Читать книгу Режиссёр. Бестселлер МГО СПР - С. Е. Ковалёв - Страница 11

Однажды Шланг попал в наряд по курсу. Стоять у тумбочки ему было не впервой. Дежурный по курсу младший сержант Басик считал своим долгом лишний раз погонять мамочкиного сынка. Дневальные Бабич и Барабан искренне сочувствовали другу, но ничем особым помочь ему не могли, кроме утешительного слова.

– Чувствую, уроет меня Басик в этом наряде, – пожаловался мне Шланг.

– А ты, главное, проявляй армейскую смекалку. Не жди, когда тебя носом ткнут в недостатки, а действуй на опережение и не забывай о последствиях, – дал я ему дружеский совет.

Прозвучала соответствующая команда старшины, весь курс вышел из казармы на завтрак, чтобы потом сразу направиться в учебные классы на очередные занятия.

За нарядом по курсу был закреплён коллективный туалет на шесть толчков и восемь писсуаров, который необходимо было регулярно приводить в порядок. В то время семидесятых годов туалетная бумага для применения по назначению не предусматривалась. Использовали, в основном, обрывки газет «Правда», «Красная Звезда», «Комсомольская правда» и «Политработник», что было не совсем правильно по идейным соображениям, но замены им, увы, в те времена предусмотрено не было.

К сожалению, эти идейные газеты печатались на качественной бумаге, и они не сразу раскисали в воде. Это приводило к частым засорам толчков и мелким потопам. Вантузы тогда ещё не применяли, а использовали для прочистки засоров надёжное подручное средство – черенок от лопаты или швабры. Но были случаи, когда и народные средства не помогали. Тогда вызывали сантехника, и он крутил в отхожем месте длинной пружиной. Но вызвать сантехника дядю Васю по телефону было делом непростым. Его вечно не было на месте. Он практически неустанно бегал по всему училищу и устранял аналогичные засоры.

И вот во время этого наряда по курсу случилась традиционная туалетная беда, но не простая беда, а комплексная. Забились не один – два толчка, забилась сливная магистральная труба. Кафельный пол начинало заливать едкой жижей. До сантехника не дозвонились. Учебный курс вот-вот должен был прийти с обеда в казарму, а это ни много ни мало сто шестьдесят человек. На устранение туалетного засора Басик назначил Шланга как дневального свободной смены и ушёл вместе с Барабаном в столовую на обед, а Бабич неотлучно стоял по стойке смирно у тумбочки, демонстрируя настоящего служаку, преданного воинскому уставу.

Усилия Шланга по очистке засора с помощью черенка швабры были безуспешными. Он жалостливо смотрел на Бабича, но тот ему твёрдо ответил, что помочь был бы очень рад, но покинуть свой боевой пост ему не велит воинский долг и высокая комсомольская сознательность.

И тогда, как это бывает, Шланга осенила курсантская смекалка. Он достал из загашника взрывпакет, который прикарманил по время полевого выхода, зажёг фитиль и бросил его в толчок, который расположен ближе всего к магистральной трубе. Но взрывпакет не хотел тонуть, продолжая шипеть и плавать по поверхности.

И надо же так было случиться, что именно в это самое время в казарменное помещение уже стали заходить первые посетители. Зная, что жаждущих попасть в туалет после обильного обеда будет много, наш старшина по прозвищу «Тумак» каждый раз делал традиционную поблажку для командиров учебных групп и отделений – он их первыми отпускал из строя в казарму курса. Остальные должны были терпеть некоторое время. Вот и в этот раз все толчки быстро стали занимать командиры учебных групп и отделений.

Тогда перепуганный Шланг ничего умнее не придумал, как поставил на толчок пластмассовую корзину для мусора, полную использованных бумажек, чтобы не было слышно шипения. Бежать было поздно и он закрылся в кабинке туалета, сев сверху на корзину, чтобы его не было видно, так как двери от всех кабин были невысокие и стоять незамеченным было невозможно. При этом он наивно надеялся, что фитиль от воды погас. Но увы… Раздался резкий взрыв, и из всех толчков фонтаном вылетела едкая жижа с таким напором, что даже побелка потолка в мгновение ока стала тёмно-коричневой. Всё сержантское руководство курса оказалось в зоне массового поражения. Непрекращающиеся крики и трёхэтажный мат слились в единый многоголосый хор. А в туалет уже спешили очередные многочисленные курсанты, жаждущие своего естественного облегчения. А им навстречу выползали из туалетных кабинок обгаженные отцы-командиры.

От взрыва дно корзины, на которой сидел Шланг, вырвало и содержимое её полетело, как из пушки, во все стороны. Хитроумного рационализатора подбросило вверх, и он ударился дурьей башкой в сливной бачок, а использованные бумажки облепили со всех сторон и его, и стены кабинки. Взвыв от боли, он при этом умудрился попасть сапогом в отверстие толчка, который застрял в нём намертво.

Все посетители туалета выскочили в коридор. Вид у них был сногсшибательный. Без слёз на них просто нельзя было смотреть. Больше всего смеха вызвал внешний вид Шланга. Обрывки газет из передовиц, очерков, заметок, объявлений украшали его, как новогоднюю ёлку. Он был похож на мокрое чудо в перьях, которое скачет в одном сапоге. Невообразимое веселье длилось не менее часа. Гогот от смеха эхом разносился по сводам длинного коридора старинной казармы.

На этом история не заканчивается.

Сильнее всех свирепствовал старшина Тумак, когда ему доложили о случившемся.

– Найду – убью! Урою! Сгною! Заставлю все вылизать!! Разорву на куски!!!

Оказалось, что взрывная волна пробила засор в магистральной трубе и прокатилась по толчкам всех этажей здания. В зоне поражения оказались не менее трёх десятков безвинно пострадавших.

Пока руководство курса из числа сержантов приводило себя в порядок, всех курсантов срочно стали отправлять на самостоятельную подготовку в учебные корпуса. Хохот от случившегося и увиденного стоял во всей казарме и был, похоже, слышен во всём жилом корпусе. Курсанты демонстративно закрывали себе нос пальцами и как бы недоумённо спрашивали друг у друга: «А это от кого тут так воняет»?

– Хватит дураками прикидываться, – кричал старшина. – Всем взять конспекты, учебники и марш на построение. Чтоб через пять минут духу тут ни от никого не было.

Курсанты не умолкали от хохота, но стали медленно выходить на построение без своих командиров, которые занимались вынужденной стиркой своего нижнего белья.

– Что теперь будет? Что делать-то, Режиссёр? Может покаяться? – обращаясь ко мне, заскулил обречённо Шланг.

– Ни в коем случае, – твёрдо посоветовал ему я, – иначе комсомольского собрания и публичной казни не избежать, вплоть до отчисления. На тебя и так Пася два кривых зуба заточил. Стой твёрдо на своём – дескать, не я это сделал. Может, кто этажом выше или ниже взорвал что-то. А может и само оно детонировало от газов. Кто его знает. Главное, говори, что ты сам жертва «аборта».

– А может что-то придумать получше?

– О, нет!!! Ты лучше следуй советам буквально. Твоя армейская смекалка отключает мозг и наступают плохие последствия.

Как выяснилось позже, наряд по курсу пытали с пристрастием. Основные подозрения пали, безусловно, на Шланга, так как до взрыва его последним видели в туалете, хотя прямых доказательств не было. Шланг убедительно гнул свою линию, как советовал ему я, и, как нас учили перевоплощаться на практических занятиях по театральной подготовке, пускал жалостливую слезу и тут же божился, что к содеянному он непричастен.

– Я сам пострадал со всеми. Вон шишка на макушке, – оправдывался Шланг.

Я был рад, что ему поверили, что его не выдал Бабич, стоявший у тумбочки и всё видевший. У каждого были свои соображения и понимания насчёт случившегося.

Только сантехник дядя Вася бросил в адрес Шланга обидную реплику, мол, там, где службу несёт этот курсант, там всегда возникают проблемы с туалетом.

Кстати, сливная система туалета освободилась от непробиваемого засора и целый год работала как часы.