Читать книгу Выше головы! Том I - Russell d. Jones - Страница 12

Всё относительно. Люди научились находить кротовые норы. Изучили их. Сумели «оседлать» для межзвёздных путешествий. А вот к тяготению адаптировались с прежней скоростью. Путешествие от стыковочной зоны до жилых уровней заняло намного больше времени, чем прыжок от Солнечной системы. В лифте нам предстояло провести три часа. Хватит, чтобы всё обдумать.

Нортонсон проверял список заказов. Инспектор Хёугэн оттачивал свой русский – из-под обучающего шлема доносился еле слышный бубнёж. Мне бы тоже следовало заняться чем-нибудь полезным. Изучить биографию Главы Станции, например. Или посмотреть на отчёты СПМ, статистику, краткие сводки. Любое изучение информации было бы профессионально. И разумно. А вместо этого я пялился в потолок, отдавшись потоку мыслей. Они проходили сквозь меня, не задерживаясь. Одна вызывала другую – и тут же растворялась. Если бы я начал изучать полезную информацию, она бы последовала туда же. Прочь. Мимо меня. В никуда…

«Зачем ты здесь? Что тебе здесь делать? Демонстрировать качество матричного клонирования? Для Проф-Хоффа? Ради братьев? Прекрати лгать себе! Твоё поведение ни что не влияет. Никто ни что не влияет. С нами давно решено. Но ты исключение. Ты вырвался. И ещё Чарли… Остальные проведут на „Дхавале“ всю жизнь. Им будет, где развернуться. Для каждого найдётся дело по специальности. И „Эра Эволюции“ их не бросит. Хорошие они ребята. Хорошее название для партии. В противовес. Если сейчас – Космическая Эра, то будет и следующая. А как называлась предыдущая? Докосмическая. Земная. Темная. „Тёмная“, потому что нам было темно. Тесно. Тяжело. Были плохие вещи. Рабство, например. В Космической Эре нет рабства! Зато было восстание андроидов. Но не как рабов. А как что? Кем были „бэшки“? Кем они считали себя?..»

Всё что угодно, лишь бы не думать о том, зачем Чарли сделал то, что сделал. Он же понимал, что делает! И мне надо понять. Признаться себе, что это такое.

«Самоубийство».

Так лучше. С этого можно начать. Поэтому мне тревожно. Переезд, появление «на публике» в жуть-шкурке, неизвестность впереди – всё потом. Я переживаю психотравму. У меня стресс после самоубийства близкого человека. И это не рассосётся. Я должен пройти этот путь до конца. Сам. Потому что ни о какой терапии и речи нет. Никто не будет возиться с андроидом. Скорее всего, никто и не знает о том, что случилось.

«Никто?»

Нортонсон. Он видел, как всё произошло. Но какой он помощник? Сидит, пырится в свои списки…

«Сконцентрируйся».

Верно. Нортонсон тут ни при чём. Он помог, как мог. Он молодец. В Отделе Безопасности этому тоже учат. Основы психопомощи. Он должен оценить проблему, успокоить пострадавшего, а потом передать его в заботливые руки СПМ – или в Службу МежИнтеллектного Урегулирования, если пострадал ИскИн. И он понимает, что передавать меня некому. Спамеры занимаются людьми. Логосами и камиллами – атташе. И они же занимались «бэшками». А для таких, как я, нет помощи, потому что таких, как я, не должно быть.

«Ты должен пройти это сам».

Верно. Пройти все ступени. Чтобы в конце самоубийство Чарли утвердилось в прошлом. Пока что оно в настоящем. Или я застрял в этом моменте – как посмотреть. Но выбраться – важнее, чем читать личные дела или чужие отчёты. Сначала разобраться с собой. Итак… Как там было? Надо признать, что событие произошло. Признаю?

«Признаешь. Он мёртв. Его убили на твоих глазах».

Нанда, будь она проклята!..

«Спокойно! Профессорша Нанда – то, что она есть. При выработке решений сочетают носителей полярных точек зрения. Были те, что голосовал „против“ утилизации. Значит, есть те, кто голосовал „за“. Ты ничего не сделаешь с ними. Ты ничего не сделаешь с ней. Или с Чарли. Всё уже случилось, правильно?»

Правильно. Должно было случиться. Чарли понимал это!

«Он рассчитывал на это».

Да.

«Это было самоубийство. Он воспользовался описанным в инструкции поводом. Правилом. Но он знал, что мало кто в лаборатории доведёт дело до конца. Тем более никто из вас».

Никто бы не стал!

«Да, никто из близких. Поэтому он рассчитывал на действия постороннего во всех смыслах этого слова. Кто способен нажать кнопку. И это подтверждает версию с самоубийством».

Сто тысяч раз да!

«Почему он так поступил?»

Откуда я знаю?!

«Подумай. Ты знал его лучше всех! У него был повод?»

Спрашиваешь!

«Перечисли».

Это и так понятно!

«Перечисли».

Нас лишили остатка прав. Нам установили этот проклятый предохранитель. Нас заставили носить эту полосатую мерзость. Нас лишили надежды жить как люди.

«И это повод, чтобы покончить с собой?»

Да.

«Ты бы покончил с собой из-за всего этого?»

Нет, я…

«Что – ты?»

Мне слишком нравится жить. Я согласен жить даже в таких условиях.

«Но условия тебе не нравятся».

Нет.

«И ты хочешь их изменить?»

Если получится.

«Как?»

Делать хорошо то, что поручат делать. Стараться из-за всех сил. Если не поможет, я снова подумаю об этом. Но не завтра. И не через месяц.

«Это ты. А Чарли? Он что-то мог изменить?»

Как? Там? На «Дхавале»? Что он мог?

«А что можешь ты? Здесь?»

Говорю: делать то, что поручат. Не знаю, что это будет. Возможно, нечто невыполнимое. Выше моих возможностей. Но если я смогу – я справлюсь. Я многое умею…

«А он так мог? Он мог на „Дхавале“ рассчитывать, что ему что-то поручат?»

Нет… Нет. Он был в тупике. Мы оба были. У нас специальности, для которых нужна публика. Остальным было проще. Можно вывернуться. Найти решение. Можно анонимно готовить. Или создавать одежду. Или музицировать для друзей. Но актёр нуждается в аудитории. Чарли говорил, что не получит других зрителей, кроме нас и сотрудников Проф-Хоффа, а это не считается.

«Но не это подтолкнуло?»

Он никогда не говорил мне, что хочет такого!

«А он бы сказал?»

Мы всё рассказывали.

«Вы?»

Нас было двое…

«А после твоего отъезда он должен был остаться один?»

Да.

«Это могло стать толчком? Перспектива лишиться близкого друга? Такого же бесправного и бесперспективного, как он?»

Да. Не знаю, что бы было со мной, если бы он улетел!

«Получается, он убил себя из-за того, что тебя забрали».

Да.

«Твоей вины в этом нет. Ты такая же жертва обстоятельств. И твоё положение не лучше. Ты здесь один. Впереди сплошная неизвестность. Но ты не совершил никаких ошибок. Твоё прошлое чисто. Ты можешь опираться на него. Черпать в нём силы. Самоубийство Чарли – это его решение. Ты не отвечаешь за это решение. Ты не виноват».

Да.

«Не виноват. Вспоминай это каждый раз, как накатит. А накатывать будет. Это нормально. Это потеря. Ты будешь долго отходить. Сконцентрируйся на текущем моменте…»

Я открыл глаза. Мы по-прежнему ехали в лифте. Висящая в центре кабины голографическая модель «Тильды» с ползущей красной точкой показывала наше положение. Мы двигались уже не «вертикально», по оси станции, а «горизонтально», поперёк. Ближе к космосу и земной силе тяжести. А я и не заметил, когда лифт повернулся!

Нортонсон терзал своё расписание. И одновременно пытался дозвониться. Красный колокольчик мигал в углу экрана. Инспектор Хёугэн старательно повторял: «Настоящее. Существующее. Двоякодышащее. Восходящее. Учащиеся». Шлем заглушал зубрёжку, но не до конца. Слышно, если прислушаться.

Их должно было подташнивать. Меня – нет. Я лучше переносил изменение силы тяжести, потому что меня сделали таким.

И каждого человека могли сделать таким. Чтобы домчаться из порта до жилых зон минут за пятнадцать. Или подняться из придонной станции терраформинга на поверхность. Или на космолифте в стратосферу. Не терять времени.

Способность быстро адаптироваться к тяготению было в списке самых востребованных способностей. Потенциально реализуемых способностей. Генетически программируемых.

Голосовали по этому списку каждый год. Обязательная тема общего референдума. Подобрались к порогу, после которого можно начать голосовать по отдельным позициям. И тут случился «Кальвис».

Любое вмешательство в ДНК считалось риском. Люди должны были оставаться землянами во всех смыслах этого слова. Должны были сохранить способности к воспроизводству при полном отсутствии ИскИнов. Даже минимальная зависимость считалась недопустимой. Но изменения всё равно шли, медленно, осторожно. Теперь будут ещё медленнее.

Не важно, что во время восстания «бэшек» логосы и камиллы доказали свою лояльность. Доверие к ИскИнам перестало быть безусловным.

Это было неправильно. На Земле, наверное, можно сократить до минимума участие ИскИнов в человеческой жизни. На станции всё зависит от них. Движение лифта. Вращение отсеков. Корректировка орбиты станции. Защита, проверка защиты и мгновенная реакция на опасность. Люди тоже участвовали, но само их участие обеспечивалось всё теми же ИскИнами…

– Сейчас приедем, – Нортонсон сообщил то, что и так было понятно.

Похоже, сам устал ждать. На табло лифта шёл обратный отчёт.

– Вам помочь? – Нортонсон повернулся к инспектору Хёугэну.

Тот уже снял шлем и щурился при ярком свете.

– Вам подсказать дорогу? Куда вам нужно?

– Сам разберусь, – отмахнулся Хёугэн.

«Вот дурак! – подумал я. – Ему же явно предлагали улучшить отношения! Коллега предлагал…»

Едва открылись двери, инспектор вышел. Не попрощался.

Я поднялся – и тут же сел обратно, не в силах двинуться.

– Магниты, – напомнил лейтенант.

Площадка, куда выходили двери лифтов, разветвлялась на три коридора. Нортонсон выбрал боковой, самый узкий, метров пять в ширину. На жемчужно-лазоревых стенах красовались разноцветные схемы с указателями. Пока я шёл за лейтенантом, успел кое-что прочитать. Это «Лифтовая зона Восточного сектора». Здесь можно было сесть на экспресс до противоположного Западного сектора. Он ходил по требованию или каждые пять минут. Через каждые девять метров были расположены санитарные комнаты. Имелись душевые и массажные. Террариум. Маленький театр. Холл назывался «площадью» и лежал в стороне от прямого пути к жилым и рабочим зонам.

Указатели не реагировали на нас – не показывали, где мы находимся. Из-за Нортонсона: он был из местного ОБ. Он не мог заблудиться… А я по косвенным признакам догадывался о направлении. Было утро четверга – значит, все при делах. И поскольку нам никто не встречался, это не «жёлтый» переход – судя по схеме, самый используемый. И не «красный» – по нему направляли новичков, прошедших регистрацию. Значит, «синий», который вёл к «площади». Но зачем нам туда?

Лифтовая зона была одним из четырёх крупнейших перекрёстков в структуре станции. Планировка рассчитана на плотный трафик. И он станет таким по мере заполнения станции. Сейчас здесь живёт и работает «порядка двадцати пяти процентов от желаемого количества». Эти цифры я успел глянуть дома, когда узнал про «Тильду-1». Мало людей, но хорошие показатели. Все независимые периферийные станции проходят через стадию малолюдности… И что мне это даёт? Почему я не узнал больше?! Позор! На что я потратил время?

На себя.

Стоило мне подумать об этом, как свет мигнул – и неистово заморгал. Глаза не успевали адаптироваться к смене освещённости, от контраста стало больно. И страшно. Яркость операционной. Удушающий мрак. Яркость. Мрак. Белое. Чёрное. Белое. Чёрное… «Что если свет погаснет – и наступит вечная, бесконечная тьма?»

«Мигание» прекратилось так же внезапно, как и началось. Зрение вернулось в норму, и я увидел хмурого Нортонсона. Он хотел что-то сказать. Но лишь махнул рукой, то ли ободряя, то ли приглашая следовать за собой.

Минуты через три мы вышли в холл. На «площадь». Вполне подходящий термин для общественного помещения: круглая форма и фонтан в центре. Почти как в старинном городе. В струйках воды резвились голографические летучие рыбки. Вокруг были прозрачные стены едален и студий. Наверху синел потолок с иллюзией бездонного летнего неба.

Это была нежилая окраина. Территория тех, кто регулярно выходил в космос – ремонтников, портовых инженеров, пилотов. Летучая рыбка символизировала такую работу. Я замечал этот образ на панелях «Флиппера» и в порту «Дхавала».

У работающих снаружи свой график. Живут они мимо большинства. Спят, когда все бодрствуют. Просыпаются, когда остальные ужинают. И отдыхают отдельно.

Впрочем, я не заметил ни одного яркого комбо среди людей, которые прогуливались по площади. Их было порядка двадцати, и прибывали новые. У трети такая же серая с умброй форма, что и у Нортонсона. Отдел Безопасности. Администрация носила серый посветлее, с узкими сиреневыми вставками. Лазурный с бледно-голубым и белым был, судя по всему, у СПМ. Такие же цвета я видел дома, правда, в другой комбинации. Мелькнул значок представителя профсоюзов… «Что здесь происходит?»

Инспектор Хёугэн стоял к нам спиной – представлялся кому-то. Закончив, отошёл в сторону, давая своей собеседнице увидеть нас. В первую очередь Нортонсона. Оставив меня позади, он подошёл к ней, чеканя шаг.

– Лейтенант Отдела Безопасности НАСТ «Тильда-1» Генрих Нортонсон прибыл в ваше распоряжение!

Это было неожиданно и пугающе. Как в исторических фильмах. Откуда это – говорить о себе в третьем лице? Женщина, которой он так представился, не удивилась. Она улыбнулась ему. Дружески похлопала по руке.

– Вольно, камрад Нортонсон! Добро пожаловать домой!

И тут же удержала лейтенанта.

– Останься. Это ненадолго. И это важно.

– Хорошо, камрада Кетаки, – и сникнув, он побрёл к коллегам, которые приветственно махали ему.

Моя очередь. Наконец-то я смог как следует рассмотреть «камраду Кетаки». Фамилию я запомнил, проглядывая материалы по «Тильде». Фамилию Главы Станции, которой я предназначался. Женщину, которую я посчитал мужчиной, потому что женщины редко становились Главами.

Это она озвучивала приветствие – я узнал голос. Мягкий, бархатистый, с хрипотцой. Он гармонировал с ямочками на щеках, с ласковыми морщинками в уголках карих глаз. Благожелательное радушие… И холодный внимательный взгляд – как у Проф-Хоффа перед каждым экзаменом. А экзамены он устраивал постоянно. И не сообщал, прошёл ты или завалил.

Она молчала – рассматривала меня. И другие тоже. Я чувствовал изучающие взгляды. Откровенное внимание. И это не из-за жуть-шкурки или предупреждающего знака. Не из-за «Кальвиса» или славы «ашек». Там было что-то ещё, я чувствовал. Интуиция, которой меня наделили заодно с цветом волос и ростом, вопила сигнальной сиреной. «Чарли называл это „голосом задницы“ – о чём предупреждает твоя задница, Рэй?»

Нужно было что-то сказать или сделать. Ну, вот, опять проклятое «сделай что-нибудь»! Может, прыгнуть? Пожалуй, не стоит… И с широкой улыбкой я сказал:

– Здравствуйте!

– Ну, здравствуй! – тут же ответила камрада Кетаки. – Добро пожаловать на «Тильду», Рэй. Тебя нам и не хватало!