Читать книгу Божественное стадо. Роман - Сергей Акчурин - Страница 17

Между тем Танька-красава и Роза, не думая об исчислении столбов и предназначении тумана, уютно расположились неподалеку от Пастуха на траве и, то проваливаясь в короткий, коровий сон, то выныривая из него, вяло вели беседу.

– Сколько уже прошли, – говорила Танька-красава, – и хоть бы один бычок появился на горизонте…

– Ну, горизонта здесь нет – ты забыла? – ответила Роза. – Есть предел коровьего видения, и я думаю, что бычки когда-нибудь обязательно возникнут в этом пределе.

– Быстрей бы возникли – скучно! Меня так и тянет поискать молодого бычка и позабавиться с ним.

– Что значит позабавиться с ним… Ты где взяла это слово? Ты разве помнишь, что забавлялась с бычками? Вроде бы ты, как и я, не помнящая конкретных событий из проекционной иллюзии.

– Да, я не помнящая конкретного, но телячье мое существо иногда горит и кипит отчего-то, и я думаю: отчего же во мне что-то может кипеть? Жажды познания, как у Елены или Джумы, которые задают бесконечно много вопросов, у меня нет, в этом смысле я совершенно спокойна и не горю желанием узнать что-нибудь сверх того, что вижу вокруг, аппетит у меня умеренный, я могу довольствоваться даже и сеном, а что еще здесь существует, кроме воды, еды и обсуждения высоких сфер? Я извлекла из этого обсуждения только одно, озвученное действительно мудрой Идой: «…условная рассеянность, одновременно собранная воедино великими ощущениями коров и быков…»

– Я думаю, – ответила Роза, – что это пока еще недоступно для нашего понимания, поскольку источник безотносительно понимания великого понимания вещей в нас еще не открылся…

– А я считаю, что Ида начала открывать этот источник. во всяком случае, мне лично хочется повстречать быков, с которыми я собрана воедино великими ощущениями… – сказала Танька-красава.

Все телки тут услышали Пастуха, который громко сообщил:

– Эфир начинает густеть, я чувствую это всем своим телом, которое тоже сгущается, и делаю вывод, что скоро наступит для вас первая тьма и вы увидите реальные звезды на своде – картину, не искаженную проекционной иллюзией, а также небесной загадочностью. Пока что можете отдыхать. и не задавайте лишних вопросов, старайтесь настроиться на созерцание свода во тьме – безмолвном источнике понимания пространства, в котором вы существуете.

Коровы – те, что еще стояли – одна за другой разлеглись на поверхности, неподалеку от Пастуха, и в ожидании обещанного притихли, даже перестали отрыгивать и пережевывать свою жвачку. Все приобрело умиротворенный, Божественный вид отдыхающего на лугу сытого стада.

Свет вскоре уступил место мрачному сумраку, затем довольно быстро стемнело, и вот уже телки видели только взгорбленные, мистические в темноте очертания друг друга. Теперь они не видели Пастуха, но слышали, как он произнес:

– Неразделенное нечто, включающее в себя как свет, так и тьму, сильнее проекционного солнца, но это необъяснимо.

Тут все коровы обратили внимание свое на свод и все, как одна, зашевелились и повставали от удивления и беспокойства, вдруг охватившего их. Свод этот был теперь совершенно черным и плоским, как черное полотно, развешанное наверху, глубина никак не угадывалась и не выражалась ничем, а необычно крупные звезды, вдруг разом возникшие над головами коров, не распространяли свечения и были похожи на большие и малые яркие лампочки, горевшие, но не светившие вокруг себя, не создававшие обычного ореола света. Размеры и близость звезд поражали; казалось, до них можно чем-нибудь дотянуться… Мало того, казалось, что то пространство поверхности, где находились коровы, быстро и неминуемо приближается к этим звездам или, наоборот – звезды летят на коров, и поэтому беспокойство, охватившее телок, утихло только тогда, когда они убедились, что звезды не увеличиваются в размерах и картина великого свода абсолютно статична.

– Странно, – не выдержала созерцательного молчания Тонька-гадалка, – я хоть и не помнящая себя в проекционной иллюзии, но помню и знаю ночное проекционное небо… Я знаю звезды и вижу сейчас, что что-то не так… Здесь есть основные созвездия, планеты и одинокие звезды, но где же то бесчисленное количество звезд, если мы буквально приблизились к космосу?

– Может быть, коровы и здесь что-то не видят, видение их ограничено пределом коровьего видения? – предположила Джума. – Я – помнящая себя, поэтому помню, как наблюдала однажды все это в телескоп с высокой горы… Действительно, при приближении – звезд видно столько, что они как туман.

– Вы, телки, путаете, – вмешался Пастух, – проекционное восприятие с сущностным. Воображение мертворожденных теней окружает себя огромным количеством лишнего, которое перерастает в бессмысленность, в данном случае увеличивает до бесконечности количество звезд и расстояние до них, и это порождает фантастику, не имеющую отношения к реальности. Звезд на самом-то деле не больше, чем нужно – чем требуется скотине, и расстояние до них не дальше, чем это необходимо для ощущения близости к ним. Проекционные звездочеты – из самых древних, первых проекций, появившихся на земле, – имея сущностный взгляд на мир, высчитывали влияние этих светил не на мертворожденные призраки, но на сущности нашего великого стада, где каждой звезде соответствует конкретная сущность или наоборот, поскольку вы, Божественные создания, также имеете влияние на звезды, как и они на вас, образуя с ними гармонию всех сфер, созданных непостижимым Создателем и великим Намерением. Телескопы и прочие ухищрения проекционной иллюзии не имеют к этому отношения и лишь отдаляют от реального понимания положения вещей, ставя это понимание в зависимость от расстояний и величин, созданных воображением самих же мертворожденных теней…

Две коровы между тем, рассеянно слушая пастуховские объяснения, мало что говорящие им, закинули как могли головы и попытались лизнуть парочку звезд – настолько они казались им близкими. Вскоре и остальные последовали их примеру, и вот уже все стадо, совершенно безмолвно пыталось дотянуться до звезд своими длинными языками, как будто желая попробовать их на вкус… Не делала этого только Тонька-гадалка, которая занялась считыванием созвездий и подсчетом количества звезд.

Убедившись в бесполезности лизания звезд, коровы перестали проделывать это и теперь внимательно, не отрываясь, смотрели на свод, картина которого постепенно менялась. По четырем сторонам черного полотна, друг против друга, появились бледно-зеленые сполохи, похожие на четыре конских хвоста, которые начинались в зените и сползали, переливаясь и трепеща, к краям полотна. В самом же зените образовалась большая светящаяся фигура коровы, обозначенная не звездами, но чем-то другим, иным светом, сплошным и имевшим красноватый оттенок. Наблюдая завораживающую, впечатляющую картину дрожащей красноватой коровы на своде, телки слушали Пастуха, который рассказывал следующее:

– Корова эта – ваша звездная Мать, а также Мать всех быков, вы все исходите из нее, являясь ее порождениями на поверхности и под сводом, подобно тому как потусторонние тени есть ваши проекции во вторичном, призрачном мире. Но лишь подобно, поскольку вы не мертворожденные тени и мир, в котором вы существуете, абсолютно реален. Ваша великая звездная Мать располагается там, за сводом, в иной, непостижимой для нас, Пастухов, и даже для Хозяина области, которую мы называем здесь сферой Создателя и Намерения, и лишь дает свое отображение на свод, в каждую тьму напоминая скотине о ее великом происхождении, которое корнями своими уходит в пространства далеких и близких сфер.

– А есть ли на своде Мать кобылиц и коней, а также козлов, коз и баранов? – спросила Антонина-гадалка. – Мне, Пастух, это было бы интересно знать, поскольку я впервые столкнулась с реальностью свода и намереваюсь в дальнейшем постигать его глубину.

– Парно- и непарнокопытные нашего великого стада, – ответил Пастух, – воспринимают картину свода по-разному. кони и кобылицы, к примеру, обращают внимание только на эти зеленые сполохи, усматривая в них отображение своей четырехгривой Матери-лошади, несущейся одновременно в разные стороны, в глазах у баранов только одна звезда, непомерно большая, и они почитают ее за светящийся лоб недосягаемого барана-Отца, козы видят на своде небольшую козу, составленную двенадцатью звездами, и думают почему-то, что это… – и тут Пастух неожиданно замолчал.

– Но если наша звездная Мать – точно эта корова на своде, – сказала Елена, – то мы уж точно коровы; хотя мы с Джумой еще в стойле подозревали, что мы – коровы, но не совсем…

– А я, – продолжила эту тему Марта, – тоже думаю, что я корова, но не совсем, поскольку испытываю некоторые ощущения, не свойственные скотине…

– Что же ты испытываешь, детка, такое, не свойственное скотине? – отозвался взгорбленный силуэт Иды.

– Ну, например, смущение из-за того, что я совершенно голая… – призналась Марта.

– А я, – возразила Джума, – наоборот, чувствую на себе какую-то шерсть, которую мне хочется сдернуть…

– А мне мешают копыта, которые хочется скинуть, как неудобную обувь…

– А я почему-то чувствую, что хожу босиком, и даже завидую Пастуху – его сапогам…

– Я тоже завидую Пастуху, – сказала Мария-Елизавета, – он курит козы, и мне иногда тоже хочется покурить – как я это делала в проекционном нигде.

– Нет, – отозвалась мудрая Ида, – вам до коров – далеко!

– Скажите, Пастух, – спросила Джума, – вот это вот ощущение, которое мы, телки, выражаясь пока что неправильным языком, обозначаем как не совсем, – как его понимать?

Но Пастух почему-то не отозвался, а вместо него снова ответила Ида.

– Пастух глубоко уснул, – сообщила она. – Пастуховский эфир, сгущаясь при наступлении тьмы, переходит в снотворное состояние, подобное сну. К тому же отображение красной звездной коровы царит над поверхностью, исключая все нехорошее, что может случиться во тьме, и заменяет тем самым пастуховскую бдительность, поскольку нет на поверхности сил, способных нарушить покой, который охраняет всем своим видом ваша звездная Мать. Так что я, дети, отвечу за Пастуха: скажу вам с высоты моих бесконечно многих кругов: все мы, конечно, коровы, но не совсем, хотя боюсь запутать этим ваши неразвитые мозги… Вы, для ясности первого восприятия, видите примитивно – только скотину, но с определенного круга у сущностей проявляются, говоря проекционной, словоблудной условностью, могучая интуиция и такая же проницательность, скрытые в глубине сущностного сознания, и вся скотина видит уже не только скотину, но и нечто другое, то, что вы называете не совсем…

– Так, Ида, – сказала Елена, – было со мной и Джумой в первый момент, как мы только вышли из стойла: мы видели вроде бы девушек или женщин и одновременно коров…

– Да, этот эффект свойственен только младенцам, дальше же он исчезает и проявляется снова только у взрослых коров, шестого или пятого круга, которые и наблюдают это самое не совсем… Правильнее будет объяснить вам по-нашему, по-коровьи. – и Ида, перейдя на коровий язык, промычала целую фразу про восприятие мира коровами высших кругов. И для наглядности повторила мычание.

– А ты, Ида, видишь нас по-коровьи, из глубины сущностного сознания? – спросила Елена.

– Мне бесконечно много кругов, и я вообще не вижу коров – начиная с десятого круга… Но то, что я вижу, не объясняется даже мычанием… Но до этих понятий вам еще далеко, так что думайте о насущном: привыкайте к копытам, к шкуре и оставьте мысли о том, чтобы дымить козой из собственного навоза! Поддала бы я вам рогами, но наказывать таким образом телок первого круга строго запрещено!

После этого объяснения телки притихли и, успокоившись и не задавая больше вопросов, разлеглись на поверхности отдыхать. Провалившись в короткий коровий сон, а потом вынырнув из него, каждая телка поднимала голову к звездам и, удостоверившись, что красная звездная Мать всех коров и быков мерцает на своде, спокойно закрывала глаза. Так длилось до наступления нового света, пока тьма окончательно не ушла и звезды, а с ними и отображение коровы, не растворились на голубеющем покрывале.