Читать книгу Записки прошлой осени - Сафронова Анна - Страница 2

Кофе для меня – панацея от всех болезней. При необходимости и бодрит, и успокаивает. На раз справляется с головной болью, сонливостью и легкой меланхолией. Наполняет живительной энергией и дает силы двигаться дальше. Про мою любимую героиню одного девчачьего сериала говорили «She bleeds coffee». И я такая же, в венах один кофеин.

Потертая турка с деревянной ручкой занимает свое почетное место. Руки совершают привычный утренний обряд: довести до появления шипящей шапки пены, снять с огня, размешать, повторить еще разок. Перелить в пузатую кружку, пара щепоток кардамона, отправиться к столу. Залезаю с ногами на жесткое сидение стула, натягиваю на колени темно-синий свитер крупной вязки. Беру в руки свое волшебное зелье, поглаживаю шершавую поверхность глиняной чашки. Делаю первый глоток, неосознанно улыбаюсь, почувствовав на языке горьковатый вкус, и наконец-то бросаю взгляд в темноту оконного проема. Сегодня особенный день – идет первый осенний дождь.

Капли монотонно шлепают по стеклу, которое покрывается бисерными разводами, из форточки пахнет свободой и свежестью. Ритмичные звуки сливаются в тревожную песню. Дом напротив еще спит, но я знаю, что через пару минут вспыхнет крайнее окно слева на девятом этаже. Как по команде, прямоугольники заиграют всеми оттенками желто-оранжевого, и начнется жизнь.

А еще через час распахнутся двери, и самые отчаянные ринутся наперегонки со стихией. Они выставят щитами разноцветные зонты, попробуют укрыться широкополыми плащами и плотными куртками, но все равно одержат поражение – доберутся до работы с отпечатками мокрых ладоней. С дождем не стоит бороться, с ним надо дружить.

Я не люблю городские многоэтажки, в них чувствуешь себя насекомым. Надо мной – сота с семьей трудолюбивых пчелок, подо мной – влюбленная пара ос, слева доживает последние годы престарелый шмель, ну а справа пустота. Сама я тоже пчела, такая же жужжащая и запрограммированная. Однажды я уеду в маленький домик у черты леса и в нем наконец-то стану человеком.

Кофе заканчивается. Достаю из холода пакет с яблоками – в честь первого дождя всегда пеку пирог. Вырезаю косточки, хрумкаю завитками кожуры. Я – яблочная девочка. Весной и летом – зеленые плоды, кислые, брызжущие соком. Осенью – ровные дольки в выпечке, присыпанные корицей. Зимой – свернувшиеся засушенные ломтики, практически потерявшие вкус.

Яблочный пирог всегда готовлю по бабушкиному рецепту. Моя старушка была самой настоящей феей, способной наделить магией любой предмет, попадавший в ее руки. Меня она называла княжной. Заплетая мои непослушные волосы, рассказывала удивительные истории о царской России, о хрупких барышнях, свободно щебечущих на французском языке и стаптывающих изящные туфельки на балах, и о благородных юношах, чьи сердца были наполнены бесстрашием и добродетелью.

Бабушка родилась в начале второй мировой войны, поэтому не застала в живых пленявший ее мир. Все свои истории она черпала в библиотеке, где работала много лет. Мыслями бабушка всегда была в дореволюционной России, поэтому воспитывала внучку в соответствии с ушедшими традициями. Только вот вскоре она умерла, а я поняла, что в этом мире барышням давно уже нет места, а княжнам – и подавно. Попыталась подкроить себя под реалии настоящего, но еще больше все запутала.

Пирог отправляется в печь, люди начинают забег, небо постепенно снимает мрачный покров, и я начинаю новый день.

***

Всю жизнь длится мой роман с книгами. Я читала взахлеб сказки, спрятавшись с фонариком под одеялом, просиживала на переменках в библиотеке, завороженно следя за приключениями Гарри и Фродо, скрывалась на тихих аллеях с томиками Джейн Остин и Шарлотты Бронте, и, наконец, оказалась переводчиком в издательстве.

Я люблю свою работу – она идеально вписывается в распорядок моего камерного мира. Прихожу, получаю рукопись очередного бестселлера, работаю над ней дома за любимым столом, затем отправляю готовый результат и получаю причитающееся вознаграждение. Минимум контактов, максимум комфорта.

Сегодня необходимо зайти за новым заданием. Наверняка, очередная душещипательная история об обреченной любви американских тинейджеров. Ничего не имею против подобной литературы, но стоит знать меру – в последних пяти книгах, с которыми я работала, менялись имена и обстоятельства, но канва сюжета оставалась нетронутой. Еще немного, и даже самые непритязательные читатели объявят бойкот. Нужно всегда уметь уходить вовремя.

Пшик Coco Mademoiselle на ключицы, волосы убраны в аккуратный пучок. Бежевое платье чуть ниже колена, черные ботильоны на небольшом устойчивом каблуке, пальто в тон и клетчатый шарф. Скрываюсь под синим зонтом Мэри Поппинс, аккуратно обхожу лужи. В воде – разномастные пузыри и скукоженные листья. С города Е. постепенно смывается краска. Так странно, еще пару дней назад он хвастался своими золотыми всполохами, бордовыми пятнами, огненными брызгами и изумрудной крошкой. Словно зажиточная дворянка приоткрывала сундук с прабабушкиными украшениями, персидскими шалями и драгоценной утварью. Но хватило всего лишь одного дождя, и перед нами – седая старуха в поношенном платье, без гроша за душой. Хорошо, что я успела собрать разноцветные ажурные листья, ныне спрятанные в толстых фолиантах, и наполнить желудями карманы.

***

Вернувшись домой, немедленно приступаю к работе. Есть какое-то неуловимое волшебство в первом слове на искрящемся белизной листе. Наливаю очередную кружку кофе, выстраиваю ровными рядами необходимые словари, достаю из ящика новую ручку с черными чернилами и начинаю писать.

Слова сплетаются в кружево предложений, минуты собираются в часы. Делаю перерыв, чтобы пообедать, и вновь с головой окунаюсь в жизнь города Оушен сити, штат Мэриленд. «He is different», «She is not like them», «empty bus station», «two oranges, old book and ice tea» – я вырисовываю историю первой любви ершистого паренька, который видел в своей жизни слишком много плохого, и солнечной девушки с апельсиновыми веснушками. Секундная стрелка на старом пузатом будильнике отмеряет шаги времени, а две одинокие души стремятся навстречу друг другу.

Не замечаю, как настает вечер. В этом главная проблема осени – моргнешь и пропустишь все световые минуты. Пожалуй, можно закончить работу, свои обещания я уже выполнила.

Задумываюсь, с кем провести остаток дня. Сегодня первый дождь, он должен быть особенным. Останавливаюсь у шкафа, провожу пальцем по ребристым буквам на корешках. Быть может, пригласить Скарлетт на яблочный пирог? Не думаю, последнее время мы не очень-то ладим со своенравной южанкой, слишком уж разные характеры. Или чинно посидеть за чашечкой английского чая с мисс Эйр? Сомневаюсь. Джен я лучше буду ждать в гости в ноябре – отправляться в мрачный Торнфилд необходимо именно в это время года. А, может, порисовать вместе с Камиллой? Она расскажет, чем живет ресторанчик, и как идут дела у Франка и Филибера. Нет, тоже не сегодня.

Мысленно поставив в голове галочку, что надо заглянуть в библиотеку и подобрать что-то новое, перехожу к изучению стопки дисков: «Юнона и Авось», «Обыкновенное чудо», «Призрак оперы», «Вам и не снилось», «История любви»… Найдено!

Ночник окрашивает комнату в нежно-персиковый цвет. Устраиваюсь в кресле, закутываюсь в бежевый плед. На журнальном столике кусочки утреннего лакомства и мятный чай с ромашкой – еще одна традиция первого ливня.

Where do I start? Оливер и Дженнифер обмениваются колкостями, сидя в кофейне. How long does it last? «Никогда не думала, что бывает мир лучше, чем этот. Что может быть лучше, чем Моцарт, или Бах, или ты?» Закапывают друг друга в снегу, молодые, красивые, счастливые. Читают книги друг у друга в объятьях. Начинают совместную жизнь. Can love be measured by the hours in a day? «Любовь подразумевает никогда ни о чем не жалеть». И одинокая фигура на пустом катке.

Сердце разрывается на части от музыки Франсиса Лэя. И думаешь, думаешь, думаешь: такая любовь в нашем мире не существует. Прекрасные истории – удел фантазии. Но как же можно довольствоваться некачественной подделкой? Лучше быть одной.