Читать книгу Выше головы! Том I - Russell d. Jones - Страница 7

Где я буду, с кем я буду, что я буду делать на «Тильде» – Нортонсон действительно не мог знать всего этого. Он получил приказ «забрать ещё одну посылку». С какой стати с ним будут делиться планами на меня?

Но кое-что входило в сферу его компетенции. Должно было – как часть доставки. Где меня повезут – вот в чём вопрос. Можно было запихнуть меня к остальным грузам. Или посадить рядом с собой. И поскольку в челноке я летел «по-человечески», были все основания предполагать: до «Тильды» меня будут транспортировать аналогично. Я был против. Осталось донести это до лейтенанта…

Наш корабль назывался «Рим». Известный земной город, ассоциировавшийся у меня с белыми колоннами, Цезарем и почему-то каникулами. И хоть убей, не вспомнить, почему… Имя «Рим» – на всех используемых языках – сияло на табло в зале ожидания, через который мы проходили по пути к кораблю.

Погрузка завершилась. Формально мы опаздывали, но Нортонсон как представитель Администрации станции «Тильда-1» мог прийти позже простых пассажиров.

Началась предстартовая проверка, транслировавшаяся на огромном экране, который занимали внешнюю стену зала и прилегающих переходов. Трансляция создавала иллюзию, что ничто не отделяет нас от корабля. Громоздкий, раздутый, он висел в доке – казалось, на расстоянии вытянутой руки. Пассажирские переходы выглядели тонкими корешками на фоне громадного транспортника. Крошечные многорукие тестировщики облепили корпус «Рима», словно муравьи – сахарную голову. Они терпеливо перебирали лапками, изредка подмигивая друг другу зелёным и отражаясь в зеркальных панелях корпуса.

Съёмка велась с такого ракурса, чтобы видеть судно целиком. На самом деле выход к стартовому доку был рядом, и подтверждением служило изменение силы тяжести. Я как раз подумал о Ковчеге, отплывающем из Серой Гавани, как потерял опору. Тут же налетел на идущего впереди Нортонсона.

– Магниты включи, – посоветовал он.

Про магнитные присоски на подошвах ботинок я и забыл. Я плохо управлялся с невесомостью. В отличие от него. Он продемонстрировал свою ловкость в порту «Дхавала» и потом, когда мы сходили с челнока. Вот и сейчас невозмутимо переставлял ноги, ослабляя магнитные присоски на одном ботинке, чтобы сделать шаг, одновременно удерживаясь на другой. Будто делал это всю жизнь. Может быть, и делал. Я понятия не имел, что на самом деле входило в обязанности лейтенанта Службы Безопасности внешней станции. Впрочем, я и про внутренние станции знал мало. Я вообще знал не много. Умел ещё меньше…

Служебный переход был, к счастью, относительно узким и потому удобным для новичков вроде меня. Не хотелось опозориться перед Нортонсоном – как на «Дхавале», когда я отпустил поручень и несколько минут беспомощно болтался посреди «трубы» сходен. Он поймал меня за ногу и показал, как лучше держаться… Я постарался применить его совет. Получалось, но двигался я ужасающе медленно.

Лейтенант поджидал меня у выхода. Пара шагов – и мы войдём в «Рим». И тут я схватил его за рукав.

– Постой.

Нортонсон послушался, уверенный, что я просто запыхался. Но дело было серьёзнее.

– Мы сейчас туда, да? В салон?

Он кивнул.

Я перевёл дыхание.

– Не надо.

Он поморщился – «опять этот придурок несёт не пойми что» – и повернул к проходу на корабль, но я снова удержал его.

– Меня нельзя в салон.

Он остановился, я и торопливо продолжил:

– Я понимаю – ты хочешь, как лучше. Но меня туда нельзя. Нельзя к людям! Там будут переселенцы с «Кальвиса». Там будут те, кто боится. Я читал про «Тильду». У вас почти ничего не было. Было спокойно… К вам переводятся те, кто много пережил. Значит, мне к ним нельзя.

– А куда тебе?

– В грузовой. В спасательную капсулу. Я там отлежусь. И никто не будет нервничать.

Он покачал головой.

– Ну, даёшь…

– Тебе сообщили, как меня надо перевозить? – перебил я. – Дали точные указания?

– Ничего мне не сообщали, – ответил он. – Я сам решаю.

– Отлично!

Дали бы ему чёткие инструкции, было бы сложнее. Он – чиновник, они следуют правилам. А если он решает сам, его проще переубедить!

Я думал об этом всё дорогу до «Флиппера». Радовался, что лейтенант обращается со мной как с человеком, а не как с потенциально опасным андроидом. Но после «разговора» с Микой понял, что Нортонсон был не прав.

Мика испугалась, узнав, кто я. Её первым порывом было удрать. Но она справилась с собой. Юная и смелая. Тем более намечалось важное интервью. Обучение репортёрству включает в себя оценку рисков. У журналистов развивают навык опираться в критических ситуациях на разум, а не на эмоции. Поэтому она подавила в себе страх и заставила себя остаться. Её учили такому. А тех людей, которые сидят в салоне «Рима», нет.

Они пережили травматический опыт. И наконец-то почувствовали себя защищёнными. Но не до конца. Сначала надо пройти СубПортал, а это всё равно риск. Маловероятный, но допустимый. И это дополнительный тревожащий фактор. Плюс необходимость начинать почти с нуля жизнь на «Тильде». Плюс страх за детей. И тут появляюсь я – в уродливом полосатом комбо, со знаком «не человек» на груди. То-то они будут рады!

Нортонсон этого, похоже, не понимал. Он был занят списком, звонком, личными проблемами. Он не думал о возможных затруднениях. Значит, должен я.

– Оставь меня в грузовом…

– Ты полетишь со мной, – он не слышал моих аргументов. – Место у иллюминатора, как в тот раз. Ну, не тормози!

Мы были последними. К тому моменту, когда мы зашли в салон, пассажиры успели прослушать обязательную лекцию о СубПортации и безопасности. Нам достался музыкальный проигрыш: скрипки, клавиши и колокольчик. «Динь-динь» бодро разнеслось над креслами, символизируя окончание официальной части. Но никто не заговорил. Взрослые выжидающе смотрели на меня. Дети с любопытством выглядывали из-за спинок кресел.

В который раз я ощутил своё отличие. Пассажиры были в домашних комбо, подчёркнуто нейтральных, отличающихся от цветовой маркировки рабочей формы. Лёгкие, светлые, праздничные оттенки с редким вкраплением официального серого и синего. А тут я. Ядовитые оранжевые полоски. Предупреждающий знак, оскорбительно точный в своём значении. «Не человек, античеловек, механический и опасный».

Салон был объединённым. Позже опустятся перегородки между рядами, разделяя салон на отсеки по двенадцать кресел. Но пока корабль готовился к полёту, люди могли видеть друг друга. Не сложно было подсчитать места, да и модификацию судна я помнил. Двести сорок пассажиров помещались в «Рим». Много? Арифметически, четверть пассажирского корабля – челнок. А два корабля – общее число жертв восстания…

Объединённый салон зрительно умножал присутствующих. Наверное, для этого всё и придумали. Чтобы было чувство локтя. Ощущение толпы – в хорошем смысле. Да и в плохом. Они могли общаться напрямую, не только через Сеть. Так их всех и предупредили. Я заметил, как некоторые поглядывают в экранчики альтеров. Сверяют снимки и мою физиономию. «Мика? Без Мики хватало свидетелей…»

Нортонсона это не волновало. Что ж, он мог опоздать. Мог пропустить инструктаж и краткую историю Независимой Автономной Станции Терраформирования «Тильда-1». Он же был представителем Администрации! Так к нему и обратились – как к официальному лицу.

– По какому праву вы подвергаете нас опасности?

Со своего кресла поднялась женщина средних лет, собранная, боевитая, по виду чиновница или профсоюзная активистка. Она говорила с очень сильным китайским акцентом. Но всё равно предпочла русский – официальный язык «Тильды-1».

«А не выбрали ли её представительницей салона?» Время у них было.

– Вы обязаны изолировать андроида! Как вы осмелились допустить его в помещение, где находятся несовершеннолетние?! – она сделала шаг к нам.

Точно – активистка. Специалистка! Умеет подбирать слова.

– Он не представляет действительной угрозы, – отозвался Нортонсон, переходя на ту же канцелярщину. – На него оформлено разрешение, допускающее его присутствие…

– Мы ознакомились! – перебила активистка. – Но этот документ не имеет абсолютной силы. На единичных выборах меня назначили представительницей пассажиров этого корабля. Я имею право опротестовать ваше разрешение! И я заявляю, что допуск андроида в салон возможен при согласии не менее семидесяти пяти процентов присутствующих людей!..

«В капсулах даже удобнее, чем здесь, – подумал я. – Раньше все летали в капсулах, пока СубПортация не стала безопасной. Чего Нортонсон упёрся?»

Упёрся: голова наклонена вперёд, мышцы плеч напряжены. В такой же позе – посреди прохода между рядами – возвышалась активистка… Нет, выбранная представительница. Профессиональная защитница прав. Должно быть, и выборы предложила, и с моим документами ознакомилась.

Неприятно, но справедливо. Во всех отношениях.

Я успел просмотреть недавнюю историю «Тильды-1». Там было всего лишь восемнадцать погибших – и все из ОБ, коллеги Нортонсона. То есть не гражданские. Взрослые. Бунт «бэшек» не нанёс существенного урона. Незначительные проблемы с освещением – всё, что осталось. На других станциях последствия были серьёзнее. Вдобавок СубПортация на «Тильду» открывалась через полмесяца после «Кальвиса». Количество желающих перевестись на везучую станцию превысило лимиты кораблей. В следующий сеанс ситуация повторилась. «Рим» – последний из трёх транспортников этого направления – был набит под завязку. Кто знает, что будет через два года…

Каждый человек имеет право жить там, где ему хочется. Ограничения накладывала вместимость кораблей да проходная способность СубПортов. Цена за билет равнялась – в среднем – году работы. И это без учёта льгот. Командировка, учёба, изменение в семейном положении – полно причин, по которым полёт становился бесплатным. Никакие экономические, социальные или культурные ограничения не могли остановить «волну», которая делала одни станции популярными и опустошала другие. Особенно когда повод у миграции очевиден.

И ничто не могло воспрепятствовать самоорганизации.

Люди не хотели видеть меня рядом с собой. Ожидаемо! И не обидно: так сложились обстоятельства. Для них. И для меня. Поэтому, слушая доводы «выбранной представительницы», я мысленно желал Нортонсону без существенных потерь поступиться своей гордостью. В этот раз будет не так, как он решил…

– Спасибо, – кивнул лейтенант, дождавшись, когда иссякнет поток слов. – Мне можно?

– Говорите, что хотите! – торжествующе улыбнулась женщина. – На моё решение это не повлияет.

– А я не с вами буду, – сказал Нортонсон и окинул взглядом салон.

Люди молчали, ожидая исхода ситуации. Даже дети присмирели, осознавая важность момента.

– Знаете… Я не ожидал, что буду заниматься этим, – вдруг признался лейтенант и откашлялся.

У него акцента, разумеется, не было. Идеальный русский язык, как в учебной программе. Но он смущался.

– Я был в командировке. У меня хватало дел! И тут пришёл приказ: сопровождай. Андроид. Какой-то там редкий класс. А мне какая разница? Всё равно андроид. Записан на Главу Станции, но мне всё равно. У меня пятеро… Пятеро в тот день. Погибли. Вся семья. Сёстры и братья. Мы все работали в ОБ, так получилось. И они… В общем, я мог запихнуть его в ящик. И ничего бы ему не было. И мне бы не было. Все бы поняли, что я боюсь. Все боятся! Только позор бояться, после того, как мои… Мои-то не испугались! Я посадил его рядом с собой. И долетел, ничего. И до дома буду лететь рядом. Если хотите запихнуть его в ящик, я буду в соседнем ящике. Мне не трудно. Хорошо?

Стало так тихо, что, несмотря на изоляцию, я расслышал, как по корпусу корабля ползают «муравьи», тестируя «Рим» перед СубПортом. Но мне, наверное, показалось. Проверка закончилась. Скоро мы отчалим.

– Предлагаю голосование, – сказала представительница и вернулась на своё место.

Её лицо слегка побледнело, но решимости не убавилось.

Нортонсон продолжал стоять у входа в салон. Я – рядом с ним. Я боялся посмотреть на него.

– Внимание, открывается голосование, – сообщил холодный неживой голос.

Логос корабля. Правильно, из ИскИнов он первый по старшинству – ему и председательствовать.

– Предложение обозначит…

– Давай ты сам, – пробормотал Нортонсон. – Я поправлю, если не так.

– Предложение: «Транспортировать андроида Рэя ДХ2—13-4—05 в аварийной капсуле жизнеобеспечения в грузовом…»

– И меня, – напомнил лейтенант.

– Предложение: «Транспортировать андроида Рэя ДХ2—13-4—05 и человека Генриха Нортонсона в аварийных капсулах жизнеобеспечения в грузовом отсеке пассажирского корабля „Рим“». Решение выносится при достижении преобладающего большинства в семьдесят пять процентов.

– Подтверждаю, – устало вздохнул «человек Генрих Нортонсон».

Запищали альтеры, перенастраиваемые на соответствующий режим. Нортонсон тоже поднял левое предплечье, изучил текст на спроецированном экранчике, нажал «против». Шуршали рукава – альтеры-браслеты были самой распространённой моделью. Скрипели подлокотники. Я услышал сопение малышей, которые завидовали праву взрослых.

– Двадцать три и пять десятых процентов за грузовой отсек, семьдесят шесть и пять десятых процентов против, – подсчитал логос и добавил: – Если бы мне позволили участвовать, я бы голосовал «против».

Восстание «бэшек» на «Кальвисе» разрушило мою жизнь и жизни моих братьев. Логосам с камиллами, наоборот, стало вольготнее. Предложение об участии ИскИнов в голосованиях было впервые подано год назад… Понимает ли корабельный логос, что одно и то же событие повысило его статус и понизило мой? Эта мысль требовала дополнительного обдумывания. Но пока что надо было дойти до своего места. Я его видел – в самом углу салона. Два пустых кресла. Последние в ряду. Поручни давали надежду, что доберусь без потерь.

Шагая за Нортонсоном, я тайком подглядывал за пассажирами. Они старались в нашу сторону не смотреть. Это из-за речи лейтенанта. Его слова мне тоже предстояло осознать. Надо же: «записан на Главу Станции»… Как много всего!

И тут что-то прошуршало у меня по штанинам. Я успел заметить гордые мальчишеские улыбки слева и справа. Подгадав тот момент, когда Нортонсон минует их места, они выставили в проход руки. Чтобы коснуться меня. Это же здорово: дотронуться до настоящего – и вроде бы опасного – андроида!

Эти двое пацанов были как мы с Чарли.

Настроение скакнуло в противоположную сторону, и мне пришлось стиснуть зубы. Мы с Чарли понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. Старались попробовать всё, что появлялось в наших небогатых на события жизнях. Я начинал – он подхватывал. Он оглашал идею – я предлагал её воплотить. Когда он заявил, что мы не люди, я первым присоединился к поиску правды. Ребусы, загадки, эксперименты – не проходило ни дня, чтобы мы не продвинулись дальше. А без него что делать мне?..