Читать книгу Геракл - Сергей Быльцов - Страница 51

К Амфитриону знаменитый провидец явился в обычной сетчатой одежде предсказателей, с золотым венком на седой голове. Его сопровождал мальчик-поводырь, так как его обычный живой посох – зрячая дочь Манто, тоже сведущая в прорицаниях, недавно оставила отца, выйдя замуж за критянина Ракия, чтобы родить от него знаменитого прорицателя Мопса.

Царь, с трудом сдерживаясь, все же заставил себя неспешно коснуться белой бороды прорицателя и неторопливо сказать притворно приветливым голосом:

– Хайре! (дословно – "Возрадуйся!" – так греки здоровались), славный Тиресий, чей вдумчивый взор объемлет все, что скрыто и открыто для познания на небе высоком, в море бескрайнем и на широкодорожной земле! Ты видишь лучше всех людей, для смерти рожденных, хоть ты и с лишенными света очами. Скажи же мне всю чистую правду, какой бы горькой она ни была: верна ли мне оставалась жена, когда я с телебоями воевал, а потом охотился на дичь в тенистых лесах Арголиды?

Тихо стоял царь в напряженном ожиданье ответа, левая рука его потянулась к кончику носа, но он с силой прижал ее к дрожащей груди. Прищурившись, он глядел себе под ноги, скипетром свободно не двигал, как человек давно привычный к царскому сану, но держал его, стиснув изо всех сил правой рукою.

– Возрадуйся царь! Все записи самых важных гаданий, где самые важные судьбы Фиванские начертаны на каменных таблицах бесстрастной рукой непреложной Мойры Лахесис, находятся в святилище моем. Я же, твой предвидя вопрос, уже их прочел, а две самые важные переписал и с собою принес.

Тиресий, поглаживая белую бороду, долго глядел пустыми глазницами перед собой, а потом взял у мальчика-поводыря две таблички и, задумчиво перебрав их в руках, продолжил неспешно вещать:

– Царь Амфитрион, любимец Зевеса! Возвестить повелел ты, была ль тебе верной супруга Алкмена. Прежде всего узнай, что жена твоя юная всегда любила и сейчас любит только Амфитриона. Теперь же, царь, внемли вещаниям Локсия Феба: сам Громовержец, великий Отец всех бессмертных и смертных, приняв твой облик, с Алкменой на пурпурном ложе возлег накануне твоего возвращения. Так неотвратимой Судьбе было угодно, и не может не исполниться то, что предначертано Роком. Семя великого бога не бывает бесплодным, и через 9 месяцев супруга твоя родит мальчиков двойню: один сын будет твой, другой – великого Зевса.

У Амфитриона шумно вырвался вздох облегчения, в глазах его не было удивления, ибо он ожидал чего-то подобного сказанному Тиресием. Ревновать к богу, тем более к самому Зевсу, у эллинов было не принято, наоборот, скорее следовало опасаться ревности самого бога, ведь, что раз богу принадлежало, то ему принадлежит всегда.

Поэтому, некоторые говорят, что, узнав от Тиресия о близости Зевса с Алкменой, Амфитрион после этого в течение года ни разу не разделил ложе с супругой, боясь божественной ревности. Такое поведение соответствовало древнему обычаю, чтобы супруг не прикасался к супруге (совсем или до родов), встречавшейся с богом. Однако этот обычай в описываемое время соблюдался в Греции больше на словах, чем на деле.

Другие говорят, что с радостью точно такой же, с какой относятся дети к выздоровленью отца, который в тяжелой болезни долго лежал и чах все сильнее, после же всесильные боги, на удовольствие всем, исцеляют больного, – радость такую же испытал Амфитрион от слов знаменитого прорицателя. Теперь он возлежал со стыдливой супругой каждую ночь и уже без всяких вопросов, радуясь щедрым дарам фиалковенчанной Афродиты, а близких друзей горделиво уверял, что с самим Зевсом-Кронидом делит он любовь своей распрекрасной жены.