Читать книгу Кувшин Маслчет – психология от страха боли до совести. Второе издание, исправленное - С. А. Четвертаков - Страница 67

У страха есть и более сложные функции. Страх – антитеза агрессии – страх тормозит агрессию и вообще активацию. Сличение энергопотребления и безопасности позволяет сделать вывод, что страх боли может препятствовать поиску пищи и нападению – «прямому процессу» в адаптивном цикле удовлетворения голода.

Если организм проявляет пищевую агрессию в условиях возможного по опыту отпора жертвы (и получения от нее боли), то и нападение ведется с помощью опасения возможной боли и частичной готовности к отступлению. Тогда агрессия через опыт боли начинает ограничиваться торможением через страх. Но успешная агрессия – ее опыт – может, наоборот, усиливать аппетит. Так обстоит дело у очень развитых животных и у не очень развитых людей.

До сих пор (в отсутствии функции страха) представлялось, что пищевая агрессия охоты и поиск природных внутривидовых ресурсов (а у животных они тоже являются предметом агрессии – пища, территория, самки) могут тормозиться лишь насыщением или победой над врагом. Без страха как торможения агрессия осуществляется лишь в режиме «Война до победного конца!» – это свойство агрессии кроется в её физиологии, см. 3.11.7.

Агрессия? Всегда ли?

И у нас возникает представление о первом механизме торможения поведения и рефлексии в природе. Природа (причина) страха – начальный учет присутствия оппонентов как первое еще биологическое «принуждение к миру». Это снижение монополии силы!!! Но здесь применена обратная ассоциация эволюции с опытом истории.

Когда же страх возник? В вопросе такого типа всегда есть два аспекта: необходимость феномена для выживания и возможность реализации.

Первый аспект обращает к среде. В наземной среде малого разнообразия и там, где подвижных на грунте угроз нет, необходимость в страхе отсутствует. Появление страха (и его воспроизведение для вида) актуально в психике для подвижных Животных, которые, прежде всего, оказываются жертвами видов, высших в пищевой цепи. Так мы выходим на представление, что страх востребован в психике травоядных относительно первых хищников. Это позволяет отнести начало появления системы страха к мезозою (250—50 млн. лет назад) с изобилием растительности, когда с ростом крупных травоядных появились движущиеся крупные хищники.

Второй аспект – возможность реализации. Она появляется, как мы видим, из требований к появлению страха при росте уровня психического развития и роли приобретенной в опыте памяти.

Когда мы обращаемся к разнообразию уровня пресмыкающихся времен мезозоя, например, к травоядным динозаврам, то при гигантском весе до 40 или 80 тонн некоторых особей и с длиной шеи в 12 метров, видно, что адекватных угроз им просто нет. Притом большую часть времени такие животные обязаны погружаться в воду – их вес не соответствует скелету, а питаются вегетарианцы водорослями. С другой стороны данные палеоархеологии указывают на распространение у наземных динозавров внешних инструментов защиты – чешуи или шипов. Природа, еще не создав механизмов приобретенной памяти и страха и опережающего бегства, начала изготавливать физические формы защиты. Среди них костяная броня, роговые пластины по всему туловищу, рога или гребни на головах, шипы на хвосте. Формы защиты указывают на господство насилия и агрессии… и на недостаток памяти и реакции. Флегматическому поведению соответствует лишь броня.

Последнее указывает на то, что Эволюция в этот период ещё не имеет адекватных и тонких инструментов формирования индивидуального поведения. А выросшие в эволюции механические средства защиты отражают примитивный уровень психики, которая не способна изменить поведение в зависимости от приобретенного опыта и появления похожих сигналов опасности в текущей среде.

Потому только у первых птиц (археоптериксов – летающих потомков динозавров, отличных легкими перьями вместо чешуи) появляется память – она нужна для ориентации на местности, как и при регулировании температуры своего тела первым теплокровным ДЛЯ высиживания яиц. Кроме того, вероятно, полет у птиц мог быть вызван поиском безопасных от хищников мест питания и размножения – гнездования и кладки яиц, их высиживания.

Психические новации сбережения от хищников стали важны и для первых мелких тогда млекопитающих, выживание которых и выкармливание молоком подроста зависело от поисков приземной пищи и возможности спрятаться от хищников в грунте и растительности. Страх родителей оказывается здесь инструментом помощи размножению.

В высшей психике, начиная с птиц и среди первых млекопитающих, вышедших тоже из одной ветви пресмыкающихся, появляется возможность обеспечения безопасности, как высокой степени торможения поведения для сбережения Жизни.

Таким образом, появление страха есть этап расширения сложности органического мира и, как уже ранее сказано, важнейший этап расширения спектра потребностей. Возникший в эволюции механизм страха присоединяется к первым двум функциям жизни как особое свойство социального (но сначала межвидового) поведения.

Но здесь и философский вывод. Страх – первая в эволюции рефлексия живого в своей среде, культурным чемпионом которой является, точнее, обязан по своей функции в мире быть, Человек – высшая форма жизни на Земле и высшая (пока нам известная) форма материи, изучающая среду, среди более простых форм материи во Вселенной.

Уже на второй функции ЖИВОГО мы познаем идею рефлексии – феномен зеркального отражения нашего поведения в природе. Понимать иное, кроме себя, и ставить себя на чужое место – одна из важнейших сторон живой материи высокого (отражательного, то есть рефлексивного) уровня. Суть страха – прогноз как спасение от чужой агрессии.

А теперь вернемся к энергоснабжению и найдем в нем ту же, как и у страха, сторону для прогноза – теперь позитивного. Имя ему предвкушение.