Читать книгу Сотворение Волжской России. 4 книги - Руслан Леонидович Богомолов - Страница 7
Книга первая. Девять дней одного года
ДЕНЬ ПЯТЫЙ, среда 20.04.1224 г.
ОглавлениеВ 13:00 Замятин Александр Николаевич зашёл в кабинет к Ярославцеву вместе с Дьяковой Верой Никитичной.
Вчера, после заседания Совета обороны, тот, уже в ранге и. о. Президента, попросил их задержаться и положил перед ними скреплённые скрепкой листы.
– Сегодня, вот только что перед заседанием Совета обороны, я закончил совещание с комитетом Академии наук по законодательству. Те предложения, которая эта группа разработала по изменениям в Конституции и Закон о земле я сейчас подпишу, на основании переданных мне Советом обороны полномочий. С постановлением о временном, до выборов, возложением на меня обязанностей президента Волжской России тоже всё ясно. Но вот проект изменений в уголовном кодексе… Меня смущает его революционность, хотя целый час мы потеряли, обсуждая именно его. Там, в этот комитет затёрся студент 5 курса Волгоградского Университета Кручевский Володя, – он посмотрел в свой журнал, – Владимир Михайлович, вот вам его адрес и телефон.
Ярославцев написал на листочке и дал его Вере Никифоровне, которая сидела ближе к нему.
– Видите ли, господа, я понимаю его идею умом и сердцем, но… Не знаю что, может здоровый или нездоровый консерватизм? Поэтому я бы попросил Вас, как практиков, обсудить эти изменения со своими юристами. Послушайте этого студента. Комитет из теоретиков он убедил, меня тоже, но, повторяю, уж очень резко меняются принципы уголовного наказания и его справедливости.
– Так в чем эти изменения, если в двух словах? – спросила Дьякова Ярославцева и посмотрела на прокурора, листающего проект.
– Там все начинается с общей части, – кивнул Ярославцев на листы, – принципом является возмещение ущерба пострадавшим от уголовного преступления, справедливостью – такое же возмещение, целью – оно же.
– Но это же гражданское судопроизводство, оно ведь само по себе, заметила Дьякова.
– Вот-вот, комитет признал необходимым поставить привычные нам методы уголовного наказания в зависимость от реальной расплаты преступника с потерпевшими. В общем, соберите своих людей и проведите дискуссию, а завтра в 13:00 жду ваших предложений по результатам этой дискуссии.
Вечером, после ужина в кафе, за которым были закреплены работники суда, прокуратуры и адвокатуры города, все судьи, помощники прокурора и следователи прокуратуры, а также члены городской коллегии адвокатов, перед тем, как отправиться по домам, оставив ночную дежурную смену, собрались в самом большом зале. Замятин за полчаса зачитал предлагаемые Комитетом «Изменения» в общей части и рассказал о принципах изменений особенной части, приведя несколько примеров, и, в заключении, сказал:
– Завтра с 8 до 12 мы должны обсудить эти изменения и передать наши предложения Ярославцеву. Он не решается их вводить в действие без совета с нами, так как применять изменённый уголовный кодекс придется нам.
– А подробнее с «Изменениями» можно до утра ознакомиться?
– Да, но только здесь. Вы знаете, что в целях экономии бумаги запрещено размножать любые проекты, а это пока проект. Так что, если кто хочет подробнее ознакомиться с этими «Изменениями», прошу оставаться здесь вместе с дежурной сменой и изучить поподробней предлагаемый материал.
И вот 20 апреля, когда к 8 утра в том же зале вновь открылось вчерашнее собрание, по приглашению Дьяковой подошёл председатель Комитета по правовым вопросам Туржен Иван Иванович, и Кручевский. Зал, как уже здесь говорилось, предназначался для судебных заседаний, поэтому Дьякова заняла место председателя суда, по правую руку от неё расположился Замятин, а по левую – Туржен. Кручевского Вера Никитична посадила за стойку прокурора, справедливо рассудив, что он-то и будет главным выступающим на сегодняшней дискуссии.
– Все собрались? – начала совещание Дьякова, – начнём, пожалуй.
Вчера большая часть сегодняшнего зала осталась для подробного изучения «Изменений», и сегодня с утра, ещё до завтрака, листы с ними вновь гуляли по этому залу, и так же, как вчера, гуляла бурная дискуссия. По живым, разгорячённым спорами лицам можно было определить, что равнодушных или сомневающихся почти нет. Большая часть зала раскололась на ярых сторонников «Изменений» и их не менее ярых противников, примерно поровну. При этом большая часть судей и работников прокуратуры была «за», а большинство адвокатов против.
– Поскольку все, так или иначе, знакомы с «Изменениями в уголовном кодексе», то начнём обсуждение с высказывания всех желающих. Кто хочет выступить?
Первым поднял руку Зурский – помощник прокурора.
– Я хотел бы сказать, что, конечно, всё это сыровато. Эта попытка соединить старые принципы уголовного наказания с новыми, то есть с теми, которые заложил Комитет, выглядит, грубо говоря, неуклюже. Здесь необходимо поработать более тщательно. Нельзя спешить и принимать эти изменения такими сейчас. Слово попросил адвокат Кушкин:
– Я не согласен с этими «Изменениями» категорически. Сами принципы я считаю неприемлемыми, – он одел очки на свой тонкий нос, задвинув дужки за свои торчащие уши под богатой, наполовину седой шевелюрой, и посмотрел в свой блокнот, – нельзя путать кислое с пресным. Долги есть долги – это гражданское судопроизводство, которое не предусматривает уголовного наказания. Что же, мы будем возвращаться к долговой яме, к средневековью? Я вообще не понимаю, что происходит? Ярославцев заполучил власть абсолютного диктатора, издаёт самоличные законы, – Кушкин потряс полученными утром бюллетенями, в которых были напечатаны «Закон о земле», «Закон об изменениях в Конституции РФ», законы и постановление о назначении Ярославцева и. о. президента. – Обрадовались, что нет на вас Совета Европы по правам человека? Решили установить диктаторский режим? В общем, я категорически против таких изменений. Преступившие закон тоже люди, на них тоже распространяется основополагающие права человека, и надо быть гуманными к ним, а не опускаться до первобытной жестокости и беспредела.
Он сел, гордо держа свою седую голову. Поднялась тянувшая руку Замятина Наташа, дочь Александра Николаевича. Она только полгода как защитила диплом юриста-правоведа в Волгоградском Университете, где училась пять лет на вечернем отделении. Все эти годы она работала в городском суде сначала секретарём суда и последние три года судебным исполнителей. Видно было, что Наташа волнуется. Волновался и Замятин, он как-то с трудом привыкал к тому, что дочка уже взрослый и самостоятельный человек и специалист. Александр Николаевич хотел было ответить Кушкину по поводу диктаторства Ярославцева, ситуация с экстренные вводом новых законов действительно требовала разъяснения, но Дьякова дала слово Наташе и он опустил голову, чертя квадратики на листе бумаги.
– Вот господин Кушкин заговори«л тут о правах человека, – Наталья справилась с волнением, и голос её зазвучал ровно, без эмоций, которыми она явно была переполнена, – так вот, я хотела бы напомнить ему о главной предназначении Закона – защите человека от преступных посягательств на его основополагающие права. Право на жизнь, на здоровье, на собственность и так далее – все эти права нарушаются преступниками, которых вы, господин Кушкин, так защищаете, а наше уголовное законодательство на практике защищает не потерпевшего добропорядочного человека, а того, кто преступно нарушил его права. Вот вам один пример: двое воров занимались угоном автомобилей и их продажей. Пять лет назад я вела протокол заседания суда над ними. Из предъявленного им обвинения в краже 10 автомобилей удалось доказать только пять. Они получили по шесть лет лишения свободы. Естественно, на них судом была возложена обязанность: выплатить стоимость пяти автомобилей пострадавшим. И что? А ничего. За три года работы в ИТК они выплатили пострадавшим сумму одного автомобиля, за примерное поведение выпущены на свободу с «чистой совестью» и почти за два последних года не возместили пострадавшим ни копейки. А я, как судебный исполнитель, ничего не могу сделать, так как у них нет имущества, которое подлежит аресту, они нигде не работают, а едят в ресторанах, живут в шикарных особняках, ездят на БМВ, но всё это имущество оформлено на подставных лиц, а они пользуются им по доверенности. Через подставных же лиц крутят свои деньги, чихают на закон и на потерпевших. Скажите, господин Кушкин, как же обеспечить защиту прав потерпевших граждан?
– Это ваши проблемы.
– Правильно, мои. Поэтому я обеими руками за эти изменения. Потому что этот уголовный закон наконец-то защищает потерпевшего гражданина, а не того, кто преступно посягнул на его права. Потом я не вижу тут никакой жестокости. Никто преступника не собирается унижать, измываться или хотя бы бить плетьми. Всего-навсего новый закон не прекращает уголовного наказания, пока преступник не расплатится с пострадавшими. Я считаю, что это более чем справедливо.
Наталья села, а Замятин, которому было как-то неудобно после дочери, ответившей на выпад Кушкина, продолжать в том же духе самому, попросил Дьякову прокомментировать подписанные вчера Ярославцевым законы.
– Так вот по поводу узурпации диктаторской власти Ярославцевым, я хотела объяснить вчерашнее решение Совета обороны, – начала Дьякова, – во-первых: как вы знаете, у нас военное положение. Мера вынужденная, так как мы оказались в полной изоляции от той цивилизации, частью которой являлись. Это военное положение, состав и полномочия Совета обороны сроком на четыре недели утвердила городская дума.
– Во-вторых: Изменения в Конституции Российской Федерации внесены чисто формальные, которые просто констатируют нынешнее наше положение. Это название государства – «Волжская Россия», кстати, рожденное городской думой. Также, естественно, исключён из текста перечень субъектов федерации – их просто нет. Исключены из числа государственных органов Совет Федерации, а его функции переданы государственной думе, а уж численность государственной Думы, понятно, сведена до численности городской, которая и будет исполнять обязанности государственной до выборов. И, наконец, возложение обязанностей президента на Ярославцева, как на главу правительства, сделано точно по Конституции и так же по Конституции он назначит выборы в течении трех месяцев, но только сделает это после окончания срока военного положения, об этом в постановлении Совета обороны написано – прочитайте повнимательней.
– В-третьих: «Закон о земле» введён в действие Ярославцевым немедленно по той причине, что нам надо побыстрей выходить из военного положения и политики военного коммунизма в нормальное состояние. А если не будет многообразной собственности на землю, то не будет её товарного оборота, не будет реально работать финансовая система, и мы так и застрянем в подвешенном к полувоенному нищему коммунизму положении. Правильно я говорю, Иван Иванович?
– Да, да, – кивнул своим большим острым носом Туржен.
– В-четвертых: законы до подписания их Ярославцевым обсуждаются и пишутся специалистами, и наше, кстати, сегодняшнее обсуждение тому пример.
– И, наконец, в-пятых: после отмены военного положения все подписанные Ярославцевым, да и другие российские законы будут в обычном порядке обсуждаться в государственной думе, и, я думаю, она будет вносить в них изменения и дополнения. Но сейчас надо раскручивать всё очень быстро, у нас весьма ограниченные ресурсы выживания и высокая скорость принятия решений даже в ущерб их качеству для нас единственное спасение. Так, Александр Николаевич? – закончила Дьякова, повернувшись к Замятину.
– Совершенно верно, Вера Никитична. Я просто хотел бы добавить, что если бы Ельцин в 92-м году не тянул тягомотину вместе с коммунистами, а подписал бы в январе вместо трех все 42 подготовленные Гайдаром Указа, то мы бы уже к середине девяностых были на крутом подъеме и не проиграли бы НАТО Югославию. Это мое личное мнение, и потому я прямо заявляю, что удовлетворён решительными, но продуманными и просчитанными с помощью специалистов действиями Ярославцева. Так что, господа специалисты уголовного и гражданского права, вернёмся «к нашим баранам».
…Дискуссия продолжалась уже больше полутора часов, то опускаясь до деталей в конкретных статьях, то вновь поднимаясь до принципиальных основ «Изменений». Высказались почти все присутствующие, некоторые, как, например, Кушкин, по нескольку раз, но убедительной победы принципы «Изменений» еще не одержали.
Дьякова объявила перерыв на 10 минут, и споры вылились из зала в коридор.
– Не пора ли вводить в бой артиллерию, Вера Никитична? – спросил Замятин.
– Да, пожалуй, – не сразу сообразив о чем тот говорит, ответила Дьякова и, подозвав Кручевского, спросила, – готов, господин студент?
– Готов, – Кручевский был сосредоточен и серьезен. Его решительный и несколько отчаянный взгляд воспаленных от недосыпания последних дней глаз из-под черных кудрей как бы говорил: «Сейчас или никогда, победа или смерть, всё или ничего».
– Посолиднее и поосновательней, Володя, главное, не суетись, – ободрил его, улыбнувшись, Туржен.
– Да, а Вы, Иван Иванович, завершите обсуждение. Так, Вера Никитична? – спросил Замятин.
– Так, так, Александр Николаевич, – согласилась Дьякова и заметила, – однако, дочь ваша просто умница, честно говоря, не ожидала от неё такой прыти.
– Гм, так и папку скоро за пояс заткнёт, – улыбнулся Замятин.
Через 10 минут, в затихающем после перерыва зале, раздался голос Кручевского:
– Вся прошедшая здесь до перерыва дискуссия показывает, насколько мы оторвались от изначальной сущности справедливости. Огромные наслоения в законодательных актах очень часто выхолащивают – самые простые, сформулированные ещё в незапамятные времена, истины: не убий, не укради, не возжелай…, и там же: «око за око, зуб за зуб». Всё правильно, вот вам регламентирующие нормы и вот вам санкции за их нарушение. Мы с вами попали в период развития человечества, определённый историками, как раннее средневековье, и вот, что мы здесь наблюдаем.
– Товарно-денежные отношения уже достаточно развиты и, скажем, «бартерная» санкция – «око за око» – почти повсеместно вытесняется товарно-денежной, даже кровная месть вытесняется откупом. Вот вам наисвежайший пример: гэровцы совершили разбойное нападение на 45-й рабочий полк и в наказание, а приняли они это как должное, без тени сомнений в несправедливости такого решения, поставляют нам контрибуцию. Напомню, что это решение принял начальник СБ Гринёв по совету Кэчтэна, на основании существующих здесь обычаев.
– Позвольте вопрос, – перебил Кручевского Кушкин, – почему же Гэры не потребовали выкупа за своих убитых соплеменников, а согласились сами платить нам? Ведь у нас погибших не было, а судя по вашему выступлению именно за жизнь человека следует основная расплата.
– Вот здесь мы имеем дело с двумя разными вещами. Первое – это само разбойное нападение на невооруженных, застигнутых врасплох людей. Это однозначно нарушение тех самых принципов справедливости, тех древних заповедей – «Не укради, не возжелай» и так далее. Второе – гибель в бою. Тут обычай повсеместно рассматривает сражение вооруженных людей, как божий суд. Все погибшие соплеменники гэров погибли в бою, с оружием в руках, и это в большей степени считается честным решением со стороны победителей. В принципе, если бы гэры открыто вызвали на поединок наших воинов и кто-то из наших погиб, то это не считалось бы преступлением с их стороны – божий суд.
– Но мы отвлеклись. Обычаи живущих здесь людей, конечно, надо знать и учитывать в наших с ними взаимоотношениях, но вернёмся к нашим «Изменениям». Итак, мы видим, что в основе библейских принципов справедливости лежит возмещение вреда пострадавшему от преступления самим преступником. Эта та самая санкция в виде конкретных материальных ценностей, или уже даже денег, как в ныне действующей «Русской правде», которые получает пострадавший. Но вот дальнейшее развитие государства привело к перекосу этого принципа. Этот самый денежно-материальный штраф сначала частично, а потом полностью забирает себе государство, оставляя пострадавшего ни с чем. Отсюда появление термина «казнить» – забрать виру (штраф) в казну. Справедливость в данном случае получается усечённой. Да, преступник наказан, да, он расплачивается за свое преступление, но пострадавший получает только моральное удовлетворение оттого, что преступник наказан. В конце концов, государство, развивая и преобразуя эту санкцию, довело её до абсурда от смертной казни до унижения обязательным лишением свободы. При всём этом государство совсем забыло о потерпевшем, оставив его один на один с проблемами хоть какого-то возмещения ущерба, опираясь на гражданский кодекс.
Что я предложил комитету, а комитет согласился со мной и предлагает в виде вот этих «Изменений»? А ничего, собственно, нового, как видите. Просто здравый смысл и восстановление справедливости по отношению к пострадавшему. Сегодняшний уголовный кодекс фактически не является серьезным препятствием для роста преступности, так как преступный бизнес выгоден. Я не беру исключительные случаи, когда мы имеем дело с маньяками. Основная масса людей, преступающих закон – это люди, делающие выгодный преступный бизнес. Что далеко ходить за примером, когда вот Наташа, простите, Наталья Александровна привела вам здесь ярчайший пример того, как два проходимца, по самым скромным подсчетам, за год противоправных действий заработали 350 тысяч рублей, потом они три года отработали в ИТК, вернув пострадавшим порядка 40 тысяч рублей. Так, госпожа Замятина?
– Тридцать восемь.
– Вот-вот. Выйдя на свободу, они имеют, за минусом затрат на реализацию ворованного и не очень скромное житье в течении года воровства, никак не меньше 200 тысяч рублей. Напоминаю, это по самым скромным подсчетам, а по максимуму эту сумму надо утроить. А теперь скажите, кто из здесь сидящих или известных вам добропорядочных граждан от рабочего до президента сможет за 4 года скопить честным трудом что-либо похожее на такое состояние? Единицы. Вы можете сколь угодно насыщать программы от школьной до телевизионной морально-нравственным воспитанием, пропагандировать с амвонов и трибун устои честной жизни – всё напрасно. Выгода от преступного ремесла столь очевидна, что в эту сферу вовлекаются всё новые и новые молодые граждане, ибо жизнь подсказывает им: «Кто не ворует, тот не пьёт шампанского!» Таким образом, первое, что решают «Изменения», это безразмерность уголовного наказания – лишения свободы с обязательным привлечением к труду до тех пор, пока преступник не возместит прямой ущерб пострадавшему или пострадавшим. В данном случае и обязательный труд приобретает прямой и ясный смысл – будешь принудительно зарабатывать возмещение ущерба, раз не хочешь это делать добровольно. И не надо придумывать бессмысленные объяснения о воспитательном значении труда на благо общества. Всё ясно и понятно – заработай и отдай уворованное. Эта цель принудительного труда куда более справедлива и сама по себе несёт мощнейшее воспитательное значение. Существуй этот закон пять лет назад, двое этих архаровца отдали бы всё награбленное, чтобы только не тянуть пять лет каторги. Да и есть ли в таком случае смысл их держать так долго в местах лишения свободы – отсидели для острастки полгодика и гуляйте, действительно с чистой совестью.
– Теперь второе, мы давно и много говорим о моральном ущербе, судебная практика уже значительно накопила материал по подобным искам, связанный с ложью, клеветой, оскорблениями в средствах массовой информации. Но вот вдумайтесь, моральный ущерб потерпевшего от преступного посягательства на его жизнь, здоровье, имущество, как бы не существует. Парадокс – если вас оскорбили словом – есть моральный ущерб, дали в морду или отобрали кошелёк – нет. Вот эту-то явную несправедливость и ликвидируют наши «Изменения». При имущественном или финансовом преступлении осуждённый должен не только возместить ущерб – вернуть имущество или возместить его стоимость, но и уплатить пострадавшему штраф в размере 10% от стоимости похищенного, но не менее пяти прожиточных минимумов – это и будет законодательно утвержденным тарифом возмещения и морального ущерба потерпевшему. В случае же преступления против личности, сумма морального ущерба определяется от пяти минимальных оплат за оскорбление (статья 130), до 1000 минимальных за убийство (статья 105). Это всё, не считая обычных в таких случаях обязательств по оплате лечения в случае утери здоровья пострадавшим, содержания нетрудоспособных членов семьи в случае убийства, возмещение страховой фирме страховки и тому подобное. И, наконец, последнее. Все правоохранительные органы – суды, прокуратура, милиция содержатся исключительно за счет бюджета, но почему исключительно добропорядочные граждане – налогоплательщики – должны их содержать, за свой счет. Преступники тоже ведут себя по-разному. Одного за три-четыре дня следователь оформляет и передает дело в суд, а другой, работая более изощренно скрываясь и изворачиваясь, вынуждает месяцами работать над его изобличением целую группу следователей, криминалистов, экспертов. Поэтому мы считаем вполне естественным, что надо обязать преступника выплатить бюджету расходы по его изобличению.
– Таким образом, по преступности наносится смертельный экономический удар. Преступный бизнес становится убыточным и происходит его естественное сворачивание, чего мы все и хотим. Вот, пожалуй, и всё. – Кручевский посмотрел на Дьякову и медленно сел на свое прокурорское место.
Посыпались вопросы уже по изменению конкретных статей Кодекса. Здесь инициативу взял на себя Туржен и отвечал уже на чисто профессиональном языке. Настроение было переломлено в пользу «Изменений», и Туржен закреплял эту тенденцию…
…Ярославцев вышел к ним, пожал руки и Замятину и Дьяковой и, усадив их рядом, за стол заседаний, сам сел напротив и спросил:
– Ну, как вам Кручевский?
– Очень энергичный и убежденный молодой человек, – ответила Дьякова. —
– Итак? – согласно покивав головой, спросил Ярославцев.
– Итак, – улыбнулся Замятин, – полчаса назад мы завершили обсуждение и вот к какому выводу пришли, – он достал из своего дипломата листы с «Изменениями».
– Я весь в нетерпении, – Ярославцева заинтриговала многозначительная улыбка прокурора.
– Ну, так вот, мы пришли к выводу, что предложения комитета недостаточно революционны. Если менять принципы уголовного наказания, то в особенной части можно значительно сократить сроки лишения свободы за подавляющее большинство преступлений, конечно, при условии полной расплаты преступника с потерпевшим.
– Итак, выстраиваем особенную часть. За убийство и тяжкие телесные повреждения сроки прежние?
– Да, плюс самый высокий штраф родственникам убитого, а при отсутствии родственников государству. Дальше штраф уменьшается и обязательные сроки лишения свободы тоже сокращаются в два раза. Но главное, мы все-таки оставляем преступника лишенным свободы и после отсидки обязательного срока, если он не выплатил всё, что ему причитается за уголовное преступление. Как говорил Глеб Жеглов: «Преступник должен сидеть в тюрьме».
– Некоторые адвокаты так и остались против такого принципа, вступила в разговор Дьякова, – действительно: это несколько негуманно по отношению к преступнику.
– Может быть, может быть, – вновь продолжил Замятин, – но тут надо выбирать – к кому Закон будет гуманен: к преступнику или к потерпевшему, а вот тот, кто жалеет преступника, пусть заплатит за него и тем облегчит его ответственность. К тому же этот кодекс будет куда более справедлив и для понимания его народами, которые живут вокруг нас.
– Да, это было одним из аргументов комитета, – Ярославцев встал и прошёлся по кабинету, – Ну так что: вы отдали свои предложения на доработку в комитет?
– Да, конечно. Они обещались к завтрашнему утру переделать «Изменения» с учетов наших предложений, в том числе и оставить единственную форму лишения свободы не расплатившемуся осужденному – это работа в закрытых зонах для зарабатывания им средств на свои долги. Ну а кто погасил долг и согласен платить за свое содержание, может сидеть в камере и не работать.
– Я бы хотела ещё сказать, что в отличие от тех актов, которые Вы, Андрей Андреевич, вводили в действие со дня их подписания, эти «Изменения» надо вводить хотя бы со следующей недели. Всё же нужен людям срок для знакомства с ними, и для осознания новой ответственности за преступления. Дело в том, что на самом деле эти «Изменения», несмотря на снижение обязательных сроков лишения свободы и отсутствие смертной казни, сильно ужесточат наказание. Можно согласиться и с Комитетом, и с Александром Николаевичем, что это мощнейший удар по преступности, но тут я бы согласилась и с адвокатами, что от сумы да от тюрьмы… В общем, надо, чтобы все ознакомились с тем, что их ждет в случае совершения уголовного преступления.
– Принято. Ну что ж, спасибо, я очень рад, что те, кому придётся непосредственно применять обновленный уголовный кодекс, поддержали его. Хотя, я думаю, в перспективе он приведёт к падению преступности, а значит и необходимости в ваших услугах.
– Поживём, увидим, – сказала вставая Дьякова.