Читать книгу Сотворение Волжской России. 4 книги - Руслан Леонидович Богомолов - Страница 5

Константин Ефимович Барков, в шесть утра, был уже на ногах.

…После той сумасшедшей ночи, когда он поселился с женой, сыном и племянником в гостиницу «Волжская», прошли не менее сумасшедшие два дня. В субботу, в первом часу пополудни, его разбудила жена – им принесли обед. Пришли и племянник Степан с Ваней. За обедом, Зоя Максимовна рассказала о том, что их будут кормить, только, сегодня, а завтра будут только мобилизованных. Деньги превратились в ничего не значащие бумажки, потому что закрыты все магазины.

– Давайте решать, что делать будем? Еды у нас в машине на один раз перекусить, – завершила она свой рассказ.

– Так что, нас кормят бесплатно? – спросил Степан, допивая компот.

– Да.

– Прямо коммунизм какой-то, – весело вступил в разговор Ваня.

– Не какой-то, а военный, вот какой, «назидательно уточнил Константин Ефимович, – мы тут всё на карантине? – спросил он у жены.

– Нет, карантин сняли. Наверное, анализы в порядке.

– Так, прекрасно. Ну, вот что, ждите меня здесь, я сейчас разведаю, что почём.

Барков набросил пиджак и вышел из номера. Он спустился в холл, где дежурная посоветовала ему обратиться к директору гостиницы. Директор, приятная женщина, лет тридцати пяти, объяснила ему, что по приказу коменданта, все приезжие обязаны зарегистрироваться по месту временного проживания, и подлежат мобилизации на общих основаниях. Поэтому их семье надо получить карточки о временном проживании в гостинице и явиться к квартальному коменданту для записи в один из рабочих полков или на другую службу. Сегодня Гринёв распорядился из запасов ресторана при гостинице накормить всех постояльцев обедом и ужином, а с завтрашнего дня все гости должны определиться, где они будут служить – там их и будут кормить. Работники же гостиницы, уже с сегодняшнего дня, переведены в распоряжение службы безопасности и формируемого Гринёвым же министерства иностранных дел.

Вернувшись в номер, Константин Ефимович удрученно сообщил своим всё, что узнал.

– Господи, за что нам такое наказание? Ни кола, ни двора. Идти куда-то мобилизоваться, в какие-то, рабочие батальоны. Что они хоть делать будут? – расстроено спросила Зоя Максимовна мужа.

– Рыть ров и насыпать вал вокруг города, – ответил Барков.

– Что ж, дядя Костя, надо идти да записываться куда-нибудь. Ясно ведь, иначе кормить не будут, а там посмотрим, может и другая какая работа пойдет.

– Погоди, не суетись, – Барков глянул на висящий на стене динамик радиосети, – а ну-ка, Ваня, покрути, может работает?

Иван встал, подошёл, крутнул регулятор громкости, и они услышали женский голос, рассказывающий о порядке мобилизации населения города. Барков взял трубку телефона и набрал 09. Узнав номер телефона приемной администрации города, Барков вновь позвонил. Трубку подняли тут же, и он услышал высокий девичий голос: «Приёмная Председателя Совета обороны, слушаю Вас».

– Девушка, я крестьянин, сейчас весна, срочно надо сеять. Вы уж не подскажете, кто у вас занимается сельским хозяйством, к кому обратиться?

После короткой консультации с кем-то девушка ответила:

– Сейчас в администрации этим никто не занимается, но вы попробуйте обратиться в сельскохозяйственный комитет при академии наук, его вместе с академией сегодня утром создали.

Она дала Баркову телефон и, пожелав ему всего доброго, в ответ на его «благодарю», положила трубку.

Позвонив в комитет, узнав, где он находится, и напросившись на предложение зайти к ним, Барков побарабанил пальцами по столу, встал, приказал всем ждать его, ничего не предпринимая, в гостинице и, одевшись, ушёл.

Вернулся он через три часа. От удручённого состояния не осталось и следа. Он был весел, решителен и сосредоточен.

– Значит так, – подытожил он, вкратце рассказав о стратегии, разрабатываемой комитетом, – сейчас вы трое регистрируетесь на всякий случай, то есть берёте карточки о временном проживании здесь, и идёте к квартальному коменданту записываться в какую-нибудь часть, где вас будут кормить завтра, ну может ещё послезавтра. Я же, с завтрашнего утра, буду решать вопрос с землёй. Как только получу разрешение пользоваться машиной, найду вас всех и заберу. Будем осваивать гектаров 100 на правом берегу. Поэтому постарайтесь быть все вместе, чтобы я вас мог быстро найти и забрать. Будем фермерствовать, а, Степан? Надеюсь, будешь с нами?

Жена и сын уже жили и работали с ним в одной фермерской упряжке, но Степан не очень-то к земле был привязан. Согласится ли.

– Конечно, будет! – воскликнул Ваня, – Степан! Ты же с нами?!

– А возьмёте? – улыбнулся Степан.

– Он ещё спрашивает. Да там твои руки знаешь, как нужны будут! Я представляю, как нам придётся там, на пустом месте, обживаться. Костя, а инструмент, технику там, какую, дадут? – спросила Зоя Максимовна.

– Догонят и ещё дадут, – съязвил Барков, – ну ты вопрос задаешь, что я 100 гектар лопатой вспашу? А дом ставить, а сараи, двор какой никакой. В общем, завтра с утра этим всем и займусь.

Сказано – сделано.

На следующий день Зоя Максимовна, Степан и Ваня, перекусив бутербродами с горячим чаем, прощальным угощением гостиницы, ушли на построение своей пятой роты 24-го рабочего полка, куда им удалось записаться всем вместе, а Константин Ефимович отправился в администрацию дожидаться результатов совещания по сельскому хозяйству.

Чанов провёл его вместе со своими комитетчиками и оставил ждать в приемной. После, когда Ярославцев поспешно уехал на место боя со степняками. Чанов взял его с собой в кабинет Жилина.

Виктор Борисович Жилин прочитал и подписал за Ярославцева приказ, а потом, выслушав Чанова, попросившего помочь Баркову, остался вдвоем с Константином Ефимовичем.

Барков рассказал Жилину о себе и своих планах, ответил на вопросы коменданта и ушёл с разрешением на пользование машиной, проезда на правый берег, получения 50 литров бензина и запиской о суточном питании в буфете администрации. А Жилин, попрощавшись и проводив Баркова взглядом до двери, подумал: «Нет, ребята, нас голыми руками не возьмёшь, с такими мужиками не пропадём», и на душе у него как-то посветлело.

Барков вернулся пешком в гостиницу, забрал из номера оставшиеся вещи, загрузил всё в машину и поехал обедать. Когда он пересёк плотину, было уже около часа. В лесном массиве саперы ещё вчера прорубили просеку, и сегодня подразделение какого-то рабочего полка строило из брёвен забор в двадцати метрах от плотины. Пройдя с полсотни метров по узкой пока просеке, потом еще метров 100 по редколесью, и, наконец, еще 100 метров через кустарник, джип Баркова выехал на поле.

Слева в метрах 150 тянулась полоса кустарника, теряясь вдалеке. «Это же вдоль Верхней Мечётки», – подумал Барков. Он вышел из машины, огляделся: «Нет, это будет самая оживленная трасса». Как-то не очень светило брать землю посреди большой дороги, того и гляди, что потравят посевы или уворуют что, а то и просто посреди ночи будут проситься на ночлег. Нет, тут должно быть село с харчевней, гостиницей, торговцами. Это не то, что ему надо.

Ефимыч снова сел в свой джип и поехал вдоль полосы кустарника. Пройдя километра три, он заметил пригорок с более редкой порослью. Развернувшись влево и продравшись через редкие кустики, он спустился почти к самому срезу воды. Мечётка разлилась метров на двадцать, по ней спускались редкие последние льдинки и разный мусор вроде каких-то веток, листьев, травы; вода была грязная и мутноватая.

«Эх, вот бы на ту сторону, – почесал затылок Барков, – там, между двумя Мечётками, уже точно не будет никаких магистралей. Место более-менее тихое. Как же туда перебраться?».

Он осмотрелся, шагах в двадцати стояла маленькая берёзовая рощица соток на 20 с грязными остатками снега между деревьями. Он подошёл поближе к увидел валявшуюся березу, пнул – вроде не гнилая, видать только осенью ураганом свалило. Вернулся, взял из багажника топор, ножовку, веревку, и через час у него был связан четырёхбрёвный плотик. Барков взял с собой ружьё, топор, длинный шест и через четверть часа пристал к противоположному берегу, скатившись по течению метров на 40. Он привязал плот к берёзе и поднялся по крутому склону, продираясь между кустами и молодняком березового леса.

Выйдя из леса, который закончился почти сразу же вместе со склоном, Барков увидел впереди более пологий склон с двумя отдельными дубами на его вершине и разными кустиками вокруг. Ефимыч решительно двинулся к дубам и минут через 15 добрался до вершины холма, который возвышался над пространством, изрезанным небольшими овражками с востока и юга. На севере текла Верхняя Мечетка, и только на запад, не считая небольшой, заросшей рощицей впадины, тянулась степь. Между рощей на западе и восточными оврагами было километра полтора, а между Верхней Мечёткой и южным оврагом – метров 700—800. Холмик с двумя дубами был невысок и если назад, на север, его уклон был небольшой – градусов десять, то на юг и на запад уклон был едва заметен. Барков загорелся желанием поселиться именно здесь, возле этих дубов. За четыре часа он обошёл облюбованную территории вдоль и поперёк, обнаружил 12 ключей, которые били в оврагах, попробовал их чистой, холодной воды, прикинул, где поставить запруды, исковырял топором целину – земля, под толстым слоем прошлогодней травы, была хороша, но ещё холодная. «Ничего», – подумал он, – «при такой погоде через неделю можно будет пахать и сеять. Красота».

Вернулся Барков в город, когда солнце уже садилось. Заехал сразу в комитет и на карте Волгограда показал Чанову примерное место, выбранное им. Получалось где-то между алюминиевым заводом, Спартаковной и Третьей продольной.

– Да, – вздохнул Чанов, – карту надо переделывать. Нет больше Волгограда.

И, уже обращаясь к капитану в старой советской форме, сказал:

– Петр Владимирович, оформите первого фермера уже сейчас, что ему завтрашнего дня ждать. Завтра будет и так работы невпроворот.

– Чуток попозже, ещё не со всеми делами определился, – капитан повернулся к Баркову, – Вы, как я понимаю, на машине?

– Да.

– Подбросите меня в администрацию?

– Да ради бога. Прямо сейчас?

– Так точно. Поехали.

Капитан встал, собрал в кожаную папку какие-то бумаги и, бросив Чанову: «Буду через час», пошёл с Барковым.

По пути к машине и в машине капитан рассказал, что для начала каждому фермеру и на его семью будут выдавать продуктов на семь дней и выдадут максимально возможный инструмент, а потом им завезут продуктов на три месяца. С техникой посложнее, и, скорее всего, будут присылаться тракторы с оборудованием для пахоты и сева централизовано, а за неделю хотя бы обустроились немного. А сейчас ему надо решить с командующим тыловой бригадой Зениным, из какого склада что отпускать…

Итак, на следующий день, то бишь в понедельник, Барков в шесть утра был не просто на ногах, но уже и «на колесах». Он сидел за рулем своего «Джипа», в бардачке которого лежали накладные на два топора, двуручную пилу, плотницкий набор, четыре лопаты, двое граблей, тяпку и многое другое из различного огородного, строительного, хозяйственного инвентаря. Кроме того, была ещё пачка накладных на восемь буханок хлеба, 10 кг муки, соль, caxap, картофель, вермишель, маргарин, пшено и т. д. и т. п. Предстояло объехать больше десятка складов и магазинов, но Барков сейчас спешил к ЗОСу – там располагался 24 рабочий полк. Он должен был забрать своих, начать столбить участок и только потом объехать склады. С того времени, как Барков вчера перебрался назад, его не оставляло ощущение брошенности облюбованного им поля, всё время казалось, что вот сейчас кто-то забирает эту землю себе. Как будто он оставил чемодан посреди площади и сейчас торопился вернуться к нему и боялся, что его «уведут».

Поэтому первое, что он хотел сделать, это забрать свою семью и отправить их стеречь эту землю.

В начале седьмого он добрался до кухни 24 полка, возле которой собралось стоя и сидя на земле человек 100.

Остановившись недалеко от этой кухни, которая была на полозьях вместо колес, видимо из тех наспех сделанных, Барков вышел из машины и огляделся.

Метрах в сорока за кухней возвышался вал полтора метра высотой, а сама кухня стояла под высоковольтной линией. Между валом и находящимся сзади Баркова забором ЗОСа было метров 30. Из ворот забора колонной по три показалось первое подразделение 24 полка. Константин Ефимович уже собрался подойти к стоящим у кухни рабочим, чтобы узнать про своих, как к нему оттуда подбежал сын с миской в одной и ложкой в другой руке. Следом подошли и Степан с Зоей Максимовной, держа в руках посуду с едой и хлебом.

После объятий и поцелуев жена рассказала Баркову, что вчера они в числе 88 человек из полка записались желающими крестьянствовать, и сейчас завтракают раньше всех и отправляются строем в город, в ДК «Октябрь», на регистрацию и получение земли.

– Землю мы уже получили, – Барков, с которого не сходила улыбка от радостной встречи, полез в бардачок и извлёк оттуда лист бумаги. – Вот, свидетельство о регистрации крестьянского хозяйства. Сюда надо только дописать номера ваших паспортов, так что надо ехать сейчас. Вас дозапишут, поставят печать, и поедем на нашу землю. Время не терпит, надо обустраиваться и сеять. Так что, дорогие мои, доедайте свой завтрак, показывайте, кто у вас тут командует, и поехали.

Через двадцать минут Степан сидел уже за рулем, а Ефимыч на переднем сиденье ел добрый кусок парного осетра с хлебом и запивал чаем из фляжки. Командир полка расщедрился и вместо суточного сухпайка, которого всё равно не было, распорядился выдать каждому из 88 будущих крестьян по килограмму парной осетрины и буханке хлеба, это не считая завтрака. Вот сейчас Барков и завтракал частичкой этого пайка. Машина тронулась, набирая скорость, выскочила на шоссе и понеслась к городу. На заднем сиденье сидели Ваня, Зоя Максимовна и Шура Зернова, жена капитана запаса Александра Зернова, который сдал командование своей ротой ефрейтору запаса, но прорабу по жизни, а сам возглавил маршевую роту из будущих крестьян, поскольку тоже решил взять землю.

Город его не держал. Два года назад его демобилизовали по сокращению средств ПВО, и теперь он с женой и двумя детьми-погодками – семнадцатилетним сыном и шестнадцатилетней дочерью ютился в малосемейном общежитии, ожидая очереди на квартиру среди таких же уволенных в запас офицеров. Работал он то грузчиком на складах, то приторговывал разными товарами. Поэтому здесь ему терять было нечего и, посоветовавшись с женой, они решили попробовать крестьянскую жизнь и записались в кандидаты.

Беседуя с Константином Ефимовичем, который подошёл со Степаном, Зернов поинтересовался, как тот получил землю? Барков рассказал ему о комитете, о своей поездке на правый берег, о том, где он нашёл себе участок и даже показал его на ксерокопии карты Волгограда, на которой выделялся заштрихованный красным четырёхугольник с надписью в нем «Хозяйство Баркова», а снизу была подписанная Чановым и заверенная городской печатью надпись: Утверждено выделение Баркову Константину Ефимовичу.

– Послушайте, Константин Ефимович, – загорелся, ткнув пальцем в карту. Зернов, – а вот здесь, восточнее, что-либо есть? Как там земля?

– Пожалуй, поуже будет, лес от Мечётки подальше продвигается, но в общем, поле такое же, кое-где редкий кустарник, а так нормально.

– Так, Константин Ефимович, не возьмёте мою жену с собой? Я ей свой паспорт дам, чтобы она начала оформлять именно здесь участок на нас, а?

– Возьмем, конечно, может, доведётся, так соседями будем.

Барков от радости встречи с семьей испытывал душевный подъём, да и простое открытое лицо Зернова располагало к себе, искренне хотелось ему помочь.

– Так что давай свою жену. Доставим в лучшем виде.

Без четверти семь они подъехали ко дворцу культуры «Октябрь». У входа уже стояла очередь человек двадцать, ещё с полсотни толпились перед стеной, где висел лист с перечнем условий для регистрации крестьянского хозяйства. Люди понемногу подходили и уходили, видимо, уточнив по перечню, какие нужны документы.

Барковы и Шура подошли к входу, Шура, было, хотела занять очередь, но Ефимыч дёрнул её за локоть, заговорщически прошептав: «Куда?! Идём с нами!» За десять минут, что Степан летел по дороге, сигналя прохожим, уже отвыкшим от движения по ним автомобилей. Зернова рассказала им о своей семье, о муже-отставнике, об общежитии; и теперь Барков ещё больше убедился в необходимости помочь им.

Он решительно двинулся к двери. Очередь застыла в сомнениях. Учитывая, что почти все машины давно на приколе, а этот подъехал на джипе, плюс уверенный шаг Баркова, выдавали в нем какого-то «крутого» босса, но за ним шли двое простецких молодых людей и две так же нешикарно одетые женщины. Какой-то нерешительный голос из очереди попытался им напомнить, что, дескать, товарищи-господа, здесь очередь. Но Барков вытащил карту с печатью и объяснил:

– У нас уже есть земля. Тут нужна маленькая формальность: их паспорта вписать и всё.

– А можно глянуть? – Заинтересовался долговязый молодой человек.

– Пожалуйста. – Барков положил карту на картонную папку, из которой её доставал, и махнул руной Степану, дескать «Заходите». Минуты три он рассказывал столпившимся вокруг людям, что сперва им дадут только пропуск за плотину, землю они будут выбирать сами и только потом её им нанесут на карту и выдадут свидетельство о выделении. Затем, Барков извинился, сказал, что очень спешит, и вошёл в ДК, где у порога ждали его спутники, которых задержал дежурный милиционер.

– Мы к Чанову, это моя семья, надо дооформить документы, – и достал свою магическую карту с подписью Чанова.

Милиционер пропустил их, посоветовав решить вопрос без Чанова, у столов приёма, здесь, в вестибюле. У окон лицом к залу стояли столы и пять стульев, ещё пять стульев за столами стояли у стены слева. «Как на избирательной комиссии», – подумал Барков.

У окна сидели двое мужчин и перед ними сидели двое будущих землепашцев, за которыми стояли, видимо, их жены, слева сидел ещё один мужчина, перед которым тоже кто-то сидел и заполнял какой-то бланк, а рядом сидела жена.

Барков узнал того, что слева, он работал в комитете у Чанова, Костров, кажется.

– Здравствуйте, – подошёл он к его столу.

– Здравствуйте, – поднял тот голову, – а, это фермер Барков?

– Крестьянин, – поправил Ефимыч.

– Ну да, а это Ваши все?

– Ага.

– Подождите, сейчас закончу с вашим коллегой. – Он взял у закончившего писать мужчины листок, посмотрел его, кивнул: «Хорошо», дал ему чистую карту, справку на 50 литров бензина, пропуск за плотину и, пожелав им скорого возвращения, обратился к Баркову:

– Слушаю Вас.

– Надо дописать паспортные данные моих, – кивнул на стоящих рядом родных, – на свидетельстве и поставить там печать и подпись.

– А, вот оно что. Давайте дооформлю, а печати поставите наверху, там Чанов студенток инструктирует, они сейчас сюда рассядутся, и пойдет приём. По предварительным данным, сегодня тут пройдет вместе с семьями около шести тысяч человек.

Когда он заполнил свидетельство и отдал его и паспорта Барковым, а те все расписались в журнале, Константин Ефимович достал карту и сходу попросил закрепить участок к востоку от Барковского за Зерновыми.

– Вот жена его здесь, а он сам будет через час.

– Машина у вас есть? – спросил Костров у Шуры.

– Нет, мотоцикл с коляской, «Урал».

– Прямо не знаю. Сколько совершеннолетних членов семьи?

– Двое.

– Ну-у, а образование сельскохозяйственное какое или опыт работы на земле, какой-никакой есть?

– Нет.

– Да-а, – и обращаясь к Баркову, Костров сказал, – я ничем не могу помочь. У нас четкая установка: в фермеры записывать только со своим автотранспортом, не меньше трех совершеннолетних и трудоспособных членов семьи, опыт работы в сельском хозяйстве или хоть какое-то специальное сельскохозяйственное образование.

– Да послушайте, у них есть мотоцикл, раз; сыну 17 лет и дочке 16, два; они будут моими соседями, и я им всегда подскажу, как да что. А, может уважим?

– А почему бы вашей семье ни пойти в казаки? – снова обратился Костров к Зерновой. – Те будут селиться хуторами по 30 семей-дворов, работать и служить скорей всего колхозом. Ваш муж не казак?

– Нет, офицер запаса.

– Ну вот, тем более, атаман.

– Нет, нет, я его знаю, не захочет он в казачий колхоз.

– Ну не знаю, не знаю. Я решить не могу.

Тут на лестнице появились девушки и среди них, как лом в цветущей клумбе, возвышался Чанов.

Он увидел Баркова, улыбнулся, поздоровался с ним и его спутниками. Ефимыч рассказал ему о возникшей проблеме и попросил пойти навстречу Зерновым.

Чанов немного подумал, махнул рукой дежурному милиционеру:

– Запуская по десять семей, – потом вновь посмотрел на Шуру и сказал, – Ну вот что, пишите заявление, а ты, Константин Ефимыч подпишешь, что ручаешься за них и берёшь ответственность как сосед и опытный фермер?

– Подпишу.

– Ну и отлично. Вот, Михаил Николаевич, оформляйте этих соседей Барковых.

Зал наполнился гудением голосов. Костров, получив указание Чанова, объяснял что-то севшей на его место студентке.

– Ну что, Шура, мы пошли, думаю, вы нас найдёте или уж подождите, часа через два-три я сюда подъеду, провожу Вас.

– Да найдем, спасибо Вам огромное.

– Не за что, – Константин Ефимович подписал снизу поручительство за Зерновых на чистом бланке заявления, и Шура, тепло попрощавшись с Барковыми, села заполнять этот бланк.

Когда Джип, ведомый Константином Ефимовичем, пересёк плотину и проехал по просеке, Барковы обратили внимание на большое количество рабочих, валящих лес и прорубающих просеку к Верхней Мечётке.

– Отлично, строят мост, – довольно сказал притормозивший Константин Ефимович, – завтра можно будет переправить машину.

Добравшись до знакомой переправы, Барков увидел, что вода немного спала, и его плот лежит на берегу у кромки воды.

Он вместе с сыном и Степаном стащил его в воду и устроили паромную переправу по веревке, привязанной к деревьям по обоим берегам. Затем переправились сами и переправили весь небогатый скарб со своей машины. Через час, захватив с собой большую часть переправленного, они поднялись к дубам. Огляделись.

– Красота, – улыбнулась Зоя Максимовна, – а Зерновы где будут?

– Вон там, – махнул рукой на восток Ефимович и продолжил:

– Значит так, мы с матерью поехали за инструментом и продуктами, а вы, ребятки, перетащите сюда всё остальное и начинайте строить землянку и сортир.

Он отсчитал от дуба на юг пятьдесят шагов и воткнул в землю саперную лопату:

– Здесь копаете яму под туалет.

Потом вернулся к дубу и, отсчитав десять шагов на восток – получалось посередине между двумя дубами, повернулся на юг и, пройдя еще пять шагов, положил топор:

– А здесь будет землянка. За неделю надо обустроиться, а отсеемся, будем ставить дом. Степан, ты старший, Ванька начинает копать под туалет, а ты заготавливай лес у речки. Пошли, мать.

– Лес какой? – спросил Степан.

– Да небольшие деревья, – Ефимович показал пальцами круг диаметром сантиметров десять, – нам для туалета и крыши землянки.

– Понятно.

– Ну, с богом, пошли, мать.

Заполнив свой Джип инвентарём и продуктами, Барковы около двух часов пополудни возвращались «домой». У своего парома они нашли мотоцикл Зерновых, а к плоту, стоящему на противоположном берегу, была привязана верёвка.

– Молодцы Зерновы, догадались, – сказала Зоя Максимовна, подтягивая плот.

Разгружавший машину Барков заметил:

– Что-то мы их не встретили на складах, получили они что-нибудь или нет?

– Сейчас узнаем.

Переправившись одна и разгрузив плот, Зоя Максимовна взяла два пакета и скрылась в лесу, а Барков подтащил «паром» и стал грузить и переправлять остальное. Когда всё было переправлено, а подоспевшие Степан с Ваней, нагруженные под завязку, вместе с Барковым поднялись к дубам, Зоя Максимовна уже расстелила одеяло и расставляла еду. Мужчины сложили поклажу под дубом, и Ваня пошёл забрать оставшиеся пакеты. Константин Ефимович оглядел сложенные берёзовые стволы и кучу березовых веток, потом посмотрел яму под туалет. Ребята вырыли чуть больше метра глубиной.

– Красота, – восхитился Ефимович, – глянь, почти полметра почвы, вот это целина!

– Да, странно, куда же все это делось через 770 лет? – удивился Степан.

– Э-э, милый, если десять лет эту землю пахать и ничем её не подкармливать, то всё это превратится в пыль, глину, а потом природе понадобятся опять десятки тысяч лет, чтобы восстановить такую красоту. Так что будем её беречь, Стёпа.

Они вернулись, развели костёр, и пока на нём разогревалась рыба и кипятился чай, Барковы перекусили, а закончив трапезу и запив её чаем, Барков встал и посмотрел на восток, где вился, смещаясь на север, дымок костра.

– Соседи тоже трапезничают.

За обедом Степан с Ваней рассказали, что Зерновы приехали сначала вдвоём, притащили чемоданы, рюкзак, потом Зернов вернулся и привёз дочку, потом сына и уже четвертым рейсом приехал сам. Умолчали они только о том, что Ваня бросился помогать тащить сумки дочке Зернова Даше и проводил её до их стана.

После обеда занялись обустройством. Ваня продолжил копать яму. Степан, скрепил из жердей остов шалаша, похожего на вигвам, и подсоединился к Ефимычу копать большую землянку 5х5 метров, а Зоя Максимовна обвязывала шалаш веревками и покрывала его плотным целлофаном, рулон которого они получили сегодня. Вечером, когда солнце уже приближалось к горизонту, к ним подошёл Зернов.

– Бог в помощь, соседи.

– Бог-то бог, да сам бы помог, – засмеялся Ефимыч, – ну как вы там, обустраиваетесь?

– Обустраиваемся, но до вас далеко. Шалаш, правда, тоже сделали, но туалет еще не успели.

– Сделаете ещё, а так вот, землянку будете строить?

– Нет, скорее всего, сил не хватит, зато шалаш у нас посолиднее, а к зиме посмотрим, если с избой не поспеем, придётся землянку с печкой рыть.

– Ну, добро.

– Так, Ефимыч, проскочим к мосту, может, сделали уже. Технику бросать не хотелось бы, хоть и людей вокруг вроде бы нет, но мало ли что.

– Да, пока светло, поискать дорогу через Спартановку. Это ты прав, что-то я заработался. Сейчас соберусь, и поедем.

Через минут двадцать они уже ехали по обратной дороге, впереди мотоцикл, за ним джип.

Мост был уже готов. Он был составным из трех частей, деревянным, но прочным на вид. Середина моста, длиной метров десять, лежала на воде, посреди реки, и крепилась к мощным высоким пням на обоих берегах тросами, а на правом и левом берегу на этот деревянный понтон спускались, опираясь на берег и на среднюю часть, две другие части. Переправившись на правый берег и поднявшись по просеке наверх, они проехали ещё метров триста по редколесью, забирая вправо, и остановились.

Барков вышел из машины.

– Кто бы мог подумать, что здесь такие леса, – восхитился подошедший к нему Зернов.

– Да, уж, пока человек не начал тут обживаться. Быстро превратим в пустыню, если попрём, как всегда.

– А ведь попрём.

– Не знаю, не знаю. Всё же у нас есть печальный опыт издевательства над природой, которого эти поколения ещё не знают.

– А история учит тому, что она ничему не учит.

– Ладно, поживем – увидим. Теперь «к нашим баранам», кажется, пора поворачивать на запад.

– Да, только придётся пробираться через кустарник.

– Вот я и поеду впереди.

– Лады.

Через сорок минут, плутая между зарослями и подминая мелкие кусты, они выбрались на расширяющуюся к западу поляну и, проехав по ней ещё метров двести, свернули чуть направо, объехав лес. Тут крестьяне далеко впереди увидели дым костра Зерновых. Там радостно встретили завершение автопробега своего отца и соседа. Смеркалось.

Барков согласился поужинать вместе с Зерновыми, а за ужином выяснились планы на завтра. Ефимыч предложил Зернову вместе с ним съездить отоварить его накладные, а заодно попробовать достать хоть какие-то стройматериалы, и, главное, нужны гвозди.

Шура, которая уже знала историю о том, как Барковы попали в город, спросила:

– Так у вас же ничего нет? Мы-то хоть из дому то да сё принесли. Саша, вы завтра дома заберите всю посуду и поделимся.

– Да у нас уже есть миски там, сковородка, кастрюля. Чего же беспокоиться? – возразил Барков.

– Вы своей жене расскажите, что отказываетесь, она вам задаст, Константин Ефимович. Так что без разговоров. Чем можем – поможем.

Барков вернулся уже, когда стемнело, рассказал своим об ужине у Зерновых, и с тем уставшая крестьянская семья легла спать в шалаше на постели из подсохшей травы, которую нарвала Зоя Максимовна.

Завтра на рассвете начнется их тяжёлый и большой трудовой день.

Ещё два дня назад на них давила безысходность, потом забрезжила маленькая надежда, и вот они снова на своей земле. И счастливые засыпали без ванной и тёплого туалета, без телевизора и телефона. Счастливые, потому что на своей земле, и с надеждой, что отсутствие комфорта временное. Оно компенсировалось здоровым дыханием природы – они были НА ЗЕМЛЕ.