Читать книгу Выше головы! Том I - Russell d. Jones - Страница 4

Таможенник перечитывал мои документы. В пятый раз, и снова по кругу. Словно они были священным текстом с запрятанной истиной. Он увеличивал снимки, сверялся с примечаниями, разбрасывал «окна» по плоскому экрану столешницы, снова собирал «стопочку»… Не находя ответа, выпячивал полную нижнюю губу и хмурил блестящий чёрный лоб. И опять перечитывал.

Шрифт на его столе был крупный, «типографский», а фон – как мелованная бумага. Даже перевёрнутые буквы можно было прочитать с того места, где я стоял. Но строчки так и мелькали под пальцами чиновника. Толстые пальцы, розовые снизу и эбеновые сверху. Широкие, аккуратно подрезанные ногти. Из украшений – только браслет-альтер, выглядывающий из-под правой манжеты. Видно краешек. Модель не опознать.

Какое-то время я развлекался, соревнуясь с таможенником в скорости чтения. Он был быстр! И у него была фора: мне приходилось читать вверх тормашками. Получалось заметить своё имя: «Рэй». Оно ни разу не упоминалось само по себе – непременно с кодовым номером «ДХ2—13-4—05». Подробности моего «рождения» и принадлежность – как у ИскИнов. Станция «Дхавал», институт профессора Хофнера, лаборатория №2, 13-я модель, 4-я группа, пятый номер. «5» – это конкретно я.

Биологический возраст – 22—24 года. Раса: европеоид; метисный подкласс: 1. Профессиональная специализация: управление. Производственная специализация: лаборант…

«Останется ли эта „фамилия“ прежней – или на „Тильде-1“ я получу новый номер?»

«Кто будет следить за моим биологическим развитием? Продолжат ли тесты и анализы – такие важные, такие надоевшие?»

«Учтут ли мою специализацию? Или это часть эксперимента – бесполезная забава профессора Хофнера?»

Вопросов о моём будущем было так много – и ни одного ответа – что я отчаялся выяснить хоть что-нибудь. Мой сопровождающий тоже не знал – насчёт меня. Для себя-то он распланировал каждый шаг.

Генрих Нортонсон. Лейтенант Отдела Безопасности станции «Тильда-1». Экономный в движениях крепыш с круглым невыразительным лицом. Всё, что его волновало, это заказы для станции. Длинный список того, что он должен был доставить домой. На «Дхавале», едва мы зашли в лифт, Нортонсон вызвонил станцию-порт, нашёл служащего, ответственного за погрузку, и начал сверять перечень присланного.

Минуту назад мы покинули лабораторию. Впервые остались наедине. Но не вместе. У него были списки и обязанности. Я стоял рядом и не понимал, что делать, о чём говорить. О чём думать.

Лифт понёс нас в сторону порта – в нижнюю часть «Дхавала». Прочь от Хофнеровского института. Целый сектор на станции был выделен под матричное клонирование – и назывался в честь главного разработчика технологии. Сохранят ли это имя после того, как… После всего?

Всего один раз я выходил отсюда – три года назад, с братьями, на время короткой экскурсии. Не в этом лифте – во внутреннем. Вот они, новые впечатления! Но я был слишком подавлен. Я покидал свой дом. «Теплицу», где я провёл девять лет. Всю жизнь. Не все девять я помнил, но не в этом суть. Я понимал, что не вернусь туда. Или…?

Чтобы не мучить себя вопросами, я изучал голос лейтенанта. Спокойная, терпеливая, немного занудливая речь. Нортонсон сделал крюк, чтобы забрать меня с «Дхавала». Но он продолжал контролировать поступления для станции. Невольно подслушивая его переговоры, я узнал, что с «Тильды» Нортонсон прилетел два года назад, в прошлый сеанс СубПортации. Других тильдийцев на том корабле не оказалось, поэтому всё поручили офицеру Отдела Безопасности – и общественное, и частное. Разве откажешься?.. Он объяснял это служащему, который безуспешно пытался спихнуть свои обязанности на ИскИна-помощника.

Как правило, доставку и проверку грузов поручали камиллам. Камильих мозгов хватает на задачи и посложнее! Да и не было в этих заказах ничего такого, чего не смог бы выполнить ИскИн. Ладно – сопровождать меня, тут ещё можно объяснить участие человека. Но реагенты для лабораторий? Обучающие муляжи для школ? Аутентичные краски для студии живописи? Коллекционные образцы специй? Кому пришло в голову взваливать это всё на человека? Который справлялся – тут надо отдать должное Нортонсону. Он был педантичным и аккуратным. Он всё достал. Но мог бы развлекаться всё это время! Отправился бы на Землю, заказал бы обзорную экскурсию по Марсу… Вместо этого уточнял у замученного портового служащего, хватит ли на челноке грузового пространства под мобильную лабораторию. Новая модель, особые размеры. «Вы уверены, что она влезет?»

Нам оставался один прыжок до порта «Флиппер», от которого отходили корабли дальних направлений. Их глотал внешний СубПортал, к его координатам и была привязана станция-порт. Каждая активация происходила в новой точке. Поэтому положение «Флиппера» фиксировали и переопределяли сами субпортальщики. Это превращало его в маяк с очень сложной орбитой, пересекающейся с орбитами Нептуна и Урана. И чтобы обеспечить постоянный доступ к станции, к ней прикрепили отдельный СубПорт внутренней транспортной сети.

Пока мы летели от «Дхавала» до ближайшего СубПорта, Нортонсон перепроверял своё расписание. В отличие от меня, он хорошо представлял себе будущее. Планировал. Рассчитывал. Принимал решения. Раздвинул во всю ширину экран на спинке переднего кресла – и скрупулезно копался в подробностях своей жизни. Я не мог не бросить взгляд. Стыдно подглядывать, но экран был большим, а моё любопытство – слишком жгучим. «Кирабо К.», «Дейзи», «майор Ланглуа» попадались чаще всего. Были какие-то «Фьюр и Тьюр», рядом с которыми стояло три красных восклицательных знака – Нортонсон добавил парочку. Потом закрасил весь этот раздел красным. И нахмурился.

Я дождался паузы в его манипуляциях и как бы между прочим поинтересовался:

– А куда… меня? Не знаешь? К кому?

Нас представили – ещё в лаборатории. И вроде бы он выглядел благожелательно. Когда мы выбирали обед, посоветовал блюдо «плов», который успел попробовать на пути к «Дхавалу». А тут вздрогнул и, не глядя на меня, раздражённо бросил:

– Ничего я не знаю!

Оставалось уткнуться в иллюминатор. Я понимал, что меня тревожит. Не важно, «к кому» меня везли. Хотелось знать, что будет дальше, а этого никто не мог сказать…

На меня смотрел чёрный, в мелкую дырочку, зрачок пустоты, втиснутый в круглую раму. Космос и звёзды. Подделка, конечно: если бы иллюминаторы передавали действительное изображение, я бы увидел прозрачно-серую стену, отделяющую наш челнок от остальных кораблей. Мы ждали своей очереди в «мёртвой зоне» внутреннего СубПорта. Улетающие, провожающие, встречающие – к «Флипперу» прибывает больше кораблей, чем к другим станциям. Сам же переход занимает полсекунды. Такие же полсекунды отделяют меня от «Тильды-1».

И всё-таки звёзды успокаивали. Когда-то такие окошки были стеклянными и давали аналоговую картинку. Потом салоны спрятались в глубине кораблей. Иллюминаторы сочли необязательными. Но глухие салоны окрестили «консервными банками». Теперь иллюминаторы есть даже там, где их быть не может – в коридорах станций, например, и во внутренних помещениях.

Вдруг звёзды скрылись за обширным списком предложений. Это камилл, который опекал наш ряд в салоне челнока, отреагировал на мой взгляд. Заботливый ИскИн услужливо вывел на экран иллюминатора список – новости, пьесы, обучающие фильмы, тексты, комиксы, игры… Каждый раздел разветвлялся на множество вариантов. На мне не было альтера, а без этого идентификатора ИскИн не мог узнать о моих предпочтениях. Поэтому предложил всё разом, бедняга.

Я отрицательно покачал головой – и камилл оставил мне стандартный ролик с фрагментом экскурсии по Солнечной системе. Бездонная тьма, затейливо расцвеченная убегающими звёздами. «Наверное, люди так же любовались просторами Земли из поездов и самолётов, – подумал я. – Поскольку эти просторы уже не вселяли тоску своей протяжённостью». Скорость, которую я наблюдал, на деле была черепашьей. Когда-то расстояние, которое нам предстояло преодолеть до «Флиппера», требовало месяцев полёта! Без СубПортации люди оставались прикованными к Земле, и первые жилые станции, не говоря про поселения на Луне и Марсе, не меняли картину. А теперь космические пейзажи используют для заставок.

Оторвавшись от бесконечности, я окинул взглядом салон. В первый раз я сделал это при посадке – торопливо, нервно, опасаясь столкнуться взглядом с кем-нибудь из пассажиров. Но все три ряда пустовали. Тринадцать бежево-голубых кресел, накрытых прозрачным антипылевым пластиком. Тринадцать свободных мест. Я вспомнил: в модели «UNO», на которой мы летели, имелось четыре таких салона. Как так получилось, что у нас не было соседей? С «Дхавала» никому не надо на «Флиппер» – и целый салон достался двоим пассажирам? Или такое распределение сделали ради меня? Кто конкретно сделал? Кто-то из лаборатории, или комиссия, оформившая мой перевод на «Тильду-1», или ещё фантастичнее – ИскИны? А если так, то какие ИскИны – камиллы, отвечающие за каждую лампочку, или логосы-стратеги? И почему? Чтобы минимизировать потенциальный конфликт – или ради меня?..

Вопросы, ответов на которые не предвиделось. Но я был благодарен за уединение. Короткая передышка перед кораблём на «Тильду». Перед «Флиппером». И перед таможней.

Таможенник был одним из первых людей «большого мира», с которым мне предстояло общаться напрямую. Я это предвкушал, готовился, мысленно проговаривая свои реплики… Он предпочёл документы.

«Что он там ищет?»

Ничего нового он обнаружить не мог. Те же сведения, что в новостных и научно-популярных трансляциях из лаборатории профессора Хофнера. Описания, характеристики, результаты экспертиз. Фотографии меня – с разной длиной волос, но с одинаково доброжелательной улыбкой. Спокойное, приятное, привлекательное, но в целом, обычное лицо. Европеоидные черты, чёрные волосы, синие глаза – у меня один из распространённых типажей, так и задумано. И об этом он тоже должен был слышать! Если он слушал и смотрел… Если ему было до этого дело. Может быть, он знал об андроидах А-класса в общих чертах, и сейчас навёрстывал упущенное.

Я привык к людям, которым было известно обо мне всё. Привык быть в центре внимания. В теплице. Снаружи другие правила. И я вернулся к игре «успей прочитать», пока таможенник расширял кругозор.

Одно окошко было важным: чиновник держал его в левом нижнем углу стола, ни разу не переносил к остальным, перечитывал чаще. Я всё никак не мог разглядеть, что там. Щурился, вытягивал шею, хотел сделать шаг вперёд, так мне было интересно!.. И тут таможенник нервно оттолкнул заветное окошко – и оно отлетело в мою сторону. Читай – не хочу! А я успел по первой фразе понять, о чём это. И расхотел играть. Ничего уже не хотелось.

Это была инструкция и подробное описание того, что именовалось обтекаемым словом «предохранитель». Мой предохранитель. Или – для меня? От меня. Кнопка выключения. Нейростимулятор, настроенный на один убийственный разряд. Устройство пряталось на внутренней стороне затылочной кости. А блок ручной активации вывели на нижнюю часть затылка. Там, снаружи, и была та самая кнопка – вполне заметная, особенно при короткой стрижке.

Рекомендации по стрижке упоминалась в инструкции. А также «антимаскировочный» комбинезон и обязательное ношение предупреждающего знака.

«Вы имеете право отключить андроида класса „А“, если он ведёт себя угрожающе, или агрессивно, или пытается избавиться от предупреждающего знака. Для этого надо нажать на предохранительный блок, находящийся на затылочной части черепа андроида. Если андроид не предоставил доступ к своему предохранительному блоку, объявляется угроза второго уровня».

«Обеспечение безопасности» – вот для чего это было нужно. Каждому из нас установили эту штуку «для обеспечения безопасности». Всё из-за страха, проклятого страха! До восстания андроидов Б-класса наш А-класс означал «почти люди». После подразумевал «тоже андроиды». «Тоже могут убивать».

«А». Статус, который дали, чтобы обеспечить нам легитимность. «Искусственный человек» под запретом. Зато существовал А-класс – придуманный в те времена, когда андроида считали потенциальной заменой человеку. После «Кальвиса» это буква перестала быть отговоркой – превратилась в разрешение отделить нас от людей. Если бы нас пометили как «homo sapiens», никто бы не посмел устанавливать нам никакие предохранители! Но в том-то и состоял негласный уговор, чтоб создать людей – и записать их андроидами. Иначе бы профессору Хофнеру не позволили провести этот эксперимент…

Андроидов всегда было мало. Сначала «С», потом «Б». «Б-класс» – значит человекообразные. Но не копии, как мы. Кибернетическо-биологические подобия.

Они были хороши, но камиллы оказались эффективнее. Модель «Kami-11», которая вытеснила всех конкурентов. Камиллы могли управлять любой машиной, любым устройством. Быстро учились. Так же, как и андроиды, формировали личностные черты. Но были в разы дешевле и при этом гораздо функциональнее.

В итоге андроидов сняли с производства. От них повсеместно отказывались. Переводили – на промышленно-шахтёрские станции, типа «Кальвиса», где они работали в добыче и разведке. Ожидалось, что андроиды отработают свой срок – и о них забудут.

Теперь-то забудут не скоро!

Когда «бэшки» взбунтовались, это было настоящее восстание, как на Земле. Согласованные действия. Страшные поступки. На «Кальвисе» их оказалось больше всего. Поэтому там они успели больше. Наверное, они пытались захватить станцию – поэтому и убивали. Но требования так и не прозвучали. Логосы и камиллы сумели их уничтожить. Логосы управляли кораблями, спутниками и самим «Кальвисом» – им было невозможно противостоять!

В отличие от Периферии, на станциях Солнечной системы «бэшек» было немного. Их так быстро взяли под контроль, что не сразу оценили масштаб события. И тут начались сеансы СубПортации для внешних станций. Пришли новости с «Кальвиса» – и человечество узнало, на что способны андроиды. Значит, и мы тоже.

Оставалась самая малость: добавить к нашей стопроцентно биологической, такой человеческой природе немножко механизмов. Сделать нас киборгами… Глупый жест, так ничего и не исправивший! Следовало нас уничтожить. Завершить этап в истории ИскИнов, а заодно историю искусственных людей. Но мы всё равно выглядели слишком человекообразными для такого решительного жеста. Точку поставить не сумели. Обошлись вопросительным знаком. Установили кнопку. «Предохранитель».

Сама эта штука была похожа на крошечный клочок фольги, если верить медицинской энциклопедии. Такие приборчики использовались при противоопухолевой терапии. Внешнее управление допускалось: упоминался и такой вариант. Принцип действия, конечно, был другой. Предохранитель позволял убить любого из нас одним движением.

Я старался не думать о кнопке. Вытеснял из сознания. И не я один. О ней не говорили ни братья, ни доктора, ни персонал лаборатории. До того, как нас пригласили на операцию, были споры, скандалы, истерики! А потом как отрезало. Мы очнулись после наркоза в своих кроватях. Собрались в столовой за ужином. Обсуждали меню. Новости. Консервацию «Кальвиса». Массовое переселение. Всеобщий траур. Но не это.

Мы читали инструкцию к предохранителю. Тайком. Там было указано, как его активировать. Перечислены поводы. Правила поведения на все случаи – для «ашек», камиллов и логосов. Одежда, которую мы были обязаны носить, и предупреждающий знак. Он крепился на груди и на спине.

Мы скрывали друг от друга интерес к кнопке. О, мы прекрасно понимали свои мотивы! Психологическая подоплёка не была секретом ни для кого из нас. Мы понимали. Но не могли признать, что у нас теперь есть «предохранитель» и теперь мы точно – не люди.

Впервые кнопку упомянули вслух на моих «проводах». Скромный праздник, натужный, фальшивый – его устроили на скорую руку. «До свиданья, Рэй! Удачи, Рэй! Было приятно познакомиться!» Улыбки-гримасы. Искренние слёзы – капельки в уголках глаз. Не все успели осознать, что я уезжаю. Я сам не понимал. Представительница комиссии спросила – помню ли я, как себе вести? Эту комиссию сформировали после «Кальвиса» специально по нашему «вопросу». Они придумали «кнопку», спецкомбо, предупреждающие знаки. И прислали представительницу – проконтролировать мой отъезд. Профессоршу Нанду – сухощавую, прищуренную, страшную. Она напомнила нам – мне – про кнопку. А потом показала… Но об этом я думать пока не мог.