Читать книгу Город - Савелий Лукошкин - Страница 6

Маленький Мик и Дом Потерпевших Кораблекрушение

С мешком за плечами и Зеленой Девочкой в руках, Мик вышел из дома. В спину смотрел проем разбитого окна. Длинная тень дома падала на белую пыльную дорогу и темно-зеленый, заросший и тенистый берег впереди.

– Но тень была не опасна, потому что дом теперь был пуст и даже его запахи ни о чем не напоминали. Поэтому я, не сворачивая, прошел прямо под тенью. Вот насколько все исчезло, понимаешь?

– Это опасно? – спрашиваю я, – Ходить под тенью?

– Смотря под чьей, – отвечает Мик.

Они спускались по крутому и неровному берегу реки. Между раскидистыми дубами – запущенные крохотные огороды, петляют узкие тропки, торчат оборванные силуэты пугал. Закатное небо краснеет сквозь развешенные рыбацкие сети и светятся яркие, желтые и синие, прищепки на бельевых веревках.

У реки, в глубокой тишине, еще тлел и бросался искорками костер Мика.

Здесь он оставил вещи, усадил Девочку лицом к огню и снял с углей котелок с картошкой и палочки с рыбой. Выложил все это на чистую тряпицу, щедро посыпал из своих невеликих запасов соли и украсил нарванной здесь же зеленью. Полюбовался. Не бог весть что, но ведь лодка была старая и без весел. И больше все равно ничего не было.

Оставив Девочку глядеть на тихо гаснущие под плеск волн угли, он ушел в темноту.

Лодка была на месте. Старая плоскодонка, когда-то выкрашенная в чистый голубой цвет и даже украшенная именем, теперь неразборчивым. Она лежала на берегу, а носовая веревка равнодушно свешивалась в воду. Мик аккуратно уложил в траву сверток с едой и придавил его камнем. Снял и забросил в лодку кеды, спустился по колену в теплую воду и повел лодку назад, к огню.

Крутой и заросший берег уже прятался в темноте, но небо было еще светлым. Подсвеченные закатом облака отражались в неспешных струях.

Мик сунул мешок на корму, забрался в лодку и, отталкиваясь шестом, вышел на середину реки. Здесь он развернул лодку по течению, принюхался к воде – она пахла палыми листьями и гниющими фруктами. Тогда он лег на дно, уложил рядом с собой гравюру с Девочкой. Они укрылись одеялом, которое Мик стащил у пугала и молчали, глядя на медленно проплывающие над ними серые облака и темное небо в промежутках между ними. Уютно плескалась вода, от одеяла приятно пахло сеном и птицами. Мик сладко вздохнул и заснул.

Когда он проснулся, лодка плыла посреди леса. Бок о бок с ними кружились в воде желтые и зеленые листья, сброшенные ветви, цветы, подозрительно большие и яркие перья, скорлупа орехов и тонущие насекомые. В темных и весело журчащих струях играли светлые и быстрые пузырьки воздуха.

Над головой простираются ветви, широкая и глубокая река накрыта аркой из широких сплетшихся друг с другом крон. В просветы падает яркий, как огонь, свет солнца. Жарко.

Мик зачерпывает воды и умывается. Оглядывается – Девочка спит. Наверное, днем ее лучше не трогать. Может, ее не существует днем.

Мик подождал немного, и когда мимо проплывала веточка с мелкими красными ягодками, ловко выудил ее из воды.

Попробовал одну – ягода оказалась страшно кислой. Подумав, он насадил сразу три на крючок и опустил леску в журчащую за кормой воду. И снова лег на спину. Удочку он ловко держал пальцами ноги, а сам принюхивался и прислушивался к лесу. Ни опасности, ни добычи Мик не почуял.

Весь день они плыли среди леса. Мик шестом вывел лодку ближе к берегу и срывал по дороге незнакомые плоды. Горькие или кислые он сразу отправлял на наживку, а остальные проверял на съедобность: съедал кусочек, долго пережевывая и прислушиваясь ко вкусу, потом ждал. Если ничего не происходило, брал кусок побольше и снова ждал. Если и тут все было хорошо, фрукт отправлялся в съедобные. Таких обнаружилось всего два: бледно-красный круглый плод с зелеными шипами, похожий на голову страшноватой улитки (вкуса у него почти нет, а мякоть белая) и что-то вроде огромной картофелины зеленого цвета, изнутри желтое, сладкое, как апельсин, и вкусно пахнущее еловыми иголками. Их он сразу полюбил и начал специально искать. Один раз удалось сорвать еще большую гроздь мелких зеленых бананов, а на кислые и горькие фрукты попались три рыбины: одна большая, серебристо-синяя, и две маленьких, пятнистых и колючих. Мик их пока оставил на леске за бортом, чтобы не мучать.

Когда жара спала, а воздух начал темнеть, Мик причалил к корням огромного дерева. Одной половиной оно росло из земли, а другой из воды.

Мик привязал лодку и вылез. Картину он поставил в уютную ложбинку между корней – так, чтобы девочка видела отблески заката по краям густой темной листвы. А сам занялся выгрузкой добычи и готовкой. Когда в сумраке заплясали, потрескивая, желтые язычки пламени, он удовлетворенно вздохнул и уселся в корнях. Лес ему нравился.

Отблески пламени играли на гравюре; молитвенно сложенные изящные ручки оставались неподвижны, но опущенные ресницы Девочки, казалось, подрагивали – как будто она исподволь смеялась чему-то своему.

– Ты здесь? – шепотом спросил Мик.

Но Девочка не отозвалась. Так что он поужинал в одиночестве, прислушиваясь к плеску воды и шорохам леса. Под эти звуки он и заснул, прижав к груди Девочку и завернувшись в одеяло.

На следующий день они продолжили плыть по реке. Девочка спала на носу. Мик с кормы ловил рыбу и глядел на причудливые разноцветные листья, плывущие по воде.

Было жарко и дремотно, несколько раз он засыпал в лодке и не знал, надолго ли. Когда мальчик проснулся в последний раз, что-то изменилось.

Стало прохладнее и воздух как будто потемнел; но это было не все. Мик, привстав на корме, тревожно озирался и принюхивался. Что-то было по-другому.

Наконец он сообразил – лодка двигалась намного быстрее, и с каждой секундой её скорость увеличивалась. А вскоре Мик понял, что давно уже слышит какой-то глухой басовитый шум – и этот звук тоже все нарастает.

Мик схватил шест и попытался выправить лодку к берегу, но не тут-то было. Шест до самого кончика уходил в воду, а дна не было.

Тогда Мик быстро собрал вещи, шепнув гравюре «Кажется, у нас приключение», убрал её в мешок. Закинул на плечи и, с шестом наготове, уселся на корме. Лодка неслась все быстрее, но вода пока была спокойной, гладкой, с редкими глубинными водоворотами. Шум все нарастал и нарастал, и вот когда он стал нестерпимым, река повернула и впереди открылся океан.

Он был огромен, весь серебряный от несшихся на берег волн, и он ревел. Темные воды реки летели навстречу серым и белым волнам океана, сталкивались со звенящим звуком, от которого было больно ушам; бурлящая смесь воды подпрыгивала на высоту деревьев.

А еще Мик успел заметить, что когда волны опадали, из воды на мгновенье показывались черные блестящие камни.

Мик в отчаянии привстал на корме и, сорвав с плеч мешок, изо всех сил швырнул его на берег. Докинул ли он, Мик не успел заметить. Берег промелькнул вместе с холодной мыслью «Вот и смерть» и лодку швырнуло в волны. Был удар, и мир исчез в яростных белых струях. Направления исчезли, сначала его вроде бы бросило вверх, потом неумолимо потянуло назад и вниз, наконец, схватившая его волна понеслась куда-то еще – и после удара Мик вдруг почувствовал твердость песка и схватил ртом воздух.

Его обтекала, стремительно уносясь назад, пена. Мик, весь дрожа, неуклюже и быстро встал и побежал прочь.

Только увидев под ногами сухой песок, он остановился и обернулся. Равнодушные, тяжелые, но гибкие волны все так же бились у берега, взлетая и падая всем весом на скалы. Не было видно даже обломков его голубой старенькой плоскодонки.

Мик отвернулся и побрел вдоль берега. Он дышал тяжело и ошеломленно, и каждая мышцы тела до сих пор отзывалась ноющей памятью о силе волн.

Перевалив через невысокий нанос песка, Мик увидел свой мешок – он лежал, как ни в чем не бывало, на берегу небольшой заводи, наполовину в обтекавшей его быстрой воде.

С радостным криком Мик бросился вниз.

Картина и вещи почти не пострадали. Только спички, которые, как на зло, лежали на дне, промокли.

Мик перебрался к опушке, развесил на ветвях одежду, разложил, присыпав сухим песочком, спички. А сам завернулся в одеяло, уселся на берег и прислонил картину к узловатому стволу дерева.

– Мы пережили кораблекрушение! – весело сказал он девочке.

Та в ответ слегка склонила голову и чуть улыбнулась тонкими белыми губами.

– Ты, наверное, тоже когда-то пережила. То есть не пережила. Расскажи, если вспомнишь.

Девочка промолчала. Мик смущенно погладил ее по плечу.

Так они сидели до вечера, глядя на бесконечный горизонт, хмурое небо и океан. Время от времени Мик на гармошке издавал дикие трубные звуки, приводившие его в восторг.

К вечеру океан немного успокоился и Мик спустился вниз, искать морские сокровища. Но, видно, море здесь было совсем пустынное – он не нашел ни обломков лодок, ни переломившихся в борьбе с бурей мачт, ни даже фантиков или пластиковых бутылок.

Только какую-то жуткую рыбину: большую, розовую, мягкую, как желе, и всю в черных иголочках. Рыба жадно шлепала губами, круглые выпуклые глаза помутнели. Мик веткой оттолкнул ее в воду.

Так что к Девочке он вернулся с пустыми руками. Спички так и не высохли, и ночлег пришлось обустраивать без огня. Мик выкопал в песке неглубокую ямку длиной и шириной с себя. Улегся в нее – ветер вроде бы не чувствовался. Конечно, можно было укрыться в джунглях, но без огня Мик не хотел туда соваться.

Он выстлал ямку сухими пальмовыми листьями, а сверху разложил одежду. Вышло даже уютно.

Сложив под голову мешок, Мик обнял Девочку, завернулся со всех сторон в одеяло и, подтянув колени к груди, превратился в маленький теплый клубок.

Стремительно темнело; в джунглях начали гортанную перекличку ночные птицы, а может, обезьяны. Океан поутих, только тихонько ворчал вдалеке и изредка плескал у самого берега.

В темноте Мик увидел нежное слабое свечение, исходившее от картины.

– Привет, – сказал Мик, – Мы пережили кораблекрушение.

Девочка чуть кивнула. Тонкие, как лепестки бледного цветка, веки слегка приподнялись, сверкнули неожиданно веселые глаза.

– Ты выжил?

– Да, – гордо отвечал Мик, – Меня какому-то океану не одолеть.

Девочка засмеялась, потом вдруг взяла и дунула Мику в нос. От щекотки, а еще от того, что она смогла сделать это прямо из картины, Мик засмеялся тоже.

– Вот здорово! Не знал, что ты так можешь.

– Я много чего могу, – серьезно сказала девочка, – Мне иногда кажется, что я была колдуньей.

– А почему ты тогда молишься? На картине? Колдуны не молятся.

– Перед костром, уготованном мне Святой Инквизицией, я раскаялась, – важно ответила девочка, – Жизнь моя прошла во грехе, но перед неизбежной смертью я вернулась в лоно церкви и веры.

– Ну не знаю. Давай выясним, как ты умерла и почему сейчас живешь в картине.

– Нет, – сказала девочка, – Не надо.

– Хорошо, – беззаботно ответил Мик.

Девочка внимательно посмотрела на него, потом кивнула, – Хорошо. А куда мы идем?

– Пока никуда. А завтра пойдем вдоль берега. Куда глаза глядят, – бодро отрапортовал Мик.

Так, перешептываясь под неспокойной луной, дети заснули.

Разбудило Мика солнце, нахально светившее прямо в глаза и гладившее по щекам ласковым теплом. Он с удивлением обнаружил, что отлично выспался, не окоченел и не продрог.

«А ночи здесь теплые», – с удовлетворением заключил Мик. Он выбрался из смятой кучи листьев и одежды, попрыгал по теплому песку и бросился в соленые волны океана. Вдоволь поборовшись с ними, Мик вылез на берег. Напился речной воды, быстро сложил пожитки в мешок и прямо так, голышом, отправился в путь (ему вдруг захотелось загореть).

Мик шел по сухому песку, не оставляя следов. Легкий голод придавал бодрости его быстрым ногам.

Берег впереди выгибался дугой, за которой ничего не было видно. На оконечности дуги громоздилась какая-то темная куча – то ли скалы, то ли валуны. Ни одного привала, пока не дойду до мыса, – весело решил Мик.

Это оказалось не так-то просто. Вскоре солнце, разозлившись, принялось жарить изо всех сил. Мик обернул голову пальмовым листом и время от времени прыгал в океан. Но это не помогало: вода была теплая, как чуть-чуть остывший чай. Из-за этого, а еще волн, казалось, что купаешься в чем-то огромном и живом.

Мик покрылся узорами из соли, кожа под лямками мешка горела, глаза болели от солнца и бликов на воде. Но он шел вперед, все так же твердо и широко ступая легкими ногами. Он думал, как станет загорелым дочерна и обрастет космами и будет жить на берегу, сражаться с океаном в бурю и охотиться в джунглях.

Гряда оказалась кучей огромных валунов, черных и с красными прожилками на сколах. Они уходили дальше в лес и глубоко в море – как будто великан ссыпал мешок великанской гальки. Мик попытался обойти их по воде, но не тут-то было. Прозрачность воды обманывала, Мик ступил – и тут же погрузился по пояс. От его ног разбегались рыбы, довольно крупные. Еще шаг – и Мик в воде по грудь. Высоко подняв над головой мешок, он, пятясь, выбирается из воды.

Тогда Мик попытался обойти камни по лесу, но и из этого дела не вышло. Чем дальше он уходил от берега, тем выше громоздились валуны.

Зато он встретил огромную ящерицу, худую, но длиной с него самого. Она, видно, была чем-то увлечена и позволила Мику подойти близко. Мальчик и не заметил бы ее, но ящерица, испугавшись, бросилась прочь, с шумом задевая ветви и листья. Оценив ее размеры, Мик вернулся на берег.

Придется перебираться здесь. Камень, к счастью, еще не успел раскалиться и Мик, подвязав лямки мешка, лихо запрыгнул на первый, совсем небольшой валун. Ему всегда нравилось карабкаться. Останавливаться нельзя, иначе тут же упадешь, а еще одновременно нужно просчитывать варианты движения: удобный выступ может оказаться опасным тупиком, откуда еще не слезешь. Весело и интересно!

Мик, аккуратно ставя ноги и руки в точно подмеченные выступы, взобрался на наклонную грань следующего валуна. Чуть постоял там, прижимаясь спиной к соседнему камню и просчитывая варианты. Или прыгать вперед и вниз, или попробовать лезть дальше на этот. Прыгать было бы легче, там был плоский и очень удобный камень. Но он блестел и казался мокрым. Мик полез наверх.

Через несколько минут он стоял в удобной ложбине самого крупного валуна, торжествующе глядя сверху вниз на море и пройденный путь.

Путь вниз казался легче: достаточно спуститься на два-три яруса, а там между камнями уже был проход, покрытый сухим тростником.

Он сполз на спине вниз, примерился и легко спрыгнул. Дальше случилось много всего. Камень внизу, такой большой и устойчивый на вид, оказался куском пемзы. Он тут же скатился куда-то, а Мик, потеряв равновесие, полетел вперед головой. Он успел оттолкнуться руками от камня впереди, тут же почувствовал удар затылком и спиной и, наконец, грянул оземь, отчего все внутри тяжело вздрогнуло.

Мик сидит на тростнике, приходя в себя. Ноги в крови. Яркая горячая струйка ползет по сухому тростнику. Мик проводит рукой по ступне, быстрая липкая кровь обхватывает пальцы. Но размер раны не оценить, ее вообще не видно. И тут он же замечает несколько глубоких разрезов на ладони, из которых весело бегут быстрые струйки. Проклятье!