Читать книгу Искусство действовать на душу. Традиционная китайская проза - Сборник - Страница 6

Начну с того, что при закладке основы прочной государства нельзя не помнить об обстановке, когда друг другу все не доверяют. Всегда будут те, кто внизу, подвергаться уничтоженью; всегда будут те, кто вверху, опасность предвидеть от них. И это, конечно, совсем не тот путь, который привел бы к покою тех, кто вверху, и к сохранности тех, кто внизу. Теперь говорят мне, что брат Ваш младший родной замышляет стать сам государем Востока; сын же Вашего старшего брата на запад идет, чтобы бить Вас. Сейчас говорят и о том, что У подлежит обличенью. Сын неба по веснам и осеням зрелый уже человек, и власти его основа – треножник дин установлено прекрасно; он действует честно и строго, пока безо всяких ошибок, и благость души нарощается в нем. И все-таки вот как дела обстоят! А что говорить о владетельных разных князьках, у которых и власть и влиянье раз в десять побольше, чем у тех, о ком сказано выше? И все-таки Страна под нашим небом как будто и спокойна. Чем это объяснить? А вот: владыки больших государств сейчас и малы и слабы и возраст еще не пришли. Наставники их и министры, которых назначила Хань с им, пока еще держат правленье в руках. Но вот еще несколько лет пройдет, и князья, покрупнее средь других, окрепнут и определятся, наставники их и министры от Хань, сказавшись больными, получат от князя отставку, князья же возьмут да повсюду, от градоправителей вверх, насадят своих, все им лично угодных людей: в таком положении дел есть разница разве от тех, что случилось на юг от Хуай и на север от Цзи? В такие времена и вдруг желать, чтоб миром управлять спокойно, не вышло б это и у Яо-Шуня! Хуан-ди говорит: «Коль солнце печет, обязательно жарко; коль нож в кулаке, обязательно режь». Допустим теперь же, что истина эта удобна, – тогда так устроить, чтоб все было мирно и гладко, по-моему, очень легко. И если Вы не захотите пораньше все это проделать, то как бы потом, когда будет уж поздно, не пали б на землю «и кости и мясо» и резать им шеи тогда б не пришлось. А в чем же тогда будет разница с циньским последним периодом власти?

Послушайте, сидя теперь на троне Сына небе, учитывая то, что мы сейчас переживаем, и пользуясь небесною подмогой, Вы все еще боитесь опасность превратить в покой и смуту превратить в благоустройство царства? Что, если б Вашему Величеству пришлось жить не сейчас, а раньше, и как бы стать на место князя Хуань-гуна в уделе Ци? Скажите, Вы как, не сплотили бы князей удельных вкруг себя, чтобы прибрать к своим рукам всю Поднебесную страну? Я, ваш покорнейший слуга, я знаю все-таки, что в этом нашлись бы вещи, для Вашего Величества совершенно невозможные. Допустим дальше, что и Поднебесная страна была б такая точно, как тогда, во время оно, что сам маркиз Хуайинь еще владычествует в Чу, Цзин Бу – в стране на юг от Хуай, Пэн Юэ царем сидит над Лян, Хань Синь владычествует в Хань, Чжан Ао царствует над Чжао, а Гуань Гао все еще министр, Лу Гуань владычествует в Янь, Чэнь Си – над Дай… Представьте же, что эти шесть иль семь сиятельных господ сидят себе еще без всякого ущерба и что как раз вот в это время и Вашему Величеству угодно бы стремиться к трону Сына неба. Могли б Вы считать себя спокойным? У Вашего покорного слуги есть основанье знать, что Вашему Величеству не совладать бы с этим настроеньем!..

Когда вся Поднебесная страна была объята хаосом и смутой, Высокий августейший император восстал с другими теми господами. А у него ведь даже не было тогда, что называется, «подстилки» – окруженья из теремов помощников-князей. Всем этим господам везло: и вот одни из них уж были в чине сатрапа мелкого, другие выбились в придворные секретари; но по талантам не дошли они, конечно, очень далеко! А наш Высокий августейший пришел на трон сынов небес во всем величии своем военно-грозном, со всей премудростью светлейшею своей. Он отрезал жирнейшие, лучшие земли и дал их под царство всем тем господам. Кому из них больше досталось, чем прочим, то сотнями были для них города, а тем, кому меньше досталось тогда, и то это были десятки (и по три, и четыре) уездов. Какая ж то щедрая дача была, благостыня! И все же после этого всего в течение десяти последующих лет восстания, бунты возникали, в общем, девять раз.

А Вы, Ваше Величество, со всеми этими вокруг Вас господами ведь не вступали в состязание талантов, чтоб их себе всецело подчинить. Опять же ведь не Вы им лично титулы и земли дали. А раз и Высший августейший государь не мог при этих данных всех ни года быть как следует спокоен, то я определенно признаю, что Вы, Ваше Величество, тем паче.

Однако же мне могут возразить, сославшись, мол, на то, что дело тут идет об отдаленных от нас делах. Позвольте мне, покорному слуге, попробовать сказать кой-что и о совсем Вам близких. Представьте себе, что князь Дао-хуэй – царит себе он в Ци, а князь Юань – в Чу, а Чжун-цы – в Чжао, князь Ю – в Хуайяне, князь Гун – царив Лян, князь Лин – царь в Янь, князь Ли – в Хуайнани; что эти шесть иль семь магнатов безбедно здравствуют поныне и что как раз об эту пору и Вашему Величеству угодно идти на трон: могли ли б Вы управиться с страной? Я признаю по-прежнему, что Вашему Величеству то было б вовсе не по силам.

Но эти все подобные князья, хотя себя по имени считают все Вашими покорными слугами, но все они на самом деле чувствуют себя Вам ровнями, пусть даже и одетыми в холстину, – и это все. И ни о чем другом не думают они, как о престоле царском и как бы каждому стать Сыном неба – награждать бы кого захотелось, прощать бы идущих на смертную казнь; а то, еще пуще, иные из них желают водрузить над головою «желтую надстройку». Ханьский закон для них недействителен, а если и действителен – вне колеи, как это бывало с князем Ли-ваном. Прикажете им – они не желают Вас слушать, их вызвать к себе – а как их заставить прибыть? Но вдруг Вам как-то повезет, прибудет к Вам виновный, возможно ли и как к нему Вам применить закон? Ведь стоит лишь тронуть кого из родни, как все в Поднебесной воззрятся на Вас от ужаса круглым зрачком и поднимутся все как один. А если средь Ваших чинов и найдутся отважные люди, как некий Фэн Цзин, в тот самый момент, как он рот свой раскроет, кинжал с рукоятью застрянет в груди у него. При всей вашей мудрости, Ваше Величество, с кем же в содействии Вы будете этими править? Ведь те, кто подальше, наверно, опасны для Вас, а те, кто поближе, устроят Вам бунт и мятеж. Все это уже очевидностью стало.

Теперь что касается тех, кто с другою фамильей, но, чувствуя силу в себе, было двинулись Вас супротив, то, к счастью, Хань их всех уже поборола. А все ж не легко было выследить их. Одной же фамилии с Вами все двигались точно по тем же стезям, как то и доказано явно. И положение дел всегда неизменно такое именно было. Все, что несет с собой беда, несчастье, все это изменить никто не знает как, и даже если на престоле сидит теперь владыка просветленный и тот не может к спокойствию мир привести, как быть тогда грядущим поколеньям?

Дань, резчик рогов, мог за день их разделать двенадцать туш, а лезвие ножа не затуплялось. Чем это объяснить? А тем, что нож его, куда б ни шел, где б ни рубил и чтобы он ни резал, разнимал, по общим линиям всей туши направлялся. А там, где кости и хрящи, он брал иль тяпку, иль топор. Но надобно сказать еще, что человеческий резон, и честь, и толща доброты – все это лезвие ножа в руках у властелинов наших, в то время как авторитет и власть, закон и суд – топор и тряпка. Теперь возьмем владетельных князей – они все вроде тех костей, хрящей: отбросить от себя топор и тряпку, а действовать лишь лезвием ножа, по-моему, то значит лишь идти на то, чтоб затупить его иль вовсе обломать. А почему не применяли их к тем мятежам на юге от Ху-ай иль к северу от Цзи? Там создалось такое положенье, что не пришлось, и все…

Я как-то раз когда-то проследил дела былые эти, и, в общем, так выходит, что все, кто посильней, бунтуют ранее других. Так, князь страны Хуайинь еще был князем в Чу; он был сильнее всех и взбунтовался первым. Хань Синь, на варваров-номадов опираясь, восстал затем. Гуань Гао получил поддержку в Чжао – и тоже начал бунтовать. Чэнь Си с отличными войсками восстал вослед, Пэн Юэ использовал Хуайнань – восстал и он. Лу Гуань был самый слабый – и он поэтому восстал совсем последним. Чаншаский князь имел всего дворов лишь тысяч двадцать и еще пять тысяч, за ним их числилось не много, но был он лучше всех других; по силам был он очень слаб, но был честнейшим среди всех. Не то чтоб только он отличен был особою натурой, но расстановка сил была уже такая.

Представим же себе, что в те былые дни и Фань, и Ли, и Цзян, и Гуань, забрав себе десятки городов, на царство сели бы тогда. Сегодня, правда, их уж нет, но ведь представить это можно. Затем, допустим, Синь, Юэ и им подобные вояки сидят еще среди князей. Они могли б сидеть средь них и жить до самых наших дней! Итак, выходит ведь, что для Страны под небом нашим в больших чертах нам можно знать, что для нее пригодно. Так, если захотеть, чтоб все царевичи, князья, покорно и лояльно нам служили, нет лучше, чем велеть им быть такими, как тот Чанша. Теперь, коль пожелать, чтоб дети феодалов Ваших не превратились в крошево из мяса, нет лучше, чем велеть им быть как Фань и Ли. А если пожелать, чтобы вообще в Стране под нашим небом царил лишь образцовый мир, нет средства лучше, чем как можно больше феодалов здесь насадить, но силы их ослабить. Когда их силы слабы станут, то ими будет Вам легко, как должно, с честью управлять. Ведь если государство слабо, то у него не будет зряшных мыслей; и надо вообще создать такую силу в Империи среди морей, которая б напоминала тело, что двигает своей рукой, рука же пальцем управляет, и ни один из них не отойдет от послушанья воле тела. Теперь, когда владетели-князья уж не дерзнут питать в себе желанья не те, которые должны бы, то все, как спицы в колесе, сплотятся вокруг Вас, себя Вам отдадут, вверяя Вам теперь, как Сыну неба, свою судьбу. Что это мир и есть, то понимают все, и даже маленькие люди из народа. Вот почему в Стране под нашим небом все будут понимать те светлые начала, которые угодно Вам развить. Нарежьте всем определенные куски земли, создайте им режим – и пусть из этих разных там и Ци, и Чу, и Чжао у Вас получится такое-то число несходных государств. Пусть сыновья и внуки князя Дао-хуэя, и князя Ю, и Юаня-князя – все по порядку получают удел земли наследственного рода. А земли кончились – на этом и предел. С другими вотчинами, вроде Янь, Лян и прочими древнейшими из них, – со всеми поступите точно так же. В тех случаях, когда удельных единиц довольно много, а сыновей и внуков маловато, основывают им особенный удел, создав его порядком лишь условным, в пустых словах, и предоставив всем на свет рождающимся детям, внукам их быть тех уделов господами. А земли рядовых князей пусть отчуждаются у них и конфискуются в казну для дома Хань, князья снимаются, им назначается совсем другое место, и там потомству их отводится удел, им компенсируя количество земли. Вершок земли – и человек на нем, а Сыну неба – никакой корысти. Ему, по-честному, лишь утвердить спокойствие и мир бы – и это все! Тогда вся Поднебесная узнает, что Вашему Величеству угодно быть честным и умеренным всегда.

Когда таким порядком вся земля получит установленный режим, то дети, внуки царской всей родни не будут сокрушаться мыслию о том, что им-де быть на троне не удастся. Тогда с их стороны, как подданных внизу, не будет возникать желанья бунтовать, у Вас же наверху необходимости не будет, чтоб их казнить. Тогда в Стране под нашим небом все будут знать, что Вы, Ваше Величество, гуманны и добры. Когда же установятся законы и нарушений их уже не будет, когда приказ пойдет, ему ж наперекор никто уж действовать не станет, то все подвохи Гуань Гао и Ли Цзи не смогут даже и родиться, а каверзы Чай Ци, Кай Чжана и других не будут в зародыше своем. Простой народ потянет на добро, чины империи, из тех, кто покрупнее, свою покорность Вашим начертаньям докажут все, и вот тогда вся Поднебесная узнает о нравственных, незыблемых устоях, для Вашего Величества священных. Тогда готовьте краснотелого младенца для власти над Поднебесною страной – в ней будет мир, поставьте Вы над нею того, кто все еще в чреве остается, пусть принимает всех в аудиенции лишь скинутый кафтан – не будет в Поднебесной смуты.

Для современников великий будет мир и устроенье, а в будущем потомстве Вас прославят как совершенномудрого царя. И вот одним лишь мановеньем пять завершений дел приложите к себе. Кого боитесь Вы, Величество, теперь, что долго так не делаете это?

По положенью дел сейчас в Стране под нашим небом она теперь больна разбухшими, как опухоль, частями. Когда голень моя разбухает, становится она как поясница, а палец – тот таким, ну прямо ляжка. И я не могу ни согнуть, ни разогнуть такие пальцы, как хотел бы. Когда вот так один или два пальца судорогой сводит, то я всем телом ощущаю неудобство и весь как есть настороже… И ежели сейчас же не лечить и этот случай упустить, то обязательно усилится болезнь и застареет. Потом зовите хоть Вянь Цяо, не сможет он покончить с ней. Да эта ведь болезнь сидит совсем не в опухолях только – нет, из-за нее еще больны конечности почти параличом. Ведь сын Юаня-князя – кузен царя, а нынешний правитель, ван – кузена сын. Сын князя Хуэя – он родитель – он сын племянника того. Выходит, что ближайшая родня порой удела не имеет, чтоб чувствовать себя довольной в Поднебесной, а дальняя родня – бывает с нею так, что власть себе она большую забирает и наседает с ней на Сына неба. Вот почему покорнейший слуга Ваш, государь, еще раз скажет так: не только опухоль болезненна сейчас, но и конечности, считай в параличе.

О чем же плакать и жалеть, как не об этаких болезнях?!