Читать книгу Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть II - Сергей Горошкевич - Страница 5
Глава 4
Собственно любовь или классический роман
4.2. Начало
ОглавлениеМы остановились на том, что обычно еще до появления реального объекта любви обреченный влюбиться человек постепенно приходит в состояние, которое можно определить как «готовность номер один». Представление о том, каким должны быть Человек любимый и сама будущая любовь, в общих чертах, сформировано:
Булат Окуджава 1959 (1924–1997)
Мне нужно на кого-нибудь молиться.
Подумайте, простому муравью
вдруг захотелось в ноженьки валиться,
поверить в очарованность свою!
И муравья тогда покой покинул,
все показалось будничным ему,
и муравей создал себе богиню
по образу и духу своему.
Это и есть тот самый идеал, о любви к которому мы говорили в разделе 3.1. (Часть 1 стр. 220). Переход от идеальной любви к реальной может происходить легко и естественно, иногда даже несколько буднично:
Я.В.Смеляков 1938 (1913–1972)
Давным-давно, еще до появленья,
я знал тебя, любил тебя и ждал.
Я выдумал тебя, мое стремленье,
моя печаль, мой верный идеал.
И ты пришла, заслышав ожиданье,
узнав, что я заранее влюблен,
как детские идут воспоминанья
из глубины покинутых времен.
Чаще переходу предшествует период нарастания напряжения, накопления энергии. «Буря! Скоро грянет буря!» – сказал бы классик:
К.М.Симонов 1946 (1915–1979)
Предчувствие любви страшнее
Самой любви. Любовь – как бой,
Глаз на глаз ты сошелся с нею.
Ждать нечего, она с тобой.
Предчувствие любви – как шторм,
Уже чуть-чуть влажнеют руки,
Но тишина еще, и звуки
Рояля слышны из-за штор.
А на барометре к чертям
Все вниз летит, летит давленье
И в страхе светопреставленья
Уж поздно жаться к берегам.
Нет хуже. Это как окоп,
Ты, сидя, ждешь свистка в атаку,
А там, за полверсты, там знака
Тот тоже ждет, чтоб пулю в лоб.
Эта внутренняя готовность, энергетическая насыщенность и объясняет тот казалось бы неожиданный «взрыв» эмоций при появлении реального объекта любви:
А.С.Пушкин 1823–1831 (1799–1837)
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердце я!
То в высшем суждено совете…
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой…
Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
В душе твой голос раздавался
Давно… нет, это был не сон!
Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, запылала
И в мыслях молвила: вот он!
А.А.Блок 1913 (1880–1921)
Есть времена, есть дни, когда
Ворвется в сердце ветер снежный,
И не спасет ни голос нежный,
Ни безмятежный час труда…
Испуганной и дикой птицей
Летишь ты, но заря – в крови…
Тоскою, страстью, огневицей
Идет безумие любви…
Пол-сердца туча грозовая,
Под ней – все глушь, все немота,
И эта – прежняя, простая —
Уже другая, уж не та…
Темно, и весело, и душно,
И, задыхаясь, не дыша,
Уже во всем другой послушна
Доселе гордая душа!
И.Л.Сельвинский 1951 (1899–1968)
Никуда души своей не денем.
Трудно с ней, а все-таки душа.
Я тебя узнал по сновиденьям,
Снами никогда не дорожа,
Я тебя предчувствовал, предвидел,
Нехотя угадывал вдали,
И когда глаза твои как выстрел,
Мне зрачки впервые обожгли,
И когда вокруг необычайно
Сплетня заметалась как в бреду,
Я все это принял, как встречают
Долгожданную беду.
Е.К.Стюарт (1906–1984)
Еще ничто не предвещало
Исчезновенья тишины,
Еще предчувствие начала
Не проникало даже в сны,
Еще прикидывались вещи
Совсем такими, как вчера,
Но было все иным и вещим
И говорило мне: пора!
Пора!
А я взглянуть боялась
В лицо твое
и стать иной…
Но молния уже металась
В притихшей туче грозовой!
Все ярче, все нетерпеливей
Сверкала, силы не тая,
И, наконец-то, грянул ливень!..
Так началась любовь моя.
Первые ощущения в этом новом качестве нередко пугают Человека любящего своей необычностью, особенно если он робок, застенчив или малоопытен в этой области жизни:
Г.С.Лахман 1950 (1895–1969) Поэзия эмиграции
Ты пришел… Без ключа, без отмычки
Отворил в мое сердце дверь.
Растерялась я с непривычки,
Тихо жду: что случится теперь?
А на двери были засовы,
Было замкнуто сердце ключом…
Но сейчас я верить готова,
Что тебе замки нипочем!
Более опытным и (или) решительным людям сразу становится ясно, что «процесс пошел», ибо даже самые первые ощущения любви не сравнимы ни с чем и легко распознаются:
А.А.Ахматова (1889–1966)
Первый признак – странное веселье,
Словно ты пила хмельное зелье,
А второй – печаль, печаль такая,
Что нельзя вдохнуть, изнемогая.
М.И.Цветаева 1924 (1892–1941)
Точно гору несла в подоле —
Всего тела боль!
Я любовь узнаю по боли
Всего тела вдоль.
Точно поле во мне разъяли
Для любой грозы.
Я любовь узнаю по дали
Всех и вся вблизи.
Точно нору во мне прорыли
До основ, где смоль.
Я любовь узнаю по жиле,
Всего тела вдоль
Стонущей. Сквозняком как гривой
Овеваясь гунн:
Я любовь узнаю по срыву
Самых верных струн
Горловых, – горловых ущелий
Ржавь, живая соль.
Я любовь узнаю по щели,
Нет – по трели
Всего тела вдоль.
В авиации есть понятие критической «точки возврата». Это последняя точка маршрута, с которой еще можно вернуться на родной аэродром. Примерно такая же точка есть и в любви. Ясно, что мы сейчас обсуждаем тот вариант, когда человек, достигший этой точки, уверенно продолжает двигаться вперед:
Н.К.Доризо 1953 (1923–2011)
Еще могу расстаться с вами,
Еще могу не видеть вас,
Уход с прощальными словами
Еще держу я про запас.
Держу
возможность жить иначе —
Тот ключ
от запертых дверей,
А дом пожаром весь охвачен,
Пора бежать,
да поскорей!
Уже его дыханьем грозным
Мое лицо обожжено.
Пора бежать,
пока не поздно…
А я швыряю ключ в окно.
Впереди пожар любви и океан страстей, который по колено Человеку любящему, готовому кинуться в него, очертя голову:
А.И.Полежаев 1833 (1804–1838)
В душе горит огонь любви,
Я жажду наслажденья, —
О милый мой, лови, лови
Минуту заблужденья!
Явись ко мне, – явись, как дух,
Нежданный, беспощадный,
Пока томится, ноет дух
В надежде безотрадной,
Пока играет на челе
Румянец прихотливый,
И вижу я в туманной мгле
Звезду любви счастливой!
Я жду тебя – я вся твоя,
Покрой меня лобзаньем,
И полно жить, – и тихо я
Сольюсь с твоим дыханьем!
В душе горит огонь любви,
Я жажду наслажденья, —
О милый мой, лови, лови
Минуту заблужденья!
Н.Н.Оболенский (1905–1993)
Насыть меня счастьем любви молодой,
Сожги меня лаской безумно огняною,
Блаженством и нежностью светло-медвяною
Из уст твоих алых, истомных – напой.
Возьми, покори, навсегда завладей,
Замучь поцелуями злыми, бессчетными,
Палящими, долгими и мимолетными;
Будь вихрем моим, закрути и завей.
Ты – песня моя на заре, серебристая,
От дерева радости ветка душистая,
Весенняя, гибкая, ближе склонись!
Костры разгораются дымные, жаркие,
Смотри: в этих высях созвездия яркие
Греха и блаженства над нами зажглись!
Все это, конечно, не означает, что «взрывное», лавинообразное нарастание эмоций совершенно обязательно. Нет, вполне возможны варианты, в том числе и такой, при котором признаки любви проявляются постепенно, исподволь. Самые первые из них вначале кажутся вполне безобидными и вообще скорее относятся к области подсознательного. Это, например, оговорки или обмолвки, которые есть классический (по З.Фрейду) случай явлений такого рода. Взгляните на два поразительно близких в этом отношении фрагмента:
А.С.Пушкин 1928 (1799–1837)
Пустое вы сердечным ты
Она, обмолвясь, заменила
И все счастливые мечты
В душе влюбленной возбудила.
Пред ней задумчиво стою,
Свести очей с нее нет силы;
И говорю ей: как вы милы!
И мыслю: как тебя люблю!
А.А.Ахматова 1909 (1889–1966)
И как будто по ошибке
Я сказала: «ты…»
Озарила тень улыбки
Милые черты.
От подобных оговорок
Всякий вспыхнет взор…
Я люблю тебя как сорок
Ласковых сестер.
Дальше – больше. «Симптомы» нарождающейся любви становятся все более определенными, многочисленными и бесспорными:
Джордж Гордон Байрон (1788–1824) Англия (пер. Т.Г.Гнедич)
Она не улыбалась, но подчас
Так ласково глаза ее блестели, /…/
Очаровать одним сияньем глаз
Все женщины умеют и умели.
Но страсти беспокойное движенье
Нельзя ни подавить, ни даже скрыть,
Как в темном небе бури приближенье.
Напрасно вы стараетесь хитрить,
Подделывать улыбки, выраженья,
Неискренние речи говорить:
Насмешка, холод, гнев или презренье —
Все это маски только на мгновенье.
Украдкой разгорающийся взор,
Запретного румянца трепетанье,
Рукопожатья ласковый укор,
Смятенье встреч, томленье ожиданья,
Невинной страсти тайный разговор —
Прелюдия любви и обладанья.
Человек любимый в это время обычно не вызывает никаких ощущений кроме полного восторга. Самые отъявленные льстецы кажутся искренними людьми на фоне той ни с чем не сообразной лести, которой окружает человека его самолюбие. Однако последнее выглядит как почти чистая правда, если сравнить его с отношением Человека любящего к Человеку любимому. Объект любви представляется ее субъекту идеалом, совершенством, венцом творения:
Луиш де Камоэнс (1524–1580) Португалия (пер. В.В.Левика)
В вас и земля и небо влюблены,
А разлюбить – напрасны все попытки,
Когда природой вы в таком избытке
Всем, что к любви зовет, наделены.
Питер Корнелисон Хофт (1581–1647) Нидерланды
(пер. В.И.Орлова)
Природа, сколько ж сил, сноровки и чутья
Потребовалось, чтоб такое обаянье,
Такую красоту вложить в одно созданье,
Чтоб родилась на свет любимая моя!
П.А.Вяземский 1828 (1792–1878)
Все в ней так молодо, так живо,
Так не похоже на других,
Так поэтически игриво,
Как Пушкина веселый стих.
А.С.Пушкин 1830 (1799–1837)
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
Н.М.Языков 1825 (1803–1846)
Она меня очаровала,
Я в ней нашел все красоты,
Все совершенства идеала
Моей возвышенной мечты.
М.Ю.Лермонтов 1838 (1814–1841)
Она поет, – и звуки тают
Как поцелуи на устах,
Глядит, – и небеса играют
В ее божественных глазах;
Идет ли – все ее движенья,
Иль молвит слово – все черты
Так полны чувства, выраженья,
Так полны дивной простоты.
Л.Л.Аронзон 1969 (1939–1970) Советский андеграунд
Я цезарь сам. Но вы такая знать,
что я – в толпе, глазеющей учтиво:
вон ваша грудь! вон ноги ей под стать!
и если лик таков, так что же пах за диво!
В.Н.Скобелкин (1924–2003)
Когда лицо твое печально,
Ты молчалива и грустна,
То хорошо необычайно —
Виденье сказочного сна.
Но лишь счастливою улыбкой
Глаза внезапно заблестят,
Лишь заиграешь бровью гибкой,
Прелестней сразу – во сто крат.
Человек любимый с восторгом воспринимается Человеком любящим всеми его органами чувств, за исключением вкуса, до которого дело еще не дошло. Четыре других в порядке возрастания значимости обычно располагаются так: обоняние, осязание, слух, зрение. Последнее, безусловно, является главным:
Лопе де Вега (1562–1635) Испания
(пер. Т.Щепкиной-Куперник)
Пять струн – пять чувств. Во-первых, зренье.
То – прима: надо увидать
Предмет любви, чтобы отдать
Ему навеки поклоненье.
Вильям Шекспир (1564–1616) Англия
(пер. А.И.Курошевой)
Слепая, через слух бы я любила
Твой мир незримый, внутренний, живой;
Глухую внешность бы твоя пленила,
Все чувства мне затронув красотой.
А если б слух мне изменил и зренье,
Любовь питало бы прикосновенье.
Пусть прикоснуться я бы не могла,
Утратив зренье, слух и осязанье,
Не меньше бы любовь моя была,
Когда б осталось только обонянье.
Ведь аромат дыханья твоего
Несет любовь впивающим его.
Объект любви настолько безупречен, что просто не поддается описанию. Именно к этому случаю можно отнести формулу: «Ни в сказке сказать, ни пером описать». А ведь затрудняется это сделать поэт – мастер слова вообще и метафоры в частности:
Леонардо Джустиниан (ок.1388–1446) Италия
(пер. Е.М.Солоновича)
Когда б на ветках языки росли,
И дерево, как люди, говорило,
И перья прорастали из земли,
А в синем море пенились чернила, —
Поведать и они бы не могли,
Как ты прекрасна: слов бы не хватило.
Диего Утрадо де Мендоса (1503–1575) Испания
(пер. Н.Ю.Ванханен)
Осанка ли, посадка головы,
Которым равных я не подберу,
Как все, что сверхъестественно, – увы! —
Не поддаются кисти и перу!
Шарль Пьер Бодлер (1821–1867) Франция (пер. И.А.Лихачева)
Когда в ней равно все пленяет,
Сравненья отступают прочь,
Она, как утро, озаряет,
И утешительна, как ночь.
И слишком стройно сочетались
В ней все телесные черты,
Чтоб мог беспомощный анализ
Разъять созвучья красоты.
С.Я.Надсон (1862–1887)
Чужд непорочных ангелов недуг любви земной,
В садах без острых терниев нет розы ни одной,
И гасит солнце к вечеру огонь своих лучей, —
Нет, к ним не приравняю я красавицы моей!..
Человек любимый не сравним ни с чем и ни с кем. Все остальное и все остальные по сравнению с ним – бледные тени и больше ничего:
А.С.Пушкин 1832 (1799–1837)
В ней все гармония, все диво,
Все выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В ее сиянье исчезает.
Особенно интересная ситуация складывается в случае обоюдной любви. Два обычных во всех отношениях человека как бы рассматривают друг друга в микроскоп и кажутся друг другу очень большими и красивыми:
Л.Н.Мартынов 1949 (1905–1980)
О, счастье быть любимою,
Когда, наморщив лоб,
Гигант меня, незримую,
Кладет под микроскоп!
Так мил гигант мечтающий!
Кажусь ему сейчас
Я чудно вырастающей
В мильоны тысяч раз.
И я уже владычица,
И мне не страшен враг…
О, счастье увеличиться
На миг хотя бы так!
Естественно, что объект любви уже в это время поглощает львиную долю внимания Человека любящего:
Н.М.Языков 1826 (1803–1846)
Ланит и персей жар и нега
И томный блеск твоих очей…
О, друг! Ты Альфа и Омега
Любви возвышенной моей —
Ты вся полна очарованья!
Я твой! Мои живые сны,
Мои кипучие желанья
Все на тебя устремлены.
Впрочем, внимание вниманию рознь. Для одних восторженное отношение к Человеку любимому не исключает стремления «изучать» его, причем, самостоятельно, tete-a-tete, без посредников и «доброжелателей»:
Р.Ф.Казакова (1932–2008)
Друзья, молчите! От похвал
и от хулы его избавьте
и без внимания оставьте,
что говорил и где бывал.
Не лезьте со своим огнем,
за свет ненужный мзду взимая.
Сама все знаю я о нем.
Узнаю все о нем сама я.
«Узнавать? А зачем? Вдруг там внутри, под блистающей оберткой, вовсе и нет ничего сверхъестественного?» – думают другие, особенно умудренные прежним опытом. Они предпочитают сосредоточиться на собственных ощущениях и насладиться ими:
В.А.Павлова (р. 1963)
Инкогнито, как Купидон Психее,
инкогнито, как Эльзе Лоэнгрин…
Но этих легендарных дур умнее,
начитанней, я знаю: шанс – один,
я имени выпытывать не стану,
я даже глаз не стану поднимать,
когда в гостинице с названьем странным —
«Любовь» – ты будешь мною обладать.
Как бы то ни было, любовь с самого начала становится доминантой всей психической жизни Человека любящего. Прошлое если не исчезает вовсе, то становится бледным, мелким, совершенно не важным:
Н.К.Доризо 1966 (1923–2011)
Все, что было,
Не верю, что было,
Все, что было,
Взяла и забыла.
Все, что было,
Затем лишь и было,
Чтоб тебя я
Сильнее любила.
Появление нового неожиданно возникшего и очень мощного очага возбуждения вносит более или менее сильные помехи во все области высшей нервной деятельности. Связи смещаются и перепутываются, стереотипы деформируются и разрушаются, человек «теряет голову», становится «неадекватен сам себе»:
Иоганн Вольфганг Гете (1749–1832) Германия
(пер. Б.Л.Пастернака)
В догадках угрюмых
Брожу, чуть жива,
Сумятица в думах,
В огне голова.
Что сталось со мною?
Я словно в чаду.
Минуты покоя
Себе не найду.
Генрих Гейне (1797–1856) Германия (пер. Н.А.Добролюбова)
Друг любезный! Ты влюбился, —
Горе новое пришло…
В голове твоей туманно,
А на сердце так светло…
Е.А.Баратынский 1824 (1800–1844)
Теперь, полна в душе своей
Желанья смутного заботой,
Ты освежительной дремотой
Уж не сомкнешь своих очей;
Слетят на ложе сновиденья,
Тебе безвестные досель,
И долго жаркая постель
Тебе не даст успокоенья.
К.М.Фофанов 1887 (1862–1911)
Молчал я, полн любви и муки,
В моей душе, как облака,
Роились сны, теснились звуки
И пела смутная тоска.
Б.В.Заходер (1918–2000)
С тех пор, как мне открылась эта тайна,
Я поселился в очень странном мире,
Где все необходимое – случайно
И дважды два не может быть четыре.
Здесь весит только то, что невесомо,
И постоянно лишь непостоянство,
У времени здесь явно не все дома,
И, видимо, сошло с ума пространство:
Ведь близко только то, что так далеко,
А близкое – увы! – недостижимо.
Все, что снаружи, – скрыла подоплека,
И все, что входит в нас, проходит мимо…
Расул Гамзатов (1923–2003) Дагестан (пер. Р.И.Рождественского)
Вдруг застываю в страхе и смущенье,
Смеюсь некстати,
Понапрасну злюсь.
Прощаю всех
И сам прошу прощенья,
То взрослым, то ребенком становлюсь,
Как будто чью-то тайну открываю,
Смотрю —
И удивлен, и потрясен.
Все помню
И о многом забываю.
О многом, а быть может, обо всем …
Интересно, как же сам «пострадавший» оценивает свое состояние? Конечно, он в полной мере ощущает его необычность. Человек спокойно жил, никого не трогал, был сам себе хозяином, и вдруг, в мановение ока непроизвольно оказался «в другом измерении»:
Франческо Петрарка (1304–1374) Италия (пер. Е.М.Солоновича)
Я не был к нападению готов,
Не знал, что пробил час моей неволи,
Что покорюсь Амуру – высшей воле,
Еще один среди его рабов.
Не верилось тогда, что он таков —
И сердце стойкость даже в малой доле
Утратит с первым ощущеньем боли.
Удел самонадеянных суров!
Тут надо заметить, что содержащийся в приведенном фрагменте негативный элемент в оценке своего нового статуса – это скорее исключение, чем правило. Обычно при всей неоднозначности и противоречивости душевного состояния Человека влюбленного на этом этапе практически всегда однозначно преобладает отношение к любви как к источнику света, тепла и радости:
Вальтер фон дер Фогельвейде (1170–1230)
Поэзия миннезингеров (пер. В.В.Левика)
Славлю тот день, когда встретился с нею,
Околдовавшей и дух мой и тело.
В мыслях ее неустанно лелею,
Ею захвачен мой разум всецело.
Пейре Видаль (1180–1206) Поэзия трубадуров (пер. В.А.Дынник)
Любовь со мной на радости щедра,
Любовь дарит бесценными дарами.
В мечтах любви тепло мне вечерами,
Любви отвагой полон я с утра.
Пришла любовь – и мир как будто нов,
Любви всю жизнь я посвятить готов.
Любовь приносит юный пыл сердцам, —
Через любовь я побратим юнцам. /…/
Рад красоты внимать всевластный зов,
Рад не снимать с себя любви оков,
Рад предаваться сладостным мечтам,
Рад следовать за вами по пятам.
Григол Орбелиани 1832 (1804–1883) Грузия
(пер. Н.А.Заболоцкого)
И Купидон, сей маленький стрелок,
Принес стрелу, исполненную яда.
И ранен я, и я у милых ног,
И я в плену, и плен – моя – отрада!
Н.С.Гумилев 1917 (1886–1921)
Я вырван был из жизни тесной,
Из жизни скудной и простой
Твоей мучительной, чудесной,
Неотвратимой красотой.
Те изменения, которые в нем произошли, Человек влюбленный обычно рассматривает как положительные, как свидетельство поступательного развития своей личности, как пробуждение скрытых доселе резервов и возможностей:
Пьер де Ронсар (1524–1585) Франция (пер. В.В.Левика)
До той поры, как в мир любовь пришла
И первый свет из хаоса явила,
Не созданы, кишели в нем светила
Без облика, без формы, без числа.
Так праздная, темна и тяжела,
Во мне душа безликая бродила,
Но вот любовь мне сердце охватила,
Его лучами глаз твоих зажгла.
Очищенный, приблизясь к совершенству,
Дремавший дух доступен стал блаженству,
И он в любви живую силу пьет,
Он сладостным томится притяженьем,
Душа моя, узнав любви полет,
Наполнилась и жизнью и движеньем.
Н.М.Языков 1825 (1803–1846)
Любви чарующая сила,
Как искра Зевсова огня,
Всего меня воспламенила,
Всего проникнула меня.
К.Д.Бальмонт 1902 (1867–1942)
Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.
Ты один мне понравился между людьми.
До тебя я была холодна и бледна
Я с глубокого, тихого, темного дна.
Н.С.Гумилев 1917 (1886–1921)
Дремала душа, как слепая,
Так пыльные спят зеркала,
Но солнечным облаком рая
Ты в темное сердце вошла.
Реакция конкретного организма на влюбленность, опять-таки, очень индивидуальна. Так, если слегка заторможенный тип от этого только возбуждается, то человек с бурным темпераментом, наоборот, нередко впадает в некоторую «прострацию»:
А.С.Пушкин 1816 (1799–1837)
Засну ли я, лишь о тебе мечтаю,
Одну тебя в неверном вижу сне;
Задумаюсь – твой голос слышен мне.
Рассеянный сижу между друзьями,
Невнятен мне их шумный разговор,
Гляжу на них недвижными глазами,
Не узнает уж их мой хладный взор!
Н.М.Языков 1825 (1803–1847)
Меня любовь преобразила:
Я стал задумчив и уныл;
Я ночи бледные светила,
Я сумрак ночи полюбил.
Шандор Петефи 1843 (1823–1849) Венгрия (пер. Б.Л.Пастернака)
Удержу не знал я, —
Так, спалив амбар,
Рвется вдаль по крышам
Городской пожар.
А теперь я слабым
Огоньком костра
Пред шатром пастушьим
Тлею до утра.
Был я водопадом,
Рушился со скал.
Мой обвал окрестность
Гулом оглушал.
А теперь я мирно
От цветка к цветку
И от кочки к кочке
Ручейком теку.
Был я горной высью,
Выступом скалы,
Где в соседстве молний
Жили лишь орлы.
Рощей стал теперь я,
Где в тени ветвей,
Исходя тоскою,
Свищет соловей.
Интересно, что Человек влюбленный ощущает коренным образом изменившимся не только себя, но и окружающий мир, который, как по мановению волшебной палочки становится вдруг насыщенным любовью, светлым и радостным:
Иван Вазов (1850–1921) Болгария
(пер. Л.Хомутовой)
О милая, подобна лире страстной
Моя душа, готовая запеть:
Вселенная волшебна и прекрасна
Лишь потому, что ты на свете есть.
А.К.Толстой 1851–1852 (1817–1875)
Меня, во мраке и в пыли
Досель влачившего оковы,
Любови крылья вознесли
В отчизну пламени и слова.
И просветлен мой темный взор,
И стал мне виден мир незримый,
И слышит ухо с этих пор,
Что для других неуловимо. /…/
И всюду звук, и всюду свет,
И всем мирам одно начало,
И ничего в природе нет,
Что бы любовью не дышало.
Л.Н.Мартынов (1905–1980)
Я
Вас
Люблю!
Поэтому
Весь мир творю я заново.
Он стар. Мильоны лет ему.
В нем очень много странного,
Смешного, старомодного
И никуда не годного.
Что ж, «утро любви» действительно хорошо. Естественно, что Человек влюбленный находится в состоянии эйфории и убежден: уж теперь-то все будет превосходно! Поэтому он смело и с оптимизмом смотрит в будущее. Наличие рядом Человека любимого представляется залогом самых разнообразных успехов, счастья и радости на всю оставшуюся жизнь:
Антонио Феррейра (1528–1569) Португалия (пер. И.М.Чежеговой)
Как день является в лучах авроры,
что, словно роза, на снегу, нежна,
и тень ночная днем побеждена,
вновь небо сине, зелены просторы,
как, светлым ликом привлекая взоры,
в ночи всплывает бледная луна:
рогами звезд касается она
и усмиряет грозных туч раздоры,
так мне явилась светлая звезда
и в душу пролила мне новый свет,
и мир глаза по-новому познали…
О, будь со мною до скончанья лет,
и тучи, что мне небо закрывали,
отступят пред тобою навсегда.
Н.С.Гумилев 1917 (1886–1921)
О, если б ты всегда была со мной,
Улыбчиво-благая, настоящая,
На звезды я бы мог ступить ногой
И солнце б целовал в уста горящие.
О том, насколько обоснованы эти надежды, и вообще о дальнейшем развитии событий в нашем романе, мы поговорим в следующем разделе.
