Читать книгу Жалким быть просто. Мистический детектив - Сергей Гергиевич Банцер, Сергей Георгиевич Банцер - Страница 15

Двухкомнатная квартира Корсаковой располагалась в большом каменном доме, стоящем в тихом переулке недалеко от центра. Дятлов припарковал во дворе свои вишнёвые «Жигули» и, проигнорировав устрашающего вида древний лифт, поднялся по лестнице на третий этаж. Всего в десяти минутах ходьбы бурлил своей круглосуточной жизнью Большой Город, а здесь было неестественно тихо. Войдя в квартиру Корсаковой, он плотно задёрнул шторы и включил свет.

Человеческая душа – потёмки. Но всё же, что-то можно разглядеть. И проще всего это сделать, побывав в жилище человека. Дятлову пришлось бывать в разных квартирах. Он видел богато обставленные дома, которые прямо с порога источали холодную ауру неустроенности. Видел и иные, скромные с виду, которые светились тихим уютом и спокойствием.

Квартира Корсаковой была аскетична. Мебель явно недешёвая, но создавалось впечатление, что она существует как-то сама по себе, будто завезена сюда временно, постоять до тех пор, пока её не заберёт владелец. Монументальная люстра, свисавшая с неестественно высокого потолка, усиливала это ощущение. Дятлов выключил люстру и включил торшер, стоявший возле антикварного дивана. Ну и люстра!.. Может быть это даже хрусталь… А, может, какое-нибудь венецианское стекло. Вообще в таких старинных каменных домах, находящихся в тихих переулках недалеко от центра Большого Города, любят селиться люди с деньгами. Естественно, после евроремонта, установки бронированных дверей, кондиционеров, пластиковых окон и прочих аксессуаров, служащих признаками того, что жизнь удалась.

А вон и компьютер. Большой плоский монитор, компактный лазерный принтер, рядом факс, за монитором огромный искусственный куст папоротника – рабочее место деловой женщины. Дятлов устало присел на старинный диван. Забрать компьютер он всегда успеет. Сейчас нужно присмотреться к деталям обстановки. Некоторые из них обладают удивительным свойством иногда вдруг приоткрывать завесу, за которой прячется душа обитателя жилища.

В первую очередь это, конечно, книги на полках.

У одних это собрания сочинений классиков мировой литературы, подобранные по цвету и строго выровненные по ранжиру. Рядом с такими книгами становишься чище. Так считал Васисуалий Лоханкин. А почему бы и нет? Очень даже может быть. По крайней мере, после пожара Васисуалий спас из огня именно книгу, с которой, завёрнутый в белое марсельское одеяло, и пошёл к бывшей жене.

На других полках можно увидеть разнокалиберные книжки совершенно случайной направленности, потрёпанные от частого перечитывания и расположенные как попало. На таких полках не бывает солидных книг с экслибрисами, томов собраний сочинений, книжных серий или подарочных изданий. Хозяева этих книг не стоят в задумчивости рядом с ними и не рассматривают золочёные корешки. Эти книги они просто читают. Кого-то они делают умнее, кого-то добрее, кого-то просто развлекают или пугают перед сном. Но это всё не главное. Главное то, что книга, написанная талантливым автором, наполняет читающего её человека жизнью. Конечно же, жизнью виртуальной, не той, которая за окном. И в этом то и вся суть, весь фокус, вся загогулина, как говорил нетрезвый Ельцин.

Увы, по-видимому, Корсакова не принадлежала ни к первой, ни ко второй группе. На полке, висевшей над диваном, было всего несколько книг. Дятлов взял наугад одну из них, самую зачитанную. Это был томик Чейза с двумя романами: ″Весь мир в кармане″ и ″Венок из лотоса″. В общем, не совсем женское чтение. Скорее, совсем не женское. Дятлов читал оба этих романа. Конечно, у Чейза не все вещи одинаково сильные, есть и откровенно беспомощные. Да и издана эта книга была в начале лихих девяностых, все гнались тогда за быстрой прибылью, в том числе и переводчики, которые особо не заморачивались тем, как Чейз звучал после их перевода. Но эти два романа были одними из лучших. И они были очень похожи, каким-то неуловимо тонким духом изначальной обречённости судеб главных героев. Особенно это чувствовалось в «Венке из лотоса».

Дятлов перевернул несколько страниц. Почему ″Венок из лотоса″? У О`Генри лотос – это символ забвения в банановой Анчурии. В ″Венке из лотоса″ действие происходит во Вьетнаме шестидесятых. Может быть, Чейз тоже имел в виду забвение?.. Помнится, там был американец и юная вьетнамка. Как её звали? Дятлов перевернул ещё несколько страниц. Вот, Нхан. Танцовщица в сайгонском дансинг-клубе. В их любви с самого начала, когда ещё ничего не предвещало беды, всё время мелькал лик этой обречённости.

Как будто не положено людям ни там, ни здесь счастья, как будто это что-то запрещённое, греховное, за что обязательно придётся расплачиваться… В «Венке из лотоса» этой парочке счастье должны были принести бриллианты. Чужие, не принадлежащие им. Ах ты… Всё точно так, как у Волкового со Свиридовой. И почему-то в таких обречённых парах женщина всегда очень красива. У Чейза вьетнамская девушка Нхан, а в его жизни Марина. Такая разная красота. А обречённость одинаковая…

Нхан протянула руки к неположенному ей счастью. И Марина с Сашей тоже. И все сполна получили своё. С той только разницей, что распятую на столе Нхан запытал до смерти вьетнамский полицейский, Волковой получил пулю между лопаток, а Марина прямо под сердце. Это расплывающееся чёрное пятно на её свитере он, кажется, будет помнить до конца своих дней. Да и сам Дятлов тогда вывернулся из этой истории по счастливой случайности. Почему Тимур тогда не пристрелил его? Если бы мёртвая Марина не сбросила сумочку с алмазом сквозь ограждение моста, обязательно пристрелил бы. А так… Есть алмаз – есть проблемы, нет алмаза – нет проблемы. Совсем, как в приписываемой Сталину максиме: ″Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы″.

Можно только представить себе, как беспроблемно было на Земле до появления на ней людей. Но скучновато. Поэтому и появилось в Эдеме дерево познания Добра и Зла. И вот с тех пор надкусанное яблочко катится по всему миру, расцвечивая его нескучными красками Зла и Добра.

Дятлов закрыл том Чейза и поставил его на полку. Судя по состоянию книги, Корсакова перечитывала эти два романа не один раз. Интересно – почему? Говорят, что в беллетристике существует всего шесть оригинальных сюжетов. Может быть, и в жизни их всего шесть? А то и меньше? И Корсакова просто разыграла нехитрый сюжет под каким-то там порядковым номером, когда тоже протянула свои руки к неположенному ей счастью?

Дятлов взял с полки магнитолу. Допотопная «Aiwa». Когда-то это был престижный аксессуар обстановки, а ныне просто устаревший раритет. Он нажал клавишу, и Лара Фабиан запела ″Je t’aime″.

Ну, что ж, вкус у покойной был. Всё в одну лузу… ″Je t’aime″. Не песня, а какой-то сплошной надрыв. Недаром весь зал с зажжёнными зажигалками и интернет полный слухами, что у Лары умер то ли муж, то ли жених. Дятлов выключил магнитолу и, закрыв глаза, откинулся на мягкую спинку дивана.

В этот момент он вдруг услышал какой-то звук. Прислушавшись, он понял, что кто-то пытается открыть замок. Выключив торшер, Дятлов стал за вешалкой около входной двери. В этот момент он пожалел, что следователям не положено табельное оружие для постоянного ношения. Хотя, вряд ли оно помогло бы, если это неупокоенный дух хозяйки этой квартиры пришёл поинтересоваться, а чего это Дятлов тут расселся на её диване и слушает её магнитолу?

Ключ несколько раз провернулся в замочной скважине, и дверь с чуть слышным скрипом отворилась. Свет, проникший из коридора, на мгновение выхватил из темноты очертания долговязой фигуры, после чего входная дверь закрылась, и всё вновь погрузилась в темноту. Дятлову показалось, что он слышит рядом чьё-то прерывистое дыхание.

«А приведения дышат?» – подумал он, – «кажется, нет…»

Через некоторое время в комнате послышались осторожные шаги, и вспыхнул луч фонарика. Дятлов облегчённо вздохнул. По крайней мере, фонариками призраки точно не пользуются. Подсвечивая себе, визитёр побродил по комнате, а потом опустился в кресло, стоящее у стола.

В этот момент Дятлов щёлкнул выключателем люстры и заорал:

– Руки вверх!!!

Сидевший в кресле человек подскочил. Скорее, даже, не подскочил, а его, вопреки всем законам кинематики, просто подбросило с поднятыми руками вверх. Всё выглядело так, как будто под ним сработала мощная пружина, вмонтированная в сиденье. Плюхнувшись обратно в кресло, человек схватился за сердце и повернул к вышедшему из своего укрытия Дятлову побелевшее лицо.

– Борис Фрумкин? – произнёс Дятлов голосом Терминатора, когда тот спрашивал: ″Сара Коннор?″

– Д… да, – Фрумкин быстро кивнул несколько раз, затравленно глядя на Дятлова. – А… что вы здесь делаете?..

– Я нахожусь здесь по долгу службы. А вот что вы тут делаете?

– Я? – Фрумкин, казалось, был искренне удивлён этим вопросом. – Я… пришёл сюда…

– Вот как? Пришли? Очень интересно!.. А какое право вы имели срывать печать на входной двери?

– Так… она же, ну… Вы же уже были здесь?

– Откуда у вас ключи от квартиры Корсаковой? – спросил Дятлов.

– Она мне их дала… Да тут полно моих вещей… Вы можете посмотреть. Хотя бы в ванной. В шкафу…

– Вы что – жили здесь?

– Ну… Эпизодически… А что, это запрещено?

– Я ещё раз спрашиваю – что вы сейчас собирались тут делать?

– Я? – Фрумкин удивлённо пожал плечами, – ничего…

– Несанкционированное проникновение в опечатанное следствием жилище – это не шутка, гражданин Фрумкин… Сейчас вы поедете со мной. Я задерживаю вас с дальнейшим помещением в изолятор временного содержания.

– Минутку, – Фрумкин, казалось, уже полностью пришёл в себя. – А у вас есть ордер на обыск в этой квартире?

Дятлов усмехнулся. Быстро этот тип восстановился.

– Конечно, – он вытащил из кармана куртки ордер и показал его Фрумкину. – Вот.

– А понятые? Где понятые? – прищурившись, спросил Фрумкин.

– На подходе, – сказал Дятлов и вытащил мобильный телефон. – Алло, Корзухин? Я на обыске в квартире Корсаковой. Задержал тут Фрумкина. Да… да, он со мной тут. Быстро привези сюда понятых, подойди к дежурному, он даст, скажи, я прошу. Да, да… И машину, чтобы Фрумкина забрать. Ну, да, прямо в ИВС.

В комнате повисла тягостная тишина. Некоторое время Фрумкин размышлял, а потом, видимо, принял какое-то решение:

– Не надо понятых, – сказал он. – Скажите своему Корзухину… Ну, отмените. Я хочу вам кое-что сказать.

Дятлов вновь нажал на кнопку мобилки.

– Корзухин? Ты всё там подготовь, но пока сюда не езжай. Жди команды. Всё.

Фрумкин встал с кресла и подошёл к бару.

– Вы знаете… У меня чуть сердце не выпрыгнуло… Зачем вы так… ″Руки вверх″… – он пожал плечами, доставая бутылку коньяка. – Вы разрешите?

Дятлов откинулся на спинку дивана и махнул рукой. Фрумкин плеснул себе из бутылки на дно пузатого бокала.

– Я… – Фрумкин замялся, – понимаете… разговор будет не таким коротким. И, возможно, он вам покажется странным… Неожиданным… Может, выпьете со мной?

Дятлов заколебался. Конечно, выпивать с подследственным, которого только что он хотел закрыть в ИВС, полный идиотизм. К тому же, может, это Фрумкин и подсыпал порошка в бокал Корсаковой. Очнуться не успеешь, как тебе самому будут мерить температуру в прямой кишке. Скорее всего, всё тот же Анзюлис. А с другой стороны, этот тип что-то хочет рассказать. Тут, наоборот, как раз не помешает сократить дистанцию. А что для двоих мужчин может более органично сократить дистанцию, чем совместное распитие алкоголя?

– Наливайте, – махнул рукой Дятлов.

Фрумкин достал из бара ещё один бокал и плеснул на его донышко коньяка.

– Вы знаете, – сказал Фрумкин, протягивая Дятлову бокал и усаживаясь напротив него в кресло, – я бы никогда не стал вам этого говорить, если бы… Хм… Вы понимаете, занятие бизнесом на протяжении многих лет развивает… как бы это сказать… ну, ты или видишь человека, что он из себя представляет… Или у тебя ничего не получится в бизнесе. Есть такая связь. Я не хочу говорить вам комплименты, вы не дама, но, думаю, вы поймёте… о чём я сейчас скажу.

Фрумкин сжал двумя ладонями бокал и заглянул внутрь его, как будто ожидал там увидеть ответ на мучавшие его сомнения. Выпив мелкими глотками коньяк, он поставил бокал на столик и вытащил мобильник. Поддев ногтём крышку, он сдвинул её и извлёк аккумулятор.

– Я вам уже говорил, – вздохнул он, положив аккумулятор и мобильник рядом с пустым бокалом, – Ирина всегда была такой здравомыслящей, уравновешенной… Была… Но только до этой истории со Славиком… С Воропаевым. Сначала влюбилась, как гимназистка. И в кого… Потом жить не хотела. Впрочем, это не такая уж большая редкость. После этого что-то в ней надломилось. Она стала… неадекватной. С ней стало невозможно работать. Простите…

Фрумкин встал с кресла и, подойдя к бару, налил себе ещё коньяка.

– Я это вам уже рассказывал, – продолжил он, сев в кресло. – С этого же всё и началось… Раньше у нас с Ириной был один криптоключ и пароль к управлению расчётным счётом фирмы. Потом, когда она начала чудить, я был вынужден разделить их на два. У меня и у неё стали разные криптоключи… Когда нужно было провести деньги, мы сидели у компьютера, каждый со своей флешкой… Это была уже не работа, нет… Компаньоны так не работают. А после того налёта, когда бандиты избили Ирину, она вовсе слетела с катушек. В общем… Недавно она взяла крупный кредит в банке. Под залог своей квартиры. Это немалые деньги. Вы сейчас увидите сколько.

Фрумкин вытащил блокнот и что-то написал на листке.

– Пусть это побудет у вас, – сказал он, протянув листок Дятлову. – Я потом скажу зачем. Вот… Сейчас сложилась исключительная ситуация… Понимаете, исключительная…

Фрумкин встал и с бокалом в руке стал ходить по комнате. Потом он резко опустился в кресло и посмотрел Дятлову в глаза.

– Эти деньги… Они сейчас… Они ничьи. Понимаете – ничьи!!!

– Не понимаю, – сказал Дятлов, – как это – ничьи? Как такое может быть?

– Бывает. Редко, но бывает. До смерти Ирины они принадлежали ей. Но у неё не осталось наследников! Понимаете? Никаких! Ни близких, ни дальних. Вообще никаких! Если завещания не окажется, то банк вернёт свой кредит, благо там проценты ещё не набежали. А квартиру заберёт государство. Потом там, в горадминистрации, откусят свой кусок, какой смогут проглотить, ещё один чиновник съездит с женой и детьми на Мальдивы, кто-то прикупит машину, кто-то отремонтирует дачу. И всё.

– А, если завещание есть? – спросил Дятлов.

– Тогда всё получит наследник. А там может быть что угодно! Ещё раз – Ирина последнее время была неадекватной, понимаете? Она могла завещать всё кому угодно, хоть секте адвентистов-трясунов, хоть общественному фонду борьбы за мир во всём мире!

– В таких случаях, – сказал Дятлов, – часто завещают имущество какому-нибудь монастырю.

– Совершенно верно! – сказал Фрумкин, – монастырю! Пойдите как-нибудь в наш Большой Монастырь и посмотрите, как выезжают из ворот архиереи на мерседесах, а у ворот тут же стоят монахи с ящичками для подаяний и обездоленные люди с явными признаками инвалидности. Евангельская притча о верблюде и Игольном Ушке ведь предназначена только для простых прихожан, для властей есть свои притчи, совсем другие. Ну, купят там ещё один мерс. И скажут, что его им подарили. Кстати, будут правы.

– Ну, хорошо, дальше. К чему вы всё это говорите? – спросил Дятлов.

– К чему? – Фрумкин наклонился вперёд и сказал свистящим шёпотом: – Я спрячу эти деньги! Так, что никто не найдёт концов! Если вы не будете мне мешать и чуть-чуть поможете, половина этих денег – ваша! Вы поняли? Ваша!!! Я, так понимаю, вам вот-вот на пенсию? А знаете, что происходит с людьми, которые выходят на пенсию и начинают бездельничать? Организм – сложная штука, во многом мистическая… Так вот – откуда-то этот организм знает, нужен он ещё кому-то или он уже отработанный материал. И, если организм приходит к выводу, что он никому не нужен, то тут же запускается программа его смерти. По-сути, это просто приостановка и отключение программы регенерации, после этого остальное всё пойдёт своим чередом – старческий маразм, дряхление, ну, и запуск более действенных программ освобождения жизненного пространства от отработанного материала. Соглашайтесь, Виктор Павлович! Вы сможете открыть своё дело, хотите автомойку, хотите частное сыскное бюро. Будете кому-то полезны – доживёте в физическом и умственном здравии до глубокой старости.

– Эка… – пробормотал Дятлов, – вы случаем пропагандистом в обществе ″Знание″ не работали? Кстати, а где вы работали до того, как занялись бизнесом?

– В одном закрытом НИИ. Биологического профиля. Так что можете мне верить. На клеточном уровне это явление хорошо изучено и называется апоптоз. Генетически запрограммированная смерть клетки. На уровне организма всё то же самое.

– Какой ужас… – пробормотал Дятлов. – Вы хотите сказать, что, если я не приму вашего предложения, то меня ожидает апоптоз? Как страшно жить…

– Именно так. То, что я вам предложил, это не что иное, как подарок судьбы. Вам ничего не нужно делать. Только не мешать мне и чуть-чуть помочь, я уже говорил.