Читать книгу Желание по принуждению - Саша Слова - Страница 6

Ненавижу синие чернила.

И зачем я пишу? Я не записывала мысли с самой школы. Тогда у меня был большой дневник в толстой обложке, который запирался на ключ. Такой надежный замок с цепочкой из толстых колец, но ему нельзя было доверять. Когда я потеряла ключ, легкое нажатие на скобу вскрыло его за секунду. И я запомнила, что сокровенные мысли стоит держать при себе. Поэтому сейчас я пишу и параллельно думаю, буду сжигать сразу или все-таки найду надежное место, чтобы спрятать тетрадку.

Я запуталась, и я идиотка. Выговориться некому. Хотя кому я вру, мне не хочется жить с последствиями. А, признавшись, от них не отвертеться. Элла будет сочувствовать… сука с пятью браками будет мне сочувствовать и мельтешить перед глазами маникюром со стразами. Будет заламывать руки и говорить такие ободряющие пошлости, что я быстро пожалею, что открыла рот. Правда, она хотя бы безобидная сука, никому не расскажет. С другими сложнее. Лариса? Нет, никогда. Артём? Он оторвет мне голову, а потом еще намекнет мужу по-приятельски. Издалека и крайне осторожно, но чтобы тот подвел для себя четкий итог.

Вот что происходит, когда вокруг тебя друзья мужа. И когда тебе некуда спрятать чертову тетрадь.

Иногда мне кажется, что он везде. И, когда мы трахаемся, я все чаще думаю, что так хотя бы честно. Я и без влажных стонов в висок чувствую его постоянно, нет ни минуты без него. Такая непозволительная роскошь мне не по карману, и я плачу собой, своим телом и своим временем, день за днем.

Он любит звонить по пустякам и придумывать бесконечные программы. А меня уже трясет от его голоса, от этого вальяжного абсолютно счастливого голоса, ведь муж не видит, что со мной происходит, и продолжает играть в рутину. Милая, что на ужин? Милая, я закрыл тот вопрос и свободен на выходных. Милая, «Дни Турбиных» все хвалят, нам стоит найти время. И еще скоро годовщина, проклятые три года. Милая, как ты хочешь? Где? Сколько гостей?

Он фальшивит. Милая, пистолет заряжен, взведи уже курок. Вот, что я слышу в каждой его фразе.

А пока ему плевать, или это тотальная слепота, но так или иначе всё будет кончено, когда я наберусь смелости и произнесу слово «развод». Хотя дело не только в смелости, мне нужно подготовиться, чтобы потом не бегать полоумной нищенкой по знакомым. Я знаю мужа, как нежного весельчака, но в бизнесе он другой. Есть, как минимум, двое бедолаг, которым он переломал хребет в финансовой плоскости, у них муж забрал все, просто прошелся тараном из сделок и судов и подмял под себя чужие активы. Он умеет быть жестким, особенно если чувствует за собой право.

Так что пока я терплю однообразные дни. На прошлой неделе он сказал, что нам нужно завести детей. Его любимое бессмысленное «нам». Нет, это он созрел и теперь хочет детей. А я хочу отсосать его другу.

Мне смешно, я сейчас не могу сдержать нервный смех, потому что ЭТО моя жизнь. Вот к чему всё пришло, я хочу почувствовать себя последней шлюхой, которая готова сама себя сервировать, чтобы ее грязно поимел другой. Муж знаком с… нет, здесь не будет имен. Пусть будет интрига, хотя бы на пару абзацев, и я буду называть его N, просто N.

Ведь в моей жизни нет места, чтобы спрятать дневник. Так же? Милый, ты его нашел? Читаешь? Еще рано, я только фантазирую.

Я много фантазирую. И помогаю себе руками или твоим телом. Я думаю о нем, когда с тобой. И иногда мне хочется назвать тебя его именем. Специально, чтобы увидеть твое лицо без вечной улыбки. Иногда мне отчаянно хочется столкновения… Жизни.

Вы разные, и это хорошо. N сдержанный, молчаливый, с пронзительным взглядом, от которого мне было не по себе первое время. Мне и сейчас не по себе, но по совсем другой причине. И N всё видит, он не слепой и верно прочитал многое по моим глазам. Я стала задерживаться на его руках, я смотрю на длинные с очерченными костяшками пальцы и представляю их на своем теле. Он умеет ими пользоваться, по нему видно, от него исходит пронизывающий импульс из секса и силы. Опасный нервный типаж, по которому обречены сходить с ума голодные дамы, вроде меня. Я даже иногда ловлю себя на мысли, что боюсь его… боюсь того, что он может сделать со мной. Я слишком много думаю о нем, перебирая в памяти последние дни.

Как N коснулся меня, когда помогал доставать коробки из багажника. Как крепко обхватил ладонь, помогая подцепить ручку, и, играя в неуклюжего помощника, навалился сзади. Всего на мгновение, но я почувствовала тугое сильное тело, и теперь образы в голове стали ярче, почти наваждение, болезненное и тягучее. Он этого добивался? Играет со мной? Черт, я уже проигрываю. И он даже не представляет, насколько легкая добыча перед ним, меня можно просто поманить пальцем. Я так хочу, чтобы это был именно он. Лучший друг.

Хотя это всегда лучшие друзья – закон измены и жизни. Помню, как одна милая дурочка хвалилась, что у нее прекрасные подруги и они никогда даже мысли не допустят и взгляда неосторожного не бросят. Ведь дружба – это святое. Да, святое, и муж ее святой кусок дерьма, который никому не нужен. Вот и весь секрет исключительной честности подруг, конкуренции нет только там, где приходится скидываться на благотворительность.

А вокруг моего мужа толпа конкуренции. И он, вряд ли, отказывает себе. Хотя тут он не подонок, и я ничего не вижу, до меня не доходят намеки или легкие звоночки, ничего… Но я прекрасно знаю, из каких он мужчин, как он привык иметь всё, что ему нравится и ни в чем себе не отказывать. У нас умолчание благополучия, когда я догадываюсь, но делаю вид, что не в состоянии сплюсовать два и два. И не помню даже столь простую арифметику, как то, что он зависим от секса, а между нами осталась однообразная чинная механика. Оно и к лучшему, я всей душой благодарна девушкам из номеров отелей и уборных ресторанов, что они забирают его у меня, пусть ненадолго, но со всеми его склонностями. Я бы доплатила каждой.

– Любишь недорогие духи?

Не хочу больше о муже. Спокойный голос N и его вопрос, это лучше. Как лекарство. Он интересно говорит и строит фразы не по шаблону.

– Не играешь в роскошь? – N смотрит внимательно и то и дело соскальзывает к моим губам, но каждый раз запоздало вспоминает приличия. – Надоело? Или бунтуешь?

– Против кого мне бунтовать, – я усмехаюсь и пытаюсь поймать его взгляд.

Мне тесно и душно, и я едва заставляю себя следить за реальностью, потому что фантазии желаннее и насыщеннее, я хочу верить в них, я хочу быть в них. Я буквально вижу, как он делает шаг и нависает надо мной, как дотрагивается, тягуче проведя по бедру и собрав край платья…

– Хилфигер, да? – он вновь возвращает меня в нашу столовую, где ничего не происходит, а только томится на пороге.

– Ты знаток духов?

– Женских.

Он позволяет себе легкую улыбку и делает тот самый шаг ко мне. Резко надвигается, что я рефлекторно подаюсь назад от неожиданности, но он чуть отклоняется в последний момент и ставит кружку с недопитым чаем на столешницу. В нескольких сантиметрах от меня, так что его ладонь почти касается моей руки.

– Чего ты хочешь? – вдруг спрашивает он и, наконец, смотрит мне прямо в глаза.

Они бездонные и манящие, я окунаюсь в них с головой и не могу ничего поделать. Меня как будто парализует, я смотрю на него, как завороженная, и просто-напросто жду, что он будет делать дальше. Что принесет этот неожиданный всплеск.

– То есть какие именно? – он поправляет себя, давая мне выдохнуть. – Я хочу подарить тебе.

– Это будет странно…

– Что именно?

– Нет повода, ни 8 марта, ни день рождения.

– Ты очень красива, это лучший повод. У тебя редкое лицо…прости, я не научился говорить изящно.

– Красивое и редкое, значит, – я помогаю ему и тихо улыбаюсь.

– И чужое.

N как приблизился, так и отдалился. И эти качели стоят мне слишком много сил.

– Ты вдруг вспомнил, – из меня вырывается досада, за которую мне через секунду стыдно.

– Я не забывал. Я в его доме с его женой, приехал по его просьбе и завез его вещи из офиса, – N разворачивается и облокачивается на столешницу рядом со мной. – Много «его», согласен.

– Можно попробовать построить фразу по-другому. Без повторений.

Я произношу слово за словом, на одном дыхании, и после поставленной точки сама пугаюсь подтексту.

– Поэтому Хилфигер, надеешься перебить? – он расслабленно улыбается и отводит взгляд. – Только я пахну, как он, тот же ценник.

– А причём здесь ты?

Он смеется, впервые позволив себе яркую эмоцию, и вновь внимательно смотрит на меня. С ответом он не торопится, и мне едва удается удержать язык за зубами. Нестерпимо хочется бессвязными словами заштриховать свой же вопрос.

– Хорошо, Ольга, – он, наконец, отзывается спокойным голосом. – Значит, мне показалось.

И он уходит.

И он ушел. Так прошли две недели тишины, он перестал показываться у нас дома и дважды пропустил дружеский вечер, которые постоянно устраивает муж по субботам. Пятнадцать человек нашли время, а N нет. А я нашла занятия только на первую неделю, забила голову бытовыми заботами и всевозможными недоделками по дому и по работе. Выторгованная отсрочка помогла чуть или вообще нисколько, потому что какая разница, чем заняты мои руки, мои мысли крутятся вокруг N. Я думаю о нем, вспоминаю его слова/взгляды и с азартом скручиваю себя в узел. Туже, туже, еще оборот, еще изгиб.

Стало намного хуже. Настолько, что меня не оскорбляет смс-ка с незнакомого номера. Там адрес, день и вечернее время. Вплоть до минуты. 23.16