Читать книгу Adelante, Гончар, adelante - Сергей Авилов - Страница 13

Наконец лето все-таки закончилось, и сентябрьские утра, все как одно, имели запах тонкий и пронзительный. То ли это был запах листвы на бульваре, только начавшей опадать, или же осенняя Нева приносит с собой ароматную прохладу прямо из Ладожского озера.

Почему-то это было грустно.

Вообще весь город замер в предвкушении осени.

Самое главное – осень еще нельзя было увидеть. Едва пожелтевшую кое-где листву можно было отнести и к засушливому лету. Но осень чувствовалась, и Глебу тоже сделалось не по себе.

Пару раз после уроков они с Корнеевым ходили гулять. Все было так, как и раньше, может быть, только смена настроений у Корнеева стала происходить резко и непредсказуемо.

Они забрели на пляж Петропавловской крепости. Долго бродили по берегу. Сели на траву с той стороны, которая обращена к Кронверку.

Перед ними в бурой воде плавали утки.

По случаю такой осени за пазуху Глебу приятели купили коньяк в удобной плоской бутылке.

Глеб дожевал сморщенное яблоко, бросил огрызок:

– Все равно чего-то не хватает…

Он презрительно посмотрел на бутылку в руке, из которой только что сделал хороший глоток.

– Тебе всегда чего-то не хватает, Глебыч, – совсем не понял Глеба Корнеев.

Глеб промолчал. Не стоило объяснять Славе, что он имел в виду. Что на месте Корнеева Глебу хотел бы видеть особу женского пола, чтобы прогулка приобрела «высший смысл».

В таких умозаключениях прошли сентябрь и половина октября.

От ощущения неполноценности происходящего Глеб становился раздражительным. Его могло вывести из себя даже утреннее бритье.

С Корнеевым они виделись все реже. В выборе между учебой и женским полом Слава окончательно выбрал второе. Его избранница была хороша собой и, учась курсом старше, к учебе относилась с такой же, как и Корнеев, прохладой.

Они могли неделями пропадать у Корнеева на даче, после чего Слава являлся в институт похмельный и похудевший.

Как-то в середине октября к Глебу в комнату постучался Влад.

– Сидишь? – спросил он с таким видом, как будто мог предложить какую-то фантастическую альтернативу.

– Нет, по потолку гуляю, – криво сострил ужинавший Глеб.

– Сегодня чо?

– И «чо»? – передразнил Глеб, зачерпывая ложкой гречневый суп.

– Суббота, – ответил сам себе Влад. – У меня день рождения!

– Ну поздравляю, – промычал Глеб, не отрываясь от супа. – Он у тебя что, каждую субботу?

– Да ну тебя. Я, короче, приглашаю, – нормальное человеческое общение до сих пор давалось Владу с трудом.

– А раньше-то мог позвать? Куда я теперь – без подарка, – заводил Влада Глеб.

– Я вчера заходил – вас никого дома не было.

– Записку бы оставил!

– Писать не умею, – Влад распознал наконец насмешку Глеба. – Короче, я жду! Все придут часиков в восемь…

– Кто все? – спросил для порядка Глеб.

– Дружинин придет. Виталик. Короче, мужская компания… Не знаю, может, Кабан появится.

Кабан – так прозвал своего соседа Влад. Фамилия соседа была, понятное дело, Кабанов. Это был хмурый третьекурсник, которого никогда не было дома.

– Другого я не ожидал, – пробормотал Гончаренко. Вслух же произнес:

– Ладно. Побреюсь и спущусь…

В комнате у Влада был накрыт стол. Даже не смотря на то что было заметно: этот стол – сотворенное именно мужскими руками убожество, на столе присутствовали все необходимые аксессуары – скатерть и даже салфетки. Глеб вспомнил, как Влад недавно обругал непутевых девок-соседок за то, что вместо салфеток девицы использовали туалетную бумагу.

– Она же в туалете не висела, – протестовали девки.

– Как-то вообще, блин, неприятно… – аргументировал Влад.

Туалетную бумагу заменили одноразовыми носовыми платочками.

– Мужчина! – похвалил Глеб Влада. Тот, огромный, толкался у плитки, на которой вкусно шипело еще не представленное гостям кушанье.

– Подожди еще, – суетился Влад, возясь с блюдом.

Пришел Виталик – молчаливый носитель редкой по размерам бородавки на верхней губе. Все, кто впервые видели Виталика издалека, думали, что на его губу присела крупная муха. Приблизившись к нему – разочаровывались. Зато Виталик навсегда приобретал определение – «тот, что с бородавкой». На вопрос, например, по телефону «какой Виталик», он сам пояснял – тот, что с бородавкой. Фамилией его никто не интересовался. Если узнавали – разговор был примерно такой:

«Виталик?»

– «Ну да, Евдокимов».

– «Тот, который с бородавкой?»

– Давайте Дружинина подождем! – Влад вернулся к дымящейся сковородке.

– Что у тебя там? Курица? – не вытерпел Глеб, заглядывая Владу через плечо.

– Цыпленок!

– Как ты отличил?

– Да иди ты…

– Ну, короче, всё! Глебыч теперь покоя не даст! – ворчал Влад, ставя сковородку на стол.

Он снял крышку. Под ней, расплющенная, распласталась куриная тушка золотистого, по задумке, цвета. Попадание в цвет было неполным…

– Ну как бы да… – произнес инфантильный Виталик.

– Да очень даже, – подтвердил Глеб.

Наконец явился Дружинин. Разделся, ежеминутно вытирая нос. Протянул Владу маленькую коробочку со словами:

– Поздравляю… – и покраснел.

В таких делах бывшие молодые волки до сих пор были полны девичьего смущения.

Влад приоткрыл коробочку.

В коробочке лежала деревянная фигурка льва, вырезанная из красного дерева.

– Спасибо, – смущенно поблагодарил Влад. Он совсем не понял подарка.

– Это… короче… – Дружинин неловко выругался, потом продолжил: – В общем… Я сам, короче, вырезал… – когда он справился с признанием, то совсем обессилел.

– Да ты чо? – ожил Влад. – Ты гляди, Глебыч, а… – казалось, будто деревянный лев, тайна рождения которого была открыта, приобрел дополнительные бонусы.

– Уважаю, – коротко сформулировал Глеб. Когда-то он неплохо рисовал. Даже пару месяцев ходил в художественную школу. Потом рисовать стало незачем. Вернулся к этому хобби он совсем недавно, а именно – в начале сентября, когда пририсовал огромный фаллос к нарисованному Корнеевым в своей тетради «Медному всаднику». Тогда Корнеев даже обиделся. Глебу пришлось глупо извиняться.

Глеб видел, что Влад был доволен. Когда сели за стол, он то и дело оглядывал гостей и улыбался.

Состав участников праздника не обещал. В таком возрасте мужские посиделки противоестественны. На гражданке, по крайней мере. Ощущения чуда и перспективы перекрывает пока удовольствие от ощущения трехсот-четырехсот граммов попавшей в пищеварительную систему водки.

Мужская компания не сулила ни чудес, ни тем более перспектив. Когда застолье ограничивается стенами общаги – это уже плохо. Когда только мужским полом – отвратительно.

Предположения довольно быстро стали подтверждаться.

Говорить, в сущности, было не о чем. Кости общих знакомых были давно перемыты. Грязное белье – выполоскано.

Разговоры звучали натужно.

Глеб вовремя спохватился, когда чуть не начал загибать зубья алюминиевой вилки в разные стороны.

Праздник требовал спасения.

За дверью возник женский голос. Глеб разобрал только конец фразы:

– …хочешь, я и его тебе притащу!

Потом послышался стук, и дверь тут же приоткрылась.

– Влад, солнышко мое… – дверь приоткрылась еще, и в щель просунулось круглое лицо. Лицо напомнило Глебу советских кукол – полные, бантиком, губы, вздернутый нос, кудри с искусственной завивкой.

Глеб опознал в ней соседку Влада по этажу из приехавших в этом году первокурсниц.

– Привет, Рита, – поздоровался Влад.

Рита впустила свое, оказавшееся объемным, тело в комнату. Хлопая глазами, застыла на пороге. Кукольное лицо замешкалось.

– Опа, Влад… А чегой-то вы? – из присутствующих ей, похоже, был не знаком только Глеб.

– Да, Рита… У меня день рождения…

– Да ну ты чо? Дай я тебя расцелую! – и владелица объемного тела поднялась на цыпочки и раскрыла навстречу вставшему Владу объятия.

– Так а чего вы одни сидите? Я у тебя табуреток хотела попросить, а тут это… Давайте объединимся, что ли? Подожди, мой дорогой, я у девок спрошу!

И, не дожидаясь ответа, Рита, круто развернувшись на месте, пошла «спрашивать».

– Чего, ну так пойдем, может быть? – оживился Влад.

– Да можно… – кивнул Дружинин.

– А чего там, дамы нормальные? – заинтересованно спросил Глеб, ударяя на «дам».

– Да нормальные, – нетерпеливо ерзал Влад в ожидании Риты.

– Мальчики! – позвала Рита из-за двери. Потом появилась сама. – Идите к нам и возьмите табуретки. Только все равно надо где-то еще одну взять.

Принести табурет вызвался Дружинин.

В женской комнате было все по-другому. И полноценный теплый свет, льющийся с потолка. И запахи – еды и парфюмерной свежести.

На таком же, как и в комнате Влада, радиаторе отсутствовали носки. Вместо них пахнущее, наверное, девичьими кудрями сушилось красивое голубое полотенце. А главное – в комнате сидели настоящие, живые девушки.

Помимо Риты в комнате были еще три девушки. При этом Глеб сразу забраковал двух – иконоподобную, с длинным носом и короткой стрижкой дылду и очень полную блондинку в очках. Вынужденное одиночество способствует развитию внимательности.

Третью девушку звали Леной.

Она, не веря в приметы, сидела на дальнем углу стола и, когда появился Влад с приятелями, улыбнулась только уголком рта, глядя на молодых людей с осторожностью.

То, что она симпатична, было заметно сразу. Но то, что она не привлекла бы внимание Глеба, например, в метро, – стопроцентно. Асексуальные признаки внутренней чистоты были налицо – аккуратная причесочка, отсутствие косметики… Кофточка серо-бежевого, бабушкиного цвета.

Глеб шутливо раскланялся.

– Садитесь, – пригласила Рита, когда пришедшие уже сидели.

Девичий стол выгодно отличался от стола именинника. Посыпанный сушеным укропом желтоватый картофель соседствовал с белыми лепестками сала. Глянцево поблескивали маринованные бока помидоров. В растительном масле плавали незнакомые Глебу грибы.

Спустя пару рюмок Глеб стал задавать девушкам вопросы. Вспомнив зачаточные навыки хорошего тона, с вежливостью выслушивал остальных дам и с интересом – Лену.

Лена говорила тихо и обстоятельно. Не слыша половины из ее ответа, Глеб кивал. Потом, после того как компания вышла покурить, пересел поближе…

Лена училась на первом курсе. Приехала из Мурманска. Этот институт закончил ее старший брат. Сейчас работает на стройке какой-то важной магистрали в Казахстане. Она…

Она отвечала на вопросы, как примерная ученица. Если ответа не находилось – вставляла в монолог безразличное «да фиг знает». У Глеба возникли подозрения, что, будь они знакомы поближе, на месте «фига» вполне мог бы стоять более известный трехбуквенный приятель.

Глеб приятно пьянел и все ближе придвигался к Лене. При этом ловко поддерживал общий разговор, в котором наметился легкий алкогольный разброд.

Влад клонился в сторону иконописной дылды Оксаны. Хотя они вроде бы были знакомы до сегодняшнего дня.

Виталик клонился в сторону выхода. Превысив допустимую алкогольную норму, он боялся себя вести. Не замечая, как его маленькую фигуру потихоньку затмевает Ритина тень.

Дружинин попытался развеселить полную блондинку и, отчаявшись, купал пальцы в рассоле, вылавливая последний помидор. Потом сошелся-таки с блондинкой на почве грибов. Это оказались ее маслята, собранные под Кингисеппом. Сам он был родом из грибосодержащей Карелии.

Выпивка кончилась на самом интересном месте. Которое у каждого из участников застолья было разным.

У Глеба с Леной – гидрометеорогические перспективы.

У Риты – Виталик.

У Виталика – дом.

У Дружинина – надушенная ложбинка между тяжелыми блондинкиными грудями, где Дружинину хотелось провести ночь.

У блондинки, в свою очередь, – засолка черного груздя.

Влад с Оксаной хотели одного и того же. Чтобы сосед Влада не пришел ночевать. Хотя открыто этого сказано еще не было.

В общем, надо было идти за водкой.

– Мы сходим, – вызвался Глеб, и Лена кивнула в знак согласия.

Через десять минут они были на улице.

– Наверное, надо было взять зонт? – посетовала Лена. В последние дни слякотно потеплело.

– Тут недалеко, – сказал Глеб.

– Может, пройдемся немного, – предложила Лена – Я бы капельку подышала…

– Конечно… Но сперва в магазин.

Моросило. Они медленно шли по бульвару. В руке Глеба болталась авоська, из которой торчала бутылка.

– В общем, я люблю бродить… – рассказывал Глеб.

– Я тоже, – подтверждала она. – Я просто еще не очень освоилась… Рита гулять не любит, Танька вообще домоседка.

– Танька – это кто? – спросил Глеб.

– Ну Таня – которая красивая… В очках.

Так оказалось, что у Лены и Глеба разные понятия о красоте.

– И что она дома делает? – заинтересовался Глеб.

– Читает.

– Читает? – впечатления книголюба блондинка не производила.

– Да всякую… – Лена не находила слов, чтобы обругать книжную продукцию.

– А ты… читаешь? – вдруг спросил Глеб. Если бы Лена читала, то вопрос мог получиться некорректным. Таким, будто Глеб сомневается в ее интеллектуальных способностях.

– Да читала тут… Времени нет! Пока одно, потом другое… – на улице Лена осмелела.

– Ну да, – неожиданно подтвердил Глеб.

Морось все больше становилась похожей на дождь.

Вернулись они, кажется, вовремя, встреченные возгласами: «Ну наконец-то!».

Все, что было дальше, – затянувшаяся прелюдия.

Ушел к себе Влад, уводя с собой за ручку осоловевшую от водки и ласк Оксану. Потом, даже вопреки грибам, ушла Татьяна.

Из душных Ритиных объятий вырвался-таки Виталик.

Оставаться дальше в такой компании было бессмысленно.

– Мы тоже пойдем! – Глеб почему-то брал ответственность за двоих. И Лена не протестовала.

– Я уберу! – замахала руками Рита, когда Лена стала что-то говорить. – Все равно мужика лишилась, – вдруг откровенно засмеялась она.

Они вышли в коридор. Пока Лена курила, нежно и нерешительно обращаясь с сигаретой, Глеб размышлял.

Просить соседа уйти на часок было бесполезным. К тому же «часика» с Леной могло не хватить. Ураганы страстей явно не входят в число ее приоритетов. Бегать по общаге в поисках любовного ложе – вообще отвратительно.

На принятие решения у него было еще полсигареты.

– Можем пойти ко мне, – вдруг опередила его она. Только много позже Глеб узнал, что она «ничего такого» не имела в виду. Ей хотелось еще поговорить.

– А где соседка? – поинтересовался Глеб.

– Она на выходные домой уезжает… Она из Волхова…

Они спустились на второй этаж, прошли в конец коридора. Лена достала ключ. На месте брелока на ключах болталась маленькая пластмассовая собачка.

– У меня есть полбутылки вина и мандарины… – говорила она, впуская его в темноту. Потом включила свет.

«Зачем?» – не понимал Глеб. Но при этом никак не мог дотронуться до Лены рукой, ощущая рядом с собой ее теплое дыхание.

Все дальнейшее продолжалось по незнакомым и недоступным доселе Глебу правилам.

Лена достала бокалы. Нарезала сыр. Выложила на блюдце несколько мандаринов.

– У тебя жарко, – говорил Глеб, снимая свитер.

– Открой форточку, – предлагала она. Сначала Глеб думал, что она прикидывается.

Сдалась только через полчаса. Когда вино было выпито. Причем сдалась с каким-то удивлением!

Он был у нее не первый – занимал почетное второе место. И, надо сказать, Глеб был где-то благодарен предшественнику.

Конфета без обертки оказалась пресноватой. Особенно после того, как первые восторги улеглись. Тоскливо и не к месту ему вспомнилась другая Елена… В отличие от этой, она имела отчество.

«Как по-разному пахнут женщины», – думал Глеб, лежа на спине. Лена дышала ему в плечо и молчала. То, чем пахло от Елены Борисовны, то, чему и названия-то нет – запах страсти не имеет названия, – так отличается от Лениного запаха – чуть-чуть пляжным песком, немного детским мылом… Подмышки – слабым уксусом… Лена не была той женщиной, с которой хочется гореть в аду. Хотя изначально было странно на это рассчитывать.

Глеб ощущал тепло и сытость, казалось бы – главные признаки уюта. К тому же над постелью горел ночник.

А ему хотелось бежать.

Лена сделалась покорной и тихой. Он не знал, как это расценивать. Таких ситуаций и таких женщин у него не было.

Она не стала бы говорить «спасибо» – скорее от нее можно было услышать «пользуйся еще, если надо». Такая позиция, увы, не способствует долговременному и систематическому употреблению.

Глеб даже не мог ее просто обнять, изображая благодарность, – изображать было нечего.

Хорошо, что она не говорила ему нежностей. Тогда ему негде было бы прятаться. И нечем отвечать.

Неожиданно Глеб уснул.

Когда проснулся – сразу понял, что находится в гостях. Даже не открывая глаз. Дворник за окном пластмассовой метлой царапал утреннюю тишину.

Лены рядом не было. Зато оттуда, где она, по расчетам Глеба, должна была находиться, происходило шипение и запах кофе наполнял комнату.

Он открыл глаза. Секунду поразмышляв – рот:

– Привет, Лена… – и, избрав подходящую на это утро модель поведения, добавил: – Налей, пожалуйста, воды. Хотя вдруг у тебя завалялось яблоко…

– Яблоко? Да где-то было… – и Лена открыла холодильник. Холодильники жили почти в каждой девичьей комнате, что наводило на мысль, будто парни пропивали именно холодильники.

Она протянула Глебу сморщенное, подсохшее яблоко. Потом налила воды в высокий стакан.

Глеб, подтянув ноги домиком, подложив под спину подушку с цветной наволочкой, приготовился завтракать.

– Кофе будешь?

– Погоди, – Глеб куснул яблоко, чувствуя, как яблочная мякоть немного смачивает пересохшее горло.

Лена налила чашку себе, присела на кровати, поправив чуть разошедшиеся полы халата.

И даже это было не так! Будь на месте Лены кто-нибудь из предыдущих подруг Глеба, он бы запретил ей это делать. Потом заставил бы снять халат. Потом она включилась бы сама. Может быть, не сразу… Утренний секс – в первую очередь мужская игра.

Лена сидела аккуратная и умытая, как ребенок. И несмотря на выросшую грудь и крупные бедра, Лена пока еще оставалась девочкой. И, увы, девочкой хорошей.

Съев яблоко, Глеб принялся за кофе. Состояние стремительно улучшалось. Ему достаточно было протянуть руку за ее грудью, но он почему-то боялся обидеть Лену. Думая за нее, он решил, что секс утром и при свете – занятие постыдное…

Этим она его раздражала!

Притом что есть кофе! Яблоко! Притом что он вообще проснулся в ее комнате.

И, колеблясь между чувством благодарности и почти что презрения, он вдруг произнес:

– Может быть, погуляем?