Читать книгу Adelante, Гончар, adelante - Сергей Авилов - Страница 14

Глеб даже до конца не понял, как все произошло. Он не хотел этой женщины в своей жизни. Хотел он ее сиюминутно и до утра. Она – не позволила с собой так поступить.

При этом, как казалось Глебу, не напрашивалась на что-то серьезное. Все получилось само собой!

Говорят, что людей связывает совместный прием пищи. Если это так, то Лена делала все, чтобы Глеба связать. Она не то чтобы хорошо готовила – она просто готовила на двоих. При этом иногда велела Глебу купить то морковки, то гречки. Сначала они чаще ужинали у Лены. Потом – натолкнувшись на естественное недовольство соседки из Волхова (та тяжело переживала обретение Леной мужчины) – переместились к Глебу.

Как-то они засиделись допоздна. Равнодушный ко всему, кроме сушеной трески и телевизора, сосед уснул, повернувшись спиной ко всему миру и выставив из-под покрывала желтые пятки.

Его сап казался естественным.

– Оставайся, – многозначительно шепнул Глеб и потянул завязку на Лениной кофточке.

Она кивнула.

– Только выключи свет, – шепнула она. Даже предполагая, что соседу было глубоко все равно…

Они старались не скрипеть и все время прислушивались к дыханию соседа. Потом притихли, кое-как уместившись на тесной кровати. Глебу некуда было девать руку. Он положил ее Лене на бедро. Рука сползла к животу – получилось объятие…

– Спасибо, – прошептала она. Лицо ее находилось в далекой от Глеба темноте.

«Бедная, – подумал Глеб. – Неужели, кроме меня, тебя никто никогда не ласкал, если ты принимаешь за ласку любое объятие…»

И сжал ее немного крепче.

И глубоко задумался, дыша ей в затылок.

Утром сосед не удивился, увидев рядом с Глебом спящую Лену. На все, что выходило за границы его личного пространства, сосед распространял свое равнодушие. Он бы поднял крик, если бы Глеб уселся на его койку, и даже не обратил бы внимания, если бы наутро застал Глеба в постели с бородатым мужчиной.

Какое-то негласное разрешение было получено. Наверное, соседу действительно было все равно. А может быть, наличие женщины, пусть и не своей, облагораживало их с Глебом холостяцкое жилище.

Так или иначе, Лена стала почти что хозяйкой их комнаты.

Глеб почему-то не рассказывал о своих приключениях Корнееву. Не упоминал о Лене вообще. Если вдруг рассказывал о какой-то с ней прогулке, говорил, что ходил один.

Корнеев простодушно удивлялся тому, что Глеб не позвал его с собой. Разводил руками.

Глеб оправдывался.

Лены он не стеснялся. Просто не хотел показываться с ней перед друзьями. В то, что это одно и то же, верить он не хотел.

Хвастаться своей женщиной глупо, думал он. Однако первое время предпочитал, чтобы место рядом с ним оставалось свободным. Его должна была занять оглушающая друзей красотка. Лена, увы, для такой роли не годилась. Даже при вполне неплохих внешних данных в ней было сразу заметно отсутствие огонька.

Однако вот ужин был приготовлен ее заботливыми руками, и горчичники, когда он заболел в предсессионную горячку, ставила ему тоже она.

В пределах общежития он чувствовал себя с ней комфортно. Потому что все, что было в общаге, было на виду – правильное ведение хозяйства считалось чуть ли не доблестью. Лицом хорошей хозяйки считался чистый туалет. И это отнюдь не гипербола…

Однако в обществе сокурсников и их ярких, пусть даже безмозглых подружек Глеб ставил под сомнение их с Леной альянс.

Глебу вспоминалась та, другая Лена, с отчеством, и он морщился от воспоминаний.

Как-то раз, уже накануне Нового года, к нему в общежитие заскочил Корнеев.

Глеб был дома один.

– Слушай, да я на минутку, – он стоял в прихожей. На его плечах лежал еще не успевший растаять снег. – Мне бы тетрадку по метеорологии до завтра, а?

– Чай будешь? – предложил Глеб.

Гипотетическое появление необъявленной Лены могло поставить под сомнение искренность их с Корнеевым отношений. Пора было открывать карты. Или лучше так – Глебу пора было ходить с дамы…

– Вот так… – подытожил он безо всякой интонации, когда Слава захлопнул фотоальбом, где за два месяца скопилось полтора десятка совместных с Леной фотографий.

– Она откуда? – рассеянно спросил Корнеев. Он-то ожидал от Глеба, как и сам Глеб, чего-то большего.

– Из Мурманска.

Корнеев покачал головой, словно бы подтверждая неловкость возникшей паузы.

– Не королева… – вдруг очень точно и коротко высказался Корнеев.

– Ну да, – уклончиво согласился Глеб.

– Но хорошее лицо… – попытался исправиться Слава. Глеб промолчал. Много позже он будет с отвращением вспоминать этот случай.

В тот вечер она пришла позже, чем ушел Слава. Знакомство было еще впереди…

Придя с мороза, поставила, прислонив к мойке, тяжелую сумку с продуктами:

– Гречки не было, будем есть макароны…

Еще впереди те времена, когда она скажет:

– Хрена не было, будем есть редьку, – и на ее лице не будет на капли тревоги.

За неделю до Нового года ударили морозы. Всякие прогулки сводились к коротким перебежкам. Глеб предложил Лене сходить на выставку.

Выставка проходила в Центральном выставочном зале. Это была выставка современного искусства. А от современного искусства, как известно, можно ожидать чего угодно.

Вход на выставку для студентов был бесплатным. Глеб с Леной предъявили студенческие билеты. Получив два входных – прошли в гардероб.

Современное искусство пользовалось спросом. Возможно, на спрос повлияла погода, но в просторном зале было людно.

Современное искусство не ограничивалось живописью. Оно было представлено также скульптурными композициями из папье-маше, пластика, водопроводных труб и жестяных банок. Встречалась и работы, выполненные в смешанной технике.

Грань между искусством и издевательством была неявной. Заметить ее Глеб так и не смог.

Они подолгу стояли у плюшевых, размеров в человеческий рост манекенов, соединенных пластмассовыми трубками. Рассматривали картину, где были изображены люди без кожи. Лена сфотографировала Глеба у канатов, сложенных в форме шара в человеческий рост.

Современное искусство было каким угодно – примитивным, пошлым или отвратительным, но у него был один плюс: оно не было скучным. Иногда этот плюс искупает все остальные минусы.

Когда Глеб с Леной, пройдясь по огромному залу и балкону несколько раз туда и обратно, засобирались домой, в зал ввалилась компания интуристов. На добродушных и загорелых физиономиях пожилых мужчин сверкали дорогими оправами очки. Женщины были тощие и плоские, как селедки. Повелевавшая ими женщина-экскурсовод стояла к Глебу гитарообразной спиной и жестикулировала.

– Постой здесь, я сейчас, – попросила Лена. Он кивнул.

Она исчезла из виду, а Глеб автоматически перевел взгляд на женщину-экскурсовода. Когда экскурсовод, продолжая жестикулировать, встала к нему вполоборота, он вздрогнул.

Это была Лена. Та, у которой когда-то имелось отчество. Правда, и его нынешняя Лена недавно обрела его, но Елена плюс Борисовна было сексуально и неповторимо.

Хуже было то, что, изменив позу, она повернулась лицом к нему и тоже его узнала.

Секунду они смотрели друг на друга – словно в зеркало. И на ее, и на его лице читалось замешательство.

Потом лицо Елены Борисовны потеплело улыбкой. Глеб почему-то оставался суров. Она (Just а moment) сделала несколько шагов по направлению к Глебу. И в этот момент она была – как звезда на новогодней елке – прекрасна. Неповторима. Недоступна.

– Глеб… – вымолвила она ласково.

Он обжег взгляд обручальным кольцом на ее пальце. Подумал вдруг, что ревнует. Сказал:

– Привет.

– Глеб, – повторила она, не меняя интонации. Потянула сладкую паузу.

– Как ты здесь?

– Очевидно, пришел… – предположил он. – А ты? Работаешь?

Таким вопросом они еще в Туапсе пытались снять проституток лет в семнадцать.

Она улыбнулась, и сделала это как будто бы устало. Разомкнула в ответе ало напомаженные губы:

– Работаю…

Только что рядом со своей Леной Глеб казался себе взрослым и состоявшимся мужчиной. С этой Леной – очевидный откат назад и неловкое замешательство.

– Ты повзрослел.

– А ты замуж вышла?

Она опустила взгляд на руки:

– Ты наблюдательный, – казалось, что и ей было неловко встретить его вот так. – Подождешь меня полчасика, и мы можем где-нибудь посидеть… – предложила она.

– Я не один, – мрачно отрапортовал Глеб.

– А ты не женился? – рассмеялась Лена одними губами. Ярко накрашенные, они двигались на лице с осторожностью.

– Нет, – ответил коротко Глеб.

– Слушай, – заторопилась она, – мне сейчас совсем некогда, Глебка. Возьми визитку и, если захочешь, – позвони. Это рабочий… Я живу теперь в другом месте. Мы можем встретиться. Я бы хотела… – последние слова она говорила, готовая упорхнуть. В руке Глеба остался лепесток визитки с ее нелепой новой фамилией и цифрами телефона. Чиж Елена Борисовна. Меньше года назад она была незамысловатой Веселовой. Он сунул клочок картона в задний карман.

– Глеб, кто это? – возвратившаяся Лена дернула Глеба за рукав.

Глебу показалось, что Елена Борисовна оглянулась на них и усмехнулась.

– Да… знакомая, – туманно отреагировал Глеб, отворачиваясь.

– Я тебе покажу знакомую! – шутливо огрызнулась Лена, снова дергая Глеба.

«Ничего ты мне не покажешь», – с тоской подумал он, произнеся вслух:

– Ты это… Пойдем одеваться…

Он не забывал о визитке ни на секунду. Ему почти физически казалось, что Елена Борисовна передала ему кусочек сладкого греха, пропуск в волнующий мир плотских наслаждений. Стоит его предъявить, куда следует…

В метро Глеб совсем помрачнел. Теперь ему казалось, что следовало отправить Лену домой под любым предлогом и дожидаться Елены Борисовны, пусть бы это и заняло некоторое время.

– На-ка, прими вот это. По-моему, ты заболеваешь… – забеспокоилась Лена, когда они вернулись в общагу. Развела шипучую таблетку в стакане воды. Почти насильно напоила Глеба.

Когда Лена спустилась к себе, Глеб наконец достал картонный прямоугольник.

То, что визитка пахла Ею, не вызывало сомнений. Горький запах, от которого Глеб когда-то отказался по своей воле, теперь волновал сильнее, чем когда-то давно…

Он сунул визитку в стоящую на полке крайней книгу. Это были «Записки из Мертвого дома». Книгу Глебу дал почитать Корнеев.

Он думал о Елене Борисовне два дня. Все воскресенье, которое он провел в безуспешных поисках истины за учебником океанологии, и понедельник, когда досрочно получил зачет по архаичной и, на его взгляд, странноватой науке философии.

Звонить в понедельник было бы стратегически неправильным.