Читать книгу Распродажа - Санан Исмаилов - Страница 4

– Это опять вы, господин Язмак? Хотя да, меня предупреждали, что вы зайдете. Заходите. Садитесь, пожалуйста, – доктор указал вошедшему старику на стул. Старик с очень редкими волосами на голове, немного свисающей нижней губой и висящими, как у тряпичной куклы, руками, подошел и встал у стула.

– Ах, да, вам трудно сесть. Эти электронные детали искусственных колен иногда не распознают сигналы, – доктор встал и помог старику сесть. – Я вас слушаю. Хотя заведомо знаю, о чем пойдет речь. Однако, выслушать вас входит в мои обязанности.

– Я несколько дней пытался ни о чем не думать. Старался не предпринимать абсолютно никаких действий. Собирался с силами для важного разговора с вами. Попросил, чтобы усилили некоторые сигналы, подаваемые в мой мозг, так чтобы я смог изложить вам свои мысли, – у старика, кажется, не шевелились губы. А его тихий, монотонный голос словно доносился из трубы. Он говорил без всяких эмоций и ударений.

Врач, перекинув ногу на ногу, слегка улыбаясь, смотрел на старика:

– Важный разговор. Но все о том же.

– Я захожу к вам каждый месяц. Вы, наверное, уже привыкли к моим визитам. Быть может, я даже и надоел вам. Но вы же видите, нет никаких перемен, с тех пор как меня определили к вам как пациента. Мне не становится ни лучше, ни хуже.

– Для вашего возраста это просто прекрасно. Главное для вас, чтобы ваше состояние не менялось. Точнее, чтобы оно не ухудшалось, – заметил доктор.

– Я с вами не согласен, доктор. В этом возрасте мне должно становиться все хуже и хуже. У меня не должно быть сил приходить к вам. Я уже давно не должен был быть на этом свете. Вот уже много лет как я перестал быть похожим на самого себя.

– Ну я же говорил. Вы все о том же важном деле, – вполголоса заметил доктор. Он повернулся к монитору, нажал на какие-то кнопки, затем повернув голову, обратился к старику:

– Я смотрю на ваши данные. Они у вас в норме. Показатели кровезаменителя. Уровень гормонов. Функции внутренних органов, тех, которые не заменены еще искусственными. А искусственные работают просто великолепно! Разве что колени…

– Но так не должно быть, – донесся тот же голос, словно из трубы. Голос, лишенный каких бы то ни было эмоций.

– Нет, нет. Так и должно быть. В вашем теле достаточно много датчиков, капсул для гормонов. Развитие технологии должно служить человеку. То есть нам с вами. Вы со мной не согласны? – доктор широко улыбнулся. На его лице была ирония.

– Оно, развитие, мне не служит. Меня уже давно не существует. Или почти не существует. Вы же прекрасно это знаете. Это всего лишь оболочка сто сорокалетнего старика с мизерным внутренним запасом. Я полностью иссяк. И уже давно, – донесся голос, словно из трубы.

– Вот именно, – ответил доктор. – У вас по-прежнему есть внутренний потенциал. Если бы его не было, вы не дошли бы до моего кабинета и не смогли даже говорить со мной. Мы не даем гаснуть вашей внутренней энергии, даже если она мизерна. Мы её поддерживаем и должны дальше поддерживать.

– Да разве это я с вами говорю? – это был тот же самый голос, как из трубы. Но, кажется, первый раз за весь вечер голос старика звучал жалостливо. Показалось, что совершенно безжизненное лицо старика выразило печаль. – Я не узнаю свой голос. Мои мысли выражаются другим человеком, не мною.

– Да, я вас понимаю. У вас и голосовые связки перестали нормально функционировать. В ваше тело встроен прибор, который озвучивает то, что вы хотите сказать. Хотя думаю, что этот прибор порой переусердствует, озвучивая ваши мысли, которыми вы и не собирались с кем бы то ни было делиться, – иронично заключил доктор.

– Доктор, я хочу умереть. Я почти что мертв. Существую лишь за счет разного рода приборов и искусственных органов, встроенных в мое тело. Двигаюсь с трудом, да и думать толком ни о чем не могу. Воспоминания, они такие непоследовательные, бессвязные. Перед тем как меня навестят родственники, в мой мозг подают какие-то сигналы, чтобы я мог узнать их. Говорят, что эти сигналы увеличивают возможности моего мозга. Почти мертвого мозга. Да и перед приходом сюда, к вам, было то же самое – чтобы я смог передать вам свои жалобы, в мой мозг были переданы сигналы. Эти сигналы подобны допингам, которыми пользовались атлеты много лет назад для улучшения физических показателей. Так вот, когда же я узнаю своих родственников, я не могу радоваться им. У меня отсутствует реакция. Не могу проявлять своих эмоций. А когда-то я считал, что могу пожертвовать собой ради близкого человека. Чем же я могу пожертвовать сейчас? Ничем. Потому что во мне нет ничего. Маленькие дети, мои праправнуки, не знаю, возможно, даже и их дети, подходят ко мне и трогают. Наверное, хотят понять, живой я или мертвый. Единственные люди, которых я помню без каких-либо сигналов – это мои покойные родители и покойная супруга.

– Вы помните своих родителей? Без воздействия на ваш мозг сигналов? Вот видите, значит, в вас еще живет ваша же частичка, – игриво заметил доктор.

– Да разве родителей забудешь? С них-то я и начал свое путешествие в этот мир. Иногда мне хочется тосковать по ним. Но меня вдруг словно кто-то останавливает.

– Это мы. Вернее, наши машины, которые следят за вами. Вам нельзя тосковать. Вам противопоказано сильное волнение. Его, вообще-то, у вас не должно быть. Но если оно и возникает, мы сразу же его пресекаем, – не без гордости заметил доктор.

– Доктор, я имею право умереть! – повторил старик.

– Вы правы. Вы имеете право умереть. Но в мои обязанности входит не дать вам умереть. Я же доктор. Если вы умрете по моей вине, то меня просто-напросто уволят с работы. Видите мои дипломы и сертификаты, которые висят на стене? Смотрите, сколько их. Так вот если вы умрете, я не смогу работать доктором. И даже эти дипломы и сертификаты мне не помогут.

– Но я же почти что мертв. Я даже не могу совершить суицид. Мне не продадут веревку. А если даже и продали бы, я, наверное, и не смог бы повеситься. Мне не продадут острые приборы…

– Вы правы. Вы, скорее всего, не сможете повеситься. А что если бы вы достали острые приборы? Вы в любом случае не смогли бы вскрыть себе вены. У вас их нет. Да, и не надо забывать про кровь. Её тоже у вас нет. В вас течет кровезаменитель. А это жидкость, от которой не так-то легко избавиться. Лучше расскажите про ваших родителей и супругу. Вы их помните?

Старик опустил голову.

– Я уже рассказывал.

– Ах, да. Но вы еще раз расскажите.

– Скучаю по ним.

– Даже в таком возрасте? Да и в таком состоянии? – чуть не засмеялся доктор. Впервые за сегодняшний день он выглядел искренним.

– Однажды мать взяла меня с собой в госпиталь. Должна была пройти какую-то процедуру физиотерапии. То ли минут на десять, то ли на пятнадцать, но это не важно. Я спросил свою мать, что с ней случится, если процедура затянется. Что если врачи про неё забудут. Мать сказала, что задержка может очень плохо сказаться на ее здоровье. Не знаю, насколько она была серьезна. Я был очень маленьким и не разбирался во времени. Мне вдруг показалось, что мать уже долго проходит процедуру, и про неё забыли. Я был, в общем-то, очень тихим мальчиком. Но тот спокойный мальчик плача начал стучаться в разные кабинеты, чтобы вытащить мать с затянувшейся процедуры.

– Ах, вот в чем дело. Вы с самого детства недолюбливаете докторов. А ещё говорят, что вы иногда навещаете могилу жены, – доктору захотелось сделать разговор более интересным. – А какой была ваша супруга? Вы хоть что-то можете рассказать о ней?

– Однажды осенью я задержался с дальней поездки. Дошел домой где-то около трех часов утра. Смотрю в окно своего дома и вижу, что жена сидит на стуле у окна. Увидев меня, она встала со стула и начала подпрыгивать, хлопая в ладоши. Словно маленькая девочка. К тому времени мы уже несколько лет были женаты.

– А вот это уже интересно. Только не загружайте себя мыслями. Кстати, как же вам удалось сохранить могилу супруги? Ведь в современном мире не каждый может себе позволить сохранить могилу близких. Это же дорого. Да и хоронить в земле нынче не модно. Трудно получить разрешение. Говорят, какой-то судья нашел лазейку в юриспруденции. Специально для вас.

– Я не знаю никакого судью. Для меня уже вырыта могила, рядом с могилой жены. Когда я умру, меня похоронят там. Спустя год после моей кончины наши могилы уберут. Таковы условия.

– Да перестаньте вы говорить о смерти. Мы не дадим вам умереть. Вот если бы ваша супруга дотянула бы до принятия закона «О сохранении жизни», она была бы рядом с вами.

– Ей повезло, что она умерла.

– Да поймите же вы. Человеческая жизнь из года в год становится все ценнее и ценнее. Людей становится мало. Не хотят рожать. Кругом одни роботы. Так вот мы должны держаться друг друга. Существуют определенные технические проблемы, но мы и их разрешим. Прибор, который озвучивает ваши мысли, не передает ваших эмоций. Или же, скажем, ваши искусственные суставы иногда не принимают сигналы мозга. А в остальном мы постоянно следим за вами. Мы слышим не только то, что вы говорите, мы также считываем ваши мысли, распознаем то, в чем нуждается ваше тело. И сразу же реагируем в случае необходимости. Так что радуйтесь жизни, – бодро сказал доктор.

Старик молчал.

– Ну, что же, я полагаю, у меня скоро начнется встреча со следующим пациентом. Вы можете обратиться в суд с вашим требованием. Мы же будем делать все, чтобы сохранить ваше здоровье. И напоследок, о самоубийстве и не думайте. Наши приборы умеют считывать мысли. Мы окажемся рядом, если вашей жизни будет что-то угрожать. Я и сам, наверное, состарюсь с вами, – шутя, заключил доктор.

В назначенный день старик занял место истца в суде. Людей было очень мало. Мало кого интересовала проблема старика. Скоро в зал заседания суда вошел сам судья. В годах, как и сам истец. Судья объявил судебное заседание открытым. Его голос, как и голос старика, звучал словно из какой-то трубы. Речь его монотонна и лишена каких бы то ни было ударений. Несмотря на это, старику показалось, что он когда-то встречался с этим судьей.

– Я ознакомился с вашим делом. Данное дело интересно лишь таким, как вы и я, – начал судья. – Вы меня узнаете, истец, господин Язмак? Или же вам сегодня послали недостаточно сигналов для увеличения мозговой деятельности?

– Кажется, узнаю.

– Это хорошо. Мы не раз встречались в судебных тяжбах. Вы всегда поднимали какие-то гуманистические вопросы. Всегда выступали в защиту прав человека, за равенства между людьми, за сохранение жизни. Такие, как вы, старались уподобить людей Богу. Вы взывали к взаимному прощению, сопереживанию, к доброте. Во многих вопросах я не был согласен с вами. Но я вас уважал. Кто из нас был прав? Думаю, мы этого никогда не узнаем. Что ясно, так это то, что мы оба старые люди, которые просто хотят умереть.

– У вас такая же проблема? – спросил старик истец.

– Естественно. А разве не видно? Я, как и вы, напичкан приборами. Они мне совершенно не нужны. Знаете в этом положении, в котором мы оба оказались, есть доля и вашей вины. Вы всю жизнь боролись за жизнь других людей, порой даже за жизнь отъявленных преступников. И вставали на их защиту. Сейчас же вы хотите, чтобы вам разрешили умереть. Просто умереть. А доктора, исходя из соображений сохранения жизни, не дают вам умереть. Удивительно. Не так ли? Моя проблема даже хуже чем ваша. Я не просто не могу умереть, как и вы. Так я еще назначен судьей до самой моей кончины. Но я никак не умру.

– Понимаю, – заметил старик истец.

– Раз в месяц мне поручают хотя бы одно судебное дело. У меня даже есть право выбора. Сегодня я выбрал ваше дело. Как вы догадываетесь, не из-за его исключительности. Сил не осталось на эмоции. Я просто хотел видеть вас, себе подобного старика. Давнего знакомого.

– Так это хорошо. Мы оба понимаем никчемность нашего существования. Вы можете принять решение, которое позволит мне умереть.

– Вы, писатели, всегда просто смотрели на мир. И сейчас даже когда вами управляет бесконечное число приборов, вы подходите ко всему происходящему совсем как дети. Наивно. Вы игнорируете формальности. Вы думаете, что можете вообразить себе что-то, и воображаемое обязательно случится. Я же юрист. Должен полагаться только лишь на законы. На формы. Понимаете?

– Понимаю, – ответил старик-истец.

– Так что придется мне отклонить ваш иск. Сожалею. Я сам не рад. Я, как и вы, хочу просто уйти из этого мира. Но законодательство. Оно сурово.

Установилась пауза.

Нарушил её судья.

– Меня просто бесят эти сигналы, которые передают мне перед каждым судебным заседанием, чтобы я думал эффективнее. И использовал последние клетки своего мозга, которые ещё живы. Иногда мне даже кажется, что в моей голове раздаются щелчки от этих сигналов.

– Сигналы? – спросил старик-истец.

– Да, сигналы. Такие же сигналы, как и у вас.

– Я хочу сказать, что сигналы могут быть незаконными.

– Что вы имеете в виду?

– Нас прослушивают. Даже вас, судью, прослушивают.

– Нет, этого не может быть. Это не возможно. Прослушивание кого-либо, особенно судьи – это противозаконно и строго карается законом. Об этом все знают. Этого не может быть.

– Тогда попросите всех удалиться из зала судебного заседания. Их и так мало.

Судья попросил всех удалиться, остались лишь судья и истец.

– Слушайте, ведь доктора поддерживают нашу жизнь, считывая информацию с нас. Они дистанционно получают информацию с показателей наших органов и считывают наши мысли. Они слышат нас. Они за нами постоянно наблюдают, чтобы мы не умерли. Ведь прослушивание противозаконно. Не так ли?

– Противозаконно.

– Значит, вы можете запретить прослушивать нас. И тогда мы добьемся своего. К нам перестанут поступать сигналы, поддерживающие нашу жизнь. Потому что не прослушивая нас, не имея ежеминутной информации о нашем состоянии, их сигналы будут бесполезны и бессильны.

В дверь сильно постучали, а потом несколько человек в какой-то униформе ворвались в зал суда. Среди них был и доктор старика-истца.

– Что это такое? – голос судьи, доносившийся словно из трубы, напоминал крик. – Я же попросил всех удалиться.

– Уважаемый господин судья, нам стало известно, что старик-истец делится с вами мыслями о каких-то противоправных действиях, – сказал вошедший доктор.

– Какие-же противоправные действия вы имеете в виду? И как вы об этом узнали? – спросил судья.

– Старик-истец высказывал идею, как можно покончить с собой.

– Но как же вы узнали об этом?

– Мы постоянно следим за нашими пациентами, прослушивая их. Мы даже…

– Я приказываю вам в течение пяти минут прекратить прослушивание меня и истца. Даю вам ровно пять минут. В противном случае я прикажу вас арестовать за прослушивание разговоров должностного лица. Освободите зал заседания суда!

Зал опустел. Остались только два старика. Через час из здания суда вынесли тела двух покойников-стариков.