Читать книгу Восхождение в бездну - С. Н. Адушев - Страница 12

Лето. Застава Тир-Харот. Гостевая. Утро.

Первое утро в Тир-Харот наступило неблагосклонно к молодому паладину. Люциан проснулся от нестерпимой жажды. Вчерашнее знакомство с генералом Небиросом не закончилась одним рукопожатием, оно продлилось до рассвета. Увлёкшись кислым вином, пропуская кубок за кубком, Люциан потерял ход времени, поэтому в выделенные ему покои вернулся не сам. Открыв глаза, первое, что он увидел, – закопчённый потолок. На мгновение ему показалось, что он опять вернулся в Назарет, но удушающая жажда вернула его в Тир-Харот. Люциан потянулся за кувшином с водой и уже подумал, что у него в глазах двоится, но, к счастью, нащупал целых два, которые покорно ждут своего часа на тумбе. Один наполнен уже тёплой водой, другой же – разбавленным вином на тот случай, если воды будет мало – так оно и случилось. Люциан жадно набросился на кувшин с тёплой водой, но от такой избыточной жажды вода по его горлу посыпалась песком. С трудом сделав несколько глотков, он поставил его обратно и схватил второй за горло, будто душит. Вино сильно разбавлено, к тому же нагрелось, но сочится славно. Люциан не заметил, как осушил этот кувшин, и блаженно вновь рухнул головой на подушку. Ломота в теле всё же заставила его подняться. Он слегка откис в деревянной ванне размером с бочку. Она и привела его в чувства, вернув сознание. Накинув домино, он вышел на улицу обновлённым паладином.

Обеденное солнце по-прежнему безжалостно, оно палит с неба, не щадя ни людей, ни песок. Оглядевшись, Люциан первым делом направился в Храм, откуда веет присутствием. Отстранённые миряне бесцельно бродят, изредка бросая пустые взгляды на паладина. Им абсолютно всё равно, они живут словно в другом мире, а не в Империи. На пороге в Храм Люциан преклонил колено и склонил голову. Правой рукой он очертил лицо и своё тело, чем молча спросил Создателя разрешение войти. За вопросом не последовало громогласного отказа, и Люциан принял разрешение сверху.

Уперевшись руками в деревянные двери Храма, молодой паладин силой рванул их на себя, и они распахнулись. По притемнённому безлюдному залу скользит лишь еле слышный тон молитвы протоиерея Соннелона, что стоит спиной ко входу у статуи Святой Матери и, погрузившись, читает псалтырь. В правой руке его верница7, а левой рукой он переворачивает страницы. Чёрная мантия спадает с плеч на расписной пол, стелясь за ним тенью. Чёрный клобук8 делает его значительно выше, чем есть на самом деле. Ворвавшийся уличный свет тянется сияющей дорогой, но рассеивается, не достав мантии протоиерея. Паладин одним шагом ступил в Храм, и за спиной с грохотом закрылись двери. От шума тон молитвы замер в напряжённом гуле. Угасающее эхо грохота дверей поглотила тишина, и внутри стало так умиротворённо, что именно здесь паладин почувствовал благодать Создателя.

– Молодой Фермилорд Люциан, должно быть? – не оборачиваясь, спросил протоиерей.

– К Вашим услугам, отец, – Люциан тут же преклонил колено и опустил голову.

– Прошу тебя, юноша, встань, – отец повернулся к нему и на шаг приблизился. – В наши дни уже трудно увидеть молодёжь в Храме. Её свёл с ума Лукавый запретными страстями и вседозволенностью… – Люциан выпрямился и пронзительно взглянул на Соннелона. Бескрайняя доброта блеснула в ответ от протоиерея, что с годами не угасает в его глазах. – Да, ты чистокровный паладин, сын своего отца Элохима, – он приблизился вплотную и взял его за плечи, дружелюбно и крепко. – Это я к твоим услугам. Чем обязан твоему визиту, паладин?

– Меня, отец, мучает беспокойство за умирающий город Шеол, – с грустью сообщил паладин. Он не стал рассказывать долгую вводную часть своего волнения, зная, что протоирей в курсе событий Шеол.

– Я наслышан о случившемся на Открытии, мы все вместе скорбим по ушедшим, – протоиерей отпустил его плечи и тяжело вздохнул, на состарившемся лице выступила искренняя грусть.

– Нет, отец, я не скорблю… – в том же настроении продолжил Люциан.

– Тогда что тебя мучает, сын мой? – протоиерей заинтересовался его проблемой, ведь он уже забыл, когда кто-то спрашивал его мнение.

– Всё внутри рвётся в этот город вернуться опять, и он зовёт меня, я чувствую, оно сильнее меня. Мне тяжело это объяснить, будто это просто эмоции… – паладин упал на колени, склонив голову к ногам протоиерея, каясь в своих страстях. Он уже сам устал истязать себя этим необъяснимым рвением. – Мой отец Пророк Фер Элохим сослал меня сюда найти упокоения моим безудержным желаниям, но ничего я здесь ещё не нашёл, только уныние. Прошу, отец, помогите мне в моих исканиях, – протоиерей положил длань на белоснежные волосы Люциана и глубоко вздохнул, принимая на себя терзания молодого паладина. – Всё существо рвётся к чертогам Шеол, но сознание говорит, что это подобно безумию.

– Создатель видит всё, Он знает о твоих страданиях и неспроста послал их на твои плечи… – на глазах паладина выступили слёзы, он рад слышать эти слова: они звучат как благословение. – Встань, я хочу тебе кое-что вручить, – Люциан удивлённо поднялся и, не смахивая слёз, заглянул в глаза протоирея. Ярко-зелёные, они излучают сострадание и понимание. – Иди за мной, – сказал он и направился к дальней двери Храма. Люциан, не задерживаясь, последовал ему. Протоиерей отворил перед ним дверь с усталым скрипом и пропустил вперёд. Скрытая малая комната, предназначенная для личного пользования, впустила в себя молодого паладина. Узкая кровать возле стены идеально заправлена, маленький стол для одинокой трапезы чист. Окно в форме креста ровными гранями разделяет входящий в комнату свет. В углу алтарь с иконостасом и изголовьем в форме чего-то религиозно-необъяснимого. – Я хочу дать тебе оружие… – протоиерей закрыл за спиной дверь и прошёл к алтарю, обогнув паладина. – Знаю, что ты получил свой молот в Храме Благовещения, но это не менее существенно, – он поклонился иконостасу, расчертив правой рукой лицо и тело, после чего повернулся к Люциану. – Создатель наш с начала времён ведёт бесконечную войну на небесах и под землёй, а на земле приходится нам. Когда-то давно я встретил раненого паладина, его звали Пура, может, тебе знакомо это имя? – Люциан, соглашаясь, кивнул, ведь летопись паладинов ему известна с детства, и Лорд Пура приходился ему двоюродным дедом. Он бился под эгидой Тираэля при резне под заставой Тир-Харот ещё до её становления, чем заслужил ранг почётного ветерана Империи Солнечного Гало, но умер от болезни бедных сословий – так трактуется его история в летописи времён. – Когда я его повстречал, я был неофитом9 без выслуги лет. Он покаялся тому монаху в своих грехах и слабостях, которые пришли вместе с тщеславием побед. Паладин оставил мне своё оружие и ушёл в Дремучий лес искать там покаяние. С тех пор его никто никогда не видел, – протоиерей вновь повернулся к своему алтарю и начал снимать с него иконы. – Я хочу отдать тебе его оружие, так как думаю, что он хотел, чтобы оно ещё послужило в крепких руках. Пусть оно будет тебе напоминанием об ошибках прошлого и служит верой и правдой в будущем, – он потянул из алтаря это странное религиозно-необъяснимое оголовье. Поднимаясь всё выше и выше, в руках протоиерея оказался двуручный пернач10. Выполненный из чистой стали с вплавлением серебра, пернач строг и внушительно могуч. В руках протоиерея он трясётся и внушает этим ещё больше мощи. – О, как долго я его хранил. Думаю, за столько лет он не потерял своих возможностей, – молодой паладин принял из его рук пернач и тут же ощутил ту мощь оружия, что сокрыта в его тяжести и крепости. Серебром окроплено оголовье, и рёбра поблёскивают им, несмотря на усталость лет, кожа на металлической рукояти захрустела под пальцами Люциана. По всей длине, от рукояти до оголовья, на поверхности оружия изображена глубокая гравировка лозунга паладинов и имя владельца.

– Благодарю, отец, за столь ладный пернач, – Люциан преклонил колено перед протоиереем, ощущая в руках не только оружие, но и баланс массы, а с ним и качество стали.

– Благодари Лорда Пура, что убережёт тебя от своих ошибок.

– Прошу, примите, отец, от меня взамен мой молот, что ещё не послужил мне, но уверен, что его праведный час пробьёт, быть может, здесь, – Люциан без доли сомнений поставил к ногам протоиерея свой молот и, настаивая, склонил голову.

– Хорошо, пусть ждёт своего праведного часа в моём Храме, – положив руку на голову Люциану, он благословил его. – А теперь ступай, я надеюсь, что облегчил твои мучения.

– О, будьте уверены, отец, – Люциан произнёс эти слова, дав ответ, который тот хотел от него услышать, но для самого себя они прозвучали иначе.

Молодой паладин поднялся, ещё раз поклонился протоиерею и, взбодрённый, вышел из Храма. Двери сами закрылись за его спиной, и он замер на спёртом воздухе. Палящее солнце не устаёт опалять землю Тир-Харот, раскалённый воздух поднимается с неё, сухой и беспощадный, он больше душит и иссушает горло вместо того, чтобы насыщать собой лёгкие. Момент адаптации прервал звук горна со стены. Люциан, не раздумывая, рванул к воротам, в нём вспыхнуло желание опробовать оружие. Вот только у ворот его встретили скучающие лица двух молодых стражников.

– Почему горн воет? – с ходу спросил их Люциан.

– Опять орк бьётся в стену, – лениво усмехнулись те и удивлённо переглянулись: кто-то в Тир-Харот не знает, почему горн воет.

– А что ему нужно?

– Кто их знает, этих животных. Последнее время такое тут чуть ли не каждый день…

– Люциан? – прозвучал со стены голос генерала Небироса. – Поднимайся, посмотришь, – паладин, не дослушав стражников, поспешил к каменной лестнице, что ведёт прямиком на стену, и без труда поднялся по ней. – Видел орков вживую, наследник? Вон, гляди, – генерал указал пальцем вниз на существо, похожее с расстояния на сутулого человека. Раньше Люциан никогда не видел орков, знал о них только по рассказам и иллюстрациям в книгах. Первое впечатление разочаровало его: этот орк показался больше похожим на бездомного, нежели на разъярённое чудовище. Весь в лохмотьях, грязный, рычит, иногда орёт и бьётся в каменную стену, хоть рядом стоят деревянные ворота.

– Он один? – Люциан окинул взглядом ближайшие окрестности вплоть до границы Дремучего леса и никого не заметил.

– Да, эти тупые твари каждый день выбегают из леса и долбятся в стену… – захохотал генерал и по-дружески хлопнул молодого паладина по спине.

– А что им нужно?

– Кто их знает, они и говорить-то не умеют, хотя некоторые утверждают, что общались с орками, но таких я не встречал.

– Что будете делать с ним? – нахмурился Люциан от подозрительного безразличия генерала.

– Пристрелим, отрежем голову, наткнём на кол, и пусть все думают, что это трофей.

– А, может, его поймаем?

– Это ни к чему, мы их ловили первое время, но от них нет толку. Это животные, – удивился генерал, – зачем?

– Ради исключения.

– Ну, хорошо, наследник, – усмехнулся Небирос и махнул стражникам. – Сети!

Ворота с хрустом раскрылись, из них вышли четверо с пиками. Они выстроились полукругом, выставив острия на орка, а тот бьётся в стену и не замечает присутствия. От его ударов по стене стекает кровь. Один из стражников свистнул, и орк замер. Его ноздри принюхались, почуяв чужой запах.

– Эй, животное, мы тут, – зверь развернулся к ним и зарычал. Пожелтевшие зубы не сильно отличались бы от человеческих, если бы не двойные клыки. Глубоко посаженные глаза налиты кровью, в их тёмных тонах только зрачки бликуют от уличного света и чуть выглядывают исподлобья. Орк дёргался в припадках ярости, но продолжал стоять на месте. Серую морду покрывает испарина, учащённое дыхание и запёкшаяся слюна в уголках рта больше напоминают безумие, чем ярость. Орк ещё доли секунды простоял в окружении стражников, пока на него не спустилась со стены сеть. Пытаясь вырваться из её объятий, он путается сильнее и в результате падает на пыльную землю. Стражникам остаётся лишь добить его ногами до беспамятства и затащить в крепость.

– Генерал, куда его? – Люциан оглянулся на спокойствие генерала.

– В казематы, – ответил тот и сплюнул табак в сторону со стены. – Там таких как он много. Хочешь с ними познакомиться поближе, наследник?

– С Вашего разрешения, конечно, – генерал закатил глаза и пожал плечами, для него это уже так бестолково и утомительно, что он усмехнулся и направил паладина рукой вниз.

– Ох, эта молодость, – произнёс генерал вслед и остался на стене, а Люциан уже сбежал вниз и догнал стражников, которые тащат зверя за деревянную дверь под стеной.

Люциан огляделся и поймал на себе удивлённые взгляды стражников, за которыми решил спуститься в казематы. Холодный и тёмный коридор уводит глубоко под стену. Редкие свечи освещают дорогу. Он идёт уверенными шагами, не обращая внимания на то, что в казематах воняет гнилью и фекалиями. Через метров двадцать появились клетки не только с орками, но и с людьми, которые то ли в ужасе, то ли в безумии жмутся к дальнему углу и что-то бормочут. Проведя здесь день, можно сойти с ума. Орки вокруг ведут себя агрессивно: рычат, трясут железные клетки и издают устрашающие звуки.

– На кой чёрт нам сдалась ещё одна эта тварь? – послышались голоса стражников, которые торопливо тащат сеть впереди. Они стараются говорить тихо в надежде, что Люциан их не услышит. – На кол их всех, делов-то…

– Не знаю, ну, раз генерал сказал, значит ему это надо.

– А по-моему, это всё этот паладин-выскочка задумал…

– Тише, услышит же.

– А что не так? – повысил голос один из них. – Нам самим жрать нечего, а тут ещё этих тварей корми, – он обернулся посмотреть, слышит ли Люциан или нет, а тот нарочно отвернулся, будто рёв орков перекрывает речь. – Приехал из своей Твердыни, он там наверняка даже дыма не нюхал, да и крови не видел, а уже в командование лезет. Вот что значит удачно родиться…

– Да что ты завёлся? – остановил его другой стражник. – Затащим по-быстрому, да и свалим отсюда, – они занесли сеть с телом орка в пустую клетку и, смотав её, заперли дверь. – Фер, – почтительно и лживо они прошли мимо Люциана, скалясь в темноте лицемерными рожами. Сам же паладин взглядом проводил их до выхода, ожидая, когда они его оставят. Присутствие этих молодых стражников невольно раздражает и тем самым сбивает его с мыслей. Безудержным гоготом ознаменовался их полный и безвозвратный выход из казематов. Люциан отсеял их из своих мыслей и подошёл к клетке, где остался лежать орк. Он ещё дышит, но побили они его знатно.

– На них же есть одежда, – Люциан неожиданно для себя признал тот факт, на который никто не обращает внимание. Он осмотрел избитого орка и оглядел остальных – у каждого присутствует как минимум один элемент одежды, пусть рваный, но он есть, и это немаловажно. Люциан, поражённый мыслью, поспешил наружу из смрадного места. Наверху, ещё под впечатлением, он замер, не понимая, почему орков считают животными. Как не брать одежду в расчёт? Люциан оглядел всех этих молодых стражей: им нет никакого дела до этих вонючих орков, но почему-то его это очень взволновало. Возможно, это связано с его двоюродным дедом Лордом Пура, что потерял на этой почве рассудок. Так, может, даже думать об этом опасно…

– Генерал Небирос просил Вам передать, что ждёт у себя, – неожиданно остановил его растерянность стражник, что замер в незавершённом движении. Под таким солнцем в полном обмундировании из-под кожаных доспехов и стального шлема ручьями течёт пот, заливая тому глаза, наверное, из-за потери влаги их тела такие худощавые.

– Спасибо, – ответил ему паладин, собравшись мыслями. После прохладных каземат уличный жар напором обволакивает и алчно душит, а солнце готово испепелить тело. Стряхнув с себя осевший жар, он направился к дому генерала. Скользя меж домов по улице Тир-Харот, он уже для себя определил, что если жить здесь такой жизнью – изо дня в день одно и то же, бесцельно, впустую волочить существование – то можно легко спиться или спятить. По словам родного отца, здесь постоянная война, а на самом деле – постоянная жара и безделье. Если бы не жёсткий кулак генерала, что держит их всех здесь в заточении, то все бы уже разбежались, но возникает вопрос: для чего он их здесь держит? Неужели только из-за приказа Императора?

Люциан наконец-то зашёл в дом генерала и тут же запер за собой дверь. В прохладном полумраке он стряхнул с раскалённого домино остатки надоедливой духоты и поднялся на второй этаж.

– Ну, наконец-то, – воодушевлённо встретил молодого паладина генерал Небирос. Он сидел за столом всё с тем же эрелимом, будто тот и не уходил от него вовсе. – Я ещё на стене заметил твой пернач. Новый или праздничный?

– Это пернач моего кровного родственника Лорда Пура. Мне данное оружие передал отец из Вашего Прихода, – ответил Люциан, взглянув на свободное место за столом. Для него уже был наполнен кубок вина и, с пылу с жару, ждала запёкшаяся птица, уже частично опробованная.

– Прихода? Ах, да, приход… – безудержно разразился громким смехом генерал, но, не заметив поддержки в этом деле, осёкся. – Значит, испытать данное оружие у тебя ещё не было возможности? – генерал, отхлебнув из позолоченного кубка вино, посмотрел исподлобья на молодого паладина. Из его уст эти слова прозвучали насмешкой, чем они и являются.

– Всё верно, генерал, – Люциан выхватил из-за спины двуручный пернач, крутанул его вокруг руки и поставил к столу. В воздухе от его взмаха повисла дрожь, что тает, как уходящее эхо наивысшего голоса, оставляя после себя лишь суть силы.

– Ты присаживайся, что стоять в дверях? Отведай стол обеденный, – предложил учтиво генерал, одной рукой указывая на свободное место, а другой держа сочную ножку птицы.

– Только руки омою и присоединюсь, – молодой паладин приятно улыбнулся и направился к дальней стене, где стоит ведро и умывальня с уже зацветшей водой.

– Я к чему веду? – бодрым голосом проговорил ему в спину генерал. – У нас завтра традиционная игра, которую мы проводим на протяжении нескольких лет. Раньше раз в месяц, а теперь, в череду учащения орочьих набегов, раз в неделю.

– Интригует, – принял участие в разговоре эрелим, он наконец-то обозначил своё присутствие.

– Да, – усмехнулся генерал, – думаю, вам двоим будет интересно.

– И что же за игра такая с орками? – Люциан сел за стол и сразу отпил из кубка по-прежнему кислого вина.

– В восточной части заставы, ближе к стене, я соорудил Арену, – голос генерала стал тише, а глаза хитро прищурились. – Не такую, как в Шеол или в Цитадели Алькасаба-нок-Вирион, но похвастаться могу, – он чуть подался к столу и продолжил говорить, исподлобья посматривая то на молодого паладина, то на эрелима. – Суть игры проста: один достойнейший воин вступает на Арену, и ему необходимо пройти три испытания. Первое испытание – один орк, второе – два, ну, а третье – три орка.

– Воин с оружием? – заинтересовался эрелим.

– Да, конечно, что мы, изверги, что ли? – усмехнулся генерал и откинулся назад. – Безусловно, всё оружие, которое он пожелает, всё ему предоставляется. Я более скажу: пять арбалетчиков со стены следят. За всю историю страдали только орки и пара солдат, но то были случайности, по их собственной вине.

– А какая цель сей игры? – разочарованно спросил Люциан.

– Цель проста, судите сами, – генерал развёл руками, удивляясь вопросу наследника. – Освобождение казематов от этих никчёмных зверей, да и чем тут ещё заниматься – народу нужно зрелище. От этих орков отбоя нет, их за неделю столько набивается, что с ними ещё делать?

– Может, проблема скрывается в лесу, может, проще её там искоренить? – в Люциане почувствовалось напряжение, он ощутил правоту в своих словах, что поднялась из его нутра тёплой уверенностью.

– Возможно, – подтвердил генерал после короткой паузы. – Вот только где найти того храбреца, что отправится в лес искоренять её?

– Я, – Люциан вскочил из-за стола, чем удивил не только окружающих, но и себя. Генерал выдержал паузу вежливости и рассмеялся.

– Был уже один такой паладин тут, вон, ты его пернач теперь за спиной носишь, – он смеялся через слово и останавливаться не собирался. – И что, где он теперь? Ушёл и не вернулся, все его забыли. Хочешь тоже сгинуть?

– Со всем уважением, генерал, прошу Вас остановиться, – вмешался эрелим, видя, как накалился молодой паладин, как пульсирует кровь в его жилах, как вспыхнули глаза синевой.

– Хм… – осёкся генерал, ощутив негативное напряжение. – Приношу свои извинения за мою неуместную выходку, – генерал почувствовал, что ему не по чину извиняться перед молодым паладином, ещё не заслужившим уважения сопляком, но есть груз ответственности перед его отцом.

– Принято, – Люциан поклонился и задвинул стул. – Пожалуй, лучше мне откланяться.

– Всего наилучшего, наследник, – сквозь зубы произнёс генерал и склонился над кубком, глядя, как в дрожащем отражении подмигивает сам себе.

Люциан взял пернач и направился вон. Он не заметил, как покинул дом генерала, и очутился уже в Храме, где и провёл остаток дня, скидывая с себя гнев. Погружённо читая трактаты, ему лишь к темноте удалось остыть. Беспощадное солнце скрылось за горизонтом, прохладный ветер как благословение гуляет по улицам, колышет зажжённые огни факелов. Люциан покинул Храм. После заката застава Тир-Харот оживает.

– Люциан, – неожиданно окликнул его эрелим, подойдя со спины, будто всё это время караулил неподалёку.

– Моё почтение, Табрис, – оглянувшись, ответил ему Люциан, стараясь не показывать своё удивление. – Чем я заслужил такое чрезмерное внимание от эрелима Императора?

– Банальное совпадение, – усмехнулся тот, – видно, звёзды сочли это необходимым.

– Звёзды подвластны лишь воле Создателя, откуда нам, смертным, знать фатум, нам остаётся лишь учесть…

– Настрой печальный у Вас, молодой наследник.

– Нет, печали нет, есть тревога.

– Тревога? – эрелим попытался проявить интерес, но это стало выглядеть наигранно. – Что же может тревожить сердце молодого наследника, скорее, кто?

– На эту тему в таких кругах не принято общаться, – он сделал паузу, проверяя словесный удар по самолюбию эрелима. – Мы ещё не настолько близки, чтобы я мог любезно делиться своими сердечными переживаниями…

– Согласен, – подтвердил Табрис слова собеседника, и на его лице пропал даже малейший намёк на ухмылку. – Но всё же могу ли я услышать причину переживаний, или продолжим путь молча? Ведь нам в одну сторону.

– Конечно, я скажу, здесь нет особой тайны, – Люциан чуть замедлил шаг, кровь вновь начинала в нём закипать, несмотря на многочасовую молитву. – Тот разговор с генералом, этим днём…

– Про Арену?

– В частности… – они подошли к дому и остановились у входа. – Была задета генералом моя честь, он высмеял моё предложение и выставил глупцом.

– Ну, для начала прошу не горячиться. Этой ситуации никто не видел и знать о ней не может, – эрелим огляделся, одни ли они в сей час. – Да, он позволил себе вольность в общении, но после твоего ухода раскаивался за свой непослушный язык.

– Хотелось бы верить, – Люциану стало чуть легче от слов эрелима, – но всё же хотелось бы услышать его покаяние своими ушами, а не из уст пусть даже настолько уважаемого защитника Императора.

– Прошу, остановись, Люциан, – эрелим аккуратно положил руку ему на плечо. – Ты молод и горяч…

– Опять слова моего отца, – Люциан откинул руку от себя, не позволив ему договорить. – Он даже здесь меня не отпускает со своими нравоучениями, – ничего более не сказав, дабы не сорваться гневом, он хлопнул дверью и скрылся за ней.