Читать книгу 1812—1814: Казаки. Киноэпопея - Салават Асфатуллин - Страница 17

Наполеон все ещё рвётся к генеральному сражению. С этой целью он приказывает своим маршалам: «Обойти Смоленск и ударить в тыл русских войск». Но французы наталкиваются на прикрытие пехотинцев Неверовского. 2 августа под Красным происходит кровопролитный бой. Кавалерия Мюрата шесть раз пытается врубиться в отступающую шагом маршевую колонну русской пехоты, но встречая активное сопротивление, каждый раз с заметными потерями вынуждена откатываться. Прорваться в тылы русских не получилось. На подступах к Смоленску вместе с донскими казаками бьются с неприятелями и отважные конники Башкирии. При этом опять отличается 1-й Башкирский полк. За отличие в храбрости Ихсан Абубакиров представлен в полковые есаулы, что и утверждается командованием. Вместе с казачьим полком Власова важную боевую операцию проводит и Тептярский полк майора Тимирова.

В три часа дня 2 (17) августа раздосадованный Наполеон даёт знак к общему лобовому штурму Смоленска. Ней врывается в Красненское предместье, Понятовский – в Никольское, Даву штурмует Молоховские ворота. К шести часам вечера французы овладевают всеми предместьями города, кроме Петербургского. Кажется, Смоленск падёт в считанные минуты. Но он в этот день устоит:

Генерал Д. П. Неверовский: «Оба дня в Смоленске ходил я сам на штыки, – Бог меня спас: только тремя пулями сюртук мой расстрелян». Героически сражаются за Смоленск молодые офицеры – будущие декабристы: Лунин, Орлов, Глинка, Фонвизин, Граббе, Ентальцев, Повало-Швейковский». Но главным героем смоленской обороны является русский солдат.

Офицеры и генералы докладывают Барклаю де Толли: «Мы не в силах удержать порыва своих солдат, которые бросаются в штыки без всякой команды, понимая, что они заслоняют тут собой порог Москвы – в Россию двери».

Ожесточение смоленского боя сами его участники называют «невыразимым». Именно после Смоленска 13-й бюллетень «Великой армии» засвидетельствовал: «Никогда французская армия не выказывала большей отваги, чем в этой кампании».

Фёдор Глинка: «Французы в бешеном исступлении лезут на стены, ломятся в ворота, бросаются на валы…». Но кончается тем, что к концу дня русские выбивают их из всех предместий.

4 августа к Смоленску подходят войска Мюрата и дополнительные части Нея и Даву. Бомбардировка древнего города усиливается. Весь день город обороняет VII пехотный корпус Раевского вместе с дивизией Неверовского, способствуя возможности подтянуть силы 1-й и 2-й армий, которые начинают переправу. Наполеон выставляет практически все силы (около 180 тыс. человек), поэтому Барклай де Толли принимает решение: «Заменить обескровленный VII корпус Раевского более свежим VI корпусом Дохтурова». Ещё до рассвета 5 августа VI пехотный корпус занимает позиции. Воинам – уфимцам впервые приходится вступить в бой с французской армией. И свой первый бой они провели достойно, вызвав восхищение свидетелей.

Уфимским полком командует генерал-майор Иван Денисович Цыбульский, о котором говорят, что он «человек простой, но заслуженный и храбрый». Начало Отечественной войны застало VI корпус, в составе которого был Уфимский полк, оторванным от 1-й Западной армии. Поэтому, согласно приказу военного министра от 14 июня 1812 г., корпус начал отступление от Лиды, где находился, до Ольшан. Участник этого марша артиллерийский офицер Н. Е. Митаревский: «Шли почти день и ночь, несмотря ни на дождь, ни на грязь, без регулярного распределения отдыхов, варили есть, когда случится, редкую ночь проводили на месте. Вообще поход нашего корпуса от Лиды до Двины был самый иррегулярный… Случалось, что солдаты, идя, забывались и падали, что особенно было заметно в пехоте. Один упадёт – заденет другого, тот опять – двух, трёх и т. д. Падали целыми десятками с ружьями со штыками; но при этом никогда не было несчастных случаев» (кадры марша). В результате ускоренного марша 29 июня корпус прибыл к Дриссе, где и соединился с частями 1-й Западной армии.

Обер-квартирмейстер корпуса Липранди: «Вправо от Малаховских ворот, за форштадтом, расположен Уфимский полк. Там беспрерывно слышны крики «Ура!» и в то же мгновение огонь усиливается. В числе посланных туда с приказанием не подаваться вперёд из предназначенной черты, был послан и я… Я нашёл шефа полка этого, генерал-майора Цыбульского, в полной форме, верхом в цепи стрелков. Передаю ему приказ, а он отвечает: «Я не в силах удержать порыва людей, которые после нескольких выстрелов французов, занимающих против них кладбище, без всякой команды бросаются в штыки». Пока генерал-майор Цыбульский говорит это, в цепи опять раздаётся «Ура!». Он начинает кричать: «Стой, стой!» и даже гнать стрелков своих шпагой назад. Но там, где он, ему повинуются и, в то же самое время, в нескольких шагах от него опять слышится «Ура!» и бросаются на неприятеля. Одинаково делают и остальные полки этой дивизии в первый раз сошедшиеся здесь с французами. Липранди докладывает Барклаю де Толли: «Ожесточение, с которым войска наши, в особенности пехота, сражаются сегодня под Смоленском невыразимо. Не тяжкие раны не замечаются до тех пор, пока получившие их не падают от истощения сил и течения крови».

Негодуя на неудачу общего штурма, Наполеон приказывает: «Открыть огонь по городу из 300 орудий!». «Тучи бомб, гранат и чиненых ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви, – все, что может гореть, запылало». Оборонять пылающий город было и опасно, и уже нецелесообразно, поскольку 2-я армия уже организованно вышла на Московскую дорогу.

В ночь на 6 (18) августа Барклай де Толли приказывает Дохтурову: «Оставить Смоленск…». Весь высший генералитет 1-й армии против отступления и пытается воздействовать на Барклая. Граббе: «Граф Кутайсов… любимый всеми и главнокомандующим, на дар слова которого надеялись, принял на себя передать ему желания и надежды первых лиц армии. – Барклай де Толли выслушал его внимательно и с кроткою ласкою ответил ему: «Пусть каждый делает своё дело, а я сделаю своё».

В 4 часа утра 6 (18) августа маршал Даву вступил в город, напоминавший собою, по свидетельству самих французов «извержение Везувия», «огромный костёр, покрытый трупами и ранеными», «пылающий ад». Смоленск горел так, что в нем из 2250 жилых домов уцелело не более 350, а почти все его 15 тыс. жителей ушли вместе с армией – не осталось и одной тысячи. Захватив горящий и обезлюдевший город, французы бросились его грабить. Причём Наполеон, вопреки своему поведению в Европе, смотрел на это сквозь пальцы. Пытаясь оправдать грабёж император говорит Бертье: «Трудно избавить от грабежа город, взятый, можно сказать, на копье и брошенный жителями».

Сражение под Смоленском стоило обеим сторонам тяжёлых потерь: французам – в основном от бесплодных атак, русским – от артиллерийских бомбардировок, пожаров и разрушений. Русские потери в отечественной подсчитал Вяликов в 1947 г. по данным полковых ведомостей 1812г.: под Смоленском потеряли 11620 человек.

Потери французов: Ростопчин по документам, захваченным у французов, насчитал 14041 человека». В Большой Башкирской энциклопедии указано, что 1-й и 2-й башкирские казачьи полки участвовали в Смоленском сражении в августе 1812 года.

2 августа в Смоленске Барклай де Толли выделил под командование генерал-майора Винценгероде один драгунский и 4 казачьих полка с заданием: «Действовать на коммуникациях противника». Это был один из первых в России армейский партизанский отряд. Деятельность его подробно описана двумя офицерами отряда, жизненные пути которых после 1812 г. диаметрально разошлись, – декабристом Волконским и шефом жандармов Бенкендорфом.