, что ты укрываешь у себя оборотней.

– Будет тебе всё, стерва, – сказал Карл.

Махнув на нас рукой, он облокотился о перила, посмотрел вдаль и продолжил:

– А шаман-то не помог, ха-ха-ха! Возил шериф к нему пацана, надо было, чтобы он во время обряда пережил перевоплощение, говорит. Жену с собой потащил, тоже для обряда. И на кой хрен все это надо было? Первую ночь продержали, говорит, парня в шаманском погребе, тот там бесновался, пока размалеванный шут читал свои заклинания и бил в барабаны, как и заморыши из вашей обители. И что толку? Нет от этой заразы спасения.

– Много тебе рассказывал Пурнама, – подметил Макс.

– Эй, Пурнама – самый справедливый шериф на моем веку. Мы с ним чего только не пережили. Разные были времена, но мужик он отличный. И я храню его секрет. А теперь вы храните.

– Да ради бога, – сказала Индира.