Читать книгу Саша и Лара - Саша Ч - Страница 10

Дима и Лара приближались к кабинету директрисы; Анна Валерьевна уже стояла у входа. Едва она встретила их взглядом, как ее недоумение уже вышло на поверхность. Лару тут же с головой накрыла тревога. А вот Дима…

С ним произошла значительная перемена за эти дни. Страшные мысли перестали душить его; тупик оказался туманом, пройти через который было не так уж сложно (и даже приятно); а то, что он увидел за этой мнимой стеной и вовсе потрясло его… Сейчас он думал – он верил, – что выбрал правильный путь. Он должен был помочь Саше и Ларе. Он не мог точно сформулировать почему, это было путешествие без дорожных указателей, но он почувствовал, что именно на этих развилках его душа зашевелилась и стала самостоятельно выбирать себе маршрут. Он понимал, чем все это может кончиться. Он был готов оставить позади всю свою жизнь как ненужный багаж, чтобы идти вместе с двумя сумасшедшими детьми, которые вздумали нарушить все мыслимые правила. Поэтому, когда он увидел, что молоденькая учительница изучает его странным взглядом, он не только не испугался, но и даже ощутил, как под сердцем вспыхнул огонек азарта.

– Анна Валерьевна, как я вас рада видеть! – сказала Лара.

Сначала Дима подумал, что она переигрывает, но по ее глазам он понял, что она нисколько не притворялась. Анна Валерьевна криво улыбнулась, сейчас ее беспокоил только один вопрос: кто этот мужчина? Но Лара ее опередила:

– Знакомьтесь, это – мой дядя. Его зовут Дима… – Голос чуть дрогнул, но Лара, поймав уверенный взгляд своего дядюшки, постаралась собраться и продолжила: – А это – Анна Валерьевна, моя классная.

Дима, чувствуя волнение Лары, решил, что нужно отбирать как можно больше слов у нее. Он быстро протянул руку Анне Валерьевне и сказал:

– Очень приятно.

Она растерянно пожала ее.

– Мне тоже… Но, Лара, – где твоя бабушка? – Было видно, что она опешила от такого поворота событий; не дождавшись ответа, она задумчиво проговорила: – Я думала, что у тебя больше никого нет…

На ее веснушчатом лице появился румянец: ей было неловко, что она впервые услышала о новом родственнике своей ученицы, которую она все эти годы считала едва ли не самым одиноким ребенком на свете: вот так, мол, она интересуется делами своих школьников! Она взглянула на дядю Диму и стала оправдываться:

– Мне ведь Лара и никогда даже не говорила, что у нее…

Только Лара открыла рот, как Дима перехватил ответ:

– Я – сводный брат ее мамы… Мы с Ларой не кровные родственники, но всегда поддерживали связь.

Анна Валерьевна на время застыла. Дима решил сбить ее с колеи мысли, поэтому добавил:

– Наша бабушка приболела.

Анна Валерьевна изобразила понимание и положила руку на плечо Лары, чтобы зарядить ее сочувствием и поддержкой. Лара тяжело вздохнула.

– Я надеюсь, ничего серьезного? – Этот вопрос Анна Валерьевна задала Диме, словно показывая, что теперь она признала его и готова с ним подружиться.

– Все будет хорошо, – бодро ответил он, почувствовав, что дверца доверия чуть приоткрылась. – Эта старушка вряд ли когда-нибудь окажется на кладбище!

Анна Валерьевна улыбнулась, а Лара воткнула в него сердитый взгляд. Тут он быстро перевел тему:

– Нас директриса еще не потерял?

Анна Валерьевна взволнованно кивнула и постучала костяшкой в дверь.

Когда они вошли, директриса разговаривала по телефону. Она хмуро кивнула, что означало «можете войти». Анна Валерьевна и Дима расположились напротив нее; Лара выбрала себе место в конце просторного кабинета, в самом углу, где стоял одинокий стульчик – ближе садиться было страшно. Анна Валерьевна обернулась и вроде бы что-то хотела сказать, но, подумав, решила, что лучше все оставить как есть. Лара благодарно улыбнулась ей, после чего Анна Валерьевна со смиренным взглядом вернулась к директрисе, которая прилипла к телефонной трубке. Дима же в это время случайно увлекся самой Анной Валерьевной. Его взгляд невольно скользнул по ее шее; потом еще вниз – пока не остановился на нервно вздымающейся груди. Она была милой, эта молоденькая Анна Валерьевна… «Маме, – подумал Дима, – она бы точно понравилась». Потом его взгляд полез обратно – к шее, от нее – к лицу. В этот раз, правда, она уже смотрела не на директрису, а на самого Диму. Судя по возмущению, которое пылало на ее щечках, она заметила, как его глаза катаются по ее телу; Дима резко повернулся к директрисе.

Она тем временем вульгарно хохотала в трубку, изучая заплывшими глазами неизвестного человека. Как только она закончила, с ее лица сошла улыбка. Дима понял, почему Лара ее боится. Ее изнанка кишела змеями. И она даже не пыталась этого скрыть. Дима знал таких людей по работе в полиции: они думают, что уважение приходит через страх. Еще ему показалось, что она с первого взгляда его невзлюбила.

– С чем пожаловали, Анна Валерьевна? Только недолго.

«Неужели, – подумал Дима, – у нее так много дел на каникулах?» Потом она посмотрела на Лару и добавила:

– Опять какие-то проблемы с Ерохиной?

– Елена Геннадьевна, мы договаривались с вами по поводу пересдачи. Так вот, это дядя Лары – Дмитрий… – Она перевела на него взгляд, чтобы он продолжил.

– Можно – просто Дмитрий, – сказал он.

Директриса обратила взор на Диму. Он почувствовал, что ледяная стена между ними никогда не растает – он и сам отказался бы от попыток сближения. Но ни в коем случае нельзя было демонстрировать своей неприязни: иначе – положение Лары только ухудшится.

– Ничего не понимаю… – нахмурилась директриса. – Откуда взялся дядя? У нее же никого нет. Кроме бабки.

Она говорила так, будто Лары не было в кабинете.

– Я – сводный брат ее мамы, – пояснил Дима (он старался отвечать спокойно).

– Понятно, – на вдохе произнесла директриса. – Только это называется не дядя, а седьмая вода на киселе.

Тут вмешалась Анна Валерьевна:

– Елена Геннадьевна, бабушка Лары заболела. Поэтому пришел Дмитрий…

– Прекратите вы называть ее Ларой! Что за детский сад? Она Лариса. Взрослая девка. Которая не хочет учиться.

Наступило молчание. Директриса поняла, что перегибает палку, поэтому продолжила разговор в более мягком ключе:

– Что ж, надеюсь, мы с вами не будем ссориться так же, как с ее бабушкой.

Дима доброжелательно кивнул. Анна Валерьевна оживилась.

– Однако – почему же вы раньше здесь не появлялись, дядя Дима? – снова завелась директриса.

– Раньше этим занималась бабушка. Сейчас она заболела.

Он обратил внимание, что ее безымянный палец не был схвачен семейными обязательствами. Потом он попытался угадать ее возраст; это было дело не из легких. Конечно, можно было сказать, что ей – примерно сорок пять, но только потому, что какие-то участки ее лица (хотя Дима даже не мог определить, какие именно) выдавали сорокалетнюю женщину, а какие-то, предательски, – пятидесятилетнюю. Как ни странно, но ему такой контраст показался не особо привлекательным. Даже если допустить наибольший вариант, то отдельные краски молодости только искажали гармоничный портрет мудрости. Была в этом какая-то отталкивающая дисгармония.

– А чем вы, позвольте полюбопытствовать, занимаетесь, дядя Дима?

– В полиции работаю.

Директриса изменилась в лице. Да и Анна Валерьевна взглянула на Диму новыми глазами: в них словно появилось сияние гордости – правда, непонятно за что.

Лара заметила общее смятение, отчего ее уверенность окрепла, страх отступил (хотя и не до конца: в кабинете директрисы об этом можно было только мечтать; причем – это касалось не только детей). Тем временем на лице директрисы появилось подобие улыбки.

– И в каком же вы звании? – спросила она.

– Старший сержант.

Директриса разочарованно приподняла нарисованные брови.

– А должность?

– Водитель.

На лица директрисы медленно растаяла маска уважения; однако это не было намеренной демонстрацией своей важности – это была естественная физиологическая реакция на всякое мелкое существо, что оказывалось перед ней. Анна Валерьевна при этом нисколько не изменилась, продолжая сиять необъяснимой радостью и словно не замечая перемены в своей начальнице.

– Давайте будем честны, Дмитрий. Лариса не сдаст математику. Кира Григорьевна очень выразительно описала мне всю ситуацию…

– Она будет заниматься, – перебил ее Дима.

– С кем? Кира Григорьевна точно на это не пойдет. Самостоятельно Лариса вряд ли чего-то добьется. Или вы хотите сказать, что решать уравнения ее научит водитель?

Анне Валерьевне стало неловко перед гостем. Она хотела вставить, что сама готова заниматься с Ларой, понимая, что директриса поднимет на смех этот порыв отчаяния (учительница литературы будет помогать безнадежной двоечнице с математикой!), но ее отвлекло странная движение Димы, который обернулся к Ларе, чтобы набраться сил и убедить себя в том, что не стоит грубить директрисе. Вид беззащитной Лары, которая словно смирилась с тем, что ничего не выйдет, и которая кротко улыбнулась Диме, как бы извиняясь перед ним за то, что они с Сашей втянули его в эту историю, подействовал на него. Он повернулся к директрисе с подобострастной улыбкой и сказал:

– Я найму репетитора для Лары.

Директриса хотела и на это что-то возразить, но Дима опередил ее очередным самоунижением:

– Я не пожалею на него никаких денег – лишь бы Лара не осталась на второй год. И я буду очень – очень! – благодарен вам, Елена Геннадьевна, если вы пойдете нам на встречу. Прошу вас, дайте нам шанс.

Наступило молчание, в котором назревала надежда. Лара сжала кулачки. Диму прошиб пот. Анна Валерьевна задержала дыхание. У директрисы скрутило живот… Рев больного зверя из ее глубин разорвал тишину в кабинете.

Слова Димы, конечно, нисколько ее не тронули, но она все же оценила его услужливый тон, с которым даже глупо было сравнивать истерики Лариной бабули. Но самое главное – на сердце вздулся очередной пузырь величия. Она тяжело вздохнула и с прежней недовольной интонацией сказала:

– Хорошо. Будет вам пересдача. Но когда она ее провалит, вам хватит, надеюсь, совести, чтобы не заявляться сюда снова и не выпрашивать еще один шанс.

Она смотрела на Диму странным взглядом, за которым скрывалась загадка. Это был взгляд злого человека. Под такой взгляд неприятно попадать. Причем она знала, что люди рядом с ней робеют – это случалось всегда и везде, не только с подчиненными и школьниками, но и с людьми, которые случайно пересекали ее путь и о ней совершенно ничего не знали. Дима понял, что слегка ошибся, когда решил, что она его сразу невзлюбила, то есть это было так, но дело было не в нем и не в том даже, что он имел отношение к надоевшей «двоечнице»; она вообще никого не любила. Она могла улыбаться, могла смеяться и даже кокетничать с мужчинами, однако внутри сидело неизменное зло, которое требовало надругательства над тем, что привыкли называть человечностью. Дима предположил, что причиной всему – многолетнее одиночество. Хотя тут же поправил себя: никакая это не причина и тем более не оправдание, скорее – последствие.

– Вы меня поняли?

Грубый голос вернул его в реальность.

– Да, конечно. Спасибо за понимание.

Дима из последних сил натянул жалкую, благодарную улыбку и оторвался от стула: пора было покидать это адское место.