Читать книгу Сотворение Волжской России. 4 книги - Руслан Леонидович Богомолов - Страница 8

Борис Васильевич Зенин большую часть дня мотался вместе с двумя адъютантами по городу и полкам. Уже с понедельника его рабочий день начинался с восьми утра, после завтрака. До часа или двух часов он посещал склады, комендатуры и учреждения города, потом полки. Проверял всё: как идет отгрузка продуктов и товаров, как организовано питание, как осуществляется охрана и как идёт работа на предприятиях и в рыболовецком полку. В два часа выслушивал сводки от руководителей своих частей и организаций. И, наконец, после заседания СО ставил задачи перед своим штабом и рассматривал итоги его работы за прошедшие сутки. Сегодня с утра он проводил вторую партию из 10 тракторов с навесным оборудование для вспашки целины. Первая, из пяти «Кировцев», ушла вчера.

Еще во вторник он организовал механизированную колонну из собранных на всех предприятиях 28 разнокалиберных тракторов, но вот плуги, культиваторы, бороны, сеялки – все это удалось собрать в смешном количестве, укомплектовать только десяток тракторов. Поэтому, уже в ночь со вторника на среду, по чертежным эскизам, прямо из-под кульманов четыре завода одновременно взялись за срочное изготовление всего этого, и, по мере комплектования, машины уходили на правый берег. Несмотря на огромное напряжение последних дней, Зенин чувствовал себя в родной стихии. Он руководил снабжением огромной армии, да что там армии – фронта. Еще два десятка лет назад он проигрывал варианты обеспечения фронта в Академии, однако последние годы уже не надеялся осуществить такое руководство на практике. Казалось, через пару лет он так и уйдёт на пенсию с потолка своей военной карьеры – начальника тыла бригады. И вот, как это часто бывает у военных, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Уже к концу понедельника Зенин выстроил работоспособную структуру и сейчас практически завершил её отладку. Вчера утром он круто поменял двоих командиров частей, директора механического завода, несколько руководителей подразделений, одного из которых отдал под суд за хищение с помощью приписки. Прошедшие сутки показали, что решение было правильным – его хозяйство заработало слаженней, как будто ему добавили смазки и подтянули зазоры. Сегодня утром приказом по тыловой службе он образовал подчиненную непосредственно ему контрольную группу из 15 человек во главе с Седенко, которой вменялась регулярная проверка всех частей и подразделений и выявление хищений, приписок перерасходов и тому подобное.

Зенин вернулся с объезда своего хозяйства в звании генерала. Ярославцев издал Указ о присвоении генеральского звания ему, Кузнецову, Жилину и Гринёву.

Дочка, сияющая от удовольствия, протянула ему этот Указ, как только он вошел в кабинет, а потом добавила, лукаво улыбнувшись:

– А теперь танцуйте, господин генерал.

– Что ещё? – слегка смутившись, спросил Зенин и оглянулся на двоих офицеров своего штаба, сидящих тут же. Те улыбались.

– Танцуйте, танцуйте, Борис Васильевич, – поддержал его дочку начальник штаба тыловой службы шестидесятилетний полковник запаса Пуглаев.

Зенин заинтригованно улыбнулся, потом пробил ладонями дробь по груди и коленкам, притопнув, развел руки.

– Браво, папка, – не по-уставному воскликнула его дочка, аплодируя вместе с офицерами, – держи, – она протянула ему листок бумаги.

Зенин прочитал «Распоряжение», внизу стояла подпись Ярославцева и печать. Это была ксерокопия распоряжения начальнику хозяйственного управления президента Горину – так теперь называлась прежняя должность завхоза горадминистрации. Горину поручалось выделить генералу Зенину трехкомнатную квартиру из резерва администрации и обставить её мебелью по вкусу генерала за счет бюджетных средств из реквизированных товаров.

Зенин присел за свой стол, дочитал «Распоряжение» до конца и задумался. В круговерти последних дней всё, что он мог сделать для своей жены, дочки и сватов, это пристроить их по мобилизации в свою службу – дочка работала секретарем в его штабе, сваха, благо у неё был опыт работы кладовщицей, с женой работали на отпуске продовольствия на одном из складов, сват командовал одной из рыболовецких бригад-взводов. Об остальном времени подумать было как-то некогда. Зенин понимал всю ответственность своего дела, от которого сейчас на восемьдесят процентов зависел успех выхода города-государства из кризиса. Попробуй не накормить людей – голодный бунт будет страшен и катастрофичен, а дай растащить запасы – тут же они осядут у самых хватких и бессовестных. Учёт и контроль безденежной системы распределения требовал огромной энергии от руководителя. Что и говорить, было приятно, что его труд, знания, опыт, а главное, неплохие результаты того, что он успел сделать, получили такую оценку у Ярославцева. «Ох, Андрей Андреевич, – подумал Зенин с восхищением, – умеешь ты людей покупать». Их отношения складывались сначала несколько напряжённо. Вообще, Зенин был единственным из состава Совета обороны, которого не знал толком никто из горожан, а он сам взялся за дело, постоянно ожидая, что эти штатские начнут вмешиваться, замучивать советами. Однако Ярославцев не только не вмешивался в его распоряжения, но и постоянно расширял ему полномочия. Зенин знал, что на него уже жалуются президенту, но тот, видя результативность тыловой работы, всегда отстаивал его позицию. Подозрительное отношение к нему, как к чужаку, менялось очень быстро, и не в последнюю очередь это происходило благодаря поддержке Ярославцева. Зенин, всё больше узнавая президента, проникался уважением к его стилю руководства.

Под его началом нельзя было расслабиться и допускать серьезные промахи, однако всё время чувствовалось уважение к тому, что и как ты делаешь. И вот на тебе – первая и, главное, прямо в жилу награда. «Надо Ярославцева поблагодарить», – подумал Зенин, а вслух сказал: —

– Ну что ж, очень рад, – и добавил, улыбнувшись, – стоило танцевать.

Потом, обращаясь к дочери, спросил:

– Вот что, милая, у тебя все приказы готовы?

– Да, вот в папке «На подпись».

– Хорошо, сходи-ка к Горину, узнай, когда он будет готов дать ключи от квартиры, потом возьмешь у начальника транспортного грузовик, и вместе с матерью организуйте доставку мебели и обживание. Позвони, если что-то не будет решаться. Ясно?

– Ясно.

– Действуй.

Дочка ушла, а они с начальником штаба сели разбираться с оперативными сводками, потом со стратегическими запасами.

После того, как отряд Седенко закончил подсчеты ресурсов, механизм расчетов возможных вариантов обеспечения всех необходимых работ и служб был раскручен вовсю. Офицеры тылового штаба дневали и ночевали в комитетах Академии наук, в штаб они заскакивали только поесть, так как были приписаны к буфету администрации, и передать расчеты по необходимым затратам ресурсов.

Огромной удачей были две баржи. Одна, застрявшая перед шлюзом с 12 тысячами тонн топлива, в основном, с соляркой, но было также и значительная часть авиационного керосина и бензина. Это, вместе с имевшимися запасами на аэродроме, позволяло в течение года обеспечить авиационную связь с геологоразведочными или, как их еще правильнее называли, первопроходческими экспедициями, отправляющимися на Эльтон, Донецкий кряж, Урал и Апшерон. Солярки, при нынешнем ее экономном расходовании, даже с учетом затрат на полевые работы и на колонны первопроходцев, хватит на полтора года, а вот с бензином будет потяжелее. Даже при нынешнем крайне экономном его расходовании, когда весь личный транспорт, кроме фермерского, и большинство транспорта организаций стоит на приколе, все равно его хватит только на год.

Вторая баржа с мукой, что по прогнозу её капитана ещё дня три простоит на мели у половецкого стана, подвезёт десять тысяч тонн муки. Вот с ней хлеба хватит до октября, только бы удачно снялась с мели и дошла в порт, сохранив груз. Иначе не дотянем и до нового урожая. Хотя, так или иначе, продовольствие на планете производится, на худой конец можно будет закупить в русских княжествах и причерноморских городах, торгующих со всем средиземноморьем. Правда, неизвестно, целы ли они после татарского разбоя в этих степях.… Да бог с ним, зато рыбы – Волга просто кишит ею. В общем, с голоду не помрём. А вот горючее, да что там горючее – нефть. Всё же наша цивилизация, так называемая технологичная, на самом деле просто нефтяная. Потому что нефть – это топливо, масла, резина, пластмасса, синтетика, тепло и свет… Не зря Ярославцев так торопит Гринёва и комитеты Академии с экспедициями первопроходцев.

Обо всем этом думал Зенин, проверяя и подписывая отпечатанные приказы на отпуск материальных ресурсов. Подготовлены эти распоряжения были Пуглаевым, он же давал по ним пояснения Зенину. До сих пор всё, что отпускалось со складов, фиксировалось в накладных только в объемах, без указания цен. Так наспех решил Ярославцев и. как оказалось, удачно, потому что сейчас, накладывая новый масштаб цен на уже отпущенные продукты, можно было не путаться в ценах, а считать задним числом всё в новом масштабе. Просто закупочные цены реквизированных товаров уменьшать в 100 раз.

Вчера на Совете обороны было принято ещё три важных решения. Первое: для всех рабочих полков установить один день отдыха в неделю – воскресенье. На этот день каждому мобилизованному выдавать суточный набор продуктов и строем вводить полки в город, до дворов, где они формировались.

Второе: за службу и работу за четыре недели военного положения выдать каждому мобилизованному от президента до землекопа по пять рублей новых денег, не считая питания. И, наконец, третье: каждому, кто в служебное или рабочее время желает провести весенние работы на своем дачном огородном участке, такую возможность предоставлять в виде неоплаченного отпуска, только за эти рабочие дни не начислять зарплату, и выданное на время отпуска продовольствие отнести за счет отпускника.

Где-то за полчаса до заседания Совета обороны к Зенину заглянул Кузнецов, поздоровался, покосился на офицеров тылового штаба, потом хитро подмигнул хозяину кабинета и заговорщетски произнёс:

– Разговор есть, господин генерал, на миллион рублей.

Пуглаев тактично встал:

– Разрешите отлучиться в расчётный отдел, Борис Васильевич?

– Да, конечно.

Начальник штаба удалился вместе со своим помощником.

– Садись, Виктор Викторович, что там за миллион?

Не успел Кузнецов сесть на придвинутый к зенинскому столу стул, как открылась дверь, и вошел Гринёв:

– Приветствую ваших сиятельств, – усмехнулся начальник СБ.

Дело в том, что в указе Ярославцева о присвоении им генеральского звания устанавливалось обращение офицеров друг к другу «господин» и далее звание. При этом обращение офицеров к солдатам и солдат к офицерам допускалось и «товарищ» тоже. Так что шутка насчет «сиятельств» была весьма кстати.

– Проходи, проходи, Александр Беркетович, бери стул, подсаживайся, по-хозяйски и весело распорядился Кузнецов, который ещё раньше созвонился с Гринёвым и пригласил его сюда.

Зенин, заинтригованный бесцеремонностью Виктора Викторовича, поднял брови. Всё лицо его выражало некоторое удивление. Поздоровавшись за руку с Гринёвым, он в тон вошедшим спросил Кузнецова:

– Так что там насчёт миллиона, сэр?

Кузнецов, не дожидаясь, пока Гринёв поудобнее усядется, начал:

– Вот что, господа «енаралы», не кажется ли вам, что надо как-то обмыть наше звание? А?

– Интересное предложение, – Гринёв стал серьезен и не удержался, чтобы не съязвить, – главное, вовремя.

– Да погоди ты, Беркетович, что я сейчас, что ли предлагаю? Ты, насколько я знаю, свои экспедиции планируешь отправить в субботу, так?

– Ну так.

– У Бориса Васильевича, как я понимаю, система в основном отлажена, так?

Зенин кивнул.

– Так вот, я предлагаю в субботу ближе к вечеру рвануть на двух вертолётах на Дон. Посидим у костерка, поохотимся, порыбачим, отметим Указ, в общем, проведём мальчишник. Жилина я беру на себя, а ты, Беркетович, пригласишь Ярославцева.

– Значит, нас будет пятеро? – уточнил Зенин, – а что, в одном вертолёте не уместимся?

– Уместиться уместимся, но я вперёд отправлю офицера с разведкой и связью. Он подготовит место, обеспечит охрану и связь, на всякий случай. Ну, как идея?

Гринёв поморщился:

– Только, чур, уху будешь есть сам, я заботами Борис Васильевича и так уже скоро начну светится фосфором.

– Ладно, – усмехнулся Зенин, – выделю по такому случаю на компанию свининки на шашлыки.

– Это другое дело, – Гринёв подмигнул Кузнецову, – значит, суточным продовольствием тыл нас обеспечит?

– Сколько ещё будет там твоих людей? – спросил Зенин Кузнецова.

– Два лётчика и человек пять разведчиков, завтра вечером скажу точно.

– А обмывать сгущенкой будем? – спросил Гринёв, – Жилин ещё в субботу всё спиртное собрал в склады и подсобки и опечатал. Вряд ли Ярославцев даже ради такого случая даст разрешение что-то вскрывать до конца военного положения.

– Ну, тут не беда, – у меня в сейфе бутылка коньяка завалялась, да и у тебя, Беркетович, должно быть что-нибудь в загашнике. А?

– Ладно, поищем, – подумав немного, сказал Гринёв и добавил, значит так, оставь свой коньяк в сейфе, с тебя обеспечение места и доставка, моя выпивка, Василича закуска. Пойдет такой расклад?

– Нормально, – Кузнецов поставил ладонь ребром на стол, – только смотри, чтобы выпивки хватило.

– Гм, – улыбнулся Гринёв, – не боись, мало не покажется.

– Так, – глянув на часы и вставая, подытожил разговор Кузнецов, – пошёл к Жилину.

Оставшись вдвоем с Гринёвым, Зенин спросил его:

– Как твои экспедиции, штаты все укомплектовал?

– Да, как будто все. Полторы тысячи человек, из них 250 человек вооруженной охраны. Оружия не хватает, так веришь ли, все охотничьи ружья, что собрали у населения и реквизировали в охотничьем магазине раздали, чтобы хоть по единице на каждого охранника. Да что я тебе говорю, сам же выписывал.

– Да уж. Ничего, через неделю начнет подшипниковый Калашниковы изготавливать, на тысячу штук металла хватит – перевооружим.

– А патроны? Спасибо этим авантюристам, четыре вагона к Калашникову запасли, а дальше?

– Тут уж верно посложнее, но академики работают, им лабораторию на СК выделили. Думаю, осилят проблему.

– Будем надеяться.

– А не много ли охраны?

– Меньше уже невозможно. Вот посмотри, – Гринёв достал из дипломата старую карту Союза, – южное направление: надо по пути к Баку поставить форты при аэродромах подскока, примерно в районе Астрахани и Дербента. Причем у Астрахани планируется оставить охрану всего в десять вооруженных человек, а в районе Дербента мало одного фортика, здесь узкий стратегический проход между морем и непроходимыми отрогами Кавказа. Тут и промежуточный порт надо будет строить. Следовательно, ну никак меньше 25 человек тут не оставить. Согласен?

– Угу, – Зенин согласно кивнул головой, глядя на карту.

– Ну вот, а в Баку привести сто двадцать человек первопроходцев с охраной меньше 30 человек просто преступно, учитывая, что там сейчас возможно вассальный Чингисхану эмир способный вместе с соседями поставить под копье и саблю не меньше пяти тысяч отчаянных бойцов. Там тоже надо ставить свою крепостишку и вести ещё охрану мест разведки и добычи нефти. Как бы не пришлось их ещё усиливать. И так почти везде, а ты говоришь много.

– Трудновато экспедициям придётся.

– А то. Поэтому главный упор мы и делаем на мирные договоры с местными князьями и князьками. Войны, сам понимаешь, дело дорогое и плохо прогнозируемое по результатам.

– Да уж, – опять пробормотал Зенин, вспомнив чеченскую кампанию, потом глянул на часы и заторопился, – пойдём, на заседание опоздаем.

Он вдруг с радостью осознал, что окончательно вписался в команду, которая приняла его «своим».

Ярославцев, заканчивая заседание Совета обороны, вынес предложение об отмене обязательных ежедневных его заседаний. Главные экстренные решения приняты. Механизм военного положения отлажен, и ежедневные совещания превращаются в простой сводочный отчет членов Совета, а для сводок есть телефонограммы. Так что заседания будут теперь только по понедельникам, начиная с той недели. Возражений не было. На том и порешили, но после обычных слов президента «Все свободны» Гринёв остался.

– Какие-то вопросы, Александр Беркетович? – несколько удивлённо спросил Ярославцев, когда они остались вдвоём.

– Да, – ухмыльнулся Гринёв, – заговор генералов – есть предложение обмыть Указ, – он красноречиво хлопнул себя по плечу, – на Дону. В субботу вечером вылетаем на вертолетах, ночуем и в воскресенье возвращаемся.

Ярославцев встал и подошел к окну. С площади перед зданием администрации разъезжались машины с мигалками – после запрета на использование легковых автомобилей в городе остались на ходу только служебные с мигалками. Любая другая машина немедленно арестовывалась за нарушение комендантского режима жилинскими подразделениями. Он повернулся к Гринёву, присев на подоконник.

– Ну и что, господам генералам нужно «добро» на использование вертолетов?

– Так авиация в подчинении Кузнецова. Ресурсы ГСМ – у Зенина, нормы расхода Вы, Андрей Андреевич, подписали. Так что для летчиков это будет рядовой плановый разведывательный полет, а для нас – возможность отдохнуть на природе у костра, в свой законный день отдыха. Но поскольку речь идет о событии в жизни любого служивого, то и отметить его надо по-нашему обычаю, как полагается. Кстати, мне поручено пригласить на этот мальчишник и Вас, Андрей Андреевич. – Гринёв хитро улыбнулся, дескать: «Понял, зачем я всю эту бодягу развёл?»

Ярославцев усмехнулся:

– Мальчишник, так мальчишник, спасибо за приглашение, я подумаю. Кто там у Вас закопёрщик?

– Кузнецов.

– Ну, так я ему вечерком позвоню.

– Хорошо, – Гринёв поднялся, – разрешите идти?

– Да, конечно. Александр Беркетович.

Гринёв вышел, а Ярославцев сел за свой стол и задумался. Панибратство с генералами не входило в его планы. Он, конечно, не ханжа и, когда подчинённые приглашали его на сабантуйчики в конце работы по поводу чего-либо, как правило, не отказывался, но особенно и не задерживался. Тост, два, поздравление юбиляру, зачитка подготовленного к случаю приказа и он, извинившись, покидал компанию. Это, во-первых, сохраняло его дистанцию от подчинённых, а во-вторых, избавляло компанию от некоторой скованности в присутствии начальника. У него были, конечно, друзья, для которых он был просто Андрюха, и которые были для него Васькой и Юркой, но это были друзья юности, с которыми он никогда не работал. С ними были общими рыбалка, семейные торжества, выезды на природу, но никогда совместного дела и больших денег. Поэтому-то они отдыхали друг с другом и со своими семьями душой, – им нечего было делить, ибо то неосязаемое, что у них было общим, было неделимым и существовало только вместе с ними. Сейчас же ему предлагалось принять участие в служебном сабантуйчике с выходом на отдых на природу.

Ему действительно хотелось отдохнуть в воскресенье от нагрузки этой сумасшедшей недели, но поездка на Дон с людьми, которые были его непосредственными подчинёнными отдыхом не будет – дистанцию удерживать даже в непринужденной обстановке всё же надо.

Ярославцев взял линейку и подошёл к карте. «Значит, на Дон, – подумал он, – что же, на Дону должен будет стоять наш портовый город, иначе уголь не провезешь». Самое кратчайшее от плотины место на Дону – это в районе Вертячего. «Значит, дорогу к Дону надо прокладывать здесь, и здесь строить донской порт», – решил Ярославцев. Ещё с минуту постоял, улыбнулся и подумал без злорадства: «Я вам устрою мальчишник на Дону». Потом, положив линейку и взяв папку со своим неизменным журналом-дневником, вышел из кабинета.

– Я в Академии наук и сегодня вряд ли сюда вернусь, – поставил он в известность Дюжеву и направился к выходу.

…Где-то в половине восьмого вечера Ярославцев разыскал по телефону Кузнецова:

– Виктор Викторович?

– Да, слушаю Вас, Андрей Андреевич.

– Виктор Викторович, вы определились с местом на субботу с воскресеньем?

– Нет ещё, думаю примерно в районе Калача.

– У Вас там есть карта под рукой?

– Да, минуточку, – Кузнецов замолк, видимо доставая и разворачивая карту, – есть, готово.

– Посмотри севернее, хутор Вертячий.

– Есть.

– Есть предложение там. Как Вы, не против?

– Да нет, можно и там, – как-то не очень уверенно, чувствуя подвох, согласился Кузнецов.

– Ну вот, и отлично. Теперь у меня к Вам просьба, не смогли бы вы, Виктор Викторович, завтра уже забросить туда разведгруппу подготовить площадку приземления для самолета. Я, конечно, прошу прощения, пикник и праздник Ваш, генеральский, но я вот пользуясь вашим приглашением, решил взять с собой ещё трех человек – двух академиков и архитектора города. Нам нужен город-порт на Дону, и они там заодно посмотрят местность и останутся отдохнуть и поздравить вас всех со званием. Как, Виктор Викторович, пойдет такое дело?

– Можно, конечно, и так, Андрей Андреевич, только… Я так думаю, что если и ещё кто-то прибавится, ничего страшного, только чтобы без баб-с – мальчишник, так мальчишник. Только общее количество согласуйте с Зениным – он обеспечивает мероприятие закуской, так чтоб хватило.

– Ясно, Виктор Викторович, это мы решим. Ну, всего доброго.

– До свидания.

Ярославцев положил трубку и вышел из кабинета ректора Волжского инженерно-строительного института, где он провёл весь вечер. Здесь и работали все группы ученых, разрабатывая рекомендации, прогнозы и проекты в различных направлениях. Здесь он и обсудил в комитете по промышленности вопрос о строительстве в районе Вертячего города с размещением там части промышленных предприятий.

Программа, как и её география, готовилась в комитете обширная. Так нефтепереработка по этой программе должна была сосредотачиваться в Баку, металлургия – на Урале, а остальная, не имеющаяся в городе промышленность, – в междуречье Волги и Дона. Район Вертячего рассматривался, как место производства бумаги.

Согласовав с комитетом задачу по строительству первой дороги к Дону в район Вертячего, Ярославцев пригласил совместить приятное с полезным президента Академии наук Александра Николаевича Бердникова и председателя промышленного комитета Тулаева Артёма Дамировича. Они согласились принять участие в генеральской затее, а заодно прикинуть на месте расположение нового города.

Вернувшись в администрацию, Ярославцев поужинал и, не спеша, отправился домой. Было уже около девяти, он уже давно не возвращался так «рано».

Поэтому и не спешил, обдумывая итоги сумасшедших дней своего правления городом. Итак, за пять дней не просто слаженно заработал механизм военного положения, но уже намечены главные меры по его отмене и введению обычных гражданских общественных институтов в экономике и государственном управлении.

Главное, уже сеется хлеб для населения, и в субботу отправляются экспедиции за «хлебом» для промышленности. Сегодня у Ярославцева было на редкость умиротворённое и какое-то даже воодушевленное настроение.

Дома не спали, хотя свет уже отключили. Татьяна успела заварить свежего чая, и они сидели с мальчишками на кухне в темноте и рассказывали друг другу страшные сказки. Татьяна уже собиралась скомандовать мальчишкам «отбой» и ложиться спать самой – глаза начинали слипаться – вот только закончит Вовка рассказ про черные перчатки, как щёлкнул замок и вошёл Андрей.

– Папка пришёл! – Пётр прервал Вовкину страшилку и мальчишки бросились в коридор.

У Татьяны сон как рукой сняло. С того яркого воскресного утра, как будто в наказание за те счастливые мгновения близости, они только раз виделись на совещании банкиров. Андрей приходил заполночь и уходил ни свет, ни заря, а она, измученная четырнадцатичасовой работой сперва в отряде Седенко, а теперь в банке, приходила и проваливалась измотанная в тяжёлый сон, в котором если к видела что-то под утро, то только цифры и счета. Банки ускоренно переходили на новую систему, консервируя старые счета, активы и пассивы клиентов и свои собственные. Всем уже объявили, что денежные средства замораживаются, а населению и предприятиям предлагалось сдавать наличные денежные средства на бессрочное хранение, на всякий случай, а новые расчеты начинаются с чистого листа. НИКТО, кроме эмиссионного банка, который возглавил бывший управляющий отделением Центробанка, не имел ни копейки средств. Со следующего понедельника все предприятия и граждане могли их взять только в банках в виде кредита. Для этого и для расчетов друг с другом вот уже второй день предприятия и организации открывали новые счета.

Сегодня директор Русюгбанка, видя, как основной массив этой работы сдвинулся и пошла кропотливая доделка, с которой уже несложно справиться к сроку, отпустил всех служащих домой в восемь вечера, и Татьяна, поужинав в столовой, пришла, когда свет ещё не отключили. Она решила устроить дома с мальчишками праздничное, по случаю раннего возвращения домой с работы, чаепитие и даже успела побыстрому замесить тесто и испечь печенье.

Пока Андрей разувался, обнимал в темноте мальчишек и выслушивал их болтовню о чае, печенье, Татьяна достала свечной огарочек и зажгла его.

Он вошёл на кухню, увидел её усталое с печальной улыбкой лицо в неровном свете пламени, и такая нежность и жалость разлилась у него в груди, что он просто подошёл и молча обнял её. Мальчишки тоже умолкли, понимая каким-то своим детским чутьём необычность момента.

– Сколько лет, сколько зим, – проговорил, наконец, Андрей, потом посмотрел на отстранившуюся жену и добавил, – устала бедненькая моя.

– Ты на себя посмотри, президент замученный, – улыбнулась Татьяна, – садись, чайку будешь?

– Ага.

– Я сам, мама, сиди, – Пётр подал на стол четвертую чашку и разлил всем чаю.

Ярославцеву было так хорошо в этом привычном милом мирке, Вовка стал рассказывать сначала недосказанную им страшилку, но видно не суждено ему было рассказать её сегодня до конца, потому что Пётр влез со своим воскресеньем.

– Пап, а что, в воскресенье все будем кушать дома? Нам в школе сказали, что в субботу после ужина каждому желающему, у кого родители будут дома, дадут продукты на сутки и в воскресенье можно будет в школу не приходить.

– Ну не совсем у всех, только у рабочих на валу, и у тех, кто служит и работает не посменно, а, как наша мама, каждый день, правда, если не будет необходимости довести кое-какие дела до конца или, например, часть учителей с теми детьми, кто придёт в школу в воскресенье.

– Значит, вы с мамой будете дома? – обрадовано спросил Вовка.

– Я буду, за два дня, думаю, в банке управимся с основной подготовкой, – ответила Татьяна, и, взглянув на Андрея, прислонила под столом свою коленку к его бедру.

Ярославцев вдруг почувствовал свою вину перед женой и пацанами – вот ведь, собрался на какой-то там пикник, вместо того, чтобы хоть раз в неделю побыть с семьей, которая вся, не исключая его самого, просто соскучилась по общению. Он даже нахмурился и, виновато взглянув на Татьяну, сказал:

– Я не смогу. Тут вот какая беда – в субботу вечером вылетаем на Дон провести рекогносцировку местности, город-порт на Дону нужен, ну и генералы наши собираются провести мальчишник – обмыть звание, то да сё, отдохнуть на природе… В общем, я согласился с ними там… Вернемся только в воскресенье после обеда.

– Ууу, – затянул Вовка.

– Жалко, – подхватил Петр.

Татьяна убрала свою коленку и с деланным равнодушием подала взрывную идею:

– Мальчишник так мальчишник. Вот и хорошо. Ты заберешь с собой мальчишек, а я тут ото всех вас отдохну, – хитро улыбнулась и добавила, – может, даже соскучусь.

– Ура! – закричал Вовка.

– Здорово! – воскликнул Петр.

– Стоп, стоп, стоп, – приподнял руки Ярославцев, к нему вернулся его решительный и требовательный тон, – обрадовались! Да выезжает чисто мужская компания. Потом, во-вторых, выезжаем по делу, а в-третьих, если хотите знать, на этот пикник меня самого пригласили, детей там не будет.

– Пап, ну ты попроси разрешения, чтобы нас взяли, – затянул Вовка.

– Вовка, – строго начал было Ярославцев, но его перебила Татьяна.

– Что ты, Вовка, кого это наш папка будет просить? Он же президент, главнокомандующий, глава государства, прикажет и всё.

– Папа, ну правда, возьмите нас с собой, – законючил Вовка, – ты же президент? Как Ельцин?

– Так, бунт на корабле? – голос Ярославцева стал глухим, он уставился в недопитую чашку с чаем, уперся в стол грудью, глаза недобро сузились.

– Ладно, мальчишки, пошутили, и будет, давайте в спальню, разбирайте постели, умываться и спать. – Скомандовала Татьяна, зажигая второй огарочек в блюдце и передавая его Петру.

Дети ушли, а она прижалась к мужу:

– Ладно, прости, Андрюша, нет, так нет. А кто там будет, кроме твоих генералов? – она то взлохмачивала, то снова приглаживала волосы на его затылке.

– Провокаторша, – угрюмо, но без злобы проворчал Андрей, – надо было пацанов разъегорить. Каково им теперь? Обнадежили и ушат на голову.