Читать книгу Сотворение Волжской России. 4 книги - Руслан Леонидович Богомолов - Страница 4

Этот день борьбы за выживание Волжской России начался для Ярославцева около половины седьмого утра. Проснувшись от ударившего в лицо солнечного луча, он бросил взгляд на часы, быстро встал и, натянув спортивные штаны с лампасами, вышел из спальни. На кухне что-то скворчало. Оттуда тянуло вкусным запахом жареного.

– Доброе утро, Танюшка.

– А, проснулся? Сейчас, погоди минут пять, я тебе полью. В коридоре показалась заспанная голова Вовки.

– Вот и помощник проснулся, – Ярославцев ласково потрепал его за плечо, – так что не торопись, мы сейчас умоемся.

– Ну и прекрасно, кружку, вот, возьми, – Татьяна протянула Андрею литровую кружку, – потом мне польёшь.

– С удовольствием, – он поцеловал её в щеку.

– Нет, а чо, я спать хочу, – загундел Вовка, – я только в туалет хотел.

– А чем ты ночью занимался? – удивился отец.

– Мы с Петькой про Батыя читали.

– То-то я смотрю, свечку всю дожгли, – вступила в разговор Татьяна.

Она вчера, уставшая, уснула сразу вслед за Ярославцевым, только добрала воды во все свободные кастрюли. Ещё с десяти часов утра, когда стало ясно, что Ахтуба катастрофически мелеет, а Волжского моря нет совсем, по радио объявили, что будет отключение воды и всех просили ею запастись. Она позвонила домой, и мальчишки, молодцы, заполнили водою ванну, тазики и большой четырёхведёрный бак, что под раковиной.

– Ладно, иди в туалет, я сама отцу полью, тут уже всё готово, – сказала Татьяна, выключая из розетки плитку под сковородой.

– Полуночники, – проворчал Андрей, провожая взглядом Вовку, заходящего в туалет, и сам пошел в ванную.

– Воды долго не будет? – спросила Татьяна, когда Ярославцев, освежённый холодной водой, вытирался махровым полотенцем, а за дверью, послышались шаги удаляющегося в спальню Вовки.

– Дня два, – ответил он, а она, глядя на его ладный, крепко сбитый родной голый торс, вдруг не удержалась, слегка шлепнула по спине, растерла между лопаток след от струйки воды и, прижавшись к нему, произнесла:

– Мужчинка мой.

Ярославцев оглянулся на неё чуть заинтриговано, увидел её слегка прищуренные глаза, вдруг заискрившиеся, откуда-то из бездонной своей глубины, и, улыбнувшись, вкрадчиво спросил:

– Полить, что ли?

– Давай, – томно согласилась Татьяна.

Игра началась. Андрей хмыкнул, зачерпнул воды из ванной и стал смотреть, как она плавным движением подобрала кверху и заколола волосы, потом, не развязывая пояса халата, выскользнула из его верхней части и, скосив на мужа свой лукавый взгляд, наклонилась над раковиной со сложенными лодочкой ладошками.

Он поливал ей на руки, на шею, подбирая и возвращая на плечи свободной рукой капли с её тонкой спины, разглядывал её и ощущал всё большее желание, которое буквально наливалось в нём. Когда она закончила умываться, Андрей, бросив кружку плавать в ванной, схватил и подал ей полотенце. Пока Татьяна одним его концом вытирала лицо и руки, он другим мягко отирал-оглаживал её плечи, спину, снова плечи и, несмотря на двоих выкормленных пацанов, ещё очень упругую грудь. Потом, отбросив полотенце на стиральную машину, прильнул к левому соску губами и, обняв её одной рукой, другой стал искать и развязывать пояс халата.

Она тихонько застонала, погрузила пальцы своих рук в его волосы и потянула лицо к своему. Топчась по упавшему халату и слив свои губы с её губами, Андрей посадил Татьяну на полотенце и вошел в её влажный от утра и желания «домик». Татьяна ахнула, и они отдались страсти, раскачивая старенькую БАМовскую стиральную машину «Амгунь»…

…Татьяна спешила, она наскоро позавтракала вместе с мужем, и, сияя от счастья, представляла, как они вместе выйдут из дома и пройдутся по двору и улице. Она будет держать его под руку и прижиматься к нему, а он, поглаживая рукой её пальцы, будет улыбаться ей и здороваться с встречными знакомыми и не очень, гордясь, как всегда своей красавицей Танюшкой.

Она знала, что ему на работу к восьми, и они прекрасно успевали. Ей тоже надо было к восьми в промтоварный магазин, по пути в администрацию. Вчера Седенко постаралась распределить свой отряд по объектам поближе к месту жительства ревизоров-переписчиков, и Татьяне, вместе с одним налоговым инспектором достался именно этот магазин.

Ярославцев, видя сияющее лицо жены, благодарно и тепло улыбался ей, но мысли его уже почти полностью захватила работа. Он видел, как она спешит, чтобы успеть выйти вместе с ним, но ему вдруг стало как-то неловко от этого и от своего счастливого состояния здесь, за столом, с любимой женой. Только что, в шесть утра, город маршем покинули подразделения рабочих полков, где-то разлучались семьи, люди шли на внешние рубежи, как на фронт, пенсионеры и женщины, с оружием и без, стояли по дворам и улицам, охраняя комендантский порядок осаждённого города. И в это время они с женой, сияя счастьем, пройдут мимо всех этих людей, напряжённых и озабоченных, поголовно поднятых и обращённых его приказом в «государевых служащих», а значит зависящих теперь исключительно от его воли и от воли их командиров. Ведь приказ о всеобщей мобилизации лишал их свободы самим определять свои действия. Нет, это было, мягко говоря, нескромно. Ярославцев допил чай, глянул на часы, поднял глаза на свою Танюшу и сказал:

– Спасибо, я побежал, опаздываю, – и быстро прошёл в коридор.

Обувшись и надев легкую куртку, он, теперь уже чувствуя неловкость за своё решение перед женой, и оттого, злясь на себя, повернулся к ней. Татьяна стояла возле, скрестив руки у груди и глядя куда-то мимо него. На её лице застыла улыбка, но глаза были удивленно-грустные, Андрея обожгла жалость к жене, он обнял её, поцеловал в висок и сказал:

– Милая моя, любимая, прости, но так надо, – опять поцеловал, – ну пока до вечера, я пошёл, – и открыл дверь.

– Ладно, всё хорошо, вечером позвони, если задержишься, – Татьяна машинально говорила дежурные женские фразы.

– Позвоню, пока.

– Пока.

Дверь закрылась и разрыдавшаяся Татьяна только сейчас поняла, что она проводила мужа на Войну. Ещё вчера, когда она, вызванная директором банка, включилась в учётную работу в магазинах и ларьках, у неё, конечно же, было ощущение тревоги. Разговоры о беде, постигшей город, мысли о сыновьях и муже – всё это откладывалось в ней исподволь, однако, занятая работой по переписи продовольствия, потом заботой о том, как без газа накормить мальчишек и мужа, она ещё не осознавала, что рухнул весь привычный мир. Только сейчас Татьяна поняла, что муж её не просто ушёл на службу, как это происходило каждый день, а что он ушел в бой за выживание города, а исход этой битвы ещё не ясен, но другого пути нет.

Ей самой судьба определила место в этой войне, место рядового солдата тылового обеспечения войск, которыми командует её муж. И теперь уже сердцем ощутив это, Татьяна плакала от обиды на себя, что не так складно проводила мужа, от жалости к нему, к себе, к детям, к соседям и знакомым, ко всему городу, попавшему в переделку.

Проснулся Пётр, дети часто просыпаются, когда матери плохо.

– Мам, ты что, что случилось? – он вытаращил удивленные глаза, поскольку ни разу не видел рыдающую мать. Нет, она, конечно, плакала раз несколько, когда умирали близкие родственники, но так в голос никогда.

Он подошёл к матери, погладил её по плечу:

– Тебя кто обидел? А где папа?

Татьяна взяла себя в руки и, всё ещё всхлипывая, попросила сына:

– Полотенце подай, пожалуйста.

Пётр быстро принёс полотенце.

– Ничего, сынок, не случилось, – она прижала полотенце к лицу, – папа на работе, а это я так, сейчас пройдет.

– Нет, но кто-то обидел же, – неуверенно, но упрямо продолжал настаивать Петр, он вдруг ощутил себя мужчиной, готовым и желающим защищать эту женщину, свою мать. В нём вдруг загорелось светлое чувство главного, истинно мужского смысла своей жизни – защищать ЖЕНЩИНУ – и ему вовсе не хотелось терять это ощущение.

– Да нет же, – улыбнулась Татьяна и обняла сына, – защитник ты мой. Просто: «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону». Пойдем на кухню, я покажу, что вам с Вовкой кушать, а то я сейчас, тоже ухожу.

Ярославцев хмуро прошагал в высоком темпе от дома до администрации. Кипящая злость на себя, на Татьяну, на судьбу, на целый мир, медленно вытеснялась заботами наступающего дня. «Ну гады, держитесь!» – неизвестно кому угрожал он в пространство.

На ходу здороваясь со всеми, начиная от охраны и кончая молоденькой дежурной секретаршей в приёмной, Ярославцев влетел в кабинет и только тут окончательно взял себя в руки, постепенно остывая, садясь за свой стол. Вошла секретарь и положила ему на стол папку с бумагами:

– Начальник тыла просил подписать эти приказы.

– Где он сам?

– У себя в кабинете.

– Позовите его сюда.

– Хорошо, сейчас.

Ярославцев углубился в чтение рутинных приказов, определивших количество частей и организаций, их положение на территории города и внешнего вала, маршруты их снабжения продовольствием, количественный состав каждой части и организации. Когда вошёл Зенин, Ярославцев уже разобрался в смыслах каждого из них и подписывал, не вникая в подробности, которые уж, конечно, были доподлинно известны Зенину и его начальнику штаба, завизировавших эти приказы ещё в четыре часа утра.

– Здравия желаю, товарищ Председатель Совета обороны, – бодро доложил подтянутый и выбритый, несмотря на всего полтора часа сна, полковник.

Ярославцев встал.

– Здравствуйте, товарищ полковник, проходите.

После крепкого рукопожатия оба присели, и Зенин, которому Ярославцев отдал папку с подписанными приказами, стал докладывать результаты работы своего штаба и планы на сегодняшний день. Андрей Андреевич вышел из-за стола и склонился над Зенинской картой города. Начальник тыла, водя маленькой указкой от обведённых синим баз по красным линиям маршрутов, объяснял, как его служба уже приступила к обеспечению продовольствием мобилизованных граждан, доложил о нехватке лопат, о напряжёнке с полевыми кухнями.

Ярославцев поручил ему подготовить приказ об образовании войсковой бригады тылового обеспечения, в которую, в качестве отдельных частей, включались под Зенинское управление пять машиностроительных предприятий города и ЛПК.

– Пока будете решать вопросы производства предметов первой необходимости для обороны города самостоятельно, – заключил Председатель Совета обороны и добавил: – Да, Борис Васильевич, как, только, приказ будет готов, немедленно мне на подпись.

– Есть.

Зенин вышел, а Ярославцев вызвал по селектору секретаря. Ответила Дюжева, уже сменившая дежурившую ночью девушку.

– Мария Ивановна, там подошли академики?

– Да, здесь в приёмной.

– Пригласите.

Вчера, ещё утром, Андрей Андреевич, который не забыл о прозвучавшей на совещании директоров идеи мозгового штурма перспектив выживания города, собрал всех докторов и кандидатов всяких наук, каких только удалось разыскать. Таких оказалось немало – больше полусотни. Он своим указом образовал из них Академию наук Волжской России в составе шести академиков (докторов наук) и сорока восьми членов-корреспондентов (кандидатов). На том совещании образовали несколько комитетов по различным проблемам.

Сейчас, на восемь тридцать утра, Ярославцев назначил встречу с самым главным комитетом – сельскохозяйственно-продовольственным.

Человечество жило без металлов, без денег и электричества, без огня и даже орудий труда и войны, но никогда без пищи.

Поэтому Ярославцев понимал, что люди выдержат всё – отсутствие свободы на какое-то время, тепла, приличной одежды, жизнь в палатках и землянках, но отсутствие еды приведёт к взрыву любых, самых терпеливых граждан.

И вот сейчас перед ним сидели 12 человек, которые вчера до часу ночи, споря и срывая голоса, считая на калькуляторах и загоняя задачки компьютеру, определяли пути решения продовольственного обеспечения города. Вчера при формировании этой группы, возникла главная проблема – проблема кадров. В городе, который никогда не занимался производством сельхозпродукции, не оказалось ни одного ученого по сельскому хозяйству. Поэтому комитет возглавил академик Чанов Сергей Никанорович, который защитил докторскую диссертацию на картофелеуборочном комбайне и, вообще, всю жизнь специализировался на уборочной технике. К нему присоединились один кандидат технических наук, специалист по оборудованию животноводческих ферм и кандидат экономических наук, защитивший кандидатскую по экономической эффективности фермерских кооперативов. Потом они разыскали в городе восемь агрономов и одного ветеринара, и дело пошло.

Сейчас они разложили «секретки» – карты междуречья Волги и Дона, которые достали в штабе у Кузнецова, и Чанов начал свой доклад:

– Значит так, Андрей Андреевич, вчера мы определяли места расположения посевных площадей и пришли к выводу, что наилучшим местом их будет правый берег Волги и дальше к Дону. Дело в том, что климат, в нынешнюю эпоху, ничуть не холодней нашего двадцатого века. Вчера, беседуя с Кэчтэном, мы выяснили, что такая холодная, долгая и снежная зима, какая у них была в этом году – редкость. Значит, осваивать безводную или маловодную степь левобережья рискованно. Кроме того, холмистый, изрезанный ручьями и реками правый берег Волги, равно и левый берег Дона более приспособлены для обороны сельских поселений, что сейчас немаловажно. Так что тут мы пришли к единому мнению, что необходимо осваивать посевные площади от Волги до Дона, как более плодородные в долгосрочном плане, более защищенные и менее рискованные в смысле засухи. Вечером, с вашей, Андрей Андреевич, помощью, я и двое наших сотрудников облетели на вертолёте довольно значительную территорию междуречья и пришли к выводу, что, несмотря на значительную лесистость пойм рек и речушек, очень много свободных, чисто степных площадей, которые можно пахать прямо сейчас, без корчевания лесов и кустарников. Кроме того, места действительно безлюдные. Только за Доном, где-то в районе Калача, мы заметили дымок костра. В общем, тут мы определились. Теперь о методах освоения этих мест. Первый вариант – веерный. Он состоит в том, что земли, под посевные площади, будут выделяться на правом берегу сразу за плотиной. Чем больше будет фермеров, желающих взять землю, тем дальше веером будет осваиваться целина, захватывая район Спартановки, Тракторного, Водстроя, Алюминиевого, Винновки. И так, постепенно расширяясь, можно будет дойти за три-четыре года на юге до Царицы, на севере до Ерзовки, на западе до Дона. Этот вариант наиболее экономичен, но вот вопросы безопасности от набегов кочевников, мы согласовать с военными не успели. Эта проблема, пока, в скобках. За этот вариант у нас высказывалось большинство нашей группы. Однако, существует еще один вариант, на котором настаивают двое наших сотрудников, мы их не сумели переубедить вчера, хотя он по затратам, на освоение земель, в семь раз превышает основной, который я Вам, Андрей Андреевич, доложил. Поэтому позвольте им доложить Вам свое особое мнение.

– Разумеется, давайте послушаем, – согласился Ярославцев без особого энтузиазма, его сразу же насторожила цифра: «в семь раз», но привычка выслушивать любые, даже самые фантастические предложения, сработала. В этих идеях иногда проскальзывали золотые зёрна.

– Ну что ж, слово члену-корреспонденту Академии наук господину Удинову Станиславу Петровичу, – с едва заметной иронией по поводу «члена-корреспондента» произнес Чанов и сел на свой стул.

Поднялся Удинов высокий, горбоносый, с черными курчавыми волосами, с седыми висками и с пышными, с проседью, черными усами. Если бы не голубые глаза и полные губы на круглом лице, его, можно было, принять за кавказца. Впрочем, Ярославцев подумал, что этот сорокалетний мужчина, наверное, армянин, или грузин и был несколько удивлен, услышав вместо кавказского акцента родной волжский говор с казачьим продыханием вместо звука «г».

– Мы вот с Григорием Викторовичем, – начал Удинов, – предлагаем следующий вариант освоения междуречья Волги и Дона. Первое: на юге, от устья Царицы, вдоль неё, потом по балке Яблоневой, рекам Червленой и Карповке до Дона обустраиваются 5 станиц с 10 хуторами. Второе: на севере от устья Пичуги, и по ней, потом по балке Грачи и вдоль одноимённой реки, дальше по Тишанке к Дону еще 5 станиц с 10 хуторами. Третье: от устья Тишанки до устья Карповки по Дону, ещё разместить 6 станиц с 12 хуторами. Таким образом, размещая в каждом хуторе по взводу казаков, а в станице, между каждыми двумя хуторами, ещё и управление сотней, мы обеспечиваем дозорное прикрытие каждой сотней 18—20 километров пограничной полосы. Получается, что три казачьих полка оградят всю эту территорию междуречья, для её освоения, по трём пограничным линиям. Пограничные казачьи поселения возьмут на себя функцию охраны этих границ и закроют степнякам возможность разгуливать по этой территории, создавать угрозы грабежами и налётами. Не будет необходимости наращивать пограничные гарнизоны и войска – дело весьма затратное. Казачьи поселения прокормят, оденут, обуют, обустроят себя сами, а в перспективе сами себя и вооружат. Их только придётся освободить ото всех налогов. Впрочем, казаки в России, в отличие от крестьян, всегда платили налог не деньгами, а службой, кровью. Тем временем крестьяне получат возможность осваивать земли внутри этой защищённой территории, здесь же можно будет и развивать производство всего необходимого, ставить города, строить дороги и тэдэ. Трех этих казачьих полков будет, вполне, достаточно. Вместе с семьями численность их поселений составит 5—6 тысяч человек, не более…

– Андрей Андреевич, к Вам Зенин, – раздался голос Дюжевой по селекторной связи.

– Пусть войдет, – распорядился Ярославцев, нажав кнопку и повернув голову к микрофону, потом добавил, обращаясь к Удинову: – Прошу прощения, присядьте, мы продолжим через минуту-другую.

Вошел Зенин и подал Ярославцеву лист бумаги. Тот пробежал глазами по тексту и спросил Зенина, подписывая приказ:

– Когда, Борис Васильевич, будут полные данные по ГСМ?

– Не позже часа, Андрей Андреевич, сегодня с утра Седенко должна «добить» ещё две заправки и баржу с соляркой.

– Хорошо, сразу же полную информацию мне.

– Есть, – Зенин забрал подписанный приказ, четко развернулся и энергично вышел из кабинета.

– Сидите, сидите, – махнул рукой Ярославцев Удинову, когда тот попытался встать и продолжить доклад, – идея Ваша ясна. Сергей Никанорович, какую площадь нам надо засеять, чтобы полностью обеспечить город хлебом и другим растительным продовольствием?

– Если с запасом на низкую урожайность, то, не меньше, 100 квадратных километров.

Ярославцев встал, подошёл к расстеленной на столе заседаний карте. Один из агрономов тоже встал и убрал стул, пропуская его к столу.

– Спасибо, – кивнул ему Ярославцев, внимательно посмотрел на карту и проговорил, как бы про себя, – значит веером полукруг с центром у плотины, сто на восемь, разделить на три, из под корня… В общем радиусом восемь километров. Если учесть, что половина площади неудобья, то радиус вашего веера…

– Примерно 12-километров, – подсказал стоящий рядом с ним агроном, – мы yжe подсчитывали, но нужны хотя бы пара-троечка мостов.

– Что ж, хорошо, если каждому фермеру или, правильнее сказать, крестьянину дать по 100 гектаров, то надо найти сотню крестьян, но это не главное. Насколько я понимаю, уже надо пахать, весна в разгаре, а где взять технику? А, братцы? Сколько у нас в городе тракторов, плугов, сеялок? А сколько надо?

– Сколько всего надо, мы подсчитали, а сколько имеется, не знаем. Вчера попытались выяснить на предприятиях, но или не дают информацию вообще, или долго выспрашивают: «А кто такие? А зачем? Ну есть один, а вам сколько надо? И так далее».

– Вот что, Сергей Никанорович, ставлю перед вами следующую задачу: подготовьте приказ, от моего имени, и включите в него трех-четырех человек, с требованием предоставить им всю информацию об автотракторной технике. Как будет готов приказ, берёте патрульную машину у Жилина и чтобы к 16-ти часам на заседание Совета обороны вы пришли с полной информацией о том, сколько, где, в каком состоянии и какой модификации трактора и другая сельскохозяйственная техника у нас имеется. Далее, объявляете фермерский и казачий призыв. Да-да, и казачий. Давайте раскроем скобки и увидим, что для надежной безопасности ваших крестьянских хозяйств установление пограничных застав и дозоров обойдется в кругленькую сумму, ничуть не меньшую, чем обустройство казачьих станиц. Но, если содержание казачьих застав, со временем, не будет стоить бюджету, почти, ничего, то обычная пограничная охрана так и будет всегда сидеть на деньгах государства. Поэтому просчитайте самые минимальные затраты по организации каждой казачьей пограничной линии отдельно: северной, южной, западной. Да-да, Станислав?..

– Петрович, – подсказал Удинов.

– Станислав Петрович, именно минимальные. Сами понимаете, сегодня у города ресурсы не просто ограничены, главное, пока совершенно отсутствует их пополнение. Вопросы есть?

– Есть, – Чанов закончил записывать что-то в свой блокнот, – как объявить призыв и где собирать фермеров и казаков?

– Напишите обращение к гражданам Волжской России и передайте его по радио, а собрать можно, где хотите, ну скажем ДК «Октябрь» подойдет?

– Вполне.

– Ну вот, и вперед. Всё, переходим к следующие вопросам. Что у нас с семенным фондом и с солью, Сергей Никанорович?

– Семенами у нас занимался Михаил Николаевич Костров, он и доложит.

Встал кругленький, невысокого роста агроном Костров, который последнее время работал снабженцем частной фирмы, занимающейся изготовлением и реализацией муки. Он стал докладывать о количестве ещё не перемолотого зерна ржи и пшеницы на трех мукомольных предприятиях, об овсе на пивзаводе, о запасах картофеля и семян других культур, но Ярославцев его прервал:

– Простите, перебью. Это, конечно, всё важно, но вот мы ставим задачу засеять сейчас десять тысяч гектаров? Скажите, на какую площадь у нас хватит ржи, пшеницы, овса, овощей и картофеля?

– Тут проблем не будет. Ржи у нас на три тысячи гектар, пшеницы – на пять с половиной, а картофеля, даже если использовать под семена только половину того, что завезли в город, хватит, чтобы засеять четыре тысячи гектар, всего, остального только на полторы-две тысячи гектар. По нашим подсчетам, при урожайности на 20% ниже среднегодовой по Волгоградской области, полученного продовольствия с избытком хватит до осени будущего года.

– Осени 1225-го года?

– Да, конечно.

– Ну что ж, хорошо, ещё и казакам семенного материала хватит.

Ярославцев отложил ручку, которой делал пометки в своем журнале,

– Что по соли? Кто будет докладывать, Сергей Никанорович?

– Пожалуй, я сам, – Чанов встал.

– Ближайшее к нам озеро Эльтон, где можно организовать её добычу, находится по прямой всего в ста километрах от города. Однако добычу надо организовывать с нуля, значит нужно отправлять людей не с пустыми руками, а подготовить оборудование, стройматериалы и тому подобное. Потребности города нами определены, соответственно и определена необходимая производительность эльтонского соледобывающего предприятия, она небольшая, до тысячи тонн в год. К сожалению, мы пока не нашли специалиста по добыче соли, поэтому сейчас, четыре группы студентов, по нашему заданию, роются в библиотеках города в поисках информации о технологиях добычи и переработки соли. Так что более конкретно о необходимом минимуме ресурсов для организации этой работы мы будем готовы говорить в лучшем случае завтра.

Чанов замолчал. Молчал и Ярославцев, что-то отмечал в своем журнале. Потом он встал, попросил Чанова присесть и подвел итоги встречи.

– Итак, учитывая недостаточную профессиональную… скажем, титулованность вашей комиссии в вопросах, которые вам поручили изучить, должен отметить, что поработали вы неплохо. Главное, определена стратегия. Вот теперь надо детально определить ресурсы и тактику создания базы для полного обеспечения города продовольствием. Так что объем работы у вас огромный – ни спать, ни раскачиваться некогда. Все свободны, за работу.

Оставшись один, Ярославцев ещё раз просмотрел свои записи, взглянул на часы – было без четверти десять. «Ого, прозаседали», – покачал он головой и, вспомнив неторопливую речь Чанова, подумал: «Ох уж эти ученые, расскажут, покажут, как делать, а вот сами организовать, самим сделать – слабо. Что ж, кто умеет – делает, а не умеет, учит?». Он усмехнулся и решил: «Всё, пора зенинских офицеров к ним подключать, иначе не справятся, затянут, или вообще завалят, что в нашем положении совсем не две большие разницы».

– Андрей Андреевич, от Кузнецова очень срочно на связи, – раздался в динамике селектора голос Дюжевой.

– Да, давайте их сюда, – Ярославцев нажал кнопку, и динамик микрофона почти тут же выдал голос командира летной группы.

– Товарищ Председатель Совета обороны, я по поручению Кузнецова.

– Да, слушаю.

– У нас на юго-восточном рубеже столкновение со степняками за аэродромом. Наши потери: пятеро ранено и четыре женщины из строительного полка захвачены степняками. С их стороны двенадцать убито, примерно столько же ушло в степь и шестеро пленных, из них пять человек ранено. Да, взято 11 невредимых лошадей и семь убито.

– Вы откуда звоните?

– С аэродрома.

– Я выезжаю к вам.

– Вас встретят на перекрестке.

Ярославцев, встал, подошел к шкафу, надел куртку и вышел из кабинета. На одиннадцать у него была назначена встреча с энергосырьевым комитетом Академии наук, поэтому он предупредил Дюжеву, что, возможно, задержится, и пусть учёные его подождут. Потом зашёл к Жилину и попросил его подписать приказ по Чановскому комитету за него.

Через 15 минут, встретив по пути четыре машины скорой помощи, его Волга подъехала к среднеахтубинскому перекрестку, где Ярославцев пересел на поджидавший его воинский УАЗик с офицером и двумя солдатами охраны, не считая шофера. Эта машина, проехав метров 50 на восток, пересекла линию будущего рва и вала и повернула на север.

Ров был только обозначен и походил пока на вспаханную полосу шириной пять метров, на которой довольно плотно работали люди. Проехав с четверть километра вдоль этой полосы, УАЗик остановился возле группы из полутора десятка человек, которые стояли метрах в сорока ото рва. Среди них, как-то сразу выделялся Кузнецов. Он повернулся к машине, встретил Ярославцева, представил ему присутствующих офицеров.

Произошло же здесь следующее. Ещё вчера, когда на местности Кузнецов определял со своим штабом линию обороны, он построил систему временной охраны этой линии и строительных частей. На внешней стороне рва, в тридцати-сорока метрах от него, располагалась в окопе вооруженная группа из трех-четырех человек, образуя узел обороны. На расстоянии 250 метров, вдоль фронта, располагалась следующая группа. Кроме того, впереди на расстоянии 500—600 метров ото рва курсировал по фронту в полтора километра боевой дозор из двух человек.

Ещё в восемь часов утра, этот дозор, заметил двух всадников, которые проскакали вдалеке от них. Заметили этих всадников и группы в окопах. В это время как раз начинал свою работу сорок пятый женский рабочий полк. Кузнецов ещё вчера, распределяя рабочие полки по периметру обороны, постарался женские полки поставить не в голой степи, а вблизи построек, как, например, здесь – вблизи зданий аэродрома.

Всадники, не приближаясь ко рву ближе ста метров, проскакали вдоль него километра два и ушли в степь, скрывшись за горизонтом. Через час с гиком и свистом, лава примерно из тридцати степняков пронеслась в разрез между узлами обороны, которые открыли по ним предупредительный огонь. Однако, не обращая внимания на совершенно не знакомые им звуки выстрелов и свист пуль всадники ворвались в ряды роющих землю женщин, которые в панике бросились бежать врассыпную.

Степняки догоняли их, хватали за шиворот, бросали животом вниз на спину своих лошадей, связывали им руки, приторачивали их тела веревками к седлам. Всё это происходило очень быстро. Выскочившие из окопов солдаты, боясь попасть по своим, стреляли только одиночными, продвигаясь навстречу всадникам, а те, закрепив добычу, разворачивали коней в степь. Часть всадников, прикрывая своих товарищей с добычей, бросилась на вышедших из окопов трех солдат, чтобы тут же найти смерть от пуль. Остальные, уходя в степь, попали под огонь боевого дозора, и только меньшая часть шайки ушла-таки на восток, увозя часть добычи. Кузнецов отправил на аэродром снайпера, который на вертолёте должен уже догнать степняков.

– Сразу же за разбойниками был отправлен БТР со среднеахтубинского поста, и, думаю, с помощью вертолёта мы их быстро догоним и обезвредим, – закончил свой доклад Кузнецов.

– Д-а-а, – протянул Ярославцев и, обращаясь к командиру строительного полка, одетому в штатское, спросил:

– Как настроение Ваших людей?

– Как настроение? Паршивое.

– Понятно. Вот что, Виктор Викторович, сегодня же составьте инструкцию для действий всех рабочих полков в случае внезапного нападения таких вот разбойничьих шаек и отрабатывайте ежедневно эти действия: построение в каре, фалангу… я не знаю, но чтобы вот так, как кур лисе ни одного человека мы больше не отдали. И продумайте мероприятия по более глубокой разведке и предупреждению таких нападений, а разбор этого столкновения со всеми самыми горькими выводами доведите до личного состава всех Ваших частей и подразделений. Вот так-то. А вы, господин комполка, «паршивое» настроение Ваших людей используйте для мобилизации их на сопротивление, а не на паническое бегство.

– Слушаюсь, – угрюмо и покорно принял указание штатский командир полка.

– Ладно, – махнул рукой Ярославцев, – Сегодня доложите, Виктор Викторович, о принятых мерах на Совете обороны. Что там вертолёт? Не отвечает?

– Ну-ка, вызови борт, – скомандовал Кузнецов стоящему рядом лейтенанту.

Тот развернулся и побежал к УАЗику с высокой антенной.

– Отдайте распоряжения, и пойдём к радиостанции, Виктор Викторович, предложил Ярославцев и пошёл за лейтенантом.

А в это время пилот вертолёта докладывал, что обнаружил налетчиков примерно километрах в пятнадцати к востоку от аэродрома, они добрались до своего стойбища на краю леса. Стойбище очень велико, по кругу радиусом метров 100, огорожено со стороны степи повозками. Дальше, за стойбищем, пасутся табуны тысячами голов.

В стане большой переполох, несколько сот человек с копьями занимают позиции у повозок. По вертолету, который завис над краем стана с юго-восточной стороны на высоте около ста метров, открыли стрельбу из луков, снайпер нашёл шатер, у которого свалили четырех связанных наших женщин и стреляет по всем, кто пытается подойти к ним. Бронетранспортер уже в километре от стана и вдоль редколесья приближается к северо-западной линии обороны противника…

…Вася Чухнов так и не попарился в баньке в ту злосчастную ночь, и даже поспать ему не удалось. Около четырех утра его призвали по мобилизации. Расписавшись в листе у посыльного, чертыхаясь, он простился с женой, с тоской посмотрел на спящих малюток и погнал свой КАМАЗ, бросив прощальный взгляд в правое зеркало заднего вида, в котором, в свете окна их дома, стояла одинокая фигурка его жены.

Сдав свою машину на проходной и послав к черту охранника, который пытался протестовать и отказывался её принять под свою ответственность, он в седьмом часу утра уже переодевался в защитную униформу и получал снайперскую винтовку. Чухнов не просто имел воинскую специальность «снайпер», но ещё и брал в округе первое место по стрельбе из боевой винтовки. Узнав, об этом, капитан, командующий формированием новых подразделений, конечно же, определил его в отдельную снайперскую группу.

К восьми утра Василия привезли на аэродром, где он после долгих организационных передряг и обустройства, в четыре часа пополудни, завалился спать на матрасе, постеленном на голом полу в диспетчерской, укрывшись шинелью. В шесть утра его растолкал командир отделения, и он отправился в боевой дозор, на ходу доедая последний бутерброд с овощной икрой, взятый ещё из дома. Это он был в том дозоре, который первым засек налетчиков. У них был приказ: огонь открывать только в самом крайнем случае, но сообщать о любых подозрительных вещах, что его напарник и сделал по рации, заметив приближающийся отряд всадников.

Однако никто не ожидал от них такой прыти и наглой дерзости, поэтому до последнего не открывали огонь. Зато, когда началась пальба у рва, они с напарником кинулись наперерез налётчикам, и он, выбирая тех, у кого к седлам была привязана воровская поклажа, успел уложить четверых. Винтовочная пуля, прошивая ворюг, сбрасывала их с сёдел и, пока его напарник вылавливал коней и развязывал пленных, Чухнов кинулся ко рву. Когда он добежал, уже подъехали УАЗики с Кузнецовым и радиостанцией. Кузнецов, которому докладывал раненный в левое плечо сержант, сразу заметил Чухнова со «снайперкой» в правой руке.

– Кто такой?

– Ефрейтор Чухнов, снайпер второго батальона, находился в боевом дозоре. Там отбили несколько женщин.

– Бегом на аэродром, на вертолёт. Догнать и уничтожить гадов!

– Есть!

Так Вася оказался в центре этой погони. В нём кипела злость за всё, что произошло с ним за последнее время, начиная с разбитого прицепа и разлуки с семьей и кончая наглой выходкой степняков у рва. Сейчас он отлично видел связанных, лежащих рядком четырех похищенных женщин. После того, как трое мужчин, которые стояли возле них, а также ещё один, пытавшийся к ним подойти, легли с простреленными головами возле пленниц, около десятка воинов, крутившихся вокруг, больше не решались подойти к четырем связанным. Один из них, показывая на пленниц и объясняя что-то седому бородатому старику, достал из колчана за спиной стрелу, но не успел он натянуть тетиву, как свист пули оборвал его жизнь, выпустив разбойничью душу на божий суд. Стрела, направленная было на связанную женщину, воткнулась в землю и сломалась под упавшим на неё телом хозяина. Старик поднял руки к небу, развернулся на восток и его взгляд уперся в гудящую высоко в небе на солнце стрекозу. Он опустил руки, что-то прокричал своим степнякам, потом протянул руки навстречу вертолёту и ухнулся на колени. Степняки стали собираться возле него, становиться на колени, протягивать руки к вертолету и сгибаться лицом к земле.

Чухнов повернулся к пилоту и прокричал ему в ухо: «Передай на БТР: они просят пощады», – и кивнул в сторону площади, куда продолжали стекаться соплеменники бородатого старика, чтобы присоединиться к нему.

Пилот сообщил на БТР и на центральный пост: «Похоже, степняки сдаются». С БТРа передали, что поняли и. разбив одну повозку-заграждение, ворвались во внутрь стана. Летчик сверху подсказал им дорогу. Пробравшись, наконец, к центральной площади, бронетранспортер остановился, заглушил двигатель, и из его люков вышли офицер и трое солдат. Солдаты сразу же бросились к пленницам и пока развязывали их и принимали на себя объятия и слезы радости, офицер подошёл к старику, безошибочно выделив его, как главу этого племени. Старик по-прежнему стоял на коленях, протянув руки к вертолету. В его глазах застыл ужас. Офицер, встав между ним и винтокрылой машиной, шагах в четырех от старика, повернулся к нему спиной и поднял вверх скрещенные руки.

– Всё, свободен, – крикнул он и махнул рукой, потом повернулся к БТРу и скомандовал, – Передай «борту», пусть возвращается на базу.

Вертолёт отвернул и. набирая скорость, пошёл на запад, а офицер повернулся к старику, усмехнулся и сказал:

– А мы побеседуем.

– Урус, урус, урус, – раздался шепот вокруг. Старик взглянул в глаза этому богатырю и, склонив голову, уронил руки.

Ярославцев передал по радио в администрацию, что задержится до одиннадцати тридцати, и на обратном пути заехал в больницу химкомплекса. Там находились трое солдат, которые первыми вступили в бой со степняками. Все трое были изранены стрелами налетчиков, которые перед своей смертью успели выпустить по две-три стрелы. Сержант был ранен в левое плечо и бедро, другой солдат – в левое предплечье и правую кисть, и только третий в тяжелом состоянии, раненный в шею, левый бок, левую щеку и грудь, находился еще на операционном столе.

– Спасибо, ребята, – сказал после краткой беседы с ними Ярославцев, – сегодня вы им устроили кашу. Они, кто живой остался, на всю жизнь зарекутся к нам соваться и детям своим, и внукам закажут. Выздоравливайте.

Затем он зашёл к женщинам. У одной из ягодицы извлекли шальную пулю, другая подвернула ногу при падении с лошади, а третьей ещё накладывали гипс на плечо, тоже неудачно слетела с лошади.

Ярославцев обрадовал пострадавших, сказав, что уже освободили их соседок-коллег по службе и приключению. Шок от случившегося у них уже прошёл и теперь, ещё и узнав об освобождении их подруг, женщины были словоохотливы, шутили и просто кокетничали перед ним. Тот отшучивался, пообещав молодой женщине, у которой извлекли пулю, лично проверить шов на ране на какой-нибудь очередной перевязке. Затем он прошёл с главврачом к нему в кабинет.

Послушав жалобы о проблемах с лекарствами, Ярославцев уловил настроение пока легкой паники у этого пожилого и уважаемого врача. Действительно, хотя лекарства в больницах и аптеках ещё были, причин для паники было больше чем достаточно, ведь они быстро кончатся, а где брать другие?

Председателя Совета обороны начало раздражать это беспомощное брюзжание.

– И что вы предлагаете?

– Я? Ничего не предлагаю. Вы власть, вы и думайте, где доставать лекарства, а мое дело лечить. Я могу дать вам список всего необходимого от аспирина до антибиотиков.

Ярославцевым начала овладевать ярость: «Ничего себе подходик. Этот эскулап что, с луны свалился?». Он даже прикрыл глаза, чтобы не сорваться на грубость. Чуть поостыв, тяжело взглянул на главврача. Тот тут же опустил глаза на папки, лежащие на столе, стал что-то перелистывать.

– Ну, вот что, уважаемый доктор, – в словах Ярославцева глухо прозвучала сдавленная ярость, – завтра в восемь утра я жду вас и ещё пять-шесть самых видных врачей и фармацевтов города на ваш вкус. Вы приходите и докладываете ваши предложения по организации производства самых необходимых лекарств. А нет, так и вам здесь делать нечего, завтра же пойдете копать ров. Не можете защитить, спасти граждан города в качестве врача, будете то же делать в качестве землекопа.

И, не ожидая реакции открывшего вместе со ртом и свои удивленные глаза главврача, Ярославцев встал и вышел из его кабинета, с шумом хлопнув дверью.

Уже в машине он, успокоившись, подумал о том, что вчера в суете мобилизационных мер, в самом деле упустил проблему лекарств. Но ведь ни один врач, НИ ОДИН не ткнулся к нему со своими проблемами. «Ткнёшься к тебе, небось уже и не прорваться, как к президенту, – усмехнулся Ярославцев, – Ну ладно, пусть прочувствует свою ответственность за судьбу здравоохранения, а то прикинулись обиженными.»

К шестнадцати часам, традиционному уже времени заседания Совета обороны, его Председатель определился ещё с двумя комитетами о перспективах их работы. Приток воды в Волжском водохранилище шёл удивительно быстро и превосходил самые оптимистические прогнозы. Как объяснили академики, это происходило по двум причинам: Во-первых: была очень снежная зима, а сейчас наступила дружная весна с резким таянием снегов. Во-вторых: здесь бассейн Волги, в отличие от его состояния конца двадцатого века, находится в сплошных малопроходимых лесах, а значит её дебет (полноводность) в полтора-два раза выше. Всё это даёт надежду, что в начале мая крайний срок до десятого, удастся запустить ГЭС на полную мощность и остановить ТЭЦ-2.

Что касается нефти, то единодушно решили, что её добычу надо вести на апшеронском полуострове, возле Баку. Там нефть качественная и, главное, лежит очень близко к поверхности. Начать её добычу и организовать доставку танкерами можно очень быстро, если так же быстро решить вопрос с хозяевами этой территории.

Собственно взаимоотношения с народами, проживающими на территориях, где будут добывающие предприятия, это особая проблема. Ещё вчера, при образовании академических комитетов, Ярославцев предупредил их руководителей, что они должны рассматривать чисто технические и экономические задачи создания сырьевых баз на любых территориях. Вопросы колонизации этих территорий, их обороны, взаимоотношения с местным населением будут рассматриваться отдельно. Тем не менее, все комитеты, начиная с сельскохозяйственно-продовольственного, всё же, так или иначе, затрагивали эту проблему, которая весьма обострилась из-за утренней маленькой войны со степняками.

Кроме нефти нужен ещё и уголь, – хлеб металлургии. Здесь сложность с транспортировкой. Если бакинскую нефть без больших проблем можно транспортировать по Каспию-Волге, то, уголь с Дона переправить на Волгу надо ещё прикинуть как. В конце концов, решили эту задачку оставить промышленно-транспортному комитету, а энергосырьевики начнут готовить две разведочные экспедиции – одну на Донецкий кряж, другую – в Баку.

У рудно-сырьевого комитета задача была посложнее. Ближайшее крупное железорудное месторождение – курское – отмели из-за тех же сложностей с транспортировкой, и вообще решили браться за Урал, поскольку там кроме железа были и медь, и алюминий, и хром, и всё чего захочешь. Но главное, все эти месторождения располагались либо возле реки Урал, либо вблизи рек и речушек волжского бассейна. Так что решили в первую очередь послать две экспедиции на реку Урал, в район Медногорска, и Магнитогорска и, третью, в район Златоуста. Это позволит уже этой осенью начать добычу железной, медной, апатитовой руды и создать базу для разведки руд других металлов. Пока это первоочередные решаемые задачи.

К трем часам, оставшись один, Ярославцев перелистал десяток листов своего журнала и, взявшись за голову, стал раскладывать по полочкам всю сегодняшнюю информацию, но прежде, чтобы найти решение одной, общей для всех экспедиций проблемы, он вызвал Дюжеву:

– Мария Ивановна, срочно разыщите, пожалуйста, Гринёва, пусть подъедет, как можно, быстрее ко мне, до начала заседания Совета обороны.

«Итак, – думал Ярославцев, – получается шесть экспедиций: Эльтон, Баку, Донбасс и три на Урал. Провести весенний сев, создать крестьянство и казачество. Сколько же надо на все это ресурсов? Хватит ли их на эти первые, самые необходимые шаги? Всё, пора к этим проблемам подключать Зенина. В любом случае все эти шаги, надо делать быстро, бегом, пока ещё есть хоть что-то у города в запасе. Вот уж точно – промедление смерти подобно».

Он снова стал что-то записывать в журнал, шлепать по кнопкам калькулятора. За этим делом его и застал голос Дюжевой:

– Андрей Андреевич, к Вам Гринёв.

– Зовите, – Ярославцев убрал калькулятор и отложил журнал.

– Разрешите? – открыл дверь Гринёв.

– Заходи, заходи, Александр Беркетович.

На юго-восточном рубеже Ярославцев разминулся с Гринёвым, которого вызвал вместе с Кэчтэном и Лайсманом для переговоров со сдавшимися степняками. И сейчас Гринёв стал подробно рассказывать о своей миссии. Сначала он, с помощью Кэчтэна и Лайсмана, допросил пленного и выяснил, что это кочевое племя гэров, которое, дождавшись таяния снега, двинулось на северо-запад к богатой травами просыпающейся лесостепи. Ещё в субботу Гринёв во второй половине дня, отдохнув сам и дав отдохнуть половцам и Лайсману, провёл подробную беседу с Кэчтэном о народах, населяющих степь, нанося на карту места их расселения и пути кочевий. Поэтому особого удивления от появления гэров вблизи города Гринёв не испытывал. Он уже знал от Кэчтэна о том, что это племя, прежде им дружественное, ещё три года назад тайно перешло на сторону татар и вместе с ними коварно ударило в спину половцам. Поэтому-то Кэчтэн и засиял своим обезображенным лицом, когда, приподняв брезент, увидел дюжину лежащих рядком трупов своих врагов и, разговаривая с пленным, гордо поднял голову и поглаживал рукоять своего меча.

По всем прикидкам докочевать это племя до города должно было не раньше чем через неделю. Сегодня утром Гринёв собирался обсудить с Кузнецовым проведение более глубокой разведки навстречу им, но вот на тебе… Из допроса пленного, который охотно и гордо рассказывал об их многотысячных табунах, стадах и отарах, выяснилась следующая картина: вчера вечером, когда стемнело, дозорные пастухи обратили внимание на какое-то зарево на западе. Была послана разведка, которая доложила, что там, в степях видели горящие на высоких шестах очень яркие огни и огромные юрты и, что какие-то люди роют в земле ямы (это были солдаты второго батальона, которые окапывались, строя узлы обороны).

На рассвете, на племенном совете, разведчики доложили об увиденном. Брат вождя заявил, что это вызов их племени, которое монопольно владело этими путями кочевья. Это подтвердил и Чингиз, под знамёнами которого они теперь ходили в походы. Если кто-то: греки, урусы, булгары посмели посягнуть на эти земли, они должны быть наказаны. Под одобрительные возгласы присутствующих вождь Гэров согласился с предложением своего брата, и тридцать всадников во главе с этим братом отправились в налёт, разведку боем. Далее, двое разведчиков, проведя осмотр места налета, доложили поразительную новость: странно одетые женщины копают землю, а в ямах сидят странные воины без копий с какими-то топориками. Их немного, три человека в одной яме и через 400 шагов еще три. Почему они там сидят? Правда, в степи, шагов за тысячу от копающих землю женщин, они видели ещё двух солдат, один с топориком на плече, а другой с палкой, похожей на короткую пику. Брат вождя рассмеялся и сказал: «Это какие-то глупые греки или даже римляне, которые пригнали сюда рабынь и даже охранять их не умеют. Мы заберём этих рабынь и посмотрим, хороши ли они на кошме».

Дальше налётчики кинулись за легкой добычей и нарвались на смертельно жалящих шмелей, которые вылетали с тарахтением и огнем из странных топориков солдат.

Выяснив это, Гринёв, Лайсман и Кэчтэн поехали в стан гэров для переговоров на той же ПМГ-УАЗке, которая и привезла их к аэродрому. На всякий случай взяли с поста на перекрестке двух автоматчиков. По дороге Гринёв прозондировал у Кэчтэна обычаи племён по наказанию обидчиков и принял окончательное решение о предмете переговоров с гэрами, уже подъезжая к их стану. Пройдя по разрушительным следам БТРа и мимо расступившихся людей, которые плотным кольцом окружили площадь, посланцы города застали следующую картину:

На БТРе сидели его командир, старший лейтенант, две женщины и ещё три солдата, держащие автоматы наготове и молча оглядывающие толпу, которая обступила их машину. По обоим её бортам стояли прикованные наручниками к поручням бронетранспортера по три степняка. Четверо солдат и две молодые горожанки стояли по левому борту от бронетранспортера и оживленно беседовали со степняками и степнячками, помогая себе жестами. Те, в массе своей, малорослые оживленно переговаривались между собой и тоже, помогая себе жестами, что-то объясняли своим победителям.

Когда УАЗка остановилась вплотную к корме БТРа, все замолчали, и под шум открывающихся и захлопывающихся дверей из машины вышли все её пассажиры. Тихое перешептывание степняков сменилось удивленными восклицаниями, когда на площади показался Кэчтэн со своим щитом и правой рукой на рукоятке меча. Видимо, этого воина здесь знали хорошо. Немало мужчин этого племени отправились в долину смерти к Большому Волку, или имели шрамы на теле от его меча.

Офицер спрыгнул с БТРа, скомандовал «Смирно», сделал шаг навстречу Гринёву, приложил руку к каске и четко отрапортовал:

– Старший лейтенант Козырев, командир штурмовой механизированной группы. Находимся в расположении сдавшегося противника. Ищем взаимопонимания с мирным населением.

– Вольно, старший лейтенант.

– Вольно.

– Подполковник госбезопасности Гринёв, – представился Александр Беркетович Козыреву, – кто тут вождь? Разобрался?

– Вот этот старикан.

– Отстегивай его, да и остальных тоже.

– Есть, товарищ подполковник, – старлей бравировал своей строевой выправкой, приводя в изумление наблюдавших этот ритуальный воинский спектакль степняков. Они, глядя как по команде вытягиваются в струнку солдаты, как ведёт себя перед прибывшими офицер, принятый ими чуть ли не богом, восхищенно зацокали, с уважением и страхом глядя на Гринёва. Тот же, глядя на потиравшего запястье и подавленно ожидавшего своей участи вождя, спросил его:

– Пашгэр, это ты отправил своих людей на разбой?

Кэчтэн, который уже ориентировался немного в русской речи двадцатого века, с помощью Лайсмана, разъяснявшего ему наиболее сложные обороты и слова, стал переводить.

– Да, – ответил старик и склонил голову, ожидая решения своей участи.

– Созывай Совет.

Здесь же на площади Гринёв объявил им решение об их наказании за разбой; и был заключен договор о мире, который предложил Гринёв в ответ на их просьбы и заверения.

С помощью советов Кэчтэна, как союзника Волжской России, пришли к следующему соглашению:

1. В наказание за разбойное нападение на город гэры выплачивают контрибуцию в размере тысячи голов лошадей, ста голов коров и ста быков немедленно и в течение четырех месяцев, начиная с мая, поставляют городу по сотне овец в месяц.

2. Гэры возвращают 100 лошадей и 200 овец кэчам. (Кэчтэн заявил, что их род в прошлом году потерял от разбоя татар, вместе с гэрами, гораздо больше, но гэры признались, что они и так отдают всю свою долю добычи от разгрома половцев, остальное забрали татары и другие их союзники).

3. Город отдает им тела погибших соплеменников и возвращает пленных.

4. Местом кочевья гэров остается левый берег Волги от Волжского до Каспия на полосе шириной 100 километров.

5. Гэры никогда больше сами не предпримут агрессии против Волжской России.

6. Если их принудит к такой агрессии кто-то другой, то они обязательно предупредят об этом город.

Шестой пункт родился после того, как выяснилось, что у «татэр» находятся в заложниках три сына вождя. Чингиз, да и не только он, применял такой метод, чтобы союзники или данники-вассалы не вздумали ему изменить. Гринёв согласился на этот пункт, но посоветовал гэрам вызволить заложников и порвать с татарами. В этом случае он гарантирует им, что Волжская Россия возьмет их под свою защиту.

Доложив всё это Ярославцеву, Гринёв взглянул на часы, было без пяти четыре.

– Вот что, Александр Беркетович, – сказал Ярославцев, закрывая свой журнал с пометками, – после заседания Совета обороны задержитесь, мы с Вами рассмотрим некоторые проблемы.

– Какие, если не секрет?

– Какой от Вас секрет? Необходимо срочно отправлять экспедиции в Баку, на Донбасс, на Эльтон и три на Урал – всего шесть. Нужна максимально возможная информация о населении этих территорий, прогнозирование последствий нашего прихода и варианты наших действий. Отсюда посмотреть, сколько сил и ресурсов потребуется для колонизации этих земель шестью экспедициями. Собственные силы и ресурсы для разведки и добычи недр, считают академики, а вот то, что необходимо для безопасности геологов, посчитать нужно, исходя из рекомендаций Вашей службы. Вот об этом и поговорим после заседания.

– Добро.

– Мария Ивановна, – Ярославцев наклонился к микрофону селектора, там члены Совета обороны подошли?

– Да. Приглашать?

– Пусть заходят.

Состав Совета обороны, утвержденный вчера в пятом часу утра Городской Думой, был вчера же изменён самим Советом по предложению Ярославцева. Вместо Седенко в него ввели Зенина. Наталья Петровна была несказанно рада, что делом распределения и обеспечения занялся такой сильный профессионал, как полковник Зенин, и сама попросила его, как теперь уже её непосредственного начальника, освободить от заседания Совета обороны. Потом, связавшись с ней, Ярославцев поблагодарил Наталью Петровну за то, что ночью она мужественно согласилась взять на себя ответственность за дело тылового обеспечения. Седенко искренне заявила, что Зенин просто снял с неё тяжелейший груз, и она ему за это благодарна не меньше, чем Ярославцеву за доверие.

Первым докладывал Кузнецов. Он вкратце рассказал об утреннем бое и принятых мерах. Первое: Зенину передана заявка на пиломатериалы и гвозди для строительства двадцати пяти вышек высотой по пять метров. Это даст возможность наблюдателям просматривать степь на расстоянии 8—9 километров, а после, установленные на валу, они увеличат дальность обзора до двенадцати километров. Этого достаточно, чтобы подготовиться к встрече любого современного агрессора, так как даёт нам не менее получаса для такой подготовки.

Второе: из поставляемых сейчас герами коней будет выделено три десятка для организации учебного кавалерийского взвода из призывников. Это даст возможность со временем организовать более глубокую разведку.

Третье: во всех строительных полках отрабатывается построение в ротное каре для отражения конной атаки подручными средствами (лопатами). А вообще настроение в полках боевое. Все поняли важность скорейшего строительства оборонительного вала, и люди работают на совесть.

Жилин доложил об обстановке в городе. Ночью было несколько попыток взлома киосков. Задержано 20 человек взломщиков. Сегодня все товары из киосков перемещены в ближайшие магазины под охрану. Задержано 150 человек, нарушавших комендантский час, 107 из них направлены в рабочие полки. Вообще же, в течение дня эти полки были пополнены почти тысячей вновь мобилизованных: это приезжие торговцы, бомжи, уклонившиеся вчера от мобилизации горожане. До людей доходит, что никого помимо мобилизации кормить не будут, а иначе пищу не добудешь.

– По нашим оценкам, ещё до полутора тысяч человек не охвачены мобилизацией. Поэтому охрана магазинов, складов, дворов и улиц города сегодня ночью будет усилена. Штатные сотрудники милиции отдохнули и сегодня в ночь в большей части выйдут на усиленное патрулирование, – завершил свой доклад Жилин.

Альтен обрисовал круглосуточную работу по восстановлению водоснабжения города из обмелевшего водохранилища. Прокладывается два километра трубопровода, который должен доставить воду к месту старого водозабора по пустому руслу.

– Сил и средств сейчас достаточно. Надеюсь, к завтрашнему утру воду в город дадим.

Зенин доложил, что снабжение продовольствием, учтённого населения, началось, в целом, без сбоев. Пока основной рацион питания будет состоять из блюд на основе свежей рыбы. Только из Ахтубы, сегодня, её будет взято не меньше двух тонн. Резко упал уровень воды, и в остатках реки рыба просто кишит. Не возьмем мы, она и так погибнет. Организуется десять пунктов заготовки рыбы впрок: засолка, вяление, копчение. Продолжается численное усиление рыболовецкого батальона до полка. Сегодня первые подразделения вышли через пойму к Волге и с завтрашнего дня рыба начнёт поступать в объёме 5—6 тонн в сутки.

– Нас ждет рыбная неделя или рыбный год? – пошутил Жилин.

– Мяса и колбас в магазинах и на хладокомбинате хватит только на месяц, мясные консервы мы могли съесть за две недели, а рыбы мы за неделю заготовим на 2—3 месяца, – отпарировал Зенин.

Ярославцев сегодня обедал на месте своей «приписки» – буфете администрации и вспомнил, что была, и жареная, и вареная в супе докторская колбаса.

– А колбаса была сегодня только у нас, Борис Васильевич?

– Нет, еще в школах, больницах, детсадах. Все варёные колбасы надо срочно переработать и потребить до завтрашнего дня, иначе пропадут, – невозмутимо ответил Зенин.

– Ну хорошо, ещё какие проблемы?

– Пока одна – при тех темпах заготовки, которые мы взяли, соли хватит только на полмесяца.

– А вы учитывали техническую соль, которая хранится на водоподготовке наших тепловых электростанций?

– Нет.

– A там десятки тонн. Она очень крупная, в этом её главное отличие от поваренной, а в остальном прекрасно подойдет для засолки. Её, Вам хватит, на год работы.

– Ясно, используем. У меня всё.

– Юлия Романовна, что у Вас?

– На всех постах при въезде в город организованны карантинные посты. Кстати, на ахтубинском, сейчас, проверяется пленный, а раненые степняки лечатся в отдельной карантинной палате. Пока показаний на инфекцию не обнаружено. Наши женщины и военные, бывшие в стане, тоже проверяются, но не изолированы пока.

– Я скоро всю кровь на анализы сдам, – усмехнулся Гринёв.

– Так присягались «не жалеть своей крови», – не полезла за словом в карман Бескаравайнова и продолжила, – во всех частях организованы санитарные посты, ведётся инструктаж всего личного состава по санминимуму. Сейчас готовится бригада из специалистов-коневодов, ветеринаров, санинспекторов по приему животных от степняков.

– У нас ещё есть коноводы? – удивился Ярославцев.

– Да, муж и жена Кириченко. Они два года, как организовали детскую конноспортивную секцию на Зелёном поселке. У них там 10 скаковых коней и лошадей.

– Прекрасно, Георгий Валентинович, а у Вас есть сведения о кавалеристах?

– Так точно, Андрей Андреевич, уже сделали выборку, пять человек, от тридцати до пятидесяти лет служили на границе и один в московском кавполку.

– Хорошо. Ещё есть что, Юлия Романовна?

– У меня всё.

– Тогда у меня к вам вопрос. Как обстоят дела с лекарствами, вакциной?

– Пока есть самое необходимое, но… тут, в этих организационных вопросах, пока завязла… А вообще-то, нужно организовывать их производство. Надо подумать, я пока не готова ответить на этот вопрос.

– Так вот, Юлия Романовна, свяжитесь после совещания с главврачом Химкомплекса. Я поручил ему подготовить предложения на этот счёт. Передайте ему, что вы направлены представителем Совета обороны. Подключайтесь, и завтра утром в восемь ноль-ноль я жду вас и его со специалистами-врачами.

– Хорошо.

– Ну и ладно. Вера Никитична, что у Вас?

Дьякова встала:

– Вчера на основании подписанного вами решения о временном преобразовании суда в трибунал и ускоренному рассмотрению дел, из судей городского суда были образованы пять троек. За сутки рассмотрено 15 дел, осуждено 32 человека на сроки от 15 суток до пяти лет. Все дела рассматриваются с участием дежурного адвоката. Из тех пятнадцати дел, одно отправлено на доследование и по одному вынесен оправдательный приговор. Все осужденные отправляются на строительные работы в составе нашей ИТК. Собственно у меня всё.

– Анализ дел. Какие преступления преобладают?

– Нарушение режима комендантского часа, связанное с сопротивлением служащим, и кражи,

– Хорошо. Что у прокуратуры, Александр Николаевич?

– Прокуратура тоже работает круглосуточно. Оперативно рассматривая все дела о правонарушениях со времени объявления военного положения, мы сосредоточились вместе со следственной бригадой ОВД на быстром расследовании накопленных дел и дела по разгрому преступных группировок, начатому ещё 15-го октября 1999 года. Допросы проводятся в поле, где трудятся подследственные. У меня всё.

– Ну хорошо, – Ярославцев встал и подошёл к карте, которая висела сзади него, – подведём итоги. Механизм военного положения заработал и набирает обороты. Наши люди с пониманием относятся к нашим с вами действиям по мобилизации всех ресурсов и всего населения. Значит, мы получили немного времени для манёвра. Каковы же главные, стратегические направления наших действий?

Председатель Совета обороны подробно рассказал о стратегиях, разработанных академиками, о сотне фермерских хозяйств, о трех казачьих полках-поселениях, о шести экспедициях.

– И вот перед нами две сверхзадачи: добыть пищу для наших людей и сырье для нашей промышленности. Сделать это надо максимально быстро, так как запасы города, взятые из 1999-го года, весьма ограничены.

– Поэтому сегодня надо объявить по команде во всех мобилизованных подразделениях о фермерском и казачьем призыве. Сбор завтра в ДК «Октябрь» с восьми утра. Далее, во всех подразделениях надо выявить людей, работавших в добывающих отраслях. Нам срочно нужны специалисты для формирования геологоразведочных групп и организации добычи нефти, угля, металлов и так далее. Всё. У кого есть вопросы, и Александр Беркетович, прошу остаться.

Через час, расставшись с Гринёвым, Ярославцев поехал на Энергомаш. Он не забыл о своем обещании переговорить с каждым директором и обсудить их предложения. Сегодня вечером он запланировал встречу на Энергомаше и Подшипниковом. Дюжева предупредила руководителей о его приезде ещё днём, так что Ярославцева ждали, и ворота завода открылись перед ним сразу.

– К конторе? – спросил шофер.

– Нет, прямо, – скомандовал Ярославцев, опуская стекло дверцы, и крикнул охраннику, – Позвони Румянцеву, что я в ЦВИДе.

Проехав метров сорок, он остановил машину и, поручив шоферу ждать его у ворот завода, прошёл в цех.

Сколько он уже здесь не был? Лет двадцать. На него дохнуло юностью. Знакомые и родные запахи железа, смазки, озона электросварки и, Бог его знает, чего ещё. Когда-то он пришёл сюда сразу после дембеля самоуверенным двадцатилетним парнем. Пять лет работы слесарем-реставрационником и учебы на заочном отделении политехнического института были для Андрея удивительной школой жизни. Здесь он был в вечных комсомольских активистах: член комитета комсомола завода, председатель штаба «Комсомольского прожектора», оперативник городского комсомольского оперотряда ДНД, внештатный инспектор детской комнаты милиции, активист ДОСААФ и общественный инструктор по парашютному спорту. О, это была поистине боевая юность, времени не хватало катастрофически. Это тогда Филимонов приучил к жесткому планированию, ведению дневника-журнала для памяти и для составления ежедневных и еженедельных планов, а опытные старые слесаря, как-то сразу приняли этого безотказного и старательного «мальчишку», отучили его от суетливости и торопливости. Это у них он научился ко всякой операции, ко всякой детали, ко всякому делу подступать вдумчиво, начинать работу не торопясь, надёжно, чтобы потом не терять времени на остановки и переделки, а делать дело без спешки, но быстро и хорошо.

Здесь он вступал в КПСС, самую грабительскую, как он теперь понимал, политическую партию эпохи. А тогда на вопрос, ещё не старого слесаря Витька Киселёва: «Куда ты лезешь? Там же одни воры!», – он совершенно серьезно отвечал: «Вот и буду с ними бороться изнутри». «Ну-ну!! – ухмыльнулся тогда Киселёв, – если сам врать и воровать не научишься, там тебя и съедят».

Сейчас, стоя у своего радиально-сверлильного станочка, на котором он в своё время восстановил или приготовил к восстановлению столько деталей к автомашинам, Ярославцев, улыбнувшись, мысленно ответил ему: «Ох, Витёк, как ты был прав!».

Он нежно погладил коробку шпинделя по облупленной, щербатой краске и пошёл в противоположный конец участка, где перед бендежкой мастеров, у стола, на котором, в обеденный перерыв, слесаря сходились в доминошных баталиях, стояло человек 10—12. На столе были разложены какие-то детали и чертежи. Люди о чем-то увлеченно спорили и не заметили, как к ним подошел Ярославцев. Он вклинился к столу между двумя рабочими и спросил:

– О чем спор, братцы? Здравствуйте.

– Андрей Андреевич, здравствуйте! – удивился стоящий справа в конце стола главный инженер Бескаравайнов.

– Какие люди?!? Привет, Андрюха, – Киселёв, сильно постаревший, какой-то немного сморщившийся, со сплошь седыми редкими волосами под засаленной кепкой, весело улыбаясь, протянул Андрею Андреевичу руку.

– Привет, Витя, – и Ярославцев, тепло улыбнувшись, пожал ему руку. На мгновение ему показалось, что нет сейчас у него никаких забот о городе, что где-то там, далеко-далеко, Совет обороны, жуткие проблемы организации жизни в катастрофических условиях. Казалось, что вот сейчас он, Андрюха Ярославцев, спустился из раздевалки и, обсудив задание с мастером, возьмет на себя ответственность за ремонт «железок», а там – трава не расти, главное точно и хорошо выполнить задание и сдать ОТК свою работу без замечаний.

Он пожал руки всем столпившимся у стола, и Бескаравайнов стал ему объяснять, что из деталей, которые привез Роман Карпенко, надо собрать ветроэлектростанции мощностью 15 киловатт. Беда в том, что много брака.

– Так потому и брал их по цене металлолома, – вступил в разговор Карпенко, – а сейчас надо всё проверить, подогнать и испытать, испытательный стенд я тоже привёз.

– И сколько таких агрегатов вы можете собрать? – спросил Ярославцев.

– Пока двадцать, – ответил Бескаравайнов, – на это количество есть генераторы, электронная автоматика и лопасти. Остальное дело нехитрое, доделаем, подгоним, соберём.

Подошёл директор завода Константин Сергеевич Румянцев.

– Здравствуйте, Андрей Андреевич.

– Здравствуйте, Константин Сергеевич, пойдемте, покажете, чем сейчас занимаетесь. Про ветроагрегаты я уже в курсе.

Ярославцев хорошо знал и Бескаравайнова и Румянцева. Двадцать лет назад первый был технологом в ЦВИДе, а второй начальником производственного отдела. С Бескаравайновым они, даже, немало выпили на «банкетах» участковой избирательной комиссии в те советские времена, когда выборы были чистой проформой. Помнили и они Ярославцева, энергичного молодого слесаря, общественника, смело и рискованно выступавшего на партсобраниях ещё тогда, во времена Брежнева. Румянцев даже, как-то раз, в перерыве такого собрания по-свойски хлопнул молодого Андрея по плечу и сказал сочувственно: «Эх парень, ежели тебе шею не свернут, то далеко пойдешь», а потом, уловив удивленно-решительный взгляд Ярославцева, улыбнулся и добавил: «Ну-ну, без обиды, удачи тебе».

Сейчас, помня и зная друг друга давно, и Председатель Совета обороны, и директор, тем не менее, держались официально. Минут через сорок, обойдя все цеха небольшого завода, они вошли в актовый зал, где собрались рабочие и служащие действующей смены.

Ярославцев вкратце, за двадцать минут, обрисовал события прошедших суток, рассказал о последних решениях Совета обороны и попросил задавать вопросы, предупредив, что у него времени на ответы только полчаса.

Вопросов было, конечно, много: о воде холодной и горячей, о хлебе, о горючем и о металле, о том, чем сеять, о дачах, но, вот, на вопрос о деньгах и зарплате, он решил ответить поподробнее:

– С деньгами поступим, скорее всего, так. Пока, минимум неделю, мы, все, будем работать, только, за ту пайку хлеба и порцию ухи, которые вы начали получать сегодня. Не раньше чем через неделю, а может и позже, будем вводить новую денежную единицу Волжской России, тогда всем снова и начнем начислять зарплату, и заработает финансовая система, а пока у нас будет коммунизм, военный коммунизм. Что касается Российских денег и иностранной валюты, то банки их будут собирать и выдавать хозяевам сертификаты или другие документы об изъятых у вас деньгах образца 1999 года. Когда-нибудь лет эдак через 20, 30, 50, 100, но мы свяжемся с нашей землей, которая находится на противоположной стороне Солнца, и тогда эти деньги снова заработают. Получилось так, будто мы отправились в дальнее плавание, а валюта наша на корабле не действительна, и мы храним её, пока не вернемся в порт.

Через тридцать минут, глядя на часы, Ярославцев попросил последний вопрос.

– Так что, значит у нас полный «швах»? – спросил его угрюмо какой-то инженер или техник в халате.

Ярославцев раздраженно закипел. Ничего себе, полчаса вселял в них тут оптимизм, рассказывал о прорывных решениях. Однако, поразмыслив, он не стал возмущаться и оправдываться.

– Вы совершенно правы, у нас действительно полный «швах». Больше того – это катастрофический «швах». Только позвольте вам напомнить, господа, наши предки бывали в «швахах» и похуже, но ведь выбирались! Выберемся и мы. Для того вы здесь сейчас и работаете тремя сменами, по двенадцатичасовым вахтам, без выходных. Для того сейчас 45 рабочих полков роют ров вокруг города, а ученые ищут пути выхода из этого «шваха». И находят! Как говаривал Киселёв, – здесь он, дорогой мой? – головой поработать надо, а руки сами сделают.

– Здесь, здесь я, Андрюха! – потянул откуда-то с задних рядов руку хитро улыбающийся Виктор, – пусть подходит ко мне, я ему линию жизни вправлю.

Под смех зала Ярославцев, попрощавшись со всеми, вышел вместе с Румянцевым и Бескаравайновым, которые проводили его до машины. На прощание он сказал им обоим:

– Кирки и лопаты – это хорошо, конные повозки, что начали делать, – это вы молодцы, а вот ветроагрегаты – это просто блеск, это то, что нам, как воздух, понадобится уже очень скоро в больших количествах. Так что, Константин Сергеевич, пригласите-ка к себе руководителей заводов электроприборов и радиотехнического. Пусть подумают об изготовлении генераторов и автоматики, а лопасти, Гаврила Кирилыч, пока большая наша химия стоит, попробуйте из дерева, может, со стальной арматурой. Вон трубный выпускает же сейчас прямоугольные трубы – вот вам и её сердцевинка.

– Подумаем, Андрей Андреевич, – сказал Румянцев.

– И сделаем, – продолжил его фразу Ярославцев, – так?

– Так, – без энтузиазма согласился Румянцев.

– А надолго нас подчинили Зенину? – спросил Бескаравайнов.

– Не знаю, по крайней мере, пока не заработают, финансовые механизмы. А что?

– Да ведь он не вникает, что мы можем, а что не можем, – вновь вступил Румянцев, – вот вынь ему да положь 5 тысяч лопат. Мало ли что ему надо? Легко сказать: «Сделай». А как? Возможности у нас не безграничны…

– Это не ему надо, а городу, – жёстко прервал его Ярославцев, – а ваша задача: искать свои «граничные» возможности. И не надо мне рассказывать о ваших трудностях. «Кто хочет – делает, а не хочет – ищет причины».

И уже смягчившись добавил:

– Успехов Вам, господа, а на Зенина жаловаться бесполезно, сами ищите с ним общий язык. Деловой язык.

Он пожал, прощаясь, руку Румянцеву, потом Бескаравайнову и сел в машину.

– «Всё, – подумал Ярославцев, – завтра же собираю банкиров и финансовый отдел администрации, остальные ресурсы без них досчитают, запру их в отдельном помещении и, пока не подготовят решение о финансовой политике, не выпущу. Это надо же, всего два дня поработали на коммунистическом чисто моральном интересе, а уже начали жаловаться, что работы много. Нет-нет, срочно запускать деньги, иначе вернемся к социализму и будем делать вид, что работаем, а потом и в окончательную разруху, как при Ленине, свалимся».

Впереди показалась проходная подшипникового…