Читать книгу Дом хрустальный на горе… - Рунов Владимир Викторович - Страница 3

Может быть, только сейчас я начинаю осознавать, что духовный мир поколения Мурата сформировал человек, которого советская идеология воспринимала (если так можно оценить) с полупрезрительной и снисходительной усмешкой. А зря!

Никто столь продуктивно не размонтировал «марксистско-ленинское мировоззрение», отлитое в многопудье неподъёмных томов, как это сделал Владимир Семёнович Высоцкий, хриплым голосом с некачественных магнитофонных лент с лёгкостью перекрывая всю меднотрубную мощь митинговых оркестров, что гремели во славу победившего социализма в стране, с утра занимавшей очереди за колбасой, шапками из кролика и стиральным порошком. И если моё поколение, близкое к так называемым «шестидесятникам», слушая Высоцкого, позволяло себе, в основном, хихикать в кулак, воспринимая политику двойных стандартов (говорить одно, а делать другое) как нечто неизбежное, с чем приходится мириться, то поколение Ахеджака, рождённое под вещие аккорды великого провидца, покорно соглашаться с обречённо-привычным уже не желало.

В истории (а уж тем более – в нашей) это стало единственным случаем (по крайней мере, известным мне), когда человек, вооружённый лишь гитарой и хриплым голосом, увёл за собой миллионы молодых единомышленников, а власти, окаменевшие в давно отмерших догмах, этого даже не заметили, а когда заметили и неуклюже засуетились, было уже поздно.

Сколько отроков того времени исступлённо грохотали тогда по гитарным струнам, пробуя на твёрдость свои ломающиеся голоса поэтическими призывами Высоцкого! В том хоре звучал и голос мальчишки с густоволосой, лохматой головой из крохотного адыгейского аула. Он пронёс любовь к Высоцкому и бардовской песне через всю свою жизнь.

пел «под Высоцкого», старательно обрывая гитарные струны, убеждённо наговаривая для себя основные нравственные ценности, с которыми пройдёт путь до самого своего последнего часа…

Много раньше, ещё в пору начала его политической деятельности, у меня однажды была возможность подискутировать с ним о значении и месте Высоцкого в отечественном искусстве, в частности – поэзии, где Мурат твёрдо настаивал на самых высоких оценках его творчества.

Первокурсник Мурат Ахеджак. 1979 г.

Поводом для дискуссии стало телевизионное интервью Андрея Вознесенского по случаю очередной годовщины кончины Владимира Семёновича, где Вознесенский рассказывал, как трогательно-внимательно Володя относился лично к нему, и в подтверждение приводил телефонный разговор, в котором он пожаловался Высоцкому, что никак не может достать в дом новогоднюю ёлку. Каково же было изумление, когда за час до курантов в дверь кто-то позвонил. Открыв, Вознесенский увидел Володю в сопровождении двух шкафообразных амбалов, и в руках у него была роскошная ель, каких в Москве и не встречали – разве что только у семей членов политбюро…

– Высоцкий ведь при жизни не увидел напечатанной ни единой своей строчки, – горячился Мурат. – Они, друзья его мнимые, считались мэтрами, литературными «маршалами», располагали огромными возможностями, однако ему только обещали, покровительственно похлопывая по плечу: дескать, старайся, Володя, работай над собой, а там посмотрим. А чего смотреть, он ведь уже и тогда на три головы был выше их всех, а благорасположения вынужден был искать… Вот ёлку принёс! Так и ушёл из жизни, не подержав в руках своего сборника, о чём мечтал мучительно, в то время как макулатура про флаги-стяги печаталась миллионными тиражами… – убеждённо говорил Мурат.

Что я мог возразить, если всё так действительно и было! Более того, по аналогии мы вспомнили и другого литературного «великомученика» – Александра Вампилова, который если и захватил какой-то свой успех, то самый краешек. А иркутский театр, который сейчас носит его имя, в пору жизни драматурга и на порог его не пускал, хотя уже были написаны «Утиная охота», «Прощание в июне», «Старший сын». Увы, пророков в нашем отечестве как не было, так и нет! – такой вывод мы тогда сделали оба…

Меня в ту пору удивила не столько кавказская категоричность молодого собеседника, сколько его литературная осведомлённость. Я тогда не знал, что мама его – учительница литературы, более того, одна из лучших в Адыгее, особенно в области русской словесности. Зато я уже был хорошо осведомлён, что сам Мурат Ахеджак профессионально вроде бы весьма далёк от гуманитарных процессов, поскольку после окончания строительного факультета Краснодарского политехнического института работал в Кропоткине. Сперва в передвижной механизированной колонне, в короткие сроки поднявшись от мастера до начальника ПМК. Потом он стал депутатом местного совета, где почти сразу избран председателем.

Городок Кропоткин в пору нашей первой встречи, прямо скажем, был не по размеру (да и не по чину) политически скандалёзен, и если чем-то и славен, то скорее памятью о знаменитом теоретике русского анархизма и густыми паровозными гудками старейшего в крае железнодорожного депо.

Что касается политических скандалов, в ту пору это было в порядке вещей, ибо препирались все, даже на уровне края: выясняли не столько кто умнее, а кто главнее. Особенно, как тогда стали выражаться, на уровне «муниципальных образований», то есть городов, и прежде всего – краевого центра, где это занятие стало просто «фирменным» публичным развлечением на глазах у изумлённых телезрителей.

А уж в Кропоткине, помнится, тогдашний «демократически» избранный мэр был, что называется, «мужчина с норовом» и старательно его (норов) обслуживал. Насколько мне помнится, при всяком удобном случае посылал несогласных с ним в разные стороны, причём в крайне ультимативной форме.

По этой причине появление (а я в то время возглавлял ГТРК «Кубань») кропоткинского представителя повергло меня в уныние. Особенно если учесть, что в те годы избирательный водораздел чаще всего проходил по линии дискуссий в телевизионной студии. А характер тех «дискуссий» нередко имел тенденцию к копированию взаимоотношений на экране знаменитого уже в то время «революционной горячностью» Владимира Вольфовича с популярным политиком «новой формации» и любимцем женщин Борисом Немцовым.

К счастью, у нас в ГТРК дело до публичного обливания друг друга соком не доходило, но крайние определения в оценке оппонентов иногда присутствовали. Скажу больше – кто только тогда не рвался в эфир, чтобы заполучить поддержку избирателей в борьбе за депутатское кресло, и кого только я не видел в своём кабинете, особенно в разгар избирательных кампаний, – от кинозвёзд и героев-космонавтов до самопровозглашённых казачьих «генералов», а чаще людей, которых к власти на пушечный выстрел нельзя было пускать.