Читать книгу Остров надежды - Сара Ларк - Страница 4

– А что еще можно там делать, кроме как сажать сахарный тростник или табак? – осведомилась Нора.

Она сидела в изящном кресле в гостиной леди Вентворт, жеманно держа ручку чайной чашки между большим и указательным пальцами. С тех пор как королева Анна несколько десятилетий назад представила обществу этот горячий напиток, его стали подавать во всех лучших салонах Англии. Как обыкновенно делало большинство дам, Нора щедро сдобрила чай сахаром – к вящему удовольствию хозяйки, которая в каждой чашечке сладкого чая усматривала вклад в укрепление своего благосостояния.

– Однако табак не особенно оправдал себя, – терпеливо ответствовала леди Вентворт.

Многочисленные вопросы молодой дочери купца забавляли ее. Нора Рид, казалось, была исполнена решимости, видя свое будущее только в колониях. Леди Вентворт сожалела, что ее сыновьям было всего лишь восемь и десять лет. Маленькая Рид была бы прекрасной партией, а то, что она не дворянка, леди вряд ли волновало. В конце концов, ее собственный муж тоже купил дворянский титул. Уже давным-давно не нужно было жениться или проходить сложную процедуру посвящения королем в рыцари, чтобы обрести принадлежность к пэрам Англии. При этом последнее было доступно даже сахарным баронам. За соответствующую плату – подарки, поддержку флота или другую благотворительную деятельность в пользу короны – король признавал, насколько старательно там, на другом конце земли, люди заботились о благосостоянии королевства.

– В табачных делах Виргиния и другие колонии в Новом Свете стараются добиться лучшего качества. Однако сахарный тростник нигде не растет так хорошо, как на наших островах. При этом, конечно, возникают и определенные расходы…

Леди Вентворт вовремя спохватилась – ведь перед ней сидит дочь купца. Если она будет восторженно распространяться о том, как легко выращивать сахарный тростник на Ямайке, Барбадосе и Виргинских островах, то отец Норы, вероятно, постарается занизить цены.

– Одни рабы чего стоят!

– Но мы, собственно, не хотели бы держать рабов, – заметила Нора тихо, но вполне откровенно.

Об этом она тоже говорила с Саймоном, и он полностью поддержал ее.

– Это… это не по-христиански.

Леди Вентворт, решительная женщина тридцати с небольшим лет, чья дородная фигура, казалось, вот-вот разорвет корсет и платье, засмеялась.

– Ах, дитя мое, – парировала она, – вы же не имеете ни малейшего понятия об этом. Церковь же, к счастью, преподносит все это совершенно реалистично: если бы Бог не хотел, чтобы черные работали на нас, он бы не создал их. И если вы хотя бы раз побываете по ту сторону океана, мисс Рид, вы это тоже признаете. Климат там не приспособлен для белых людей: слишком жарко, слишком влажно. Никто не может там долго работать. А вот негры – наоборот, для них это нормально. Мы обращаемся с ними хорошо. У них есть еда, мы даем им одежду, они…

Леди Вентворт прервалась на полуслове. Казалось, ей больше нечем продолжить этот небогатый список.

– Священник даже читает им Евангелие! – в конце концов воскликнула она с триумфальным видом, как будто ради одного этого стоило тяжко трудиться на протяжении целой жизни. – Пусть даже они не всегда умеют это оценить. Там царят такие ритуалы, деточка, – это ужасно! Когда они заклинают своих старых богов… Без сомнения, Богу угодно, чтобы мы их ограничивали. Но давайте поговорим о более приятных вещах, мисс Рид.

Леди потянулась за пирожным.

– Может быть, у вас уже есть конкретный план выйти за кого-нибудь замуж на наших чудесных островах? И что говорит ваш отец о ваших планах переселиться туда?

На эту тему Нора говорить не хотела и вместо этого еще раз попыталась разузнать об альтернативах.

– А как обстоят дела с купцами на островах? – спросила она. – Скажите, нет ли… хм… Посредников или кого-то подобного, которые…

Леди Вентворт отрицательно махнула рукой.

– Не в таком количестве, которое заслуживало бы упоминания, дитя мое. Пара капитанов занимаются импортом, скорее всего, на свой страх и риск, но обычно мы торгуем с родиной напрямую.

Это, в принципе, не представляло никаких трудностей, поскольку большинство плантаторов имели один или даже несколько домов в Англии. Вентвортам, например, принадлежал не только этот изысканный городской дом, но еще и загородное поместье в Эссексе. В больших семьях практически всегда один из мужчин жил в Англии и мог вести переговоры с купцами. Если картель, конечно, сразу же не добивался договоренностей о ценах, обязательных для всех.

Нора прикусила губу. Леди была права: торговля сахарным тростником не нуждалась в торговых домах на Ямайке или Барбадосе.

– Естественно, пара купцов имеется, – немного погодя добавила леди Вентворт, – в особенности на больших островах, в городах. Ведь самые важные товары завозят обычно с родины… – Короткими жестами она указала на ценную мебель своего дома, которая определенно ни в чем не уступала меблировке ее дома на плантации, на картины на стенах и, не в последнюю очередь, на пышное домашнее платье, объемные рюши которого свешивались на подлокотники ее кресла. – Но, естественно, и на островах есть портные, пекари, лавочники… – По выражению лица леди Вентворт было видно, что она весьма невысокого мнения о данном слое населения. – Конечно, их деятельность невозможно сравнить со значительностью такого торгового дома, как дом вашего отца.

Нора подавила вздох. Плохие перспективы для нее и Саймона, в особенности учитывая то, что ее любимый совершенно не годился на роль пекаря, закройщика или хитрого владельца какой-нибудь лавки. Что касается самой Норы, то она вполне могла себе представить, что при необходимости встанет за прилавок и будет болтать с женщинами в Кингстоне или Бриджтауне, показывая им свои товары. Но робкий воспитанный Саймон… Услышав первую по-настоящему сочную сплетню, он тут же смущенно удалится восвояси.

Саймон, запыхавшись, вошел в старую контору Томаса Рида на северном берегу Темзы. Контора сия была довольно мрачной, особенно помещения для писарей и секретарей – маленькие, с едва освещенными письменными столами. В таких условиях пожилым служащим зачастую было весьма непросто разбираться в цифрах. Однако личный кабинет Томаса Рида с удобными креслами для посетителей и клиентов украшали высокие окна, открывающие вид на реку. И в этот день, казалось, Рид тоже кого-то принимал. Когда, стоя в коридоре перед кабинетом, Саймон с трудом стягивал с себя пальто, он услышал раскатистый голос купца и другой голос, не менее громкий, с шотландским акцентом.

– Боже, Рид, только не надо внушать мне моральные сомнения! У нас дела обстоят еще терпимо – на других островах законы намного строже. Датчане разрешают живьем сжигать строптивых негров! Такая жестокость, естественно, не приличествует честным британцам, однако дисциплина быть должна. Тогда на Барбадосе можно выжить даже в качестве раба. – Говоривший засмеялся. – Я это точно знаю. В конце концов, я сам был одним из них.

Саймон наморщил лоб. Это звучало интересно. О белых рабах на островах он никогда не слышал. А посетителя он уже узнал по гербу, который украшал выставленную в коридор сумку. Ангус Мак-Эрроу – с недавних пор даже лорд Феннилох. Саймон вспомнил, что Томас Рид выступил посредником при покупке им места в парламенте. Теперь, видимо, шотландец, который называл плантацию в Барбадосе своей собственностью, нанес ответный визит. Из сумки торчала пара бутылок самого лучшего темного рома, а по голосам мужчин можно было понять, что еще одну из них они уже открыли.

– Я могу туда зайти? – нервно спросил Саймон одного из старших служителей в бюро. В конце концов, ему нужно было отдать хозяину письмо.

Мужчина великодушно кивнул ему.

– Судя по тону их разговора, непохоже, что они обмениваются какими-то секретами.

Саймон осторожно постучал в дверь, чего, очевидно, не услышали ни его работодатель, ни гость, потому что в это время Рид как раз громогласно расхохотался.

– Вы, Мак-Эрроу? Раб на плантациях сахарного тростника? Среди толпы черных парней? – В голосе его звучало недоверие.

– Я же вам говорю!

Саймон услышал хрустальный звон. Судя по всему, они снова налили себе рома.

– Тогда, конечно, это называлось не так. Тогда чаще говорили о наемных рабочих на плантациях. И среди негров мы тоже не жили. Их завезли позже. Но речь шла об одном и том же: я вкалывал целых пять лет, горбатился на одного из первых плантаторов и в конце концов получил за это кусок земли. Тогда многие так делали, пока на острова не завезли множество чернокожих. Поверьте мне, некоторые из сегодняшних сахарных баронов начинали в качестве бедных рабочих. Только большинство в этом никогда не признается, не говоря уже об их потомках. Впрочем, многие из этих белых рабов не доживали до старости. Времена принудительной работы были тяжелыми, а потом приходилось вкалывать и на своих плантациях. Так что, пока рос сахарный тростник и взрослели дети… В общем, для них все закончилось быстро. Они в прямом смысле слова загнали себя работой в гроб. Зато их внуки теперь живут, как короли!

– Это интересно, – сказал Рид. – Я даже не знал. Один момент, извините. Войдите!

Третья попытка Саймона достучаться была наконец услышана. Молодой человек робко проскользнул в комнату и поклонился Томасу Риду и Ангусу Мак-Эрроу.

– Милорд… – смущенно начал он.

На широком красном лице Мак-Эрроу засияла улыбка.

– Добрый день, молодой человек! Саймон Грин… Как там вас? Это вы готовили мою вступительную речь при дворе? Правильно? Удачно, очень удачно, молодой человек! Пожалуйста, проходите, присаживайтесь к нам, выпейте с нами глоток, похоже, он вам не помешает. Что вы делали? Занимались плаванием? – И он захохотал над своей собственной шуткой.

Волосы Саймона все еще были влажными, а тщательно выглаженные утром рюши рубашки свисали как попало и представляли собой довольно жалкую картину.

– Вы были у Раундботтома, Саймон, не так ли? – вспомнил мистер Рид о своем поручении. – Но, Боже мой, вы что, по этой погоде бегали туда? Молодой человек, ведь вы же могли нанять карету!

Томас Рид, большой, тяжелый человек, имеющий при этом удивительно тонкие черты лица, окинул своего молодого секретаря сочувствующим и одновременно пренебрежительным взглядом. Порой Саймон казался ему каким-то нежизнеспособным – очень хорошо воспитанный, прекрасный писарь и бухгалтер, это да. Ну а в остальном… С его-то аккуратностью, он что, не мог купить себе новую одежду? А во время дождя нанять карету? Это выглядело так, словно Рид был не в состоянии обеспечить своим людям достойное жалованье!

Саймон потупился под недовольным взглядом зеленых глаз Рида. Они были такими же настороженными, как и глаза его дочери Норы, но скорее испытующими, чем нежными, а морщинок от смеха вокруг них не было вовсе. У Норы, конечно, позже такие морщинки появятся…

Саймон задумчиво улыбнулся, представив себе, как интересно будет наблюдать за ее старением. Когда-нибудь в ее золотисто-янтарные волосы прокрадутся белые ниточки, такие же, как в пышном чубе ее отца. А Саймон будет подшучивать над ней, мол, ей теперь не нужно пудрить свои волосы, и тем не менее он всегда будет ее любить.

– Что вы так уставились, Саймон? Вы ведь принесли ответное письмо мистера Раундботтома или нет? Чего вы еще ждете?

Томас Рид требовательно протянул руку.

– Выпейте сначала глоточек! – ободряюще сказал Мак-Эрроу и действительно, к ужасу Саймона, протянул ему стакан, наполненный дурманяще пахучей жидкостью янтарного цвета. Ром из Барбадоса – без сомнения, прекрасного качества.

Однако Саймон не мог, как равный, пить вместе с Томасом Ридом! К тому же в рабочее время. Он помедлил и сначала вытащил письмо купца Раундботтома. Он прятал его во внутреннем кармане пальто, чтобы таким образом уберечь от дождя.

– Ну, сделайте же нам одолжение!

Томас Рид взял письмо и решил его дилемму легким кивком головы в направлении Мак-Эрроу и стакана, который тот протягивал Саймону. Разумеется, писарей не полагалось угощать роскошными напитками, но Томас не хотел сердить шотландца. Саймон сделал маленький глоток и почувствовал, как крепкий сладковатый напиток согрел его горло, а затем приятное тепло распространилось по всему телу. В отличие от обычного рома, этот оказался ароматным, очень мягким и приятным на вкус.

– Пронимает почти как бренди, не так ли? – спросил Мак-Эрроу, ожидая аплодисментов. – С моей плантации. Специальный метод перегонки, мы…

– Вы лучше сначала расскажите о вашем необычном способе приобретения земли, Мак-Эрроу, – перебил его Рид к радости Саймона, который посчитал тему белого рабства намного интереснее вопросов изготовления рома. – Что, и сегодня так тоже делается? Ну, я имею в виду вот это?

– Рабство за плату? – спросил Мак-Эрроу и снова взял в руку свой стакан. – Ну, там особо рассказывать нечего. Чаще всего все происходило очень пристойно, плантаторы ведь были неплохими ребятами. Конечно, они прибирали к рукам все, что могли заполучить. Эти пять лет на плантации были тяжкими, причем мне еще повезло – через три года завезли первых негров, и мне впоследствии разрешили обучать их и присматривать за ними. Это было намного легче. И с хозяином мне тоже повезло – он уступил мне хороший участок и еще двух рабов, и потом мне удалось продать свой урожай вместе с его сбором. Разумеется, так было только поначалу – сейчас у меня уже больше земли, чем у него или, скорее, у его сыновей. К сожалению, от них мало толку, поэтому сейчас мне самому пришлось купить место в парламенте. Молодые Дрюсы доведут дело жизни своего отца до банкротства…

– И такое существует до сих пор?

У Саймона чуть не вырвался тот же вопрос, который только что задал Рид, но он вовремя прикусил язык. Собственно говоря, ему не полагалось даже присутствовать при такой доверительной беседе торговых партнеров, не говоря уже о том, чтобы участвовать в ней на равных. Однако, когда Мак-Эрроу заговорил, писарь слушал с таким же интересом, как и Рид.

– Сегодня такого почти нет, – сказал он, – хотя бы потому, что никто уже не заинтересован в том, чтобы возникало все больше и больше плантаций. Если предложение будет слишком большим, то цены упадут. Извините, мистер Рид, но мы, плантаторы, естественно, хотели бы это предотвратить. В отдельных случаях еще бывает слышно о таких наемных рабочих, но тогда хозяева, конечно, ожидают, что человек возьмет на себя обязательство работать как минимум семь лет. Под конец они зачастую просто обманывают рабочих. Нет, нет, все решилось, когда появились негры. Причем мы как раз говорили на эту тему – им у нас не так уж и плохо, они работают не больше, чем мы в свое время.

«Однако они работают всю жизнь, и у них нет никаких гарантий, что в конце концов они хоть что-то получат в собственность», – подумал Саймон и прикусил губы. У него был срочный вопрос, рвавшийся наружу, но Рид уже кратко набросал ответное письмо и протянул его помощнику. Явный намек уходить. Письмо надо было подшить и составить соответствующий договор, обещанный в его тексте.

Саймон поблагодарил Мак-Эрроу за ром и покинул помещение, чтобы занять свое место за письменным столом в соседней комнате. Однако он прислушивался к голосам в кабинете Рида и выскользнул в коридор, когда шотландец наконец попрощался с хозяином.

– Мистер Мак-Эрроу… э… милорд… Разрешите мне задать вам еще один вопрос?

– Да хоть десять, молодой человек! – Мак-Эрроу снисходительно усмехнулся. – Не стесняйтесь, спрашивайте, времени полно, до завтрашнего дня никаких переговоров у меня нет.

Саймон собрал все свое мужество.

– Если какой-нибудь молодой человек по ту сторону океана… На островах Ямайка, Барбадос… То есть, если там ему захочется чего-то добиться… Скажите, неужели нет никаких надежд?

Мак-Эрроу испытующе посмотрел на юношу, и на лице его снова появилась ухмылка.

– Вы терпеть не можете дождя, так ведь? – понимающе спросил он. – Согласен, мне он тоже уже надоел. Но острова… Да, конечно, вы можете поработать на плантации. Мы больше не берем белых в качестве рабочих, но нам нужны надзиратели. Только вот подходите ли вы для этого? Такой парнишка, как вы… У вас такой вид, будто малейший порыв ветра может свалить вас с ног.

Саймон покраснел. Он никогда не был физически сильным, но за последние месяцы действительно заметно похудел. Он ел слишком мало, и упорный кашель тоже отнимал у него силы. Вот если бы он постоянно находился в тепле… Конечно, плантаторы предоставляют своим надзирателям жилище. Деньги, которые он сейчас отдает за кишащую клопами комнату в Ист-Энде, он мог бы тратить на питание.

– Это обманчивое впечатление, милорд, – твердо заявил он, – я могу работать, я…

– По тебе не скажешь, что ты мог бы размахивать плеткой. – Саймон вздрогнул не столько из-за смысла услышанного, сколько от внезапного перехода на «ты». Однако тут же смекнул, что в качестве работника на плантации он не может настаивать на том, чтобы с ним обращались, как с джентльменом.

– С неграми следует обходиться именно так, – невозмутимо продолжал Мак-Эрроу. – А в трудных обстоятельствах тебе, возможно, придется даже повесить кого-то из них. А с этим ты не справишься, малыш!

Шотландец, желая, наверное, несколько смягчить свои слова, дружески похлопал Саймона по плечу, но молодой дворянин удивленно посмотрел на него. Отхлестать плетью? Повесить? Это звучало так, словно речь шла о работе палача!

– Нет, если ты вообще на что-то годишься, так только на работу в управлении. Но такие должности при короне просто так не даются, это место надо покупать или… хорошо знать кого-то, кто знает еще кого-то.

Мак-Эрроу покачал головой, увидев расстроенное лицо Саймона.

– Можешь, конечно, попытаться стать матросом, – в конце концов сказал он. – Однако там я тоже не вижу особых радостей для тебя. Всем нужны крепкие, сильные парни, а не такие субтильные юноши, как ты. Нет, лучше оставайся здесь, малыш, и корпи над своими счетами. Может быть, сочинишь еще какую-нибудь речь для старого Мак-Эрроу. Та речь была очень удачной, парень. Почти такой, как будто ее писал сам пэр!

С этими словами плантатор взял свою треуголку, однако вовремя опомнился и не стал водружать ее на объемный парик, а в соответствии с обычаем взял шляпу под мышку, прежде чем выйти на улицу под дождь. Карета с его гербом уже ждала у порога. Свежеиспеченный лорд не промокнет.