Читать книгу Фаворитки. Соперницы из Версаля - Салли Кристи - Страница 8

В салонах Парижа смешиваются все классы и сословия – поэты и пэры, писатели и герцоги, красивые женщины и молодые мужчины, у которых единственное богатство – их ум, а отсюда возникает очень важный вопрос: почему кто-то считается ниже по положению только потому, что у него нет титула? Неужели кто-то действительно полагает, что маркиз де Вильмур, известный своей глупостью, чем-то лучше Вольтера?

Теперь, уже будучи замужней дамой, я могу посещать подобные собрания и самостоятельно искать ответы на свои вопросы.

– Вы все же пришли! Чудесно! Мы просто обязаны познакомиться с этим маленьким бриллиантом, о котором гудит весь Париж, – говорит мадам де Тансен, проводя закрытым веером по моей щеке. Она намного старше меня, у нее живые, пытливые глаза, а лицо напоминает печеное яблоко.

В светильники налито масло, и по изысканно убранной комнате плывет аромат лаванды и герани. Эффект усиливается благодаря пасторальным сценам на стенах.

– Да-да, это будущее, и оно уже здесь, – хрипловато смеется она. – Моложе, красивее, светлее. Этими тремя словами все сказано.

– Но, мадам, хватит ли у нее ума поддержать беседу? Молодость и красота быстротечны, а ум переживет нас всех, – говорит шевалье де Роган, подходя к хозяйке салона. Они разглядывают меня, как кобылу перед покупкой, а Роган медленно, с многозначительным видом поглаживает эфес шпаги.

– Что ж, давайте проверим, как полагаете? – отвечает мадам де Тансен.

Я пытаюсь скрыть нервозность, когда она берет меня под руку и ведет по салону, представляя как графиню д’Этиоль, племянницу месье Нормана, крестницу Монмартеля. Ни слова о моем супруге или матушке. Я знакомлюсь с Кассини, астрономом, и драматургом Кребийоном, чьи пьесы я обожаю, и юной британкой, которая, по слухам, является его любовницей. У нее на нежном плечике устроился желтый зяблик. А какой-то древний сгорбленный старик, которого мне представили как герцога де Брогли, всплескивает руками и похотливо спрашивает, кто уже удостоился моей приязни.

– Никто, месье. Мой супруг – чудесный человек, – отвечаю я.

Тансен фыркает:

– Это ненадолго, милая, могу вас уверить.

– Я первый в очереди, когда вы решите вкусить радости общества, – галантно возвещает старый герцог, и взгляд его скользит по моему корсету.

– Тогда вам придется сначала пропустить короля, – неуверенно отвечаю я, но эти слова кажутся правильными и естественными. – Если уж обманывать супруга, то только с самим королем.

Собравшиеся хихикают и начинают перешептываться.

– Отлично сказано, отлично сказано, – говорит мадам де Тансен. – Ловкий способ отвадить поклонника, который очень скоро вам понадобится. Но не забудьте, маленькая рыбка, для этого общества супружеская верность – слишком буржуазно.

* * *

Я поднимаюсь к матушке в комнату, вся раскрасневшаяся.

– Как же я жалею, что тебя не было рядом!

– Милая моя, тебе ли не знать, как я в последнее время устаю. – Я-то знаю, что говорю это из вежливости. Матушку в подобных местах не принимают. Она слишком низкого происхождения, к тому же у нее было чересчур много друзей. Любовников.

– Я познакомилась с Кассини! А польский посол сказал, что у меня глаза цвета грозового весеннего неба перед штормом. Скорее всего, он истинный поэт. Хотя и очень близорук.

– А твое платье?

– Вполне подошло. Никто ничего не сказал о моем наряде. Платье мадам де Тансен было очень простым: льняное, кремового цвета, а одна из присутствующих дам надела на талию пояс.

Я поправляю бант на своей шее, вспоминаю, как Брогли сказал, что у меня соловьиный голосок и что ему бы очень хотелось под него засыпать. Я сажусь на кровать и сбрасываю туфли. Одна из них падает в камин.

– Наверное, ты очень устала, если меня не ругаешь, – весело говорю я, гладя ее по голове.

Мама молчит, поэтому я без умолку начинаю трещать о разговорах, развлечениях, еде.

– Пирамида из кремовой меренги различных цветов! Я никогда бы не подумала, но комбинация была изысканной и очень красивой! Я должна все рассказать нашей кухарке. А сколько комплиментов! Герцог де Брогли сказал, что я как сочный персик и что он с удовольствием стал бы моим первым любовником! А маркиз де Меркуин сравнил цвет моих волос с… знаешь, я даже повторять этого не должна.

Но меня уже не унять. Я чувствую себя такой живой и полной сил. Оказаться в центре идей, мыслей, писателей, искусства! И внимания!

Позже, оставшись одна, я вспоминаю все те недомолвки, которые оставила без внимания: нотки зависти в голосе Тансен, когда она восхищалась мной; отчаянный, дрожащий голос графа де Нанги, на которого никто не обратил внимания, – все сделали вид, что не расслышали. Излишне любезные вопросы о здоровье моей матушки. Столько людей, столько чопорности. Шевалье Роган резко бросил, что польский посол крепок задним умом, то есть вспоминает уместные слова, когда сам уже ушел и поднялся на лестничный пролет. Что же они говорили обо мне за моей спиной?

За моим дебютом последовали букеты цветов и изящно расписанный веер, прислали и несколько приглашений. На следующей неделе я встречаюсь с великим Вольтером. Когда он видит меня, делает вид, что падает в экстазе со словами, что взорвал порох любви, поскольку стрелы Купидона нужно заменить на более современное оружие. Мы вскоре обсуждаем, как же будет называться это новое оружие. Единогласно было решено, что теперь Купидон носит в своем колчане «оружие наслаждения».

Вскоре я понимаю, что имею огромный успех, судя по числу поклонников и тому, что я слышу. Некоторые из слухов вызывают у меня смех, но другие более жестокие:

– Значит, эта маленькая пташка бережет себя для Его Величества? Я бы сказала, что она в его вкусе, довольно аппетитна.

– В его вкусе все девицы – только взгляните на этих страшилищ Майи-Нель.

– К красоте прилагается еще и ум; по всей видимости, у нее есть мозги подо всем этим опереньем.

Несмотря на весь круговорот событий, в который превратилась моя жизнь, я, оставшись в одиночестве, все равно тоскую в ожидании короля. Я все бы отдала за один день в Версале, один день в центре его мира. В салонах я встречаю придворных; среди них герцог де Дюра и герцог д’Аньен – оба приближенные короля. Они из тех, кто сидит на двух стульях: посещают Парижскую оперу и общаются с простолюдинами в салонах, а потом возвращаются к своей придворной жизни в Версале.

И хотя они восхищаются моей красотой, сомневаюсь, что они говорят с королем обо мне – с чего бы вдруг? Для них я всего лишь красивое никто. Порой, когда мне особенно грустно, кажется, что Версаль – это лишь далекий салон, куда меня никогда не пригласят. Я как та муха, которая бьется по другую сторону стекла.

Поговаривают, что король чрезвычайно мрачен в последнее время из-за смерти своей любовницы Полины де Винтимиль, которая умерла в родах, подарив ему сына. Когда я узнала эту новость, во мне затеплилась надежда, но быстро становится известно, что король опять в объятиях ее сестрицы Луизы. Я часто думаю о ней – говорят, что она не красавица, но очень добра и король относится к ней и как к любовнице, и как к сиделке. Разве можно ревновать человека, с которым ты даже не знаком?

Потом до нас доходят слухи, что он ухаживает за очередной сестрицей Майи, самой младшей, самой умной и самой красивой.

Зовут ее Марианна.

От Эммануэля-Фелисите де Дюрфора, герцога де Дюра

Особняк де Дюра, улица де Дюра, Париж

10 декабря 1742 года

Милая моя мадам д’Этиоль!

Нижайше благодарю Вас, милая мадам, за приглашение. Как любезно с Вашей стороны. Ваш замок в Этиоль просто божественен, а ужин, который у Вас подавали, надолго останется в моей памяти. Какой ужин! Заливной карп – не идет ни в какое сравнение с Вашим гостеприимством! А плотный печеночный пирог – так же безупречен, как Ваш ум и умение вести беседу! А какая очаровательная мысль с желтыми – в тон вашего платья – канарейками, которые летали по комнате, пока мы ужинали. Если Вы простите мне мою дерзость, мадам, я бы сравнил трепетание их крыльев с тем трепетанием, которое я ощущал в промежности, когда созерцал Ваше совершенство.

А какая чудесная мысль – поставить пьесу в Вашем маленьком театре! Казалось, что роль Ариадны написана специально для Вас. Какое бы счастье я испытал, если бы однажды смог сыграть с Вами как на сцене, так и вне ее.

Моя драгоценнейшая мадам, у Вас есть все задатки прекраснейшей хозяйки, и вскоре Вы станете угрозой для хозяек главных парижских салонов. Я первым покину эту банальщину, случись Вам открыть собственный салон.

Ожидаю, что в новом году, мадам, Вы снизойдете до того, чтобы оказать мне расположение и раскрыть тепло своих объятий. Всем известно, что Вы верны своему супругу, но в душе моей все теплится надежда, такая же вечная, как волны и ветер.

Ваш преданнейший поклонник,

Дюра

От Аделины де Вильмур, маркизы де Вильмур

Замок де Шантмерль, долина Луары, Франция

12 апреля 1743 года

Милая моя графиня д’Этиоль!

Какое же это чудо, что Вы согласились присоединиться к нашему небольшому собранию в следующем месяце здесь, в Шантмерль! Общество – это ненасытный зверь, который постоянно требует новой плоти и зрелищ. Вы бы доставили мне истинное удовольствие, позволив принять Вас у себя. Наш дорогой общий друг месье де Монмартель – ой, что бы я делала без его небольших займов, которые страховали меня от капризов за игорным столом? – настоял на том, чтобы я Вас пригласила, а я в долгу перед ним – во всех смыслах – за его чудесные советы.

Среди гостей обещал быть и герцог де Ришелье, близкий друг короля (мы любим шутить, что он старинный друг королевской семьи, поскольку однажды его обнаружили под кроватью у матери Его Величества). Уверена, что мы подружимся, и поэтому позвольте дать Вам совет: остерегайтесь герцога и его намерений. Он мужчина с шармом, но еще известен как кара Божья для священников из-за своего обращения с женщинами. Но, вне всякого сомнения, у Вас есть опыт отваживать многочисленных ухажеров – я слышала, как Дюра в прошлом месяце жаловался, что Вы остаетесь непреклонной, несмотря на все его выдающиеся формы, затянутые в телячью кожу, несмотря на всю его прославленную генеалогию, берущую начало еще с 1050 года.

Мы будем ставить пьесу Мариво «Игра любви и случая». В предвкушении нашего сотрудничества я прилагаю сценарий; для Вас я выбрала роль Сильвии.

Ваш будущий друг,

Аделина