Читать книгу Любовь, смех и хоботы - Сборник - Страница 8

Наверное, я находился в одном из тех редких мест, где парень, сосредоточенно разглядывающий землю под ногами и время от времени бросающий взгляд в экран телефона, не вызывал особых подозрений. Удивительно, что эта мысль вообще пришла мне в голову. Наверное, слишком много подобного стало мелькать в новостной ленте. Чуть позже, понаблюдав за окружающей обстановкой, я пришел к выводу, что глупо что-то прятать там, где каждый уголок земли, не говоря уже о деревьях, обыскивается неугомонными в своей прожорливости существами – белками.

Уже несколько минут я петлял на пятачке среди елей с обломанными нижними ветками, пихты с густой треугольной кроной и хлипкой березы, затесавшейся между ними. На экране телефона, словно на пиратской карте сокровищ, горел красный крестик. Парк, знаменитый своей многочисленной диаспорой белок, стал очередным местом, куда меня привела возлюбленная.

Навигатор уверял, что я нахожусь в правильном месте. Так где же фигурка? Теплое дуновение воздуха взлохматило мои волосы и принесло беспокойные мысли. Может, ее унесло ветром?

За это время мимо прошли несколько человек. Особенно мне запомнились две крашеные блондинки, одна из которых катила прямо по корням деревьев двойную коляску. Наверное, с детства приучают двойняшек к ухабистым дорогам. Ее спутница – платиновая блондинка в розовой кепке с надписью «ICON» – отвлеклась от телефона исключительно для того, чтобы сквозь угольную подводку смерить меня тяжелым взглядом.

Их желание сократить путь к выходу из парка я еще могу понять. Но о чем только думала пожилая пара, когда они, помимо двух визжащих детей, брали в парк охотничью собаку? Неужели белки настолько опасны? Крупный лабрадор пшеничного цвета самозабвенно загонял на деревья одно рыжее чудовище за другим. Но чувство защищенности почему-то не наступало.

Прислонившись спиной к шершавому стволу ели, я еще раз всё осмотрел. Сквозь плотную хвою пробивались ослепляющие лучи летнего солнца. Они играли на металлических дужках очков, заставляя слепо прищуриваться. Прячась от бьющего в глаза света, я наклонил голову и неожиданно заметил торчащие белые ушки.

Вот она!

Между стволом березы и одной из ее веток притаился знакомый сверток из коричневого пергамента. Его венчала белая фигурка кролика – простенькое оригами из бумаги.

Я приподнялся на цыпочки и выхватил сверток. Он оказался на удивление тяжелым, но не настолько, чтобы служить исключительно грузом, не дающим порывам ветра унести фигурку. Бережно отколов булавку, скрепляющую кролика со свертком, я некоторое время разглядывал забавную мордочку, нарисованную фломастером. Затем сфотографировал фигурку с нескольких ракурсов и развернул бумагу.

На листе красивым почерком оказалось выведено очередное, уже третье, четверостишие:

Вновь и вновь перечитывая строки, я неуверенным шагом добрел до ближайшей скамейки. Что это, если не признание в любви? Содержимое свертка, впрочем, пошатнуло мою уверенность: внутри пергамента оказалась горсть фундука. Это очередной «сладкий приз»?..

В кармане брюк завибрировал телефон – звонил «Олег Алексеевич». Сделав в уме заметку переименовать контакт, я надел наушники и нажал на значок «ответить».

– Тебе понравились строки?

Каждый раз, когда я слышал этот голос, меня утягивало в блаженную пустоту. Мягкий и обволакивающий, словно пуховое одеяло зябкой осенью, будоражащий и горячащий, как после глотка крепкого алкоголя. Сразу хотелось творить… но непременно рядом с его обладательницей. Наверное, именно такими голосами сирены заманивали моряков на скалы.

– Ты упомянула груди… – неторопливо начал я. – Мне ждать пикантных фото?

– Боже… – выдохнула «Анна Керн» в микрофон. Она сделала паузу, и я почти увидел девичью улыбку, возникшую у нее на лице. – Что-то еще – кроме слов о моей груди – тебя зацепило?

Говорила она всегда немного торопливо, при этом четко выговаривая каждое слово.

– Дай подумать… – Я изо всех сил сжал фундук в кулаке – скорлупа не поддалась. – Еще ты опустилась на колени…

– Лишь для мольбы!

– Ты верующая?

– Пожалуй… нет, – неуверенно ответила Анна.

– Тогда зачем ты так поступила?

Прикрыв глаза, я сосредоточился на мягком звучании ее голоса. Широко распространено понятие любви «с первого взгляда». А если не было этого взгляда? Насколько реальными могут быть чувства к той, кого никогда не видел, даже на фото? Даже имя, настоящее имя той, кто представилась как «Анна Керн», оставалось для меня тайной. Однако каждое слово этой девушки вызывало такой мощный выброс дофамина в мозгу, какой испытывал разве что Одиссей, привязанный к мачте корабля. Мы оба слышали прекрасные голоса, но не могли последовать за ними.

Интонации подсказывали, как уголки губ Анны расходятся в улыбке от моих слов, как морщится аккуратный носик в ответ на очередную пошлую шутку, как сужаются зеленые – непременно зеленые! – глаза, когда она задает вопрос.

– Ради тебя, – прошептала Анна, и легкий румянец проступил на ее острых скулах. За неимением другой информации, эта стала для меня правдой.

– Это слишком много, – покачал головой я, словно мы разговаривали тет-а-тет. – Мне раньше никто стихов не посвящал.

– Ты заслуживаешь целой поэмы.

– Это ты заслуживаешь! – рассмеялся я. – Разве не тебе Пушкин посвятил стихотворение?

– Я твое мимолетное видение…

– Нет, ты гений чистой красоты!

– Красота… – пробормотала Анна. – Какое значение имеет красота в нашем скоротечном мире? Ты не думал, а вдруг я страшная или старая?

– «Я уже люблю в вас вашу красоту, но я начинаю только любить в вас то, что вечно и всегда драгоценно, – ваше сердце, вашу душу».

– Филфак… – фыркнула она. – Ты ведь специально заучил эту цитату Толстого, чтобы студенток цеплять?

– Это сработало?

– Как знать.

Дальнейшие расспросы прервало покалывание в пальцах, и я понял, что до сих пор сжимаю в кулаке сверток с орехами.

– А фундук?..

Услышав шаги, я замолчал и резко распахнул глаза. Ко мне медленно приближалась молодая пара. Шли они почти вслепую, одаривая друг друга долгими томными взглядами. Я задержал взгляд на слабо переплетенных пальцах: казалось, небольшая слабость в одной из фаланг, – и всё разрушится, как в македонском войске.

– Фундук?.. Ах да! – спохватилась Анна. – Это и есть мой подарок.

– Спасибо, – машинально ответил я. – А как мне расколоть скорлупу?

Смех, вырвавшийся из динамика телефона, своей чистотой и безоттеночной искренностью напоминал детский. От взрослых людей редко можно услышать подобный, и меня почти не уязвило, что именно я стал его причиной.

– Орехи не для тебя.

– Обидно.

– Ну-ка, вставай со скамейки! – скомандовала Анна. – Сейчас мы будем кормить белок.

Следуя указаниям, я вернулся на место, где нашел оригами кролика, и присел на корточки спиной к березе.

– Теперь стучи одним фундуком о другой. Это привлечет внимание белки.

– А твое?

– Меня надо другим заманивать.

– Как насчет ужина тогда? Например… – Я осекся, увидев приближающуюся ко мне белку со шерсткой цвета охры.

– Теперь замри и продолжай легонько трясти орехами в ладони.

– Немного противоречивые указания.

– Это дуновение взрослой жизни, – хихикнула Анна. – Привыкай.

По ломаной спирали белка приближалась ко мне, но в полуметре от ладони с фундуком передумала и отбежала.

– Не очень-то она и голодная, – огорченно произнес я.

– Они тут зажравшиеся, это правда. Подожди еще.

Вскоре появился другой грызун – темно-коричневая с острыми полупрозрачными ушками. Наверное, я впервые видел белку так близко. В этой особи меня удивили две детали: невероятно мускулистые задние лапы, которые она расставляла, словно подражая бойцу сумо, и хвост, оказавшийся не таким пушистым, как на картинках.

– Какая-то она плешивая, – заметил я.

– Теперь медленно опусти ладонь с фундуком к земле, – прошептала Анна.

Белка демонстративно показывала, что орехи ее не интересуют. Она продолжала бегать и тыкаться мордочкой в случайные точки на земле. Вскоре представление закончилось, и белка осторожно приблизилась к моей ладони, но лишь понюхала палец, а к фундуку не притронулась. Мое красочное описание ситуации доставляло Анне неподдельное удовольствие, она то и дело хихикала.

Не прошло и минуты, как белка вернулась и без тени сомнения схватила самый крупный фундук с ладони и с трудом засунула себе в рот.

– Смотри не подавись, – нежно проговорил я.

С орехом в зубах зверек принялся искать место для очередной кладовой. После того как фундук оказался погребён, она прибежала за следующим.

– Я где-то читала, – прокомментировала мое наблюдение Анна, – что белки забывают, где прячут бо́льшую часть своих орехов. Они ориентируются на запах и зачастую выкапывают не свои запасы.

– Ты хочешь сказать, что белки воруют друг у друга? – рассмеялся я, чем спугнул прибежавшего за очередным орехом воришку.

– Причем постоянно.

Я скормил последний фундук и достал из кармана еще горсть. Белка быстро сообразила, где легкая еда, и сразу после того, как она зарывала очередной орех, вприпрыжку возвращалась за следующим.

– Ты когда-нибудь делал это раньше? – спросила Анна.

– Разговаривал ли я с тем, кого не вижу, но кто видит меня?

– Как ты?..

– Ты плохо следишь за словами, – улыбнулся я и послал воздушный поцелуй наугад.

– Промахнулся.

– Я очки не для красоты ношу, – попытался пошутить я, но смешок быстро уступил место мольбе:

– Могу я тебя увидеть? Хоть издалека?

– Это непросто… – пробормотала Анна. – Мы можем притвориться, что меня нет в парке? Не хочу портить прекрасный момент.

– Если для тебя это важно…

– Важно!

– Тогда так и поступим, – согласился я, вручая белке очередной орех. – Но я всё равно хочу поблагодарить тебя.

– За что?

Казалось, что Анна напрашивается на перечисления своих заслуг, однако ее искреннее удивление это опровергало. Я услышал прерывистый крик чаек, эхом отдающийся в наушниках.

– Поверить не могу, что раздражающие в обычное время вещи – палящее солнце, тонны пыльцы в воздухе… и даже издевательские вопли чаек – могут быть так приятны, если приправлять это тобой, Анна Керн. Благодаря тебе моя жизнь раскрывается всем спектром вкуса, как… – Я замялся, подбирая сравнение. – Как текила с солью…

Из-за спины неожиданно появилась первая белка, та самая, которая отказалась от ореха.

– Мне показалось или в тебе промелькнул призрак Ганнибала Лектера? – спросила Анна. – И ты сравнил меня с солью!

– Да, – с готовностью подтвердил я. – С самой полезной и вкусной солью… с гималайской розовой, например. Как тебе?

– Не пробовала.

– Я про комплимент вообще-то.

– Дай-ка минутку, – Анна притворно задумалась. – Весьма оригинально, хотя я далека от объективности. Ведь всё, что ты говоришь, заставляет меня улыбаться.

– Ты читаешь мои мысли… Ой!

– Что случилось?

– Белка укусила меня!

Я с досады бросил оставшийся в ладони фундук на землю и осмотрел указательный палец, где остался след от двух острых зубов.

– Мне очень-очень жаль, – после долгой паузы мрачно произнесла Анна. – Зря я всё это затеяла…

– Не зря! – воскликнул я. – Тем более она даже кожу не прокусила. Видимо, на вкус я не очень… – Анна молчала, поэтому пришлось добавить:

– Этот диплом сводит меня с ума. И лишь общение с тобой дает мне силы продолжать писать его! Как думаешь, стоит это безобидного укуса?

– Безобидного?

– Именно. Смотри! – Я поднял указательный палец вверх, как философ, готовый явить миру очередную мудрость. – Крови нет.

– Поверю тебе… на слово, – ответила Анна немного изменившимся голосом.

– Ты уходишь? – догадался я, осматривая парк в поисках удаляющейся фигуры.

– Мне пора.

– Мы созвонимся вечером?

Анна ответила не сразу. Я услышал шум машин на фоне и понял, что она уже покинула парк.

– Не получится… извини, – наконец произнесла она с сожалением в голосе.

– У тебя такой ревнивый парень? – шутливо спросил я и весь сжался в ожидании ответа.

– Не парень, – быстро ответила Анна.

– Это радует.

– Только не меня… Мне действительно пора. Целую!

Я остался наедине с тишиной и фантомным покалыванием на губах.

Ощущение от призрачного поцелуя вскоре сошло на нет, и наваждение отпустило меня. Что я вообще делаю в этом парке за пару недель до защиты? Конечно, я бессовестно солгал, что общение с «Анной Керн» способствует написанию диссертации. Мои мысли, старательно загоняемые в рамки исследования, постоянно возвращались к загадочной женской фигуре…

А ведь именно диссертация свела нас вместе. «Золотая пара эпохи джаза: сравнение гендерных позиций супругов Фицджеральд через призму романов „Ночь нежна“ и „Спаси меня, вальс“».

Первая часть диссертации, которую я про себя смело озаглавил «Талант и красота», проросла из моего старого эссе про видных американских писателей начала двадцатого века. Вторую часть, получившую негласный заголовок «Король и королева», я написал уже специально для диссертации. Дело оставалось за малым: провести параллели между судьбами героев романов и трагической историей Фрэнсиса Скотта и Зельды Сейр Фицджеральд.