Читать книгу Классики жанров - Сборник - Страница 2

– Ах, что за несносный титан Прометей?!

Он сделал немало добра для людей, —

Так боги Олимпа вели разговор,

Как будто судили, —

Титан этот – вор!

Забрал он с Олимпа огонь, не спросив

На то разрешенья богов… Горделив!

– Известно Олимпу, не мне одному,

Что чтению, счёту и даже письму

Титан научил этих слабых людей, —

Решился сказать юный бог Гименей.

– Ах, боги! Поверьте, всё это – не важно…

Другое скажу: на земле может каждый

Из недр добывать в самородках металл,

Его превращая и в плуг, и в кинжал,

И даже в монеты для разных торгов! —

Взял слово Гермес на Олимпе богов.

– Назло нам людей научил он ремёслам,

Чтоб жизнь на земле стала яркой и пёстрой,

И сеять зерно, и поля боронить,

Учил Прометей смертных радостно жить.

Неужто возможно?! Утешь, Зевс, Олимп! —

Сказал Аполлон, будто спел сладкий гимн.

– Олимп! С нами Сила, и Власть, и Закон!

Титан добродетельный просто смешон:

Гефест приковал Прометея к скале,

Кто вспомнит о нём в этот час на земле?

А людям простым до скалы не дойти,

Не то чтоб титана от муки спасти…

Но, други мои, только эти людишки

Хоть смертны, но счастливы всё-таки слишком:

Почти не болеют, не стонут, в печали

Увидеть раз в год человека едва ли

Возможно – увяла ветвь зла…

– Решенье проблемы я, боги, нашла, —

Сказала богиня (жена Зевса) Гера, —

Мы счастье вернём на Олимп, смертным веры

Достаточно будет – в ней сила богов! —

Внимал ей Олимп. – Ну а план мой таков:

Когда Зевс всё зло закупорил в кувшине,

Он стал наблюдать с олимпийской вершины

За жизнью людской, просветлённой и чинной,

Что стало для действий реальных причиной:

Кувшин, опустив в олимпийский сундук,

В дар людям принёс, словно искренний друг.

А честный титан Прометей благородный,

В ответе за жизнь всех людей и народов

Считая себя, смертных так остерёг:

– Вы бойтесь даров! Чем Олимп вам помог?!

Дары не вскрывайте, оставьте как есть.

Поверьте, что боги способны на месть.

И, чтобы пресечь намерения вскрыть,

Сундук этот в доме брат станет хранить.

Но брат Прометея умом недалёк,

Доверчив, а главное – он одинок…

Подумайте, боги… под стать Афродите

Мы девушку «слепим», и… сердце разбито

У брата… А хитрые речи, свою лицемерность

Она обратит в пыл и мнимую верность

И брата титана пленит сладострастьем,

Чтоб вскрыть и сундук, и кувшин, где несчастья.

Что скажете вы: олимпийцы, мой Зевс?!

– Да, истину молвишь: все беды от дев,

Согласен! – изрёк Зевс. – А вы, олимпийцы?

– Приказывай, Зевс! Всё должно получиться!

– Она принесёт людям беды и слёзы,

И зло прорастёт, как шипы дикой розы, —

Злорадствовал Зевс. – Справедлива затея.

Ишь, люди живут на земле, не болея!

За дело, Олимп! – …И руками Гефеста

Из смеси земли и воды, как из теста,

Она появилась на радость богам.

– Я ей красоту бесподобную дам, —

Сказала богиня любви Афродита, —

Для женщин земных красота как защита

От грубости, хамства, пред ней все немеют:

Обидеть красавицу вряд ли посмеют…

Из слов обольстительно-лживую смесь

Ей дал, как микстуру, лукавый Гермес.

И многие боги вносили свой вклад

В создание девы. Прекрасный наряд

Соткала богиня Афина Паллада.

– Девица для смертных не зло, а награда! —

С ухмылкой сказал Посейдон о твореньи. —

А явится к людям она в день затменья…

– Готово творенье! О боги, коль скоро

Мы все потрудились на благо – Пандорой

Уместно назвать этот дар для людей, —

Сказал Зевс, довольный затеей своей…

В назначенный день и в назначенном месте

Пандора явилась титану невестой.

И брат Прометея, забыв осторожность,

Влюбился в неё и, не зная, что ложной

Бывает любовь, стал от чувств сам не свой,

Её в дом привёл, называя женой.

Пандора играла в любовь и словами,

Желая исполнить свой долг пред богами.

Узнав, где сундук, ночью, словно воровка,

Пандора вскрывает уверенно, ловко

Замок сундука – там заветный сосуд…

Доволен Олимп: «Не напрасен наш труд!

До цели осталось всего лишь мгновенье…»

И вскрыт был кувшин осторожным движеньем.

И вмиг чем Пандора была – снова в грязь

Она превратилась, ни с кем не простясь…

Титан, подбежав к сундуку, обомлел:

– Ох, зло разлетелось! Но брат мне велел

Дары охранять! Не послушал я брата…

Ох, горе, мне горе! А людям – расплата…

Увидел титан, как за скопищем бед

Надежда людская летела во след.

Отпущено зло, и летает свободно

Над грешной землёй, и творит что угодно:

То в омут ведёт, то направит к обрыву

Несчастных людей в смертоносных порывах.

Болезни, несчастья (увы) бессловесны…

И люди не знают, когда в дом «невестой»

Вдруг явится кто-то из них, чтоб остаться…

С тех пор олимпийцы на смертных не злятся.

Люд в бедах теперь, как в заплатах одежда,

И просит в мольбах: «Не покинь нас надежда».

Но зло всех невежд подстрекает к отмщенью…

И всё же победа над злом в просвещеньи,

И стали понятны труды Прометея:

Людей просвещал он, себя не жалея.

У вод журчащего Пактола

Пришедшие с вершины Тмола

Полубогини-ореады

Вплетали в золотые пряди

Цветы и, ощутив покой,

Вели беседу меж собой:

– Трудиться должен каждый смертный —

Богов вердикт простой и верный.

Пусть человек, забыв про спесь,

Доволен будет тем, что есть…

Иначе, не успев и ахнуть,

Познает он судьбу Арахны —

Ткачихи, жившей здесь, в низине,

И ткавшей (так же как богини)

Шедевры, не смыкая век…

– А разве может человек

Хоть что-то делать как богини?

Он часто слышит зов гордыни

(Не всякий сможет устоять)…

Умеет кто-то так же ткать?

– О да, беспечные подруги

Свободы, грёз, любви и скуки, —

Сказала старшая из них, —

В природе есть её двойник…

Арахна мастерством гордилась…

Я расскажу, что с ней случилось:

Арахна в творческом стремленьи

Пришла к вершине… Достиженья

Подобного и свет не знал,

Оно достойно всех похвал,

И в состязаниях недавних

Ей не было в искусстве равных.

Она в нехитрый ткацкий стан

Вбирала утренний туман…

Лучи зари вечерней алой,

Но мастерице было мало,

И луч клубка-луны она

Вплетала в нить веретена…

И дева ткала полотно,

Как в грёзы отворив окно:

В плетеньи тонком воздух синий

Был схож с дыханием богини,

Цветы нежны, казалось, пахнут…

Кудесницей была Арахна!

Но возгордилась! Это ж надо:

Дочь Зевса – мудрую Палладу —

Вслух позвала на состязанье:

«Приди, Паллада! Упованье

Моё на мастерство и нить!

Я всех сумела победить

Здесь, на земле… я жду, Афина!

Ткать – это труд! А ты – богиня…

Грубеют пальцы рук от пряжи,

И в монотонном ритме даже

Начнут и очи уставать…

Лишь я одна умею ткать

И выразительно, и ловко!

Нить пряжи – это не верёвка!‥»

Гордыня свойственна успеху…

Ткачиха будто ради смеха

Палладу позвала надменно.

Но боги – вечны, люди – тленны:

Жизнь отдаёт их Смерти в руки…

…Афина в облике старухи

Явилась к лучшей мастерице,

Чтоб, образумив, примириться…

В старухе видя попрошайку

И став надменною хозяйкой,

Арахна крикнула: «Что надо?!»

– Ты ткать умеешь как Паллада?

– Ну я!‥ Не преступай порога!

Поди прочь! Скатертью дорога!

Старуха ей в ответ: «Ох, ныне

Не уважают за седины…

Жить творчеством – подобно песне…

И старость – это не болезни,

А опыт всех прошедших лет

И мудрость… Дам тебе совет:

Арахна, попроси прощенья

В мольбе к богине, к примиренью

Взывай и укроти надменность…

Смиренье – путь людской и ценность…

Поверь, что боги – не враги».

«Советы дочкам сбереги!

Назад я слов не стану брать!

Ступай… И нечего болтать!»

Тут попрекнула мастерица

Афину: «Всё же не годится

Богине вызов не принять…

Наверно, разучилась ткать!»

Старуха, прошептав: «Невежда!» —

Себе вернула облик прежний.

«Не предавайся вновь хуле!

Давай сразимся в ремесле, —

Уже сказала вслух Паллада

Ткачихе. – Ты, видать, не рада?!»

Богини шлем, копьё, решимость,

Воинственность, неуязвимость

Не охладили пыла пряхи,

Готовой в бой вступить без страха:

– Турниру между нами быть!

Оружье – мастерство и нить!

Народ собрался. Ждал исхода…

И замерла вокруг Природа…

Лишь день, устав трудиться, сник;

Тут вечер, взяв пример с ткачих,

Упорно ткал, и вскоре он

Зарёй украсил небосклон.

А на земле богиня ткала,

Арахна ей не уступала…

Ох, смертный люд! Он одержим,

Когда гордыня рядом с ним,

В поступках проявляет вздорность —

Олимп не терпит непокорность…

И вот – готовы две картины,

У мастериц промокли спины

От состязанья и азарта,

Где честь поставлена на карту.

Картины будто супостаты:

Одна – воинственной Паллады —

Звала к покорности богам,

Дающим людям пропитанье,

И мастерство в труде, и знанье…

Другая – гордой мастерицы,

Трудом сумевшей научиться

Пленять полотнами весь мир.

И обе – рядом. Шёл турнир…

По мастерству одна работа

Не отличалась ни на йоту

От супротивной… Это – перлы!

Но у ткачихи чувство меры,

Несущей людям красоту,

Перешагнуло за черту…

И полотно у вод Пактола

Явилось страшною крамолой…

Да… тема та же, только боги

Не положительны и строги,

Скорей, совсем наоборот:

На полотне Арахны – сброд,

Который снял Олимпа маски…

Изобразила без опаски

Богов, охочих до страстей

И тем похожих на людей:

И страсть, и хитрость, подчинённость

Диктату Зевса, изощрённость,

И вакханалии, и сплетни…

Ещё соткала вечер летний,

Пленивший взоры к полотну…

Турнир переходил в войну,

И зрительский азарт притих…

Все ждали действий от ткачих.

– У каждой правда, но своя! —

Шептались люди, убоясь

Богини гнева. – Для Паллад

Не нужен наш свободный взгляд.

Богиня, громко крикнув что-то,

Порвала дерзкую работу,

Добавив: «Получи урок!» —

В Арахну бросила челнок.

Позор публичный…

«Ну дела!‥»

Верёвку для себя свила

Арахна, плача: «Я повешусь!»

Итогом дел богиня тешась,

Узрела петлю и уход,

Дав делу новый поворот:

Арахну видя неживой

И окропив её водой,

Сказала так богиня: «Впредь

На нитке будешь ты висеть

Иль ткать немыслимый узор,

Забыв турнир и свой позор».

Тут прикоснулась к телу бренной

Копьём волшебным, и мгновенно

Арахна сжалась до пятна —

Неузнаваема она:

Не распознать ни ног, ни рук —

Живой комок, лесной паук…