Читать книгу Город Че - Саша Антушевич - Страница 12

Отец Афанасий был стареньким. В ноябре ему исполнилось восемьдесят пять. Он сидел на скамейке у ворот кафедрального собора и ловил мягким беззубым ртом снежинки.

Была ночь. Глупые белые мухи всё валились и валились, как перья из мешка.

Вокруг – белым-бело. Батюшка – чёрная точка в снежной пустыне. Он как ворон, затихший на ветке, заметеленный, щурил полуслепые глаза, не замечая сугробы на ресницах и бровях.

Каждые полчаса к старику выходил священник помоложе. Он трогал отца Афанасия за плечо и тихонько просил:

– Пойдемте уже внутрь, заболеете.

– Отстань, – шамкал старик мягко.

Молодой священник мялся рядом, потом вздыхал, крестился и шёл назад, в тепло.

Морщинистые щеки и кнопочный нос старика покраснели, отчего он немного походил на малыша.

Раз за разом отец Афанасий прокручивал в голове одну и ту же песню: «Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мои друзья со мной. Ляля-ля …».

Он часто вспоминал, как в детстве пешком ходил к тётке Наталье в соседнюю деревню. Шёл кручами, в потных ладошках держал кусок пирога, завернутый в полотенце. Нёс этот пирог, словно сокровище, боясь испортить.

Тётка, глухая и одинокая, почти всё время лежала на печи.

Афанасий подходил к её избе – той самой избе, где вырос его отец и оба дяди. Дом сильно завалился назад, конёк взмыл в небо, словно нос парусника. Дедовская изба была кораблём, затонувшим в море. Все пассажиры погибли. Отец с дядьками в Гражданскую, дед с бабкой – от горя и старости. Осталась только сирена – тетка Наталья, которая не умела петь, только мычала. По правде говоря, это была полубезумная, злая старуха. Деду она приходилась двоюродной сестрой. Взял он её, одинокую, из жалости. Другие родственники связываться не захотели.

Афанасий заходил в сени: дом Наталья не запирала. Там было темно и влажно, как в погребе. В кухне чадила худая печка. Тетка – зачуханная, в тряпье – глядела на него блестящими глазами.

– Здравствуйте, тётя Наташа – здоровался Афанасий. – Вам бабушка пирога послала.

– Ммммм! – кричала тётка.

Тогда ему уже исполнилось одиннадцать лет. Мальчик пристраивал кусок на край стола. Потом, молча, смотрел на старуху, которая медленно спускала свои ноги-колоды, и ползла к пирогу.

Афанасий брал ведра и натаскивал в дом воды.

Он жалел тётку и вместе с тем до одури боялся её. Проведывать приходилось дважды в неделю – так наказывала мать. Сама она к родственнице первого мужа не ходила.

Отец Афанасий ловил ртом снежинки.

Последние лет пять старый священник жил, точно запелёнатый младенец – сам в себе.

Краем уха – слышал он плохо – ловил непонятные разговоры о странностях. Молодые коллеги суетились. Он чувствовал беспокойство и тревожился.

– Дедушка? – отец Афанасий почувствовал, что кто-то снизу тянет его за рясу.

Он опустил лицо. Там стоял ребенок, одетый в изношенную армейскую куртку и шаровары. Волосы были только на макушке – ярко-зелёные.

– Дедушка, ты Бадяя видел?

– Ты кто? – вскочил старик.

Ребенок нехорошо улыбнулся.

– А ты как думаешь?

– Нечистый? – отец Афанасий перекрестился.

– Негрязный, – пожал плечами мальчишка.