Читать книгу Небо после бури - Саба Тахир - Страница 13

Часть I
Пробуждение
12: Кровавый Сорокопут

Оглавление

По раскисшей от дождя тропе Ловец Душ ведет нас в глубь Леса. Я то и дело поглядываю на него – осталось ли в нем что-то от моего друга Элиаса Витуриуса. Мускулистое тело и резкие черты лица, вот, пожалуй, и все. Мальчика, которого я когда-то знала, больше нет.

Мы оказываемся на небольшой поляне, и под его пристальным взглядом Лайя осторожно извлекает стрелу и накладывает повязку. За моей спиной трещит ветка, и я выхватываю меч.

– Это всего лишь белка, – говорит Ловец Душ. – Солдаты сюда не войдут. Призраки сведут их с ума.

Я невольно поеживаюсь. Я, конечно, знаю о призраках в этом лесу, но они ведут себя тихо – не то, что те визжащие демоны, что вселялись в моих воинов у ворот Антиума.

– А почему они не сводят с ума нас? – Тас открывает рот – впервые с того момента, как мы оказались на Землях Ожидания.

Ловец Душ смотрит на мальчика и когда начинает говорить, его голос звучит гораздо мягче.

– Не знаю, – отвечает он и хмурится. Так же, как тогда, в Блэклифе: Комендант собиралась отправить нас в погоню за дезертиром, и он не мог решить, как к этому относиться.

«Забудь о Блэклифе, Сорокопут». Когда есть вещи поважнее. Например, как, черт побери, быстрее вернуться к племяннику. И что нам делать потом, когда мы выберемся из этого леса. Недели через три.

Когда я вернусь в Дельфиниум, пройдет уже два месяца. Кто знает, что нас встретит там.

Шепотом я делюсь своими опасениями с Лайей, но она качает головой.

– Если он поможет, мы вернемся раньше. – Книжница косится на Ловца Душ.

Он слышит ее слова. Возможно, он превратился в слугу призраков и принадлежит к миру духов, но он по-прежнему связан с Лайей, по-прежнему является частью ее песни, пусть и не желает признаться в этом самому себе.

– Вы окажетесь на другой стороне к рассвету, – обещает он. – Только не отходите от меня. На Землях Ожидания можно встретить не только призраков. Здесь обитают и другие, более древние создания, и они будут пытаться причинить вам вред.

– Джинны, – говорит Лайя. – Те, которых освободил Князь Тьмы.

Ловец Душ смотрит на нее – лицо непроницаемо как маска.

– Да. Один человек может пробраться через Лес незаметно. Но не полдюжины. Очень скоро им станет известно о вашем появлении.

– А разве ты не можешь просто… – Муса хватает себя за горло, таращит глаза и делает вид, что задыхается – изображая, как Ловец Душ чуть не придушил нас самих.

– Я предпочел бы не делать этого. – Голос Ловца Душ холоден, как лед, и Муса, само олицетворение нахальства, в кои-то веки затыкается. – Я перенесу вас через Лес по ветру, – продолжает Ловец Душ. – Но вас слишком много, на это уйдет время. Нас будут преследовать.

– Но ведь джинны еще вчера жгли деревни Мореходов, – удивляется Дарин. – Как они могут…

– Не все джинны, – перебивает его Муса. – Князь Тьмы берет с собой лишь небольшую часть своих сородичей. Но освободил он тысячи. И когда-то они жили здесь. Кто-то из них остался в Лесу? – Муса с опаской оглядывается. – Ты им позволил?

– Это место было их домом задолго до того, как я поселился здесь. – Ловец Душ наклоняет голову набок, и это мне тоже знакомо. Он чувствует приближение опасности.

– Мы слишком надолго задержались здесь. Дитя… – Он подает руку Тасу, и у мальчика вытягивается лицо при звуке этого отчужденного голоса.

Я прекрасно понимаю Таса. Когда Элиас отвернулся от меня в Антиуме, я не понимала, во что он превратился. Вернее, не до конца. Даже сейчас он выглядит точь-в-точь как прежде. Надежным. Настоящим.

Но он поставил долг превыше всего остального. Надев эту маску, он отказался от всего человеческого. Сделал именно то, чему нас учили в Блэклифе.

Тас берет руку Ловца Душ, и мы образуем живую цепь: Ловец Душ, Тас, Харпер, я, Муса, Дарин и, наконец, Лайя.

– Идите, как обычно. – Ловец Душ дает последние наставления. – Если хотите, можете закрыть глаза. Но, что бы вы ни увидели, не отпускайте руки. Не хватайтесь за оружие. Не пытайтесь защищаться. – При этих словах он смотрит на меня в упор, и я неохотно киваю. Я прекрасно понимаю, что это приказ.

И мы уже взмываем в воздух и несемся с такой невероятной скоростью, что деревья сливаются в одну сплошную стену. Я точно нахожусь на лодке, которая бешено мчится по бурному морю, и ветер толкает меня в спину. Мелькают голые сучья, массивный дуб, поляна с поседевшей от инея травой, озеро, семейство лисиц.

Запах океана становится слабее, и мы оказываемся в глухом лесу. Мощные ветви намертво сплелись у нас над головами, и неба не разглядеть. Под ногами я чувствую подлесок – мягкий, упругий. Удивительно, как Ловцу Душ удается так ловко прокладывать путь в этой чаще, да еще вместе с нами. Он действует спокойно и уверенно – как в те дни, когда мы сражались спина к спине. Мы летим уже час, и я немного расслабляюсь.

Внезапно Лайя вскрикивает. Коса ее расплелась, и волосы развеваются за спиной. Я вижу пять или шесть теней, у них есть глаза, похожие на крошечные солнца.

У меня внутри что-то обрывается. Мне так сильно хочется вытащить меч, что я едва не забываю о приказе Ловца Душ и готова отпустить руку Харпера. Потому что мне вдруг кажется, что одна из теней – он. Князь Тьмы. Монстр, которому я пожертвовала серебряную маску, который стоит за всеми несчастьями, обрушившимися на мой народ.

Но эти фигуры выглядят иначе. Князь Тьмы – воплощение гнева и коварства. Эти джинны, скорее, его бледные копии. Но их ярость почти материальна, точно плотный наэлектризованный воздух перед летней грозой.

– Ловец Душ! – кричу я.

– Вижу.

Его голос звучит небрежно, но когда он оглядывается, на его лице застыло сосредоточенное выражение Маски в кольце врагов. Он устремляется на север – потом снова на запад, потом на север, и так до тех пор, пока у меня не начинает кружиться голова. Я уже не понимаю, в каком направлении мы движемся.

Солнце садится, и кажется, что мы оторвались. Мы за секунду пересекаем Сумеречную реку – я успеваю лишь заметить блеск синевы и услышать шум течения. Но на другом берегу джинны настигают нас и окружают, издавая злобный скрежет.

«Ах-х, Кровавый Сорокопут. – Шипящий голос леденит душу, заставляя съежиться от страха. – Без твоей жертвы мы никогда не обрели бы свободу. Прими же в знак нашей благодарности возможность заглянуть в будущее».

– Нет! – кричу я. – Я не хочу!

«Мы видим тебя, птичка – ты не Сорокопут, а жалкое, слабое существо, беззащитное перед опасностями этого мира. Родители мертвы, сестра мертва, вторая сестра скоро присоединится к ней…»

– Прекратите! – Я изрыгаю брань, проклинаю их, но они не отступаются. Минуты похожи на часы, часы превращаются в дни, а джинны вливают мне в уши яд. Я не могу заглушить их голоса в своей голове.

«Ты не любишь этого ребенка, – верещат они. – Вы кровные родственники, но ты жаждешь убить его и сама взойти на трон. Ты всегда этого хотела, коварная, злобная Сорокопут». Они наполняют мое сознание картинами насилия: мой племянник, милый крошка Закариас. Застывшее тело, безжизненный взгляд. Смерть ребенка добивает меня: этот невинный малыш уже родился с бременем императорской власти, и так и не успел узнать, что это означает.

Я рыдаю и умоляю вернуть его к жизни, но слышу в ответ лишь безжалостный смех Керис. Шрамы у меня на лице начинают болеть, но куда сильнее душевная боль. Кухарка, бедная Мирра, которая умерла ради нас, что-то шепчет мне в ухо, но я не слышу ее слов. Их заглушает бешеный рев, и приближающийся смерч вот-вот поглотит всех нас…

Потом я слышу голос Ловца Душ, так хорошо, словно он стоит совсем рядом.

– Не слушай, – говорит он. – Они хотят, чтобы мы разжали руки. Они хотят напасть на вас по отдельности, оторвать вас друг от друга, овладеть вашим сознанием. Не позволяй им посеять в тебе сомнения. Сражайся.

– Я не могу, – шепотом отвечаю я. – Я…

– Ты можешь. Ты рождена для этого. Ты лучшая в этом.

Он прав. В этом меня сложно превзойти. Потому что я сильна, и сейчас я призываю на помощь свою силу. Я видела, как моя семья истекала кровью у моих ног, я сражалась за свой народ и встретила орды карконских варваров в одиночку, стоя на вершине стены из мертвых тел. Я боец. Я Кровавый Сорокопут.

«Ты ребенок».

Я Кровавый Сорокопут.

«Ты слаба».

Я Кровавый Сорокопут.

«Ты ничтожество».

– Я Кровавый Сорокопут! – кричу я во всю силу легких, и эхо моего крика возвращается ко мне голосом моего отца и матери, голосом Ханны и тех, кто погиб в Антиуме.

«Сломленное, уничтоженное существо, и до того, как все будет кончено, тебя ожидают еще бо́льшие несчастья, потому что ты факел в ночи, маленькая птичка-сорокопут, а факел рано или поздно догорает».

Внезапно мы приземляемся на какой-то поляне. Во тьме виднеются очертания бревенчатого домика, тусклый прямоугольник окна. Я, пошатываясь, двигаюсь к хижине, Дарин и Харпер идут за мной. Лайя обнимает Таса за плечи, губы раздвинуты в страшной гримасе.

Ловец Душ загораживает нас от группы джиннов, закутанных в тяжелые накидки. У него нет оружия, но оно ему и не нужно, потому что в этот момент он похож на свою мать – та же жестокость и спокойствие.

– Я не позволю вам тронуть этих людей, – говорит он, обращаясь к врагам. – Уходите.

Женщина-джинн отделяется от остальных и выходит вперед.

– Эти существа – твое слабое место, Ловец Душ, – злобно шипит она. – Ты падешь, и Земли Ожидания падут вместе с тобой.

– Не сегодня, Амбер, – отвечает Ловец Душ. – Они под моей защитой. А у тебя здесь нет никакой власти.

Чем тише и спокойнее звучал голос Коменданта, тем страшнее были последствия. Голос Ловца Душ звучит еле слышно, но в нем пульсирует скрытая сила. Атмосфера на поляне сгущается. Огоньки в глазах джиннов тускнеют, точно их погасили.

Затем они отступают, сливаются с тенями, и когда джинны окончательно исчезают из виду, у меня подгибаются колени, и рана снова напоминает о себе. Харпер тут же оказывается рядом, его тоже все еще трясет, но он пытается удержать меня. Муса стоит в стороне и остекленевшими глазами смотрит в пространство. Бледный, как смерть, Дарин обнимает дрожащую Лайю.

Тас выглядит как обычно и в недоумении оглядывает нас.

– Что… что случилось?

– С тобой все в порядке, Тас? – Лайя тянет к себе мальчика. – То, что они говорили – это все неправда, ты же знаешь…

– Они не говорили с ребенком. – Ловец Душ окидывает нас оценивающим взглядом. – Граница уже близко. Но джинны будут вас караулить, и ночью они сильнее, чем днем. А вы измождены. Я тоже. Идемте. Они не тронут нас, пока мы находимся в доме.

Дом состоит из одной просторной комнаты, здесь пахнет свежераспиленным деревом, и мне почему-то кажется, что он надежен, как Блэклиф. В одном углу сложена печь для приготовления пищи, на стене висят медные сковородки. Рядом с печью – полка, на ней теснятся корзины с морковью, картофелем и тыквами. С потолка свешиваются гирлянды чеснока и лука, пучки неизвестных мне трав.

В центре комнаты – стол, тоже недавно сколоченный, по обеим сторонам – длинные скамьи. У дальней стены – очаг, и перед ним брошен мягкий ковер, сотканный Кочевниками, и несколько подушек. Я вижу грубо сделанную кровать, но развешанные над ней цветные фонари делают комнату почти уютной.

«Это же кибитка Мамы Рилы!» – наконец-то доходит до меня.

Ловец Душ занимается едой, и я должна бы ему помочь, но я просто сижу – предсказания джиннов не идут у меня из головы. Только у Таса еще осталась энергия: он стучит тарелками, расставляет чашки, пока Ловец Душ не приказывает ему тоже сесть.

Мне всегда нравилась стряпня Элиаса, и то, что он приготовил сейчас, сытное и вкусное. Но я не чувствую вкуса пищи. За столом царит молчание – похоже, что и у остальных та же проблема.

После ужина мы по очереди пользуемся небольшой комнаткой для мытья, и несмотря на то, что вода просто ледяная, я с наслаждением соскребаю с себя налет морской соли, въевшийся в кожу за неделю плавания. Когда я возвращаюсь, Муса, Дарин и Тас уснули прямо на полу. Харпер тоже раскатал свою подстилку и лежит с закрытыми глазами. Но если он спит, то я тогда морж. Мне хочется узнать, что наговорили ему джинны, но я не спрашиваю.

Вместо этого я подхожу к Лайе. Она сидит на ковре у огня, скрестив ноги, и расчесывает свои длинные волосы, подчеркнуто не обращая внимания на Элиаса, который моет посуду. Рукава его рубашки закатаны, большие ладони ловко чистят песком кастрюлю из-под тушеного мяса. Его волосы отросли и начали завиваться, но в остальном он такой же, как прежде. И мне кажется, что он вот-вот обернется и, расплывшись в улыбке, начнет рассказывать какую-нибудь историю, от которой я начну хохотать как ненормальная.

– В последний раз, когда мы трое находились в одном помещении, я собиралась тебя убить, – обращаюсь я к Лайе. – Мне очень жаль.

– Я тебя прощу – когда-нибудь, – Книжница улыбается, но взгляд у нее печальный. – Ты хочешь поговорить об этом?

Я качаю головой. И только потом понимаю, о чем она спросила: джинны ей тоже что-то наплели, и теперь это ее изводит.

– А… а ты?

Лайя обнимает руками колени и сжимается в комок.

– Я была одна, – шепчет она. – Все погибли. Князь Тьмы забрал Дарина. Тебя. Таса. Афию Ара-Нур. Даже Эли… Ловца Душ. И еще была… буря. Смерч. Но смерч был живым и…

– Голодным, – договариваю я. – Пасть, готовая пожрать весь мир. Я тоже это видела.

Ловец Душ оборачивается к нам. На мгновение наши взгляды встречаются, потом его холодные серые глаза останавливаются на Лайе.

– Ты говорила о голоде, Кровавый Сорокопут, – произносит Ловец Душ. – Что это было? Как выглядело?

Я некоторое время размышляю над ответом.

– Это была буря. Могучая. И воронка, она была… чтоб мне провалиться, я не могу это описать…

– Почему ты спрашиваешь, Ловец Душ? Ты что-нибудь об этом знаешь? – резко выпрямляется Лайя, и когда хозяин дома не отвечает, она в нетерпении привстает на месте. – Ты тоже это видел. Где?

Но Ловец Душ качает головой.

– Во сне, – бормочет он.

– Ты должен что-то знать, – настаиваю я. – Иначе для чего задаешь эти вопросы?

Ловец Душ подходит к очагу и устраивается у огня, как можно дальше от Лайи.

– Об этом говорил Пророк, – помолчав, признается он.

– Пророк? – переспрашиваю я. После того, как джинны оказались на свободе, Пророков больше никто не видел. – Каин? Что он тебе сказал? Он что, здесь, на Землях Ожидания? Он был здесь все это время?

– Он мертв, – сообщает Ловец Душ. – Пророки мертвы. Князь Тьмы убил их всех, когда освободил джиннов – кроме Каина. Он умер несколько дней назад. Я… присутствовал при этом.

– Умер? – Я не могу уложить в сознании эту мысль. Пророки бессмертны. И пусть я ненавижу их всем сердцем, они обладают неслыханным могуществом.

А если они действительно мертвы? Что это может означать для Закариаса? Пророки назвали Маркуса Предреченным: «Величайший Император, гроза наших врагов, всесокрушающий предводитель народа». Они узаконили права его династии на трон. Их поддержка жизненно важна для Императора.

– За что Князю Тьмы было их убивать? – шепотом спрашиваю я.

– За то, что Каин и другие Пророки сделали с джиннами.

Мы с Лайей непонимающе переглядываемся. Ловец Душ изучающе смотрит на нас и все же решается. Он рассказывает о нападении Каина на страну джиннов и о предательстве Шэвы. О том, как отчаянно Князь Тьмы пытался спасти свой народ. Эта часть истории мне так близка, что я до боли сжимаю кулаки, сочувствуя ему. Я хорошо знаю, что значит не оправдать ожиданий своего народа.

Когда Ловец Душ завершает свой рассказ, на языке у меня вертится множество вопросов. И в памяти всплывает то, что сказал мне Каин до того, как Антиум пал.

«Князь Тьмы – вовсе не чудовище, дитя мое! Хотя порой он и совершает ужасные вещи. Он одержим своей скорбью и обречен жить, чтобы причинить большое зло».

– Значит, Пророки были Книжниками, – ошеломленно произносит Лайя. Она потрясена не меньше меня. – В первый раз, когда я встретила Каина, он сказал мне… но я ничего не поняла. Он сказал, что виновен. Что все Пророки виновны.

– Он знал, что скоро умрет, – говорю я. – «Придет час последней расплаты за наши грехи», – так он сказал. Я помню, потому что с тех пор, не переставая, думала об этом.

– Джинны перед смертью изрекают пророчества. – Ловец Душ подносит руки к огню, и это так странно. Вот уж не думала, что он способен чувствовать холод.

– Когда Пророки присвоили себе могущество джиннов, им пришлось заплатить за это, – продолжает он. – Они превратились в живых мертвецов. Они лишились сна, отдыха, и умереть Пророки тоже не могли. Но они могли видеть будущее – причем с большей определенностью, чем под силу любому из джиннов. И в этих видениях был только один путь к свободе.

– Свободе для них! – восклицает Лайя. – А как же все мы? Он назвал меня и тебя угольками в пепле, Ловец Душ. Он сказал, что Сорокопут…

– Факел в ночи. Если только решусь запылать. – О небо, какой же я была наивной. – Все ложь. Они манипулировали нами для каких-то своих целей.

– Возможно, – откликается Ловец Душ. – Но, как бы то ни было, Пророк оставил для вас послание. Для вас обеих.

Темные брови Лайи лезут вверх.

– И когда ты собирался нам об этом сказать?

– Я говорю сейчас. – Невозмутимость Ловца Душ выводит Лайю из себя, и у нее раздуваются ноздри. – Прежде чем умереть, Каин тоже произнес пророчество, – продолжает Ловец Душ. – «Это не один человек. С самого начала их было трое. Кровавый Сорокопут – первая. Лайя из Серры – вторая. А Ловец Душ – последний. Мать присматривает за всеми тремя. Если один потерпит неудачу, потерпят неудачу все. Если один умрет, умрут все. Возвращайтесь к началу и там найдите истину. Сражайтесь до конца, иначе все будет потеряно».

Он бубнит, точно писарь, читающий скучный документ, а не передает последние слова того, кто породил все это: неслыханные бедствия и смерть.

– Это все, – говорит Ловец Душ после паузы. – Потом он умер.

– Первая… последний? – Лайя качает головой. – Какая-то бессмыслица.

– Пророки известны своими туманными высказываниями, – замечает Ловец Душ. – До того, как… – Он пожимает плечами. – Я никогда их толком не понимал.

– Будь они прокляты, – яростно шипит Лайя. – Джинны убивают ни в чем не повинных людей. Флот Князя Тьмы под флагом Керис идет на Садх. Если не остановить Меченосцев, земли Кочевников тоже будут захвачены. Нет времени расшифровывать эти загадки. С другой стороны… – размышляет она. – Кое в чем Каин все-таки оказался прав. Я буду сражаться до конца. Я не сдамся, пока не увижу Князя Тьмы мертвым.

– Проблемы мира людей меня не касаются, – равнодушно изрекает Ловец Душ. Безразличие в его голосе действует на меня как холодный душ. – Пророк попросил меня передать послание, я передал. Он умирал, и я не мог отказать ему в последней просьбе.

Он поднимается с пола и идет к своей кровати, небрежным жестом сбрасывая с себя рубаху. Я молча смотрю ему вслед: золотистая кожа, рельефные мышцы, широкие плечи, испещренные многочисленными шрамами – у меня самой на спине почти такие же.

Если бы он по-прежнему был Элиасом, я бы запустила ему в голову подушку: пусть так бессовестно не хвастается своим телом. Но сейчас я испытываю лишь печаль.

Лайя рассеянно развязывает свой спальник, быстро вытирает глаза. Что я могу ей сказать? Это настоящая пытка – любить без надежды на взаимность. Таких невозможно утешить, исцелить, заставить забыть.

Я тоже устраиваюсь рядом и ложусь к Лайе спиной, давая ей возможность выплакаться.

Огонь постепенно угасает, и я пытаюсь уснуть, но, закрыв глаза, снова слышу пронзительные вопли джиннов: «Ты жаждешь убить его и сама взойти на трон». Если Закариас умрет, то лишь потому, что я не защитила его. Я не смогу жить в мире с собой, если не смогу его уберечь.

Без поддержки Маринна придется тяжело. Цель Керис – убить Закариаса и Ливию. Гримарр хозяйничает в Антиуме. Те, кто не успел убежать из города, оказались в аду. Отцы Дельфиниума сомневаются во мне, в своем решении нас поддержать. У меня не хватает и людей, и оружия. Скоро закончится продовольствие. А у Коменданта… у нее всего предостаточно. К тому же, на ее стороне войско джиннов.

Мой взгляд падает на Харпера. Кроме Лайи все спят. Никто не увидит, что я его разглядываю, любуюсь его прекрасным лицом и сильным телом. Но я заставляю себя отвернуться.

«Ты – все, что сдержит тьму». Я пытаюсь черпать силу в прощальных словах отца. Эти слова будут служить мне девизом до самой смерти. Я буду повторять их себе каждый день.

Я найду союзников. Я уберегу свою семью от происков врагов. Я куплю оружие, возьму в долг или просто украду. Я найму еще солдат.

Мой племянник взойдет на трон Империи Меченосцев. И я увижу это.

Небо после бури

Подняться наверх